- С полгода. Воров нашли, но самые ценные вещи милиция не вернула. Там говорят, что это улики, вещественные доказательства, а они возврату не подлежат. Назидательная история получилась: Коля в мутные перестроечные полмузея вынес, а потом у него вынесли. Кстати, фамилию "Белосельский" Коля присвоил: за дворянина себя выдает. Смешно. Да, ты сам не от главы НКВД Николая Ежова?..
- Нет, - недовольно мотнул головой молодой человек, возвращая листок на место, - Ежовых на Урале много. Ведь слово "ёж" раньше означало "беглый", вот от него и происходит "Ежов".
- Да ты что? - удивился Букинист. - Так твой род идет от беглых? Оно и видно, что здоровая у тебя наследственность - какой бугай! Пальцем раздавить можешь. Тебе бы спортом заниматься, борьбой… Ладно, так о чем мы говорили? Так вот, у Белосельского глаз загорелся на эту рукопись - меня не проведешь! Но он ушлый парень. Стал говорить, что это ерунда, якобы век всего лишь девятнадцатый, а о чем написано, и думать не захотел. Вот скажи, зачем для ерунды такой красивый металлический переплет?.. Он же рассчитан на века! Ты про манускрипт Войнича слышал?
- Нет.
Букинист, приподняв веки, задержал разочарованный взгляд на лице Ежова и вернулся к его рукам, держащим книгу.
- Это самая удивительная рукопись в мире, более пятисот лет ученые пытаются ее расшифровать. Вот и представь, что у тебя в руках подобный манускрипт. Это шанс прославиться, понимаешь? Сделать имя. Ты можешь составить описание рукописи, привести выдержки из нее. Сделать все так, как требует археографическая наука. Попытаться расшифровать, в конце концов! Я даже предполагаю, что в научных кругах эта книга получит название "Манускрипт Ежова". Круто? Хотя хозяин рукописи, конечно, я. Но первым исследователем будешь ты, - и толстый палец Букиниста указал на Ежова.
У юноши вспотели ладони.
- Но где я смогу работать с манускриптом? - нерешительно заговорил он. - Приходить сюда? У меня только два свободных дня в неделю, и то не полностью.
- Я тебе дам его с собой, - Букинист сделал паузу и добавил: - Под расписку. Вещь чрезвычайно дорогая. Возможно, подороже миллиона долларов… - у Ежова вытянулось лицо, - но оценим ее в сто тысяч рублей. Ты даешь мне расписку в сто тысяч и получаешь манускрипт для работы. Надеюсь, успешной. Как думаешь, через пару месяцев мир узнает о манускрипте Ежова? - взгляд букиниста спрятался в хитрых морщинках. - Понятно, после твоей публикации появятся сомневающиеся, нарисуются завистливые оппоненты, будут кричать, что это фальсификация, мистификация, авантюра и прочее. Ты о хрустальных черепах, сделанных древними майя, слышал? Черепа находятся в музеях Лондона, США и Парижа, - мужчина для значительности поднял указательный палец вверх. - Так вот, недавно было установлено, что эти якобы бесценные реликвии - фальшивки, изготовленные в девятнадцатом и даже двадцатом веке, а не двенадцать тысяч лет назад, как говаривали, и даже не пятьсот! Вот это афера! Представляешь, сколько денег получил жулик, впаривший дешевку таким уважаемым музеям? А у нас с тобой не подделка. У нас тайна, - и он опять ткнул пальцем в потолок. - И я тебе скажу, что главное - создать шумиху. Больше ажиотажа - больше известности. И денег соответственно. Что ты там, в своем университете, получаешь? Копейки. А девушки нынче больше смотрят на богатых, чем красивых…
Букинист был искушенным в людях. При советской власти, чтобы не попасть за решетку за спекуляцию, он организовал клуб любителей книги. Уже тогда букинист постиг науку использования людей. Он наладил связи с книжными магазинами города, лебезя и задаривая конфетами и духами женщин-директоров и рядовых продавщиц, а потом перепродавал купленные через них книги, запрашивая в некоторых случаях стократную переплату. Самые ценные экземпляры он оставлял себе, сколотив уникальную библиотеку, которая, в дальнейшем, и стала основой его бизнеса.
Людей Букинист классифицировал так же, как и книги. Саша Ежов был для него прост, как бульварная книжонка, изданная миллионным тиражом. Букинист схитрил, уверяя, что не бегал по экспертам. Он обошел всех местных специалистов, но ничего внятного не услышал. Тогда, сделав ксерокопии каждой страницы и фотографии обложки, отправил материалы экспертам в Москву, но прошло полгода, а ответа не было. И Букинист решил действовать рискованно. Если рукопись - пустышка, он сумеет заработать на ней, хотя бы сто тысяч, взяв их с Ежова.
А юноша, выводя под диктовку расписку, а затем, заворачивая рукопись оробевшими руками в плотную бумагу, видел перед глазами прекрасное лицо модной соседки, у которой было величественное имя - Кристина. Ее часто подвозили к дому на шикарной машине.
* * *
Лиза то и дело посматривала на серебряные бабушкины часики. Только через двадцать четыре минуты ей принесли заказ. Девушка сразу же надела новые ортопедические ботинки и прошлась по цементному полу, пробуя обновку на ощущение. Удобно. Хромота почти исчезла, и даже плечи, как показало большое зеркало в холле, подровнялись. Но Лиза не любила разглядывать себя в зеркалах: она считала себя некрасивой, поэтому отвернулась, аккуратно положила поношенные туфли в полиэтиленовый пакет и вышла в новой обуви из подвальной мастерской в распустившееся лазоревым цветком утро.
Лиза боялась, что опоздает поздороваться с Александром Ежовым, который каждую субботу заходил в букинистический магазин. Девушка до мелочей помнила их знакомство. Она стояла между тесными книжными полками с томиком стихов Фофанова, одна тысяча девятисотого года издания, когда услышала над собой:
- О! Крошка Лавальер умеет читать и такие книги!
Лиза подняла задумчивые глаза и увидела, что над ее плечом склонился высокий молодой человек с падающей на глаза челкой.
Увидев ее недоумение, он доброжелательно проговорил:
- Извини, девочка, ты так увлеклась, что мне стало интересно. А ведь слова с "ятями" сложно читать. Вырастешь, приходи учиться к нам на исторический факультет. Мне вообще-то нужна вон та книга в углу, позволь пройти.
Лиза прижалась спиной к стеллажу, давая проход, и серьезно проговорила:
- Я выросла. Мне скоро восемнадцать. И мне нравится физика.
Молодой мужчина невольно охватил глазами ее несформировавшуюся фигуру.
- Извини, я думал тринадцать. Молодо выглядишь, - неудачно пошутил он и, заметив, как запунцовели щеки девушки, стал объяснять, пытаясь загладить бестактность: - "Лавальер" - это совсем не обидно. Жила во Франции милая девушка Луиза де Лавальер, и вот однажды в нее влюбился король, за красоту и богатство прозванный Солнцем…
- Знаю, - тихо произнесла девушка. - Она хромала и не была красивой.
- Умница! - оценил незнакомец эрудицию Лизы. - Но чтобы отвоевать у скромной Луизы Людовика XVI, ослепительно прекрасной Атенаис де Монтеспан пришлось прибегнуть к черной магии. И только Сатана знает, сколько раз она варила приворотное зелье, ведь ей понадобилось несколько лет, чтобы король забыл свою Луизу. У Луизы де Лавальер была прекрасная душа, а это ценят даже избалованные монархи, - молодой мужчина широко улыбнулся.
И от этой внезапной улыбки у Лизы, обделенной добротой и вниманием, восхищенно и испуганно дрогнуло сердце. За спиной незнакомца, словно ослепительная рама, сияло солнечными лучами окно. Вот он, Король-Солнце! Никто из ее знакомых не был столь умен и красив. Больше всего Лизу удивило то, что он заметил ее раньше, до того, как она встала в проходе со сборником стихов. Ведь неслучайно же он назвал ее Лавальер, он заметил ее хромоту, и не увидел в этом ничего отталкивающего. Напротив, это показалось ему привлекательным!
- Меня звать Лиза, - тихо сказала она.
- То же, что Луиза, - с улыбкой откликнулся незнакомец. - А меня Александр Ежов. Увы, не Людовик XVI…
Лиза стала ежедневно заходить в магазин и выяснила, что Александр Ежов бывает у букиниста по субботам. А в одиннадцать утра он уже уходит.
Александр казался девушке необыкновенным, но чудом была она сама: в наступившее время стяжательства и бездуховности Лиза выросла доброй, начитанной и романтичной; она, хромая, некрасивая, одинокая девочка, была счастлива, хотя трудно найти человека, который бы ей позавидовал.
Лизе было семь лет, когда машина, в которой она с родителями ехала в воскресный день на озеро, попала под выехавший на встречную полосу тяжелый КАМАЗ со спящим водителем за рулем. В больнице, после нескольких сложных операций, девочка узнала, что родители ее погибли.
Лизу взяла к себе бабушка. Старая женщина привыкла обходиться малым, и в отношении внучки считала неразумным тратить деньги на дорогую, с ее точки зрения, одежду. Зачем? Ведь дети растут быстро и не успевают ее износить. Лучше купить апельсины или яблоки, в крайнем случае, морковь.
Когда Лиза в девять лет пошла в первый класс, она стала объектом жестоких насмешек одноклассников. Оттого, что девочка была старше всех, ее считали тупой. Из-за бедной одежды Лизу называли нищенкой и грязнулей. Девочка хромала и не могла бегать и играть, как все, это казалось одноклассникам противным. И наконец, вместо родителей, у Лизы была старая бабушка, а это было смешно.
Но Лизе нужны были подруги - как ребенку жить без друзей? - и с одной девочкой, живущей по соседству, она, как ей казалось, подружилась. А потом случайно услышала, как эта девочка, для которой Лиза не пожалела бы ничего, в кругу других детей называет ее "хромоногой уродиной".
И Лиза замкнулась. Она ушла в другой мир, где были друзья, которые не могли над ней издеваться; они уводили ее в удивительные дали и делились с нею знаниями, учили добру и благородству. Этими друзьями были книги, они и сделали ее жизнь счастливой и насыщенной.
За год Лиза догнала сверстников и сделалась любимицей учителей, которые не могли нарадоваться на ее прилежание и сообразительность.
Одно угнетало девочку: она не могла танцевать. До страшной аварии Лиза ходила в танцевальную студию, где ее всегда хвалили, после аварии она танцевала лишь во сне.
И вот субботним утром Лизе казалось, что она не просто шагает в новых ботинках, а танцует. В облике девушки засквозила неловкая грация юного существа.
Путь лежал через сквер, который утрами был пустынен. У Лизы было чувство, что она идет по огромной божественной ладони. Посыпанные гравием дорожки и ленты стриженых кустов представлялись ей линиями счастливой судьбы. Девушке, как цветку, хотелось потянуться к солнцу, которое щедрым сердцем пульсировало в лазурном небе, гоня, как кровь, токи живительной энергии к земле. Многолетняя привычка быть незаметной изменила Лизе. Она выпрямилась и даже расцепила заколку, отчего светлые волосы длинным каскадом упали за спину. Ветер сразу пристроился сзади, ласково перебирая пряди и вплетая в них запахи лопающихся бутонов диких яблонь.
Девушка в мыслях уже входила в букинистический магазин, улыбалась всем и здоровалась с Александром Ежовым. Она взглянула на часики, осталось пять минут до одиннадцати, а ей надо было еще пройти до конца аллеи и перейти дорогу. Она опоздала!
Внезапно Лиза почувствовала, как кто-то вцепился ей в плечо, и, потеряв равновесие, стала падать. Но бесцеремонные руки перехватили ее в талии и развернули. И девушка со страхом увидела над собой небритое лицо незнакомого парня, от которого исходил тошнотворный запах табака и пива.
- Пойдем, птенчик, в кустики, поиграем, - с трудом связал он сиплые слова. - Ты будешь мамка, а я папка, - и, икнув, хихикнул.
- Отпустите меня, пожалуйста, - с ужасом глядя в пустые глаза, прошептала Лиза. - Я прошу вас… отпустите…
- Иди, иди, - скомандовал парень.
Но ее ноги стали ватными, и даже из рук ушла сила, пальцы разжались, и пакет со старой обувью выпал. Лиза стала оседать, тогда мужчина захватил сгибом локтя ее шею и потащил. Она хотела закричать и не смогла: перехваченное горло пересохло, и из него не шло ни звука. Девушка зажмурилась, приготовившись умереть. Неожиданно она услышала тупой звук, захват ослабел, и что-то мешком свалилось ей на ноги. Она открыла глаза. На земле, закрывая собой новые ботинки Лизы, лежал обидчик. Девушка взглянула вверх: над ней стоял Александр, сжимающий двумя руками сверток в плотной бумаге. Он резко рухнул на колени, уронив сверток, и Лизе стало страшно от бледности, залившей его лицо.
- Лавальер, Лавальер, дура, ты дура, за каким чертом ты поперлась в сквер? - запричитал Александр, поворачивая и ощупывая лежащего. - Может, тебе захотелось быть изнасилованной? Что ты наделала, Лавальер? Что я наделал!? - он дрожащими пальцами убрал со своего лба челку и стер рукавом прозрачные капли пота, продолжая бормотать: - Инстинкт защитника - это атавизм. Не в первобытном обществе живем, женщин избыток… - у него тряслись губы, и он умоляюще, как теленок, посмотрел на Лизу. - Что мне делать, Лавальер? Этот поддонок не дышит!
У Лизы от жалости и беспомощности выступили слезы. Она вытянула ноги из-под лежащего тела и встала на колени. Еще несколько минут назад, приготовившись умереть, девушка считала, что ничего страшнее уже не будет, и вот она согласна раз десять погибнуть, только бы не видеть потерянных глаз Александра и не знать, что он несчастен.
- Может быть мне сказать, что это я ударила этого человека? - тихо спросила она, мучаясь чувством невыносимой вины.
- Кто ж тебе поверит? - горько усмехнулся Ежов.
- Тогда я скажу, что на меня напали, кто-то помог, а кто, не знаю… Вы уходите поскорее, а я вызову врача, - робко предложила Лиза.
- А это ход! - Александр оживился.
- Я не понял, что здесь происходит? - услышали они мужской голос и подняли головы.
Рядом стоял милиционер и внимательно смотрел на лежащее тело.
- На меня напал этот мужчина, я позвала на помощь, кто-то… - начала было объяснять покрасневшая до кончиков ушей Лиза, но Ежов не дал ей договорить.
- Я увидел, как этот мерзавец тащит девочку, подбежал и ударил ублюдка.
- Ну, это ты, брат, перестарался, - сказал милиционер, опустившись на корточки. и прижал палец к сонной артерии лежащего. - И чем это ты его долбанул?
Александр потеряно обвел глазами вокруг, на мгновение зацепился за лежащий на земле сверток и сказал:
- Рукой, - и сжал для убедительности кулаки, кувалдами легшие на колени.
- А это что? - подозрительно спросил милиционер, указав на сверток.
- Это девочка уронила, - поспешил сказать Ежов и умоляюще посмотрел в глаза Лизе.
Она подавлено помолчала и заторопилась:
- Да, это мое. Я еще пакет потеряла, в нем мои ботинки. Вот он.
Девушка встала на ноги и вынула из пакета, смущаясь, разбитые туфли, затем положила их назад и вместе с ними сверток, к которому у милиционера, после взгляда на старые туфли, пропал интерес.
Милиционер поднялся с корточек, машинально отряхнул колени и сказал:
- Едем в отделение. Я вызываю "скорую помощь" и дежурную машину.
Уже в милицейской машине Лиза, испуганно посмотрев в убитые глаза Ежова, тихо спросила:
- А что?..
- Научная ценность, - понял ее вопрос Александр. - Хотел с ней поработать. Если пропадет, я должен буду заплатить такие деньги, каких у меня нет.
И лицо его замкнулось безнадежностью.
А Лиза крепко прижала к себе пакет. Александру не нужны ее жалость и ее жизнь. Тогда она сделает то, что для него важно: сбережет научную ценность.
Как же найти ему хорошего адвоката?
* * *
За окном бился ветер, золотым колоколом качался свет. Его длинный язык то проникал в комнату, то выскакивал, погружая ее во тьму, словно слизывая все, встретившееся ему на пути.
Раньше этот неисправный фонарь не мешал Лизе спать. А тут, искрутившись, она откинула одеяло, и, поежившись, подошла к столу. Настольная лампа прозрачным леденцом осветила темную рукопись.
Скрипнула дверь, и Лиза вскинула глаза: на пороге стояла бабушка в залатанном фланелевом халате, над ее приглаженными волосами ободком стояли очки.
- Ты что не спишь, Лизанька? Голова будет болеть.
- Бабуль, ты тоже не спишь, - мягко ответила Лиза.
- Так я от старости, деточка. Что ты такое интересное читаешь?
- Сама не знаю, - ответила Лиза. - Написано русскими буквами, но нет ни одного понятного слова.
- Значит, зашифровано, - сказала бабушка, как о чем-то обыденном, и уселась в соседнее кресло.
- Но зачем? И как это расшифровать? Вот смотри: слово из одной буквы - это союз или предлог, а здесь часто встречается одиночное "ж", перед которой нет запятой…
- Значит, это союз "и", - сказала бабушка и продолжила: - Одно время у нас, детей, была мода на зашифрованные тексты. Уж не знаю, откуда это пошло, может после чтения Конан Дойла. Помнишь его "Пляшущие человечки"? Может, из - за прошедшей войны. Мы любили играть в шпионов-разведчиков. Так вот, у нас с подругами был такой шифр: мы взяли первую главу "Евгения Онегина" и пронумеровали все буквы. Например, слова "мой дядя". Буква "м" - один, "о" - два, "й" - три, "д" - четыре и так далее. Потом переложили это на алфавит. Так "м" стала "а", "о" стала "б", "й" - "в", а буква "д" стала "г"… Тут главное - знать текст, который стал ключами к шифру.
Лиза помолчала, раздумывая, и воскликнула:
- Бабуля, а ведь ты, похоже, права: "ж" это "и". Вот ключи - молитва: "Отче наш, иже еси", лежит прямо в книге. Но почему ее не убрали? Ведь это глупо: загадывая загадку, тут же говорить отгадку.
- Может автор и не хотел, чтобы это было тайной. И неизвестно, что тогда случилось. Да что гадать! Прочитай и поймешь, - бабушка, надев очки, взяла в руки манускрипт, перелистнула несколько страниц и сказала: - Женский почерк. В железо упаковали! - и, удивленно покачав головой, подняла очки на волосы.
- Бабуль, зачем тебе ночью очки? - лукаво поинтересовалась девушка.
- Я забываю их снять, - бабушка улыбнулась морщинками. - Память худая стала. Детство отчетливо помню, а вчерашний день, порой, как кто-то стирает… Как новые ботиночки?
- Все ты помнишь, бабуля! - воскликнула Лиза - А ботиночки удобные, хоть танцуй.
- Вот и хорошо, - удовлетворенно закивала бабушка, - Скоро операцию тебе сделают, Бог даст, затанцуешь. У тебя же талант был, ты лучше всех была в танцевальной студии.
- А на операцию много надо денег? - тихо поинтересовалась Лиза.
- Много. Но у нас они есть. Деньги, оставшиеся после твоих родителей, я положила на счет в золоте и не прогадала. За десять лет золото подорожало, и инфляция нас не коснулась. И вашу квартиру я все время сдавала, а деньги клала на валютный счет. Так что на операцию хватит, не волнуйся. И на твое образование тоже.
- А зачем нам вторая квартира? У нас же есть твоя… И может, мне не нужна операция? А на образование деньги вообще не понадобятся: меня приняли на бесплатное отделение. Я же умная, - в голосе девушки горьковатой самоиронией скользнула грусть.
Бабушка с пытливой печалью посмотрела на внучку, машинально потерев левую сторону груди, поднялась и подошла к окну, чтобы задвинуть шторы.
- Ветер утих, - сказала она спокойно. - Сломанный фонарь больше не качается. Ложись спать. Свет больше не будет лезть в окно. А читать лучше на свежую голову. Потом мне расскажешь, что за тайна спрятана под металлическим переплетом, - она подошла к внучке, обняла ее и жалостливо прижалась губами к светлой макушке, - Спокойной ночи, красавица моя.
Потом уже в дверях обернулась и сказала, укоризненно покачав головой: