– Вот вам! Когда я стал понимать – кто я, и чего эти козлы от меня хотят, я сказал себе: ага, господа сказочники… Братья Гриммы! Но – ничего. Понял и притих. Учился. Опять в первых учениках защеголял, конечно. А уж они-то предо мною соловьями разливались! – какие они умные да разумные, да как за человечество душой болеют… Ну а я как тот Васька: слушал, да ел. Тут я и папеньку раскусил, и навестить его решил, только никому ни гу-гу… И рос! Я видел, ЧТО открывается передо мной!.. А когда понял, наконец, что – всё, я им такой финт отвернул, что у них, поди, и сейчас икота. А я – в свободный полёт. И первым делом – к батюшке родному, конечно. И вот тут-то меня и поджидал сюрприз. Вернее, два…
Тут он призадумался на миг. Осенился:
– Нет! Три. Три сюрприза враз. Первый – что папенька от моего визита крякнул. Картина Репина "Не ждали!" До такой степени не ждал, что и сверхсущность вся куда-то испарилась. А сущность – брык! и ласты склеила.
Он подмигнул Николаю – заговорщицки так.
– Ну, слёз над покойным я лить не стал. Да и к тому же запиликал брегет этот идиотский. Я сначала, признаться, не понял, но просчитать-то ситуацию, сам понимаешь, мне не проблема. Просчитал – и наткнулся на два других сюрприза. Первый поменьше: узнаю я, что в дело встрял клан этого твоего Джамала…
– Не моего…
– Ладно, ладно, не твоего. Но встрял. И прямо на моём пути! Это они как-то нащупали папаню, стали его окружать, обкладывать потихоньку… Они в последние годы все сюда нахлынули, и Джамал в том числе. Пинский у них здесь смотрящим был, он и просёк… Ну, с ними-то я знал, что разберусь, но ведь тут был ещё сюрприз. А именно…
На сей раз усмехнулся Николай. А тот ощерился, слюна блеснула на зубах:
– Точно! Именно ты и стал главным моим сюрпризом! Я и понятия не имел о тебе. А тут узнал! Ты понял, Колян? Мы с тобой ближе, чем родные братья! Та сверхсущность, что готовил покойный – одна. Одна на двоих! Моя она по наследству, а твоя – по решению. Так что… – здесь лицо его странно и страшно исказилось, и он вдруг крикнул так, что всё вздрогнуло:
– Я – ЭТО ТЫ, А ТЫ – ЭТО Я!
И за спиной его полыхнуло грозное зарево.
– Смотри, Колян! Смотри!.. Мы должны были с тобой встретиться здесь – только так! Чтобы кто-то один попал туда. Это я, я, а не кто-то вёл тебя сюда! Мне надо было доразвить твои способности, что я и сделал. Вернее, переадресовал это дело "стражам" и Пинскому. Как там говорил Никанорыч – здоровый прагматизм, да? Вот я и проявил этот прагматизм. Они, недоумки, думали, что растят тебя для себя, а работали на меня!.. Затем, нужна была любовь. Она, видишь ли, даёт огромный стимул. Это папаша мой, тоже недоумок, пугался, а мне – в самый раз. Ну, я и подогнал опять тебе твою Марину, люби на здоровье!..
Какой-то хриплый звук вырвался из горла Николая.
– Врёшь, урод!..
– И это вместо благодарности? Ай-яй-яй… А хотя бы и вру. Ведь это дела не меняет, да?.. Кстати я уж, извини, разок звякнул твоей любви, проверил твою реакцию. Правильно отреагировал, молодец. Только вот шугался зря, я вас наоборот, берёг, как зеницу ока… Ну и, наконец, третье: ты должен был пережить какое-то сильное потрясение. Шок! Что я успешно и сделал. Тут мне, надо сказать, и "стражи" помогли, настряпали твоих эфирных двойников для отвода глаз. Ну, я это подхватил и одним таким клоном навёл ментов на тебя… С ним ты, кстати, и слился прямо на подходе к дому. Помнишь лёгкое головокружение?.. Ну так! А милиция наша доблестная думала, что следит за тобой, как за убийцей, а следила за фантомом, вот так.
