Тут я впервые увидел, как Глава Станции выходит из себя. Она сжала губы, сдвинула брови, её глаза потемнели, словно грозовое небо, на лбу возникли две прямые морщинки - и моя величавая Леди Роза стала похожа на Медузу Горгону.
- Как лучше, в шутливом ключе или историческом? - быстро спросил Яся и тут же продолжил:
- Конечно, в историческом. Не будем пока шутить!
И он исчез - так быстро, будто его и не было.
- Они что, все такие? - преувеличенно громко вздохнул инспектор Хёугэн. - У нас на "Ноэле" вот точно такой же дрищ скакал. Ни малейшей серьёзности!
- Профессиональная деформация, - объяснила Туччи с невинным выражением лица.
Допив кофе, из-за столика поднялась Дейзи Гольц. Мужа её не наблюдалось - видимо, вернулся к дочке. Когда лейтенант вышла к буфетной стойке, она выглядела крайне расстроенной, и я поначалу решил, что с маленькой Соней что-то стряслось.
- Мы выяснили, кто это сделал, - сообщила Дейзи. - У нас есть записи. Все… - она замялась, подбирая определение. - Все участники инцидента идентифицированы. Сейчас я перешлю вам данные.
Я проследил за направлением её взгляда. Она смотрела на Нортонсона. И выглядела весьма виноватой. Как будто собиралась сделать своему коллеге что-то очень нехорошее, но не могла избежать этого.
Мигнул альтер, возвещая о получении данных. И тут же по столовой пронёсся обречённый вздох.
- О, нет! - прошептал кто-то за моей спиной.
- Если они были с Мидом… - пробормотала Туччи.
Она отставила кружку с чаем и закрыла лицо ладонью.
- Они могли! - воскликнула, сжимая кулачок, профсоюзная советница в светло-синем учительском комбо. - Ещё как могли!
- Я не удивлюсь! - вздохнула Леди Кетаки.
- И что теперь? Допрашивать? - нахмурился инспектор.
- Ни в коем случае. Ни в коем случае.
Поначалу меня смутила противоречивая реакция членов группы. Категоричное "ни в коем случае", полное сострадания, позволило сделать вывод. И тогда я заглянул в свой альтер, чтобы проверить правильность оценки. И увидел знакомые лица. Что ж, зато я не ошибся в предчувствиях! Впрочем, какая от этого польза?..
Серый и цвет умбры
Их было шестеро. Четыре мальчика и две девочки. Шестеро детей - стандартное количество для независимых станций. Две пары близнецов - тоже нормально: если здоровье позволяло, многие предпочитали вынашивать двоих, а то и троих. Среднестатистическими были обстоятельства знакомства: во время практики. Через год начали жить вместе, ещё через два стали семьёй.
Необычным было то, что родители не видели разницы между работой и домом - и умудрялись совмещать одно с другим. Рут и Шьям Нортонсоны притаскивали детей в диспетчерскую и брали с собой на обход, давали мелкие поручения и посвящали в профессиональные тонкости. В результате вырастили шестерых стражей порядка - редкий случай династии, за которым пристально следили спамеры и профэксперты.
Там, где смотрящие ожидали найти признаки принуждения или иную форму насилия, соседи по блоку и друзья семьи видели естественный ход вещей. Никто не удивился, когда один за другим младшие Нортонсоны надели серый с оторочкой цвета умбры. Когда в детском саду играешь в эвакуацию, в школе - выпрашиваешь дежурство на перемене, и лучшим подарком считаешь комбо точь-в-точь как у папы и мамы (и пусть кто-нибудь попробует сказать, что это скучная расцветка!), на вопрос "Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?" ответ может быть только один.
Вероятно, сработал фактор "цеховой гордости". Маленьких Нортонсонов слишком рано начали воспринимать как смену, что весьма льстило: большинству их ровесников приходилось начинать с кружков, сдавать нормативы, проходить тестирование, чтобы получить право проходить практику в той или иной службе, и чем выше была ответственность, тем строже отбор. А тут всё и всех знаешь - и тебя знают все. И не упускают случая подивиться: "Во-от такой крохой тебя помню! Надо же, как быстро летит время!"
Может быть, они просто не хотели покидать "Тильду", благо училище Отдела Безопасности было на каждой станции. Или не хотели испытывать себя в других областях: при том опыте, который они успели получить к окончанию школы, проблем с экзаменами не ожидалось. А выберешь что-нибудь другое - ещё опозоришься! Единственным, кому в итоге довелось увидеть Солнечную систему, оказался самый младший - Генрих. И он был последним, кто сохранил родительскую фамилию - остальные успели обзавестись супругами и детьми, что, по традиции, повлекло выбор нового "второго имени".
Но утрата прежней фамилии мало что изменила. Как и раньше, они делили на шесть радости и беды, ходили друг к другу в гости, обменивались опытом, как по работе, так и в непростом искусстве родительства. В шутку их называли "кластером", как камиллов одной специализации. Они не обижались. Несмотря на существенные различия во внешности, Нортонсоны были очень похожи по характеру: ответственные и надёжные, как Рут, спокойные и внимательные, как Шьям. И когда Реншу Эспин развёлся, его единственного сына взял к себе брат-близнец Хенг Ремизов, чей брак был намного прочнее.
Развод - событие чрезвычайное, почти такое же, как убийство. Сразу несколько служб принимаются старательно копать: где, как, почему допустили, что два человека, принявших на себя почётную ответственность растить детей, вдруг расстались? Правда, в случае с Эспинами ответ лежал на поверхности: Грета так и не смогла отказаться от своего тэферства. Выбор, который она сделала после встречи с Реншу, был неправильным. Она ошиблась с оценкой приоритетов. Но ей понадобилось время, чтобы осознать свои подлинные потребности. Вот только это время принадлежало не только ей…
Так или иначе, однажды Грета поняла, что её не устраивает спокойная работа в климатологической лаборатории - она хотела на планету, к живым ураганам и смерчам. Уютная семейная гавань рядом с невозмутимым Реншу и его дружелюбной роднёй стала в тягость. Ей требовалось другое, совсем другое. Дождавшись, когда Фариду исполнится пять, Грета заявила о своём желании расторгнуть брак. Поражение в правах её не пугало, как и испорченная репутация: в ТФ не смотрели на ошибки прошлой жизни.
К радости семейных консультантов, для мальчика не пришлось искать приёмных родителей: у Ремизовых он бывал чаще, чем дома - из-за кузена Теодора, который был младше его всего на год (реальная же разница составляла полтора месяца). У них даже прозвища были парные: Фьюр и Тьюр.
Итак, Фьюр расстался с мамой, но в целом его жизнь мало изменилась. Конечно, произошедшее оставило свой след, и мальчик временами отыгрывался на окружающих. Однако его угрюмый и вспыльчивый нрав легко компенсировал спокойный брат, отец с дядей были готовы поддержать, да и другие члены кластера были рядом. Флегматичные Нортонсоны продолжили семейную традицию, перенеся рабочие принципы в область домашних отношений: жизнь не идеальна, конфликты - нормальное явление, надо успокоиться, сесть, поговорить и вместе подумать, что можно сделать. Фьюру достаточно было получать подтверждение, что его любят, что его вообще можно любить, что он не дефективный, никому не нужный урод.
Постепенно он перестал винить себя в разводе родителей. Казалось, ещё немного, и мальчик захочет общаться с матерью, от которой он даже подарки отказывался принимать. С другой стороны, Фьюр начал интересоваться работой Отдела Безопасности, старательно изучал Восточный сектор и вместе с братом выполнял несложные поручения. Его не смогли затащить ни в один школьный клуб - зато он назначил себя "стражем порядка" для всех клубов, так что ему с Тьюром просто выдали повязки дежурных…
А потом случился "Кальвис".
Едва прозвучал сигнал тревоги, братья кинулись в направлении, противоположном эвакуации. Несколько часов их считали погибшими, пока они бродили по лабиринту тёмных коридоров, освещаемых лишь огоньками КТРД. Они могли наткнуться на "бэшек" или забрести в участки, где был нарушен радиационный режим. Но ничего такого, что угрожало бы их физическому здоровью, не произошло. Когда же их нашли - после того, как логосы вернули себе контроль за информационными сетями и, соответственно, сигналами альтеров - Фьюр и Тьюр сидели возле своих мёртвых отцов. Нашли тела, дотащили их до освещённого участка и остались рядом.
На станции, ведущей автономное существование, смерть была регулярной гостьей. Как правило, она навещала шахтёров и тэферов. Инженерная, Строительно-монтажная и Энергетическая службы также считались опасными. И вообще, никто не был застрахован от несчастных случаев. Гибель восемнадцати человек потрясла всех, но само событие - бунт андроидов - нарушило привычную картину мира. Когда же на "Тильду" начали прибывать переселенцы, испытавшие настоящий кошмар, осиротевший кластер отодвинулся на задний план.
Возможно, это сыграло свою роль. Или то, что Фьюр и Тьюр видели и слышали в тот день - и о чём они никому не рассказывали.
Первые полгода мальчики вели себя образцово: утешали маму Тьюра, полностью взяли на себя заботу о шестилетних Юки и Брайне, опекали других племянников. Хорошо учились, ревностно исполняли обязанности дежурных, протежировали новичков - в общем, поддерживали репутацию семьи героев.
Но в какой-то момент всё изменилось. Сначала чуть-чуть, по мелочам - грубая шутка, глупый розыгрыш, сорванный урок, нарочитое непослушание. Агрессия была направлена против учителей, спамеров, Службы Досуга и вообще взрослых. Выглядело это как обычные трудности переходного возраста, и на проделки Фьюра и Тьюра закрывали глаза - пока это не начало напоминать провокации и прямой саботаж.
Вскоре к ним присоединился Оскар Ява. Правильнее будет сказать, они его к себе присоединили - сироту с "Кальвиса", оставленного на второй год, потому что он несколько месяцев молчал и не выходил из своей комнаты. Родители и педагоги волновались, сможет ли он адаптироваться на незнакомой станции, в новом классе… Он адаптировался довольно быстро - и двинулся дальше.
Статус жертвы, как Фьюр и Тьюр выяснили на практике, давал значительные преимущества: можно ходить по самому краю, и ничего не будет. Ну, к терапевтам потаскают, но если сказать, что тебе грустно и скучаешь по родителям, простят. И можно продолжать в том же духе.
Следующей в "банду" вошла Дана Иоффе - её семья усыновила Оскара и перебралась с "Агнессы" на "Тильду". Дана подружилась с Фьюром и Тьюром (которых к тому времени начали попросту бояться), чтобы спасти брата от "тлетворного влияния" (а заодно, если повезёт, направить хулиганов на путь истинный). Вышло наоборот, хотя у девочки был сильный характер, и она несколько лет исполняла обязанности старосты. В результате этот опыт начал использоваться совсем не так, как ожидали школьные воспитатели. Сильный характер, если он присущ нарушительнице общественного порядка, уже не кажется положительной чертой.
Пятым из тех, кого Леди Кетаки безуспешно пыталась вразумить, была благополучнейшая Эмили Фрил, сестра Люсьены - той самой, что совсем недавно вернулась из Солнечной системы после успешного завершения учёбы. Можно представить её удивление, когда вместо сестрёнки-вундеркинда она увидела "злого гения", чьим любимым развлечением было загонять учителей в тупик заковыристыми вопросами!
Что девочка с блестящими задатками, обогнавшая школьную программу на два года и никогда - вообще никогда! - не нарушавшая ни одного правила, забыла в компании бунтарей? Опять переходный возраст? Но до того как её перевели в класс к Фьюру, Эмили была тихоней и не выказывала ни малейшей склонности к неформатному поведению. И вдруг как будто её заразили…
До шутки с листовками банда Фьюра в основном ограничивалась Весенней улицей: большая часть их акций затрагивала учебный процесс, клубы, студии и общешкольные мероприятия типа фестивалей. Но "ХВАТИТ ВРАТЬ" было гораздо серьёзнее - мало кто из группы "А-М-112" верил в совпадения. Непонятно, как ребята узнали о Миде и его преступлениях. Впрочем, они часто бывали в Саду, так что вполне могли что-нибудь заметить.
Инспектор Хёугэн считал, что они и есть те самые сообщники: начало серьёзных хулиганств совпадало со временем первого убийства. "Банда Фьюра помогла Миду скрыть отгулы - и неизвестно, в чём ещё они были замешаны".
- Я не утверждаю, что они знали всё, - заявил инспектор, когда стих шум, вызванный его версией. - Они могли воспринимать это как игру или что-то в этом роде. В конце концов, он был взрослым, который прогуливал работу - как они прогуливали школу!
Леди Кетаки пресекла дальнейшее развитие темы.
- Спасибо, что поделились своими соображениями! Этими детьми будут заниматься только специалисты. Ответственные из нашей группы будут выбраны только после того, как камрад Туччи подготовит рекомендации…
- Такие же, как на Юсупова? - хмыкнул инспектор, но Глава Станции проигнорировала нечестный выпад и закончила свою мысль:
- За всеми пятью будет установлено постоянное наблюдение. Я запрещаю контактировать с ними, если только они сами не захотят пообщаться. И я отстраняю от этого дела лейтенанта Нортонсона. Генрих, твоя работа здесь закончена. Иди домой.
Красно-оранжевый
- Ты видела?
- Все стены испортили! Ну как так можно? Яся однажды дошутится!
- Ну он, конечно, умеет подать.
- Знаешь, что они взяли? Бумагу для аппликаций. Детскую! Как им такое в голову пришло?!
- Кири, ты пойдёшь?
- Я такое не очень люблю, но меня Дэн потащит…
Если бы меня попросили сделать вывод, я бы сказал, что главный талант руководителя - грамотно использовать нужных людей в подходящий момент правильным образом. Один человек - не предупреждённый, не подготовленный, просто приглашённый - пришёл, увидел, подыграл. Уже в семь, к началу завтрака, в эфире крутилось интригующее приглашение - первое из серии "приманок". Потом было второе. И третье. И всё опиралось на репутацию Ясина Шелли и его отдела.
Интенсивность кампании оправдывалась очевидной краткосрочностью: ещё в пятницу никто не предполагал, что Служба Досуга выставит своё фирменное блюдо - интерактивное голографическое действо, соединяющее науку, игру и театр. Не прошло и пары часов, как весь Восточный сектор обсуждал "смелую рекламу" и сочувствовал поварским клубам: "Бедняги! У них украли субботу!" Но сюрприз есть сюрприз - "Сенсационное историческое шоу" стоило того, чтобы на него сходить.
Трудно сказать, на какой эффект рассчитывали расклейщики, но результат их вряд ли удовлетворил. В отличие от Главы Станции. Её не заботило, как Яся "закроет тему". Достаточно верить в специалиста - и демонстрировать ему свою веру, конечно. Никакие премии с бонусами не давали того, что даёт чувство собственной значимости. Это главный ресурс Администрации: её избирают сообща, а потом она раздаёт каждому по "награде", оплачивая усилия и уравновешивая запросы. Параллельно - и незаметно для всех - решаются глобальные проблемы выживания.
В ревю, которое прислал Яся, раскрывалась интрига: готовящееся представление было посвящено истории псевдонаучных сенсаций и разоблачений. Основной упор делался на НЛО и вообще контакт с внеземным разумом.
Из всех безумных идей, которые владели умами в докосмическую эпоху, "подлинная правда об источнике земного общества, технологий и остального" была самой нелепой. А ещё они верили в "нашествие", "тайный захват" и "они среди нас" - концепции, зародившиеся в первобытные времена, когда человека из другого племени не признавали человеком. Впоследствии это распространилось на инородцев, потом - на иностранцев. И всегда становилось первопричиной вражды, недоверия и страха.
Я никогда не понимал, как прогресс мог соседствовать с этими идиотскими выдумками. Древняя цивилизация гигантских насекомых, разумные ящеры, инопланетяне, похищающие людей, - это, безусловно, смешно, если не вдумываться. В одной руке у человечества был прирученный атом, они вплотную подошли к Третьей энергетической революции, освоили околоземное пространство… А в другой руке продолжали сжимать старые обслюнявленные погремушки.
Но идея была хорошая. Должно было получиться, особенно если задействовать старый кинематограф и мультипликацию. Смешно и поучительно, хотя соль такого "исторического представления" - чувство облегчения в конце: "Хорошо, что мы живём сегодня, и никто уже в это не верит!" По крайней мере, после похожего "шоу", посвящённого преступлениям, я испытал именно такую радость.
Историю с пришельцами, как я понял, разрабатывали давно. Ждали подходящего повода. Впрочем, Яся не считал этот повод достойным (он же понятия не имел, что именно маскирует!) Как гласила приписка в конце ревю: "Вы должны мне новый сюжет".
- Жаль, что придётся растратить такую жемчужину, - вздохнула Леди Кетаки, пролистав подборку снимков. - Можно было бы пустить перед Неделей Экзаменов или к выборам…
Она хотела добавить что-то ещё - я готов был поспорить, это касалось виновных. "Глупые мальчишки!" Но после того как я познакомился с историей Фьюра и Тьюра, возмущаться не получалось. Они были жертвами, и у них было полное право предъявлять счёт обществу, не сумевшему обеспечить им нормальное детство. Они ведь не хотели становиться такими! Они прошли через огонь, который опалил их, искалечил, изменил навсегда. В отличие от взрослых, которые могли как-то перестроить себя, подросткам нечего было перестраивать.
Как я раньше оценивал ситуацию на "Тильде"? Спокойная станция, минимальный ущерб. Правду мне сказала Туччи: "Ты слишком мало знаешь, чтобы понимать". Всего лишь восемнадцать погибших…
В который раз, начиная с утреннего заседания, я подумал, что надо бы пойти к Нортонсону. Вот только теперь я понятия не имел, что ему сказать. Я даже толком не представлял, что он чувствовал. Плохо ему было, с этим не поспоришь. Но как я мог поддержать его? Что нужно было говорить?
Что мне теперь делать?
И Леди Кетаки, и Туччи как будто забыли про меня. Во время утреннего совещания и после, за завтраком, наши взгляды то и дело пересекались. Отличная возможность дать мне новое задание, раз уж с детьми теперь занимаются специалисты, а Папа Сим свободен от подозрений. Но они ограничивались улыбками: Леди Кетаки - теплыми и ободряющими, Туччи - насмешливо-нежными. Поулыбались и разошлись в разные стороны. А я остался один. И расписание в альтере было пустым.
Может быть, они забыли про меня?
Я стоял перед дверьми столовой, смотрел на проходящих мимо людей и не понимал, что происходит. Странно было остаться без дела. Ненужность пугала. Меня вытолкнули из жизни, я не мог участвовать, быть полезным, значимым. Я не мог быть.
Наверное, так себя чувствуют поражённые в правах - те, кому запрещают заниматься какой-либо деятельностью, а также лишают права участвовать в голосованиях. Когда преступление особо тяжёлое, нельзя появляться в административных блоках, столовых, библиотеке. Не пускают в зоны развлечений и общие спортивные залы. Можно спать и есть - и больше ничего, а логосам с камиллами разрешено применять силу, если попробуешь буянить.