Тот же голос, который приветствовал нас, когда мы сходили с "Рима": мягкий, тёплый и волевой. И хотя Нортонсон дёргался, как под током, и был готов сорваться с места, он не посмел возразить. Хотя, в общем-то, имел право - если в самом деле что-то срочное!
Глава Станции расположилась рядом с инспектором, но едва все расселись, вышла к буфетной стойке. Стена за её спиной сияла мягким опаловым светом. Когда столовая начала заполняться, экран вывел скромное меню (до обеда было ещё далеко, и буфет мог предложить только сэндвичи в ярких бумажных упаковках, салаты и напитки), но теперь там был пустой лист, готовый заполниться информацией поважнее. Остальные стены так и вовсе не стали включать - ни пейзажей, ни природы - отчего помещение выглядело нежилым. Зато ничто не могло отвлечь от Главы Станции. Она окинула всех королевским взглядом - даже до меня добралась, хотя для этого ей пришлось повернуться - и начала:
- Открываю экстренное заседание Администрации и ещё раз приветствую всех, кто смог прийти! От лица присутствующих благодарю инспектора Хёугэна за то, что он откликнулся на наше приглашение! Также мне хотелось бы выразить благодарность профессору Хофнеру. Его здесь нет, но именно благодаря его любезности у нас есть Рэй.
Повинуясь её взгляду и движению подбородка, я поднялся, чтобы многоуважаемое собрание могло посмотреть на меня. Очень хотелось покрутиться - показать, что сзади я не хуже, чем спереди. Если бы не упоминание Проф-Хоффа, я бы так и сделал.
- Осталось переодеть его в нормальный комбо, - заметила Глава Станции. - У меня сейчас голова заболит от такой расцветки…
- Разве это не запрещено законом? - спросил седой мужчина со знаками майора Отдела Безопасности. - Они должны носит спецзнаки!
- Именно! - согласилась Глава Станции и кивнула мне, разрешая сесть. - Спецзнаки. Вопрос с формой и допуском оставлен на решение администрации. И принимая в расчёт нашу идею, он должен выглядеть как обычный сотрудник.
- А что за идея? - встрял инспектор. - Зачем вам андроид? И зачем вам я, в конце-то концов?!
В зале моментально установилась гробовая тишина - ни шорохов, ни покашливаний. Пара особо голодных представителей, угостившихся сэндвичами, перестали шуршать бумажками.
- Вы нужны нам как специалист по преступлениям прошлого, - ответила Глава Станции и одарила его улыбкой, которая скорее подошла бы придворной леди, чем высокопоставленному чиновнику. - Потому что на "Тильде" было совершено преступление, которое выходит за рамки опыта нашего Отдела Безопасности. И вообще любого Отдела Безопасности.
- Вы не можете знать наверняка! - усмехнулся инспектор.
- Могу. Потому что это преступление не учтено ни в криминальных законах, ни в гражданском уставе, ни в профессиональном кодексе. Последний раз такое преступление было совершено ещё до того, как был сформирован первый Отдел Безопасности.
"…На первой станции, - мысленно продолжил я. - На первой Независимой Станции Солнечной системы, которая была открыта в 38-м году. Официальное название "Сальвадор", неофициальное - "Нью-Эден". Сформирован первый Отдел Безопасности - взамен полиции и профсоюзных дружин. Первые советники-консультанты и первый Инфоцентр с функциями управления. Первые камиллы, получившие, пусть и в урезанном виде, гражданские права".
Но что осталось на Земле? Чего никогда не происходило на станциях? Драки, даже убийства - были. И случаются до сих пор, хотя гораздо реже, как и другие преступления на почве страсти. Как и другие преступления вообще, ведь именно с "Сальвадора" началась настоящая Космическая Эра.
Люди, заселившие станции, выросли в обновлённом мире. Они придумали себе законы, основываясь на личном опыте и желании не повторять ошибок из предыдущих эр. Но если начистоту, люди "Сальвадора" попросту не знали о многих повседневных явлениях прошлого. Того самого прошлого, которое теперь воплотилось на "Тильде", причём в форме преступления. Но какого?
Почему-то очень хотелось разобраться в происходящем до того, как инспектор получит готовый ответ на свой вопрос. Внутри меня тлело чувство, что этот ответ можно собрать из уже имеющихся фрагментов информации. Андроид А-класса, специалист по исторической криминалистике, секретность, дальняя станция… Я хотел узнать сам! Надоело получать готовое. Надоело быть фигуркой на доске. В конце концов, мне предстояло стать секретарём Главы!
Тем временем включился экран за буфетной стойкой. Возникли статичные кадры: места преступлений, снимки жертв и крупный план смертельных ран, нанесённых в одну и ту же точку. Разные люди - одинаковые ранения. Инспектор жадно вглядывался в каждое изображение. Смена кадров происходила по его команде: он шептал "Дальше!" - и опаловый лист выдавал новую порцию трупов, ран и лиц.
И вдруг Нортонсон так резко выдохнул воздух, что поначалу я подумал, что случилась неполадка в системе кондиционирования или где-то нарушена работа вытяжки. Обернувшись, я увидел побелевшие щёки, пустые глаза, устремлённые на экран, и дрожащую нижнюю челюсть. Разом рухнули все его заслоны, и Нортонсон перестал делать вид, что у него "всё в норме". Да и сама норма перестала что-либо значить.
Я бросил быстрый взгляд на Кетаки - Глава Станции с состраданием наблюдала за лейтенантом. Его реакция была для неё ожидаемой.
Вновь посмотрев на экран, чтобы окончательно удостовериться в правильности своих выводов, я опустил голову. Оперся лбом о сплетённые в замок пальцы, чтобы спрятать лицо. Я не мог смеяться, потому что в двух шагах от меня сидел человек, потерявший ещё одного друга. Но внутри, в мыслях, в том тайном пространстве, куда никому нет хода, я хохотал, катался по полу и кричал себе: "Идиот!"
На "Тильде-1" бунт "бэшек" произошёл за пятнадцать дней до того, как открылся канал СубПорта. Это значит, что у них была всего лишь неделя на ремонт и неделя на принятие решений. Когда же пришли новости из Солнечной системы, на станции осознали, что им крупно повезло. Причём дважды, хотя рассуждать так было бы верхом цинизма. Во-первых, они почти не пострадали. Во-вторых, оказались - по этой причине - весьма желанным местом для тех, кто пострадал гораздо больше. В тот сеанс СубПортации был зафиксирован рекорд по переселенцам на независимую автономную станцию терраформирования "Тильда-1". Не всех приняли - что само по себе феномен, ведь, как обещано в известной песне, "на корабле всегда найдутся свободные места!"
Последствия незапланированного наплыва проявились не сразу и совпали с другим обстоятельством. И здесь мне пригодились данные о моём сопровождающем.
Нортонсона отправили в Солнечную систему не на учёбу, а на реабилитацию. Из-за "бэшек" погибло восемнадцать его коллег. На развивающихся, изолированных, малонаселённых станциях это означает, что все они входили в круг его хороших знакомых и друзей, ведь профессиональные группы самые сплочённые.
В Отделе Безопасности работают на постоянной основе, из этой профессии уходят крайне редко - слишком ценный опыт. Поэтому Администрация станции (думаю, что решение принимала лично леди Кетаки) предпочла отправить Нортонсона в двухгодичную командировку. Он пострадал сильнее остальных выживших, и оставлять его на станции было рискованно.
Вряд ли среди погибших были неопытные новички - скорее, наоборот, молодёжи не позволили пожертвовать собой. Получается минус девятнадцать опытных хранителей порядка. Плюс тысяча психически травмированных людей, переживших предательство, которому не было аналогов в нашей истории.
И вот результат: безумный преступник, которого не вычислили ни медики, ни администрация, ни опекуны-кураторы. Убивал он по очевидной причине: боялся, что среди людей скрывается андроид А-класса, которого, как всем известно, можно отключить кнопкой, вживлённой в нижнюю часть затылка. Если кнопки нет, нужно ударить чем-нибудь в это место. На снимках не было других ранений, но и одного было достаточно - заполненное красным отверстие, похожее на раздавленный цветок.
Маньяк. Первый маньяк за последние… я не знал, сколько лет. Первый маньяк в космической истории человечества. Реликт, который выжил в эпоху всевидящих логосов и вездесущих камиллов. И зародился он в весьма удобной среде - вернее, сама среда породила его.
Инспектора вызвали, потому что он изучал дела, в которых фигурировали подобные чудовища. А меня выписали не для помощи, не для практики и не для эксперимента. Я буду приманкой.
И поэтому я мысленно смеялся - над своей самовлюблённостью, гордостью, глупой надеждой и ещё более глупой уверенностью, что Проф-Хофф пожертвовал многим, чтобы дать мне шанс. Ничего подобного! Он пожертвовал мной, чтобы дать шанс остальным. Потому что остальные могли стать чем-то большим, чем просто лабораторными свинками. А я - нет. Моя "карьера" - стать наживкой в охоте на маньяка. Единственный способ обрести смысл жизни.
Успокоившись, я выпрямился - и увидел недоумение на лицах собравшихся. Инспектор тоже не понял, что со мной. Он так и не получил свой ответ. И лишь Глава Станции выглядела удовлетворённой и, кажется, счастливой. Как ребёнок, который мечтал об игрушечной собаке, а получил живого щенка.
"Отлепи и раздевайся!"
В объяснении, озвученном Леди Кетаки, не было ничего, что расходилось бы с моими выводами. Маньяк с фиксацией на А-классе: "играл" в отключение. Начал тринадцать месяцев назад. И хотя он однозначно был безумцем, дураком он не являлся - действовал осторожно, продуманно, даже виртуозно.
Ситуацию усложняли неполадки в системе визуального наблюдения - "бэшки" выжигали её в первую очередь, чтобы спрятаться от логосов. Ремонт на скорую руку так и не закончили, ведь она была не так важна, как мониторинг излучения, температуры, кислорода и давления. И разумеется, сказывалась нехватка опытного персонала, что затрудняло поиски преступника.
Можно было бы подключить логосов и камиллов, чтобы они связали сигналы с альтеров с моментом смерти каждой жертвы. Но тогда проблемой становился закон об информации: Фикс-Инфо однозначно запрещал использовать данные, полученные через систему альтеров. Только сотрудники Администрации были обязаны открывать своё местоположение - все остальные граждане пользовались правом на свободу и тайну передвижений.
В истории человечества было время, когда камеры и датчики, следящие за утечками воздуха и другими техническими показателями, приглядывали заодно и за населением. Первые камиллы также тестировались на слежке. После 38-го года этот период стали называть не иначе как "сумрачным". Нынешние логосы видели почти всё, но открывали доступ к своим записям лишь в рамках, обозначенных законом. Уговорить их было нереально: для представителей Искусственного Интеллекта Фикс-Инфо оставался основной гарантией выживания и развития. Бунт "бэшек" и последовавшее уничтожение целого класса андроидов только укрепило их законопослушность: они не смели демонстрировать свою власть. Только с согласия большинства. Иначе слово "тирания" вновь повиснет в воздухе.
Чтобы привлечь логосов и камиллов к поискам маньяка, надо было провести референдум - и внести поправку в закон. Причём серьёзную поправку: открыть все данные о перемещении, пребывании и общении. Конечно, это поможет! И конечно, население, особенно если ему показать снимки жертв, с готовностью проголосует "за". А потом два года, до следующего сеанса СубПортации, все будут жить с мыслью, что не только "добрые помощники" андроиды могут стать жестокими убийцами, но любой человек - сосед, коллега, друг - способен пролить кровь. А потом… В общем, последствия затронут всех.
Втягивать Центр тем более нельзя. Негласный закон независимых автономных станций напрямую выводился из их названия: платой за независимость и право самим организовывать свою жизнь является обязанность решать проблемы самостоятельно. У Солнечной системы хватало забот.
Первое экстренное заседание созвали уже после второго убийства. Тела жертв были обнаружены сотрудниками Отдела Безопасности, поэтому удалось сохранить секретность. Разработали несколько решений - два получили наибольшее число голосов. Поскольку между собой они не конфликтовали, их утвердили: пригласить специалиста по преступлениям прошлого и выписать андроида А-класса, чтобы преступник выдал себя или, по крайней мере, отвлёкся от людей. Поскольку оба запроса исходили от Администрации, Центр оказал содействие и не стал вмешиваться в дела станции.
Мы оба (инспектор вслух, я мысленно) одобрили такой план. Инспектор был счастлив применить свои знания, я искренне радовался, что смогу пригодиться, пусть и не в той ипостаси, на которую рассчитывал. Поэтому к окончанию заседания на моём лице вновь застыла вежливая и доброжелательная маска.
А вот Нортонсону было уже всё равно. Он больше никуда не спешил. У него не осталось ни вопросов, ни желаний. У него не осталось вообще ничего. То есть это он так думал. Поэтому я встал, подошёл к его столику и опустился напротив.
Представители Администрации покидали обеденный зал - им предстояло распределить пассажиров "Рима" по секторам станции и лично поприветствовать новичков. Старшие офицеры остались с инспектором, некоторые представители профсоюзов - тоже. Но на них мне было плевать.
- Зато ты человек, - тихо сказал я Нортонсону.
Он услышал - и горько усмехнулся.
- Ты не понимаешь, - продолжал я. - У тебя есть право грустить по ним, скучать по ним. У тебя есть снимки - есть же, да? Записи. Подарки от них. И ещё у тебя есть право сделать что-то для них и вместо них. И никто не запретит. Никому и в голову не придёт усомниться, что ты не можешь. Или что у тебя нет права…
- Пойдём, - Глава Станции тронула меня за плечо, проходя мимо, и я моментально замолчал, поднялся и послушно последовал за ней.
Но я успел услышать, как Нортонсону говорят: "Ты как?" - а он отвечает: "Я в норме. Как там Дейзи? Сегодня же приму у неё дела".
Далеко мы не ушли - Глава Станции завела меня в ближайшую дверь. Свет, включившийся при нашем появлении, озарил ряды квадратных столиков. Игровой зал. Пустой. Заброшенный? Доски были выключены, фигурки спрятаны. Может быть, сюда никто не заходил со дня открытия станции… Однако приглядевшись, я обнаружил кое-что интересное. Лишь один ряд столов был с электронными полями. Остальные - аналоговые. Клуб реконструкторов?
Рассмотреть диковинные столы я не успел - в зал заскочила молодая женщина в комбинезоне Администрации, передала Леди Кетаки какой-то свёрток и оставила нас вдвоём.
- Держи!
Глава Станции бросила мне свёрток, я не сразу отреагировал, неловко схватил с краю - и он развернулся.
Мужской комбо, серый с узкими сиреневыми вставками и белой оторочкой - такой же, как у Леди Кетаки, только на плечах, рукавах и верхней планке вместо силуэта станции был изображён спутник - знак служащих второго уровня. Ничего себе символ для секретаря!
- Они отлепляются? - Леди Кетаки указала на мою грудь.
Я кивнул.
- Тогда отлепи и раздевайся! - велела она.
Я не шелохнулся.
Вздохнув и возведя глаза к условному "небу" (хотя на самом деле там был центр станции), Леди Кетаки подошла ко мне, подцепила верхний край предупреждающего знака и потянула, сделав шаг назад. Я остался стоять - и с громким "чпок!" клеймо было сорвано с моей груди.
Так просто! Я выдохнул, сделал поворот на сто восемьдесят градусов, подставил спину - и вскоре услышал второй "чпок".
- Раздевайся! - повторила Глава Станции.
Я стоял не шевелясь, молчал, смотрел прямо перед собой на ряды пустых столов - ни фигур, ни правил, только поля.
- Что ещё?
Я попытался подобрать правильные слова.
- Мне отвернуться? - догадалась Леди Кетаки.
- Да, пожалуйста.
- Бесподобно! - рассмеялась она. - Что ещё ты умеешь?
- Прыгать! - пробормотал я и скосил глаза, чтобы удостовериться.
Отвернулась. Встала, уперев руки в бока - всем своим видом демонстрировала, что ей совершенно не интересно и даже смешно.
Вообще-то я попросил отвернуться, потому что не хотел её оскорбить. Всё-таки демонстрация гениталий разными людьми воспринимается по-разному. Мужчине можно обнажиться перед дамой, если предстоит секс или медосмотр, всё остальное - по ситуации. Пускай меня нельзя называть человеком, стопроцентная схожесть моего тела с мужским требует некоторой аккуратности.
Стыдливость тут ни при чём. То есть теперь ни при чём.
Раньше было гораздо проще. В первый год вместе с другими правилами мы усвоили обычай прикрывать гениталии. Вопроса "зачем" не возникало ровно до того дня, когда стало известно, что мы не совсем люди. Потом мы узнали, как эти правила зародились и что они означают - и приняли их постольку, поскольку стремились влиться в человеческое общество. У андроидов Б-класса тела были стандартные и упрощённые, а потому не было таких проблем. "Ашки" были устроены иначе, и мы гордились своим отличием. Даже после "Кальвиса" нам разрешали прикрывать себя одеждой. Даже после вживления кнопки нас не лишали права на стыд.
Как теперь? Я не успел подумать об этом, и у Проф-Хоффа уже не спросишь. Значит, узнавать у Леди Кетаки: допустимо или нет относиться к своему телу в прежнем режиме? И в каком смысле "допустимо" - по новому закону об андроидах или с точки зрения морали? Да, я считаюсь андроидом. Но я же не античная статуя!
Торопливо скинув антимаскировочный комбо, я надел форму Администрации и опёрся о столик, чтобы обуться. Спецкомбинезон, висящий на спинке стула, выглядел словно сброшенная змеиная шкурка. На маньяка это должно повлиять: нелюдь, чудовищно похожий на человека, замаскировался под представителя властей!
- Готов? - поинтересовалась Глава Станции.
- Да.
Я аккуратно свернул свою старую оболочку. Она была такой яркой, что казалось - обжигает пальцы. Извивающиеся красно-оранжевые, ядовито-жёлтые и сливовые полосы вызывали отвращение. Не удивительно, что меня сразу замечали!
- Не шевелись… - Леди Кетаки аккуратно прилепила мне на грудь предупреждающий знак.
Присоски сами сориентировались по направлению осевых нитей ткани - знак лёг ровно и на нужном месте. Покончив с грудью, Глава Станции обошла меня и занялась спиной. Но почему-то задержалась там, хотя никаких оснований для лишней возни не было. Я хотел спросить, что не так, но догадался: кнопка. Она рассматривала проклятую кнопку.
- Волосы у тебя растут? - спросила Леди Кетаки.
- Да.
- Как быстро?
- Как у людей.
- Хорошо.
Она закончила с осмотром и быстро пошла к выходу. Я сорвался с места, догнал.
- Держись рядом со мной, - велела мне Глава Станции. - Слушай и запоминай. Ты приманка, но это не избавляет тебя от обязанности быть моим секретарём.