– А ты в это время убивал…
– Что делать, что делать!.. Каждому своё, как говорили древние. И кстати, в это время я уже не убивал, неправда ваша. Всех, кого надо, уже убил, ха-ха!.. За одним исключением. Когда ты сцепился с бандюками – это и в самом деле было опасно, форс-мажор. И кто тебя спас? Я, я сам!.. Правда, нарядился в дядюшку, но это уж так, прихоть гения, не взыщите-с. Я же тебя и в лес водил, на мертвяка взглянуть. А ты думал, дядя Миша? Нет-с, я-с!..
– Ты псих.
– Может быть! Очень может быть! Гений и помешательство… Но будь я нормальным, разве б были мы с тобой здесь! Ты и про себя не думай – ты сам себя видел, свой второй лик под маской… Ты и я, не забудь – мы суть одно и то же!
– А зачем ты тогда на меня напал?
– А вот уж извините, это не я, а ты на меня… Но тут, каюсь, была у меня мыслишка, провоцировал я тебя. Думал, что кончу раньше и один останусь. Но нет! Не судьба. Ты покрепче оказался, чем я думал, с чем и поздравляю. Даже горжусь! Крепко мы с тобой связаны, не развяжешь. Только тут! Только здесь! Здесь всё решится!..
Совсем перекосило образ супермена, задёргались губы, слюна брызнула наземь. Страшным усилием воли он совладал с безумием своим.
– Ладно! Ладно. Всё. Всё! Я спокоен. Как бы то ни было, а оба мы здесь, у Сердца. Смотри!
Он указал на зарево.
– Видишь?! Это Сердце Астрала! Вернее, вход в него – пурпурный занавес. Это мы с тобой, ты и я! Я, Колян, только я хочу заполучить Силу, а потом повернуть всё по-своему… Но!
При этих словах он поднял вверх палец и, выдержав эффект, сказал:
– Но вернуться оттуда, как ты понимаешь, сможет лишь один из нас!.. Я знаю, о чем ты сейчас подумал: мол, лишь с чистым сердцем пройдет беспрепятственно вошедший… ну и прочую чушь! Нет, братец, не в сердце дело – чистым оно может быть лишь у Создателя, да и то… хм, под вопросом. Так что только нечеловек сможет вернуться оттуда, да еще наделенный могуществом Бога.
Он глумливо поклонился:
– Вот и проверим, кто из нас получит главный приз, в чьей сущности заключена нечеловеческая монада. Позволь же, братишка, на правах старшинства – а я, да будет тебе известно, родился за десять лет до твоего появления на свет – позволь уж пойти первым. Если вернусь, то ты можешь прямо здесь удавиться, и ходить тебе будет уже без надобности – игра будет закончена не в твою пользу. А если вскорости я не появлюсь, то… что ж, стало быть, проиграл я, ну а ты тогда – Король Вселенной!
И он нарочито громко расхохотался. А отсмеявшись, сразу посерьезнел, глянул многозначительно.
– Перед тем как… – кивком указал на дверь и злорадно осклабился, – я там навел порядок. Подчистил за собой. Так что теперь и ты свободен от мелочной опеки. Никто тебя не тронет… Ну, прощай!
Он махнул рукой, круто развернулся и пошёл к двери. Секунда – и темную фигуру поглотило пламя.
Николай неотрывно глядел в сторону двери, за которой скрылся его новоявленный родич. Так вот на кого тот был похож – на дядю Мишу! И как он сразу не подметил сходства, а подметив – не догадался?.. Вот ведь как все повернулось – искал убийцу, врага, а обрел брата. Родственничка с руками по локоть в крови. Отступника, отщепенца, одержимого манией величия! Неужели Господь позволит ему стать вершителем судеб земных?! Неужели безумный фанатик станет всесильным и неуязвимым!..
Николай стоял и смотрел на дверь.
Время текло, ОТТУДА никто не появлялся. Николай понял, что и не появится. Зато явилась музыка – негромкая, печальная.
34
…Когда задержанный исчез, пришла такая тишина, что слышно было, как за окнами шелестит в соснах утренний ветер.
И в этом безмолвии заиграла странная, тягучая, неживая какая-то мелодия.
Играли чёртовы часы на столе.
Костя нагнулся над ними:
– Мать моя бабушка… – медленно вымолвил он. – Стрелка-то того… на тринадцать встала.
Он был единственный в комнате, кто двигался. Прочие стояли не то, чтобы не торопясь, а вроде даже и не дыша. Шоковая немота на лицах штурмовиков проступила, кажется, сквозь маски.
Миг! – и задержанный вновь возник в кресле.
Только теперь он не был задержанным.
– Н-ну?.. – издевательски вопросил он и показал всем свободные руки. – Поймали маньяка? А?! Пинкертоны, мать вашу!..
И на головы блюстителей обрушился матерный водопад.
Тётке в бигудях стало плохо.
– Господа, я пойду?.. – слабеющим языком проговорила она и опустилась на стул.
Царёв быстрее других пришёл в себя. Он был умный человек.
– Помогите женщине! – и к Николаю: – Что происходит?
– А то!.. – зло рявкнул тот. – Не того все это время пасли, не того искали. Настоящий-то маньяк в другом месте…
И детектив ему поверил – сразу, безоговорочно, все-таки чутье у него было развито.
– Где? – только и спросил он.
– В Караганде! – огрызнулся бывший подозреваемый, но тут же снизошел. – Адмиралтейская, четыре. Если хотите, едем. Прямо сейчас! Я с вами. Можете вновь наручники надеть!
– Да нет уж, не надо, – капитан усмехнулся. – А квартира?
– Точно не знаю, но найду.
– Угу… Он вооружён?
– Больше нет, – теперь усмехнулся Гордеев. – Вообще больше нет – его самого нет, слава Богу. Но там материалы, всякое такое.
– Ясно. Едем!
– Мужики!.. – заблажил вдруг Вася, дар речи вернулся к нему. – Мужики! Я говорил же вам, что это не он, не Колян! Не мог он, я ж его знаю! А вы мне не верили!..
И такая горькая, честная обида была в голосе пьянчужки, что Валентин смягчился.
– Ну, извини, брат. Оскорбили тебя в лучших чувствах… Извини. Ребята, едем. Живо! Гражданке этой помогите до квартиры дойти.
Костя засуетился:
– Так, гражданочка, идём, идём… Всё хорошо, всё кончилось, домой пора, баиньки…
Царёв обратился к Гордееву:
– По пути расскажете… – пошевелил пальцами, – подробности?
– Обязательно, – Николай кивнул.
– Э, – очнулся тенор. – А наручники мои?! Я за них расписался!
– Мои проблемы, – утешил его Валентин. – Как и ордер на арест, на обыск… Ну, пошли. Костя, готов?
– А то!
– Тогда вперёд.
– Мужики, мужики! – поспешно возник Вася. – Можно, я с вами? Интересно же!
– Интересно у бабы за нижнее место держаться, – возразил Костя, но Царёв махнул рукой:
– Ладно, поехали.
На улице погрузились: Валентин, Костя, Николай и Вася в старенькую бежевую "Шестёрку", а собровцы – в микроавтобус "Соболь".
– Куда едем? – спросил Костя, он был за рулём.
– На Адмиралтейскую.
– Ух ты! – удивился опер. – Не ближний свет, – и завёл мотор.
– Так я слушаю, – напомнил Царёв.
– А я и рассказываю…
До Адмиралтейской улицы и, правда, не близкий путь. Николай сосредоточился, заговорил – и изложил всё абсолютно точно, ясно, даже где-то и образно, будто помимо прочих талантов в нём проснулся и дар художественного слова. Только об Иване и его гибели он умолчал.
Валентин и Вася слушали как зачарованные, а Костя как наполовину зачарованный – ему ведь и баранку надо было крутить.
Однако когда Гордеев закончил, именно он, Костя, выразил впечатление от рассказа, и тоже очень образно:
– Ну, ты и дал, земляк!.. В Астрал, значит, этот летал, как Белка со Стрелкой в космос!
Коля деликатно пропустил сравнение мимо ушей, хотел было что-то заметить, но тут заработал его телефон.
Звонил Бородулин.
– Николай! – вскричал в трубку. – Слушай, тут такое!..
– Знаю, знаю, – сразу тормознул консультанта Гордеев. – У меня тоже такое завернулось, что хоть святых выноси… Евгений Петрович! Давайте-ка я вам через полчаса позвоню, я сейчас занят, ладно?
– Понял, – тут же согласился бородач. – Я на проводе!
И отключился.
– Евгений Петрович? – переспросил капитан. – Не Бородулин ли, часом?
– Он. Знаком?
– Ну, как же. Известный персонаж.
Снова зазвонил мобильник Гордеева. Глянул: Марина.
– Коля!.. – обиженно воззвала она. – Ты куда пропал?!
– Я же записку оставил.
– Записку!.. А когда будешь?
– Не знаю, – голос Николая по-мужски построжал. – Я занят сейчас! Позвоню. Пока!
– Сурово, – с пониманием отметил Царёв.
– Да с бабьём и надо так!
Это Вася освоился, осмелел. Николай покосился на него, хотел осадить, но промолчал.
– Выходит, – подал голос старший опер, – всё это время частники из "Витязя" скрывали факт гибели своего командира, а мы-то знали лишь о десяти убийствах. Одиннадцатый – Ушаков…
– Двенадцатый, то есть первый – мой дядя, – продолжил Николай, – ну, а последним стал сам убийца – замкнул, так сказать чертову дюжину.
– Ну вот, приехали! – Костя включил поворотник, въехал во двор. – Куда дальше?
Интуиция Николая сработала, как из ружья.
– Вот тот подъезд, квартира семь. Второй этаж.
– Давай туда, – приказал Царёв.
На второй этаж взошли всей толпой – и собровцы на всякий случай.
– Так, – Валентин тут был главный, он и принимал решения. – Эта дверь? Угу. Костя, давай.
На круглом Костином лице явилось крайне двусмысленное выражение, а в руке – как у фокусника, связка отмычек.
– Наша служба и опасна и трудна… – фальшиво пропел он, подошёл к двери и каким-то удивительно ловким движением прильнул к ней – почти как к женщине.
Секунда, другая…
– Пожалуйте! – дверь распахнулась.
Штурмовики по всем правилам хлынули в квартиру.
– Чисто! Чисто! Чисто! – разнеслись чёткие голоса.
– Идём, – сказал Валентин.
Вошли. Первое, что бросилось Николаю в глаза – компьютер на столе.
Включил, нашел "МОИ ДОКУМЕНТЫ", щелкнул мышью. Открылось меню. Ага! Вот файл – "Письмо брату". Открыл, начал читать…
– Читай вслух, – попросил Царёв.
Николай откашлялся, заговорил:
"Брат Колян, если ты читаешь это послание, значит, я не вернулся. Тогда могу тебя поздравить! А впрочем, станешь ли ты заниматься такой ерундой, как чтение последнего обращения человека (вот именно – человека! – всего лишь навсего) к СВЕРХЧЕЛОВЕКУ. Ведь ты же стал супером? Или не стал?.. Неужели не решился?! Тогда я продолжаю писать… тьфу ты, набирать.
Я догадываюсь, что папаня мой грезил, как ты пройдешь сквозь Занавес, овладеешь Силой и вернешься с триумфом на Землю, облагодетельствовать человечество. Ха-ха-ха, мечтателем был мой папаня! Догадываешься, кем ты должен вернуться ОТТУДА, так сказать обновленным? Если нет, то вспомни пророчества Иоанна Богослова. В Апокалипсисе всё сказано – и о тебе, и о твоем царстве.
Если я не вернулся, мне всё равно гореть в аду. Так что, подумай, братец, прежде чем идти за "сокровищем". За такой подарочек ответ придется держать, сам знаешь перед кем!
Помни об этом, машиах-махди-майтрейя!!!
Засим позволь откланяться.
Навеки твой недруг, Семен Михайлов сын Гордеев".
Какое-то время в комнате висело полное молчание. Затем Николай кашлянул.
– Вот так, – сказал он. – Семён, значит… Я и не знал его имя.
– Псих, – сказал Костя и нервно рассмеялся. – Нет, Валентин, ты видел? Ну псих, шизоид полный!..
Царёв поднял руку, потёр лоб.
– Слушай… – сказал он Николаю. – А как он выглядел… внешне, я имею в виду?
– Ну, на меня похож, только волосы светлые. Совершенно нормальный парень на вид.
Валентин покивал.
– Так я и думал, – нехотя выговорил он.
– Да чего тут думать! – Костя распрямился. – Отбой, ребята! Все свободны.
Никто из собровцев не произнёс ни слова. Они только переглянулись, и, очевидно, рассудив, что не их ума это дело, так же молча, даже не топая башмаками – тихо вышли.
