- Да, это серьезно, - сказал Холмс. - Я предполагаю, что у вас похитили гроб.
- Да! - крикнул Паскалини. - Наполненный землей из моей родной деревни Вермишелли!
- Понятно.
- Ах, мистер Холмс, прошу вас, помогите мне. Если я не окажусь в своем гробу до зари, я… я…
- Умрете? - предположил Холмс.
- Я и так уже мертвый.
- Я думал, что вы бессмертны.
- Ну да, конечно, с технической стороны есть разница. Единственное реальное отличие заключается как бы в той чистой прибыли, которая остается после уплаты всех налогов…
- Так что же случится, если вы не будете находится в гробу к рассвету?
- Это будет настоящий ад, мистер Холмс! Тело разложится самым болезненным образом, какой только можно представить, а дух мой навечно будет обречен на заключение в Ньюарке!
- Где это?
- В Америке.
- О Боже, старина! Нужно немедленно действовать! Нельзя терять ни секунды!
- Вот и я то же самое говорю.
- Покажите мне то место, где вы в последний раз видели свой гроб.
Холмс схватил пальто и шляпу, и они вышли в темноту лондонской ночи. Холмс окликнул кебмена, дремавшего в своем экипаже на углу улицы, и Паскалини приказал ему ехать к скромному итальянскому ресторанчику возле Холборн-серкус. Когда они прибыли, их встретил невысокий седой человечек, который, посмотрев на Холмса, всплеснул руками и закричал:
- Мадонна! Ты укусил сыщика, Гвидо!
- Нет, дядя Луиджи, это всего лишь пятно от…
- Джентльмен ваш дядя? - скептически спросил Холмс.
- Нет, на самом деле очень дальний родственник.
Когда старик повернулся и пошел, Паскалини добавил шепотом:
- Он не знает, что мне шестьсот лет и что я вампир. Он думает, что это у меня такие странные сексуальные привычки.
- Ага, понятно. Так где же был ваш гроб?
- В подвале, signore.
- И ваш дядя совершенно не удивлялся тому, что вы спите в гробу весь день?
- Я сказал, что так мне посоветовал мой хиромант.
Гвидо зажег фонарь, и они спустились в темный подвал по крутой лестнице со скользкими ступенями.
- Расскажите мне подробно, что произошло, - приказал Холмс.
- Я встал после заката солнца, оделся в вечернее платье, вышел поужинать, посетил оперу и нанес визит мисс Чейст. Там из-за этой диеты я почувствовал голод и мне все больше и больше хотелось вонзить клыки в некоторых гостей этой леди…
- Да, неудивительно. Я был однажды на званом вечере у мисс Чейст и чувствовал приблизительно то же самое, - пробормотал Холмс.
- Я решил провести остаток ночи дома, работая над своими мемуарами. Я последнее время переписывался с одним английским писателем, который проявил интерес к…
- Хм-м. И когда же вы заметили, что гроба нет на месте? Отсутствует ли что-нибудь еще? Вы дотрагивались до чего-либо после возвращения от мисс Чейст? Дядя спускался сюда? Принадлежит ли вам этот шелковый носовой платок?
- Э-э… нет.
Паскалини взял платок у Холмса и посмотрел на вышитые инициалы. В ужасе он едва не задохнулся и начал быстро ругаться по-итальянски.
- Спокойнее, мистер Паскалини, спокойнее. Как я вижу, эти инициалы для вас что-то значат.
- Это дело рук того самого пресловутого графа!
- Из Трансильвании?
- Да!
- У вас есть какие-либо предположения по поводу того, зачем он похитил ваш гроб?
- О этот грязный, отвратительный, чудовищный, эгоистичный вампир!
- Пожалуйста, сэр, выражайтесь яснее.
- Он тоже желает обессмертить свое имя с помощью того джентльмена, с которым я переписывался, - с английским автором, намеревающимся написать роман о вампирах. Граф опасается, что я, Гвидо Паскалини, стану главным героем этого романа и меня будут помнить в веках. Он не мог примириться с мыслью о честном соперничестве и жаждет уничтожить меня!
