Вечеринка была испорчена безобразной сценой ревности. Молодая певица плеснула вино в лицо Лизе и замахнулась, чтобы дать пощечину Виктору, но тут же резко согнулась от боли в животе. Ее увезли в больницу, а Виктор салфеткой старался удалить следы вина с плеча Лизы и вдруг губами стал перебирать пряди ее золотистых волос, где рубиново алело несколько винных капель.
Фотокадры этой сцены украсили титульные страницы всех глянцевых журналов. Лизу назвали новой невестой Виктора. Журналисты вспомнили гибель ее родителей, посчитали ее состояние, в права наследства которым она вступила, достигнув совершеннолетия. Газеты сообщили, что сейчас Лиза проходит учебную практику на околоземной космической станции, командиром которой является капитан Михаил Гордонов.
Сергей, который привык к Лизе и относился к ней как к сестре, вдруг испытал злое чувство ревности. Он помчался к Виктору. Зачем? Он толком бы не ответил. Ему надо было убедиться, что статьи про скорую свадьбу Виктора и Лизы - чушь. Но если это неправда, тогда все эти публикации и фотографии оскорбляют и травмируют Лизу. И виноват в этом Виктор. Сергей ехал к другу детства, чтобы с ним поссориться.
Но ссора не состоялась. Сергей долго не мог попасть в дом. Автомобиль неожиданно заглох перед воротами. Однако назад машина легко пошла. У ворот опять остановилась, как вкопанная. И вот тогда Сергей понял, что его не пускает Фирс, не хочет ссоры для своего хозяина. В ярости он бросил автомобиль и пошел пешком. Но двери особняка не открылись. Ни одни. Он несколько раз обежал дом, потом обошел и, измотанный гневом и усталостью, сел возле главного входа.
- Фирс, старина, - обратился он к дому вслух. - Я не сделаю плохо твоему хозяину. Нам с ним надо кое в чем разобраться. Да, наш разговор не будет тихим. Но мы и в детстве ссорились и даже дрались. А сейчас мы мужчины, и разговор у нас будет мужской. Он касается Лизы. Ведь нельзя же ее обижать.
Дверь тихо щелкнула. Сергей встал и вошел в дом.
Виктор ждал его в кабинете.
- Привет, - сказал он, вставая. - Молодец, что пришел.
- Привет, - ответил Сергей и без паузы продолжил: - Ты подлец! И я пришел сказать тебе это.
Тишина повисла в комнате.
- Это не моя вина. Это газетчики, - прервал молчание Виктор. - Лиза - мой друг, как и твой. И ты это знаешь.
- Нет, ты передергиваешь. Это ты дал повод для разговоров и сплетен. Твое поведение нельзя было истолковать иначе, как это сделали журналисты. Или…ты …любишь Лизу?
- Это ты влюбился в Лизу, - без раздражения и злости возразил Виктор. - И ты прав. Нет ни одной девушки более достойной любви, чем Лиза.
- Ты так говоришь, а сам не влюблен? - недоверчиво покачал головой Сергей.
- Нет. Я ни в кого не влюблен. Я умер, - и Сергей увидел в глазах друга пустыню.
- Э!.. Что с тобой? - тряхнул он Виктора.
Тот в ответ хитро посмотрел и рассмеялся.
- Не верь мне. Я фантазер. Художник. Творец. И не умею любить одну женщину. Конечно, иногда я увлекаюсь, но это не надолго. Я люблю весь мир, всех женщин. Я бы хотел всех их перецеловать и перетрогать. Всех красавиц. Я понимаю, это ужасно, но я такой. Есть люди с белой кожей, есть с черной, есть однолюбы, а есть любвеобильные. Кто в этом виноват? Не они же. Волк не станет есть траву, что бы ни говорили ему о доброте. Он рожден есть мясо. А я рожден любить женщин. Всех. Кроме Лизы. Ведь она твоя девушка. Так?
- Так, - сказал Сергей, чувствуя одновременно недоверие и облегчение. И еще ему было необыкновенно приятно слышать и говорить о Лизе как о своей девушке.
Виктор задержал на нем свой темный взгляд и улыбнулся.
- Ты голоден? Я - да. Пойдем, перекусим, - предложил он.
В столовой их ждал сервированный вином и фруктами стол.
- Знаешь, старик, ты прав, выбрав Лизу, - продолжил Виктор разговор, чуть покачивая в руке старинный бокал и любуясь гранатовыми переливами вина в хрустале. - Эта девушка создана для жизни.
- Не понял, - вскинул Сергей глаза.
- Ну, как бы это сказать… Этому вину сто лет, - он, смакуя, сделал маленький глоток. - Выпив его, ты не сразу забудешь этот вкус. И все-таки удовольствие мимолетно. А Лиза - навсегда, на всю жизнь. В ней сила, надежность, уверенность, как в металле, и чистота, как в хрустале. Вот, что тебе нужно для дела: стальной клинок или золотой муляж? Конечно, сталь. Так и Лиза. Она дамасская сталь среди золотых побрякушек. Уж я-то знаю.
Они выпили вина, которое оказалось изумительным.
- Вот бы не подумал, что ты, ты, - с ударением произнес Виктор, - будешь ревновать Лизу ко мне. Ведь в детстве ты нравился ей больше, чем я.
- С чего ты взял?
- Это не видел только ты. Ах, как мне было досадно! Но сейчас у меня коллекция влюбленных женщин.
- То есть? - Сергей решил, что от вина друг опьянел.
- Да, коллекция. Кто-то коллекционирует монеты, кто-то автомобили, а я влюбленные души. И здесь, кстати, тоже важно качество. Чтобы была не просто любая, даже не просто красивая - их немало - а яркая: красивая, умная, талантливая, со своей изюминкой, живая жемчужина среди пустых ракушек. Вот таких женщин я ищу. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Вставая, Виктор неловко задел бокал, который упал, покатился по столу и хрустально рассыпался на паркете радужными осколками.
- Ах, жалко, - сказал Виктор. - Ладно, Фирс уберет! Пойдем.
Они вернулись из столовой в кабинет. Виктор достал из ящика стола инкрустированную перламутром и жемчугом шкатулку.
- Вот мое сокровище, - тихо сказал он, открывая ключиком крышку.
В шкатулке лежали забавные брелки, камни, сердечки. Из их вороха Виктор извлек великолепный бриллиант в платиновой оправе; камень полыхнул синим огнем.
Сергей с удивлением посмотрел на друга: камень, конечно, очень хорош, но за Виктором раньше не замечалось склонности к любованию драгоценностями. К оправе камня оказалась присоединена маленькая пластинка.
- Ты думаешь, это безделушки? А вот и нет. Это письма. Накопители электронной информации с письмами, просто по моему заказу их украсили, - сказал Виктор, быстро вставляя крохотную пластинку в свой тонкий круглый золотой телефон на цепочке, похожий на старинные карманные часы, и в воздухе появился волнующий образ Дианы Клеровой.
Это лицо знал весь мир. По многочисленным опросам в разных странах, Диана не один год входила в десятку самых прекрасных женщин планеты. Сергея поразили ее бездонные темные глаза: они, словно слезами, были полны печалью.
- Любовь моя! Мой ушедший праздник! - заговорил ее слегка хрипловатый тоскующий голос.
Чем внимательнее Сергей вслушивался в удивительно выразительный голос Дианы, любимый миллионами ее поклонников, тем больше удивлялся.
- Что это? - не выдержал он. - Это же страницы из твоего романа!
Он вспомнил рецензию, в которой какой-то критик разбирал именно это письмо. Критик восхищался тонкостью психологического рисунка: героиня прощается, но на самом деле хочет вернуть своего любимого и для этого пытается вызвать жалость к себе. Веруя в то, что любящий всегда любим, она твердит о своей безмерной любви. А какое она выказывает благородство! Чтобы герой понял, что теряет, и вернулся.
- Это письмо Дианы. Ко мне, - тихо, но с явной гордостью сказал Виктор.
- Так в твоем романе письма Дианы Клеровой? - с недоверием уточнил Сергей.
- Да.
- Но ведь это…плагиат!
- Какая ерунда! Я вдохновил Диану на эти письма, они адресованы мне, поэтому они по праву мои. Я могу сделать с ними все, что угодно. Вообще когда-нибудь я издам свою коллекцию. Книга, состоящая из писем влюбленных женщин! И все послания адресованы одному человеку - мне!
- Ты болен, - только и смог вымолвить Сергей, шокированный признанием друга.
- Ты хочешь сказать: псих? - спокойно уточнил Виктор. - Конечно. Как любой коллекционер.
Сергей ехал в машине, когда из маленького динамика прозвучало:
- Говорит капитан Михаил Гордонов. У меня для вас скорбная весть: сегодня погибла Лиза от разгерметизации костюма в открытом космосе. Причины выясняются. Вам от нее видеописьмо. Контейнер с ее имуществом будет доставлен на Землю.
Машина, среагировав на волнение водителя, вильнула в сторону и остановилась. А Сергей, вцепившись в руль, пытался сообразить: Лиза? Какая Лиза? Почему ему сообщают о какой-то Лизе? И что за капитан Михаил Гордонов? Михаил Гордонов…Что-то знакомое… И вдруг до него дошло, он ведь знает только одну Лизу. И перед глазами заплавали круги.
У Лизы были погасшие глаза, а голос звучал бесцветно, равнодушно:
- Сережа, я ухожу. Он меня не любит, он сам сказал мне это в письме. Пусть глупо, но это очень больно. И никак не проходит: ни днем, ни ночью. Все, что есть у меня, оставляю тебе. Обнимаю тебя, мой замечательный братишка.
Как и в прошлый раз, машина заглохла у ворот, и Сергею пришлось оставить ее у въезда. Но ворота перед ним не отворились. Юноша пошел вдоль ажурной ограды, которая прежде воспринималась им как декоративное украшение для парка, а не как преграда. Он знал наперечет все калитки в этом шедевре чугунного литья. Вот и первая из них, она приоткрыта, но воздух по другую сторону ограды уплотнился, и Сергей, как ни силился, не смог ступить за калитку. Фирс не только не впускал людей с оружием, о чем было известно, но и, улавливая агрессию приходящих, выстраивал свою защиту. Сергей, которого он когда-то баюкал, стал его врагом, потому что пришел убить его хозяина.
Сергей смотрел снизу вверх на особняк и понимал, что бесполезно пытаться проникнуть на территорию усадьбы, тем более войти в дом. Он снова прибег к тому способу, который однажды позволил ему добраться до Виктора. Юноша обратился к дому:
- Фирс, твой хозяин - убийца. Он убивает без кинжала, и даже без мысли об убийстве. Он выбирает женщину и ведет себя так, словно он влюблен в нее, а потом, когда видит, что она поверила и полюбила, теряет интерес и говорит ей, чтобы перейти к другой: "Ты меня не так поняла. Я не люблю тебя, потому что не люблю никого. Я художник, творец, поэтому непостоянен. Не ревнуй меня. Давай, останемся друзьями" После этого слабые женщины плачут, а сильные убивают себя. Но это он убивает их. Убивает из тщеславия. Он убил Лизу! Фирс, если ты меня не впустишь, я все равно настигну Виктора, пусть в другом месте!
Калитка открылась шире, и Сергей легко вошел в парк. Стремительно шагая по мозаичной дорожке, он вдруг споткнулся и упал, а в гаснущем сознании прошелестели слова: "Мне очень жаль, малыш".
Виктор лежал в кабинете, зарывшись в диванные подушки, и с упоением рыдал, как в детстве, когда разбивалась любимая игрушка.
- Лиза, Лиза!.. Я не хотел! Фирс, сделай что-нибудь! Верни мне Лизу! Надо связаться с Сергеем… - он не сразу смог вытащить из кармана телефон, но продолжал рассуждать вслух: - Да, Сергей меня убьет. Задушит. И правильно сделает! Так мне и надо, бездарности. Алло! Сергей!
Но в ответ равнодушный автоответчик стал твердить:
- Абонент не отвечает…
Постепенно успокоившись, Виктор поднялся:
- Ладно, мне наплевать. Обиделся! Я не виноват, что все бабы - истерички, даже умные. Что-то это мне поднадоело… Надо развеяться. Может купить тур в прошлое?.. На корабль Френсиса Дрейка, например?.. По закону нельзя, но мне продадут… С современным оружием это не опасность, а убойное развлекалово. Может убить Дрейка и возглавить пиратов самому? Или вообще всех перестрелять? А потом написать великий роман. Да, надо встряхнуться, а то совсем закис… - Виктор лениво потянулся. - Скука-то какая! Может, повеситься? Шикарные будут похороны. Фирс, выпить!
Оазис Фантастический рассказ
- Тебе не надоело работать на этом маршруте? - спросил Филиппа Гарри. Он был моложе и романтичнее своего товарища.
Филипп, темноглазый, коренастый, нехотя ответил:
- Отличный маршрут. Отлаженный. Хорошо платят.
- Платят-то внушительно, но я здесь не задержусь. Уж коли быть космопилотом, так настоящим - открывать новые планеты. А то снуешь туда-сюда, как заведенный. Я третий раз на маршруте, но он мне уже во как надоел, - Гарри выразительно чиркнул ребром ладони поперек шеи. - Правда, Анне нравится, говорит, не так опасно…Вот прилетим на Землю - женюсь на ней, куплю такой же автоматизированный дом, как у тебя… Хотя нет, на такой мне денег не хватит: слишком шикарный… И гости, наверное, часто бывают?
- Слишком часто…
- Вот такой дом хочу и я. И комфортно чтоб, и гости, и жена красивая. Людям нашей профессии это очень нужно. Когда столько времени мотаешься от одной космической базы к другой, надо, чтоб на Земле потом было все по высшему классу.
Филипп молчал. Он вспомнил, что жена присмотрела загородное поместье с богатым домом и конюшней со скаковыми лошадьми. Опять нужны будут деньги. Там появятся новые приятели… Филипп, приезжая домой, не чувствовал себя хозяином. С утра до вечера приходили то соседи, то знакомые жены, то его собственные приятели. Он становился составной частью этой канители, причем, как его убеждали, важной частью. Надо было встречать, знакомиться, показывать дом, проводя по многочисленным комнатам, демонстрировать музейные ковры, льдистый хрусталь, редкие картины, затем провожать гостей. Дома он уставал больше, чем в полете. Жизнь шла по замкнутому кругу, и вырваться не было возможности.
Впрочем, трудно было заподозрить в Филиппе недовольство жизнью. Он пользовался славой уживчивого человека, и никто не знал - а сам он об этом никогда не думал - что причиной его уживчивости является его страх перед конфликтами и скандалами, на которые так щедра была его мать и к которым готова его жена. Уйдя из-под тирании одной женщины под власть другой, не менее своенравной, он утвердился в своей привычке свое недовольство перемалывать молча, подчиняясь установленным не им порядкам.
Так ничего и не сказав больше Гарри, Филипп стал вызывать Пятую космобазу - последний пункт, куда они должны были завезти почту и груз. Скоро они повернут на Землю, а он даже не соскучился…
Космическая база не отвечала, и не сразу страх вполз в сердце. Связь прервана! Система автопилота не действовала! Когда система координации и ориентации выдала абсурдные результаты, они окончательно поняли, что заблудились и несутся сейчас в неизвестность.
Почти все время они проводили у обзорного экрана, ожидая чуда. А Гарри, продолжая играть роль неунывающего космопи-лота со стальными нервами, роль, в которую он влез еще на Земле, пошучивал:
- По крайней мере, у нас будет приличный саркофаг.
Но Филипп видел, что у напарника стала подергиваться щека, и внутренне презрительно усмехался.
Когда заглох первый двигатель, Филипп уже ни на что не надеялся. А Гарри было запел: "Но тщетно спорил я с судьбой - она смеялась надо мной…", - да голос его, фальшивя, съехал, а лоб обсыпали капли пота. Он откинулся в кресле и безвольно замолчал.
И тут появилась эта планета, которая могла стать их спасением. Филипп и Гарри жадно вглядывались в экран, боясь, что она растает, как мираж. Планета медленно росла, но компьютеры никак не могли ее идентифицировать. Объяснение было одно - корабль сбился с основных космических путей, а значит неизвестная планета могла их погубить, так как помощь не найдет их. И все же это была удача, равная рождению.
Посадка была жесткой, приборы бесстрастно зафиксировали поломку второго двигателя, но это было ничтожной платой за спасение: им все равно было некуда лететь.
- Слава Богу, живы! - с облегчением выдохнул Филипп, чувствуя в ногах противную кисельную дрожь и потому не решаясь сразу подняться из кресла.
Гарри коротко хохотнул, азартно вскочил на ноги и шутливо ткнул друга кулаком в плечо.
- Живем, живем! Пойдем знакомиться с аборигенами.
Он снова был неунывающим космопилотом.
- Какой нетерпеливый, - проворчал Филипп. - Надо проверить, пригоден ли воздух, нет ли опасности…
- Пригоден, пригоден, - кивнул Гарри на линзу компьютера, где появились формулы, цифры, слова. - Кислород, водород, углерод…
Они вышли из космокорабля. Перед ними простиралась серая, как зола, тускло поблескивающая пустыня. В сухом небе раскосматилось седое солнце.
Гарри присвистнул:
- По крайней мере, от веселья мы здесь не умрем… Но, сближаясь с планетой, мы видели на экране облака, зеленые и синие пятна. Здесь должны быть леса и вода. Надо выбираться из пустыни!
- Как? - машинально вопросом на вопрос возразил Филипп и тут же пояснил: - Корабль не на ходу… Вездеход мы оставили на Четвертой космобазе, их вездеход сломался, но я был против…
- Как? Ногами, - нетерпеливо прервал его Гарри. - В корабле оставаться нельзя. Да и зачем? Мы у черта на куличках, помощь может не прийти и через несколько лет.
А Филипп мысленно взвешивал, что более рискованно: оставаться на корабле, который, перестав быть средством передвижения, может заменить отличный дом, или идти по безжизненной земле, пока не иссякнут силы и продовольствие. Но вопрос о продовольствии неизбежно встанет и в первом случае. Надо идти - это даст больший шанс выжить.
Они вернулись на корабль, чтобы вновь покинуть его - не навсегда ли? Гарри торопился: раньше выйдешь в дорогу - раньше дойдешь. Он собирал небольшого робота из специальных блоков, которые при необходимости могли работать самостоятельно.
Филипп переключил на экране несколько изображений планеты, зафиксированных компьютерной памятью во время приземления. На некоторых хорошо было видно, как в пустыню с северо-запада зеленым языком вторгается лес. Путь на северо-запад получался самым коротким выходом из песков. Приблизительные подсчеты показали, что длина перехода составит около 500 км. Что ж, может, они и дойдут…
Филипп включил систему малой связи. Сейчас, куда бы они не ушли, космокорабль на своих экранах будет фиксировать их путь и координаты. Если на позывные "SOS", посылаемые с корабля, придет все-таки помощь, она найдет их.
Наконец, приятели вышли в путь.
- Ну и приключеньице! - бодро начал Гарри. - Вернемся на Землю, расскажу Анне. Она умрет со страху… - он помолчал, видимо вспоминая девушку, и изменившимся голосом продолжил: - у меня вообще никого нет, кроме нее… да друзей. Мать долго болела. А отец… отец был художником. Наверное, плохим художником. Никто не покупал его картины. И все равно он нигде не хотел работать. Только рисовал. Как-то раз он ушел и… больше не пришел. Пропал… В тот день мне стало стыдно за него перед моими друзьями. Мы с отцом жили бедно. На пособие. А у приятелей отцы - космопилоты… Мне стало стыдно… и он пропал. Я ничего не говорил! И видеть меня в тот момент он не мог - а пропал. Так и не нашли, - на последних словах его голос совсем стерся.
Филиппа царапнуло глупое слово "приключеньице". "Вылезти бы живыми из этого "приключения", - подумал он, а вслух насмешливо сказал:
- Ну, ты-то не захотел быть художником? Ты не дурак.
- Не дурак, - с замкнувшимся лицом повторил Гарри.
Они шли в легких, но очень прочных костюмах. Тяжелые рюкзаки заставляли наклоняться вперед. Сухой ветер бестелесными лапами жарко оглаживал лица. Впереди ровно катился робот, напоминающий по форме краба. Он вел людей к воде и лесу. Он был готов предупредить их об опасности, в любой момент защитить, из атмосферного кислорода и водорода приготовить воду. В этой серой пустыне ценой роботу были две человеческие жизни.