Остались Николай, Валентин с Костей и Вася. Последний попытался было что-то вякнуть умное, но капитан так глянул на него, что пьяница едва не подавился собственной слюной; сглотнул её, икнул, перевёл взгляд на Николая – увидел выражение его лица, ещё раз икнул и произнёс:
– Понял, понял… – и как будто не было его.
– Вот так, капитан, – повторил Гордеев.
Валентин покивал.
– Извини, – коротко сказал он.
– Да ладно, – Николай отмахнулся, – что там…
Царёв посмотрел на него с интересом:
– Что дальше думаешь?
– Жить. А судьба путь укажет.
– Ну ты, брат, философ… Ладно, пошли отсюда. Костя, дверь прикрой как надо.
Вышли на улицу.
– Тебя до дому подбросить?
– Да нет, спасибо, – отказался Коля. – Я так, пройдусь.
– Как хочешь, – не стал настаивать Царёв. – А ты, понятой, с полочки снятой? Подвезти?
Совсем добрый стал капитан.
Вася заморгал сизыми глазками:
– Так это… Если можно…
– Можно. Лезь!
Николай проследил взглядом, как выезжают со двора "Жигули" и "Соболь", постоял немного. Запястья ещё чуть саднили, и он поочерёдно потёр их. Затем набрал номер Бородулина.
– Евгений Петрович? Я освободился. Только вот в одно место надо заглянуть…
Договорились через сорок минут встретиться. А место, куда Гордееву надо было заглянуть – "Магикус".
Вот всё и кончилось. Немного странно чувствовать это. Отвык.
Он шёл по не таким уже утренним, но по-воскресному тихим улицам. На проспекте сел в полупустую маршрутку – поехали, мирно так, у водителя играла музыка, ветерок приятно летел в открытое окно. Николай глазел по сторонам, точно по-новому видел улицы, дома, деревья… Жизнь продолжается!
– На остановке тормозните, – попросил он водителя, расплатился, вышел.
И здесь народу негусто было. Тут только Гордеев сообразил, что в воскресенье салон-то может быть закрыт. Он не очень огорчился, но дойти всё-таки решил – мало ли что, вдруг работает…
Нет, не работал. До такой степени не работал, что Николай остановился и долго смотрел.
Люди входили и выходили. Поднимались по ступенькам, спускались, хлопали дверью. Автозапчасти – товар такой, за каким и в выходные ходят.
Всё верно. Над дверью гордо красовалась вывеска: "Автомобильный магазин "Формула – 2". Есть всё!"
Надо было понимать так, что брэнд "Формула – 1" использовать нельзя.
Николай поднялся, вошёл. Миловидная, кареглазая девушка встретила его приветливо:
– Здравствуйте! Чем интересуетесь?
Он поводил глазами по стеллажам.
– М-м… Тормозные колодки на "Газель" есть?
– Да, конечно. Сколько вам?
Гордеев опомнился.
– То есть… извините. Я не то… Скажите, а ваш магазин давно действует?
– Пять лет.
– Вот как! И всё время здесь?
– Всё время здесь, в этом помещении. Вы…
– Подождите, подождите. Вы не ошибаетесь? Именно здесь, в этом месте, все пять лет? Ваш автомагазин!
Улыбка сошла с лица девушки.
– Именно здесь, – в голосе появился ледок. – Вы… наверное, с кем-то нас спутали?
Гордеев помолчал малость.
– С кем-то спутал, – эхом повторил он. – Да… Ладно, извините. До свиданья.
Широко шагая по улицам, он уже не думал об этом, хотя соблазн был. Но нет. Чего зря грузить мозги.
Евгений Петрович вновь пришёл первым, сидел на скамеечке, покуривал.
– Привет, – сказал так, словно полчаса назад расстались.
– Здрасьте, – похожим тоном ответил Николай, сел рядом.
Помолчали.
– Ну что, Коля? Как я понимаю, кульминация состоялась?
– И ещё какая. Почти фейерверк… Сейчас расскажу.
Рассказал. То же самое, повторно. Но в этот раз совсем не так лихо, вдохновение ушло от него куда-то. Но рассказал-таки. "Вроде бы ничего не упустил?.." – скучновато подумал он… Нет, ничего.
– Вот, всё.
– Ясно, – Бородулин огладил бороду. – Теперь и мне ясно… Это значит, вы в Астрале такую бурю подняли, что тут все как крысы с корабля побежали.