- Не бойтесь, сэр! Вы получите свой гроб, до того как встанет солнце.
- Но как это возможно?
- Я, Шерлок Холмс, определил то место, где ваш соперник спрятал его.
- Где?
- Подумайте, Паскалини! В каком единственном месте Лондона старый гроб с итальянской землей не будет бросаться в глаза?
- Кью-гарденз? Трафальгарская площадь? Палата общин?
- Нет, нет и нет! Все до нелепого просто!
- Так где же?
- В Британском музее конечно же! Пойдемте, время не ждет!
Они отправились в Блумсбери, где Холмс попытался пройти мимо ночного сторожа, охранявшего вход через массивные железные ворота вблизи огромных колонн Британского музея.
- Шерлок Холмс? Криминальные истории, говорите? Извините, я не читаю такую ерунду, - сказал человек, вновь раскрывая экземпляр "Франкенштейна", который он читал при свете фонаря.
- От того, пустите ли вы нас в музей, зависит жизнь этого человека, - сказал Холмс.
- Этого? Похоже, у вас идет кровь из горла, - заметил сторож.
- Это всего лишь пятно от… дело в том, что…
- Ладно, не валяйте дурака, я читаю.
- Это невыносимо.
- Мистер Холмс? Может, я вам помогу?
- Как?
Паскалини перекрестил свои глаза и сделал несколько плавных движений. Через одну-две минуты он тихо сказал:
- Теперь мы можем проходить. Сторож нас не заметит.
- Но…
- Он уже забыл, что мы были здесь.
- Восхитительно! Вы должны как-нибудь обучить меня этому фокусу.
- А у вас есть свободное время? Мне для этого потребовалось триста лет.
Они пересекли двор и вошли в огромное здание неоклассического стиля, в котором Британия хранила сокровища, привезенные со всего мира. Когда они проходили по пустынным пыльным залам, Холмс прошептал:
- Я уверен, что мы можем спокойно оставить в стороне греческие и римские коллекции, а также…
- А-ахх! - вскрикнул Паскалини и подался назад, в ужасе взирая на колоссального быка с крыльями.
- …а также ассиийские и вавилонские галереи, - закончил Холмс. - Успокойтесь, мистер Паскалини.
- Scusi. Просто я волнуюсь, понимаете…
- Если этот граф настолько дьявольски хитер, насколько я предполагаю, то в залах со средневековыми экспонатами должен… ага! Так я и знал!
- Мой гроб! - закричал Паскалини, узнав свой драгоценный саркофаг. Он подбежал к нему, чтобы осмотреть, нет ли повреждений, затем резко остановился, когда над его головой захлопала крыльями летучая мышь.
- Негодяй! Изверг!
Холмс показал на распятие, все еще висевшее у него на шее.
- Этот граф, случаем, не католик?
Летучая мышь засмеялась демоническим смехом, трижды облетела зал по кругу, а затем исчезла в облаке дыма. Через мгновение Холмс обнаружил, что смотрит на невысокого, щегольски одетого человека в плаще, вокруг шеи которого красовалась изящная золотая цепочка со звездой Давида.
- В действительности, мистер Холмс, - произнес он с едва заметным элегантным иностранным акцентом, - я обращен в иную веру, по настоянию своей двенадцатой жены. Некоторое время я даже соблюдал кошер, но после ее смерти вновь принялся кусать неверных.
- У меня редкое заболевание крови, - сказал Холмс как бы между прочим. - Поразительная сворачиваемость.
Граф расхохотался.
- Не бойтесь, мистер Холмс. В отличие от этого вашего упитанного друга…
- Stronzo!
- … я никогда не перекусываю в промежутках между трапезами.
Граф пристально всмотрелся в пятно на шее у Холмса.
- Он вас укусил?
- Нет, это… не относится к делу. Мы пришли сюда, сэр, чтобы вернуть этот гроб в ресторан Луиджи, - сказал Холмс.
- А если я захочу вам помешать?
- Attenzione, мистер Холмс! - предупредил Паскалини. - Граф так же жесток, как и невоспитан, нечестен и завистлив.
- На самом деле даже более того, - признал граф.
- Вы меня не остановите, - произнес Холмс уверенно. - Вам этот гроб больше не нужен.
- Ага, вы, я вижу, гораздо сообразительнее среднего английского джентльмена. Хотя это вряд ли можно назвать таким уж большим достоинством.
- Ну что же, сэр? - требовательно сказал Холмс. - Вы пойдете на риск и толкнете Паскалини к участи, худшей, чем смерть? Я вас предупреждаю, что буду преследовать вас по всей строгости закона.
- Пустые слова. Как вы скучны. Ну хорошо, мистер Холмс. Загадка решена, гроб найден. Можете его забрать. Как вы правильно заметили, мне он больше не нужен.
- Я не понимаю, - обеспокоился Паскалини и посмотрел на Холмса, ожидая объяснений.
- Боюсь, что граф обошел вас и уже обеспечил себе литературное бессмертие. Видите, у него в нагрудном кармане торчит роскошная сигара, которой он решил себя наградить по такому праздничному случаю. Сюртук у него немного оттопыривается, из чего можно предположить, что он скрывает под ним пачку бумаг - подписанный контракт, вне всякого сомнения. И вы заметили цветок у него на лацкане? Он настолько же редок, насколько прекрасен. Если я не ошибаюсь…
- Вы не ошибаетесь, - прервал его граф с нескрываемой скукой.
- Но, насколько я знаю, только одна женщина во всем Лондоне продает такие цветы, а обычно она стоит как раз напротив "Притона Беззакония", у Ковент-Гардена, любимого места встреч всех писателей.
- Но что это значит? - спросил Паскалини.
- Из всего этого я сделал вывод, дорогой мой мистер Паскалини, что, украв ваш гроб, граф поспешил в "Притон Беззакония", где убедил вашего английского корреспондента, что вы уже больше не существуете.
- Dio!
- Затем он поторопился заключить контракт с автором.
- Non е possible!
- Лично я не вижу никаких причин, по которым книга не должна стать бестселлером, - сказал граф, зажигая сигару. - В ней присутствуют все необходимые элементы - драма, тревожное ожидание, верная любовь, убийство, экзотическое место действия, еще раз убийство…
- Вы подлец, сэр! - воскликнул Паскалини.
- А скоро буду еще и знаменит.
- Мистер Холмс, что же нам делать?
- Я могу предложить вам пойти к автору и постараться переубедить его.
- Забудьте об этом, - посоветовал граф. - Я позаботился о том, чтобы этот контракт нельзя было аннулировать.
- Мы сами это проверим, сэр, - сказал Холмс, - а пока нужно придумать, как нам отвезти этот саркофаг обратно в ресторан Луиджи. Хм, я думаю, вы нам, конечно же, не объясните, как вам удалось его сюда затащить?
- Вы здраво рассуждаете. А теперь вы должны извинить меня, ночь еще не закончилась, и у меня много дел. Было приятно познакомиться с вами, мистер Холмс. Что касается вас, Паскалини… - он вздохнул и протянул итальянцу визитную карточку. - Пожалуйста, посетите моего портного. Мне больно смотреть на вас.
- И еще одно, - сказал Холмс.
- Экземпляр первого издания с моей подписью? Считайте, что он уже у вас.
Граф накинул плащ на плечи и исчез в спиральном облаке дыма. Через мгновение над их головами пролетела летучая мышь и растворилась в темноте.
- Мадонна, что за чудовищный эгоизм!
- Действительно. Но не будем терять время. Нас ждет еще очень серьезная работа.
- Так как же мы перенесем мой гроб? Он весит более тысячи фунтов.
- Когда-то я изучал физику, мистер Паскалини. И уверен, что с помощью системы рычагов и блоков нам удастся переместить его к кебу.
- Для меня это звучит очень сложно.
- Ну что же, если не получится, то просто позовем моих нештатных помощников с Бейкер-стрит. Сегодня ночью они ничем не заняты.
- Хорошо, но перед тем…
- Да?
- Мне любопытно, о чем вы хотели спросить графа.
- Это небольшой профессиональный вопрос.
- А именно?
- Я хотел поинтересоваться, не он ли был преступником в одном из моих самых ранних нерешенных дел - в деле об "Анемичном альбиносе".
Марк Аронсон
Второй шарф
Из множества дел, расследованных Шерлоком Холмсом, одно-единственное остается непредставленным в обширном собрании рассказов о его жизни. Его не найти и среди тех заметок, которые я поместил в банковский сейф, расположенный в надежно охраняемом месте, где их не найдут чрезмерно любопытные любители сенсаций.
Холмса раздражало, что я вынужден был прибегать к записям, чтобы позже воспроизвести в памяти все детали расследований, которые мы зачастую проводили вместе. Он считал это своего рода умственной неопрятностью, и я ничем не мог поколебать его мнение.
Но даже без этих заметок случай, о котором я вам собираюсь поведать, предстает перед моим мысленным взором так ярко, как будто он произошел с нами совсем недавно. И хотя мы не обменялись и десятком слов по поводу того, что произошло осенью 1897 года, я знаю, что воспоминание об этом деле, primus inter pares оставило глубокий след в памяти Холмса. Даже имея склонность к преуменьшениям, Холмс всегда отзывался о нем, как о "деле", точно так же, как Ирэн Адлер он называл "этой женщиной".
Но так как за последнее время сделано очень много открытий во всех областях науки, англоязычный мир должен по крайней мере быть готов к восприятию удивительной истории, которую я бы без преувеличения назвал величайшим приключением Шерлока Холмса.
Осенью 1897 года природа решила показать, насколько хрупки деяния рук человеческих по сравнению с ее необузданными силами. В течение нескольких недель в столице яростно бушевала буря, равной которой не помнил никто, в редкие промежутки сменявшаяся беспросветным мраком и холодом, пронизывающим насквозь. Капли дождя под напором свирепого ветра превращались в настоящие водяные пули, пробивающие даже самые надежные одежды, которые должны были защищать от воды. Ла-Манш могли пересечь лишь самые большие и устойчивые суда. Колокольчик на двери дома 221-Б по Бейкер-стрит звенел все реже и вскоре замолчал совсем, когда даже преступное сословие попряталось по своим щелям.
Превыше всего Холмс ненавидит праздность ума. В отсутствие клиентов он некогда прибегал к кокаину. Однако в тот период он находил развлечение в различных областях науки, в которых считал себя экспертом. Запах химикалий пропитал все предметы во всех комнатах нашего дома. Какое-то время он проверял подлинность партитур Окенгхэма для Лондонской академии средневековья. Но это вряд ли можно было назвать достойной заменой его обычного рода деятельности.
Что же касается меня, то я старался навещать его каждый день, так как старая пуля гази (наемников-мусульман), засевшая в моем плече, доставляла мне немало хлопот независимо от того, где я находился: в своем кресле на Бейкер-стрит, 221-Б, или в другом месте Лондона. Так проходили дни: Холмс томился от бездеятельности, а я молча страдал, глядя на него.
И вот однажды яркая заря нового дня возвестила о том, что день будет безветренным, теплым и солнечным. Боль немного отпустила меня, а моему другу, по всей вероятности, стало веселее. Ибо едва я достиг тротуара Бейкер-стрит, как дверь распахнулась, и передо мной появился Шерлок Холмс с блеском в глазах, которого я не видел уже несколько месяцев, и с решительной улыбкой на лице.
- Уотсон, - прокричал он, - вы собираетесь прогуляться?
Не дождавшись ответа, он повернулся и направился к Оксфорд-стрит. Мне оставалось лишь следовать за ним.
Все утро мы проходили по городу, который старательно чистили после дождя. Улицы были полны народа. Холмс не пропускал решительным образом ничего, его глаза мгновенно запечатлевали любую подробность, пока мы петляли по Мэйфейр и Сохо, а затем по набережной прошли в Сити.
Когда мы оказались возле станции подземной дороги на Ливерпуль-стрит, я заявил, что устал, и запросил передышки. Холмс, на которого прогулка оказала бодрящее действие, продолжил свои рассуждения по поводу важности умелого наблюдения.
- Факты, факты и еще раз факты. Это единственное основание дедуктивного метода. Воспринимать факты мы должны всеми нашими чувствами. От натренированного глаза не скроется ничто. Вот, например, Уотсон, что вы можете сказать о том человеке?
Хорошо одетый мужчина средних лет остановился возле киоска, чтобы купить экземпляр "Стандарт".
- Проявите свои способности к наблюдению, Уотсон, и скажите, что вы видите.
Я внимательно присмотрелся к человеку, купившему газету и изучающему заголовки.
- Судя по его одежде и по выбору газеты, - начал я, - он человек со средствами, но не склонный к праздному времяпрепровождению, - возможно, бывший торговец, владеющий теперь собственным предприятием. Судя по расположению кармашка для часов и по тому, что деньги он давал левой рукой, можно сделать вывод, что он левша.
Больше я ничего не смог определить.
Холмс одобрительно посмотрел на меня.
- Превосходно, Уотсон. Вы делаете успехи. Конечно же, вы многое упустили, но все равно, это прогресс. Этот человек ювелир, левша, как вы верно заметили, но, что любопытно, скрипку он держит правой рукой. Его можно похвалить за то, что он возобновил свои занятия после стольких лет, ведь игре на этом инструменте он обучался в юности. После этот интерес заслонили дела, и он совсем недавно снова взялся за скрипку. Можно добавить еще некоторые факты, но это самое главное.
- Холмс, право же, - запротестовал я, - это слишком необоснованные выводы.
- Я просто повторяю то, что мне говорят мои органы восприятия.
- Но где доказательства? Этот человек вскоре исчезнет в толпе, и я никогда не узнаю, говорили ли вы правду.
Холмс стремительно направился к человеку, о котором мы рассуждали. В лице Шерлока Холмса театр потерял достойного актера, ибо всего лишь за несколько шагов он напустил на себя крайне взволнованное выражение. Он вытащил из кармана часы и нервно обратился к интересующему нас мужчине:
- Надеюсь, вы меня извините, но я слышал, что сегодня должен выступать великий Сарасате, и если вы позволите мне посмотреть вашу "Стандарт"… понимаете, я скрипач-любитель и не могу пропустить этот концерт.
Услышав это, человек так и просиял.
- Коллега! Клянусь честью! Давайте же поищем объявление вместе.
Некоторое время они просматривали газету, но ничего не обнаружили.
Притворившись разочарованным, Холмс пожал плечами.
- Наверное, на следующей неделе. Благодарю вас за помощь. Вот моя визитная карточка.
- И моя, - ответил скрипач-любитель.
- Элиас Хэтч, - произнес Холмс, - ювелирные украшения, Форпиндар-стрит.
Он обернулся и торжествующе посмотрел на меня.
Глаза Элиаса Хэтча расширились, когда он прочитал, кто на самом деле был докучливый незнакомец.
- Шерлок Холмс! Клянусь честью! Вот это знакомство! Жаль, что я опаздываю на встречу, а то бы… клянусь честью… такой случай! Если бы я не возобновил занятия скрипкой, то этого бы не произошло, клянусь честью!
Дотронувшись до края шляпы, Холмс вернулся ко мне, отпустив спешащего по важному делу мистера Хэтча, коллекция необыкновенных происшествий которого пополнилась еще одним случаем. Ему теперь будет о чем рассказать друзьям.
- Клянусь честью! - сказал Холмс, ухмыльнувшись.
Он остановился и поднес свои руки к моему лицу.
- Видите разницу между пальцами на левой и правой руке, Уотсон?
Я посмотрел на них внимательно.