Сколько себя помню, этот зал был связан для нас только с приятными событиями. Здесь мы праздновали дни рождения и другие особенные даты. Здесь же проводили турниры по настольным играм и репетировали. Большое просторное помещение неофициально принадлежало только нам.
На моих проводах столы, по обыкновению, расставили вдоль стен. Но сегодня гости не спешили выйти в открытое пространство. Поэтому рядом с Чарли не было никого. И никто не смог остановить его, когда он - поймав мой взгляд - одним резким и выверенным движением отодрал предупреждающий знак с нагрудника своего комбинезона.
Едва смолк треск присосок, из того угла, где стояли члены комиссии, выдвинулся высокий смуглолицый старик. Он голосовал за то, чтобы нас утилизировали - специально упомянул об этом на сертификации, когда "поздравлял" нас с новым статусом.
Я вспомнил фамилию: Нанда. Профессор Нанда.
Профессор Нанда подошёл к Чарли и положил ладонь на его затылок.
Мой взгляд метнулся к Проф-Хоффу. Я был уверен, что он крикнул: "Постойте!" - или вот-вот закричит. Но профессор молча наблюдал за Чарли.
Чарли продолжал сжимать оторванный знак и смотрел на меня.
Забибикала кнопка.
Потом раздался протяжный гудок, и Чарли рухнул на пол.
Прошло несколько секунд - несколько ударов моего сердца, которые громом отдавались в ушах. Проф-Хофф подошёл к Чарли, присел перед ним на корточки, перевернул на спину, проверил пульс.
- Будем считать этот неприятный инцидент запланированным испытанием предохранительного блока, - сказал профессор Нанда.
Он внимательно наблюдал за мной, как и другие из комиссии. И Проф-Хофф тоже глаз с меня не сводил. Ждал реакции? Проверял выдержку? А о Чарли все забыли! Он лежал, раскинув руки, словно лягушка на лабораторном столе. Бедный лягушонок, который хотел замаскироваться под ядовитых родственников, но не получилось.
Эксперимент "Чарли" завершён. Его отключили и перестали брать в расчёт. Как будто проклятая кнопка была "делитом", который стёр его из памяти живущих. Навсегда.
"Добро пожаловать!"
Реальность встретила меня тишиной и холодом. Мелькнула шальная мысль: "Что-то пошло не так - и всё отменяется". Голос Нортонсона развеял надежду:
- Ты в норме?
- Да.
На самом деле, я понятия не имел, в норме я или нет. Раньше за меня это решали другие.
- Все уже вышли, - лейтенант сообщил то, что и так было понятно.
От людей не осталось даже запахов. Кондиционеры работали на полную мощность, а по креслам ползали клинеры, управляемые заботливым камиллом. Похожие на больших майских жуков, они еле слышно гудели, всасывая пыль, и аккуратно переставляли лапки, усеянные крючками и присосками.
"Почему же он меня не разбудил?" - подумал я и уже собрался спросить лейтенанта, как вдруг понял, почему. Моим щекам и вискам было холодно, потому что с них испарялась влага. Слёзы. Я плакал во сне.
- Всё нормально, - сказал Нортонсон, протягивая салфетку, на которой было выдавлено "Midday Rose". - Мой друг… Мы играли в одной команде… В общем, очень хороший приятель. Он погиб у меня на глазах во время того инцидента.
Он не стал уточнять, какого, но это и не требовалось.
- Я ревел, как детсадовец, - усмехнулся лейтенант, и это была первая искренняя эмоция на его лице за время нашего общения. - Думал, никогда не отойду. Но это нормально. Это проходит.
Я не стал напоминать ему, как умер Чарли. Не стал говорить, что моему брату даже не дали права "умереть" - сделали частью "запланированного испытания". А вместо этого сказал:
- Представляю, каково было возиться со мной после такого…
- Ты - не они, - сообщил он и снова закрылся. - Я-то могу отличить… Ну, двинулись!
Разговор смутил его, и лейтенант не стал дожидаться меня. Пришлось бежать за ним, хотя бег в условиях невесомости и с магнитными присосками на подошвах выглядит странно. Клинеры, занимающиеся полом, предусмотрительно освобождали дорогу. Покидая салон, я помахал им на прощание.
Нагнать сопровождающего получилось только в конце перехода - он совсем забыл о подотчётном андроиде, а для меня это был только третий опыт перемещений в невесомости. Из лаборатории нас везли на боте, потом был порт…
"…камиллам. Добро пожаловать на независимую автономную станцию терраформирования "Тильда-1"! Всем новоприбывшим рекомендуется пройти в пункт регистрации. Если вы чувствуете недомогание, незамедлительно сообщайте камиллам! Ваш багаж будет доставлен по назначению в ближайшие три часа. Все вопросы о хранении и доставке багажа адресуйте Инфоцентру станции. Все ваши альтеры подключены - при проблемах со связью обращайтесь к камиллам. Добро пожаловать на независимую автономную станцию терраформирования "Тильда-1"! Всем новоприбывшим…"
Женский голос, низкий, бархатистый, с мурлыкающими нотками. Официальный язык "Тильды" перемежался английским, испанским, немецким, китайским и французским - дань уважения новоприбывшим.
Текст приветствия наверняка зачитывал кто-то из администрации - инфоцентр и другие логосы использовали подчёркнуто синтезированные голоса, а камиллам такую честь никто не доверит. Особенно после "Кальвиса", который, так или иначе, пошатнул крепнущее доверие к искусственному интеллекту и выдвинул на сцену старомодное "Люди для людей".
"Кальвис". Почему я не подумал об этом? Достаточно было сложить два и два: количество и состав погибших на "Тильде-1" - и погоны Отдела Безопасности на плечах Нортонсона. Восемнадцать погибло, а сколько было ранено, чтобы не допустить жертв среди гражданского населения? Поэтому он так спокойно реагировал на истерию пассажиров. Поэтому понимал, каково это, когда близкий друг умирает на твоих глазах.
Впрочем, что он понимал! Когда друг погиб по долгу службы, когда его смерть осмысленна, ты знаешь, "почему". А когда "почему" бьётся в голове, словно мотылёк в банке, смириться невозможно. Чарли никогда бы…
Цепочка привычных рассуждений была бесцеремонно оборвана. Я едва успел нагнать Нортонсона - как раз перед лифтом. Мы вместе вошли, сохраняя молчание и не глядя друг на друга. Но двери не успели закрыться, как в кабинку втиснулся мужчина в строгом деловом комбинезоне без опознавательных знаков. Не рассчитав силу толчка в условиях пониженной силы тяжести, нежданный попутчик заехал локтём в моё солнечное сплетение, а потом врезался лбом прямо в зубы. Затормозив таким образом, он невозмутимо отстранился, выдвинул из стены напротив кресло и сел, закинув ногу на ногу. Путь предстоял долгий: из зоны низкого тяготения в жилые сектора станции.
Я не стал требовать извинений - боль помешала, а потом, к счастью, включился мозг. О каком извинении может идти речь?! Вот и "опаздывающий" так думал.
- Ты в норме?
Похоже, это любимый вопрос Нортонсона.
- Крови нет? - я широко улыбнулся, показывая ему зубы.
- Вроде нет, - он пригляделся. - Повезло… Вам следует быть осторожнее.
Последнее предназначалось тому, кто едва не покалечил меня.
- А что такого? - бросив в мою сторону пренебрежительный взгляд, попутчик холодно улыбнулся Нортонсону. - У вас нет запасных деталей?
- Это "А", - лейтенант указал на предупреждающий знак на моей груди. - Андроид А-класса.
- Я в них не разбираюсь. Андроид - это андроид, что тут обсуждать?
- Как лейтенант Отдела Безопасности я бы попросил вас…
- Как майор-инспектор Отдела Безопасности и уполномоченный представитель Совета Независимых Станций я бы попросил не устраивать проблем на пустом месте, - оборвал его попутчик и коснулся пальцами правой руки браслета на левой, отправляя ID-код.
Нахмурившись, Нортонсон ознакомился с информацией на экранчике своего браслета, а потом показал мне. Осознание неординарности совершённого им поступка пришло не сразу. Нортонсон продолжал удивлять: сначала сочувствие, теперь эмпатия. Он ведь не только понял, что мне интересно - он счёл правильным удовлетворить любопытство андроида!
Сообщение, полученное лейтенантским альтером, давало не много: "Хаким Хёугэн. Майор-инспектор. Командирован. Основное место службы - станция "Ноэль". Научная степень по исторической криминалистике".
На официальном языке "Тильды" он изъяснялся с лёгким акцентом, а значит, у него не было времени поработать над произношением. Должно быть, его сорвали в самый последний момент, и теперь был он вынужден пятнать честь мундира: для представителей администрации и ОБ ошибки в произношении считались постыдным изъяном.
Чуть больше раскрывала внешность: немолодой, сухопарый, бледнокожий и беловолосый (Хёугэн), с острым носом и высокими арабскими скулами (Хаким). В невесомости он чувствовал себя не совсем уверенно, что объяснимо: "Ноэль" - мужское имя, значит, это Независимая Станция Солнечной системы, место на порядок спокойнее, чем та же "Тильда".
Но поведение инспектора характеризовало его лучше всяких ID: высокомерный, самовлюблённый, любит провокации. Работая в Отделе Безопасности, он не мог не знать, что такое А-класс и какие "запасные детали" нужны для таких андроидов. Тем более что "ашки" были новостью номер один незадолго до "Кальвиса" - о нас помнили даже дети, не то что уполномоченные инспекторы! Похоже, майору с учёной степенью захотелось посмотреть на реакцию лейтенанта с автономной станции. Что ж, лейтенант отреагировал достойно:
- Добро пожаловать на "Тильду"! С удовольствием примем вас на ближайшие два года. Надеюсь, вам у нас понравится!
"Тебя нам и не хватало!"
Стыковочная зона "Тильды" размещалась в основании оси вращения. Жизнь была сосредоточена дальше от оси - там, где тяготение соответствовало земной норме. И туда ещё надо было добраться. Смехотворное расстояние по сравнению с парсеками, которые преодолел "Рим", пройдя через СубПорт! Но это "дополнительное" путешествие требовало времени. Человечество научилось сокращать расстояние между звёздами и ежегодно тратило значительную часть своих ресурсов на развитие подпространственных перемещений. Но при этом даже не планировало ускорять процесс адаптации к тяготению. Люди должны были оставаться землянами во всех смыслах этого слова, будь то физиология или повседневные обязанности. И не важно, какую цену приходилось за это платить.
Время от времени человечество забывало этот принцип. Собственно, я и мои братья были созданы в такой период "свободы" - на самом её пике. Чуть раньше андроиды Б-класса были введены в общество на правах "помощников" с перспективой получить равные с людьми права.
Казалось, ещё немного, и ретрограды уступят. Достаточно было подождать, когда в зрелый возраст войдёт поколение, привыкшее к постоянному присутствию "бэшек" - ассистентов, дублёров и заместителей.
Для экспериментальных "ашек" всё было тем более радужно. Наш класс был придуман ещё до того, как Проф-Хофф начал эксперимент по созданию искусственного человека на основе матричного клонирования. "А-андроиды" ознаменовали новый уровень технологий - слияние робототехники и восполняющей медицины, вызов природе и замшелым традициям! Мы не собирались конкурировать с людьми - наоборот! СубПорты раздвинули границы доступного мира, а людей по-прежнему было слишком мало. Рука об руку с андроидами человечество смогло бы освоить космос быстрее и с меньшими затратами…
"Рука об руку" - после "Кальвиса" это звучало как страшная шутка. Традиции, от которых планировали отказаться в самое ближайшее время, стали спасением. Контролёры из презираемого Отдела Безопасности ("символа страха и косности", как называли эту структуру) смогли подавить бунт "бэшек". Благодаря школьной сервис-практике сохранился опыт простой работы, поэтому места помощников было кому занять. Общество медленно восстанавливалось, словно после тяжёлой болезни. Были свёрнуты все проекты, которые, так или иначе, затрагивали природу человека. Были восстановлены снятые ограничения. Лёгкость и автоматизм вновь вышли из моды.
Неспешный лифт за три часа довёз нас до уровня с нормальной силой тяжести. За всё это время мы не обменялись ни словом - если не считать "обмена любезностями" при знакомстве. Нортонсон дремал. Инспектор не отрывался от библоса - судя по потёртому корпусу справочника, пользовался он им чаще, чем стационарными машинами. Ну, а я отдал себя на растерзание мыслям.
Несправедливая, страшная и оскорбительная смерть Чарли постепенно отодвигалась в прошлое. Я по-прежнему не понимал, почему он выбрал именно такой способ самоубийства - в конце концов, проклятая кнопка была доступна каждому из нас! Почему вообще решил покончить с собой? Что в новых правилах было несовместимо с жизнью?
А может быть, я не там ищу. Может, дело не в правилах, а в моём отъезде? Может быть, для Чарли моё присутствие было важнее всего. Как замковый камень моста - вынешь, и всё обвалится. Может быть, я был тем единственным зрителем, который мог оценить его талант. Чарли был прирождённым актёром. Он захотел выступить так, чтобы его запомнили - он выступил, я его запомнил.
Но я не актёр. Я, если так можно выразиться, политик - в широком смысле этого слова. Моя область - взаимодействие между людьми, социальные связи, предупреждение потенциальных конфликтов.
Конечно, я ещё только учусь. И в этом смысле обязанности помощника Главы Станции - идеальное назначение. Не знаю уж, за какие ниточки потянул Проф-Хофф и на какую сделку пошёл, чтобы определить меня на такую практику. Возможно, отказался от переаттестации для "ашек"… Но он обеспечил мне место, о котором и мечтать было нельзя.
А ведь меня считали самым бесперспективным! У всех остальных ребят были профессии, на которых стерпят андроида. Дизайнер одежды, повар, зверовод, садовник, музыкант, актёр - каждый мог устроиться, хотя бы в виде исключения. Даже после "Кальвиса". Но не администратор, не педагог и не советник. Потому что "Люди для людей", то есть люди работают для людей и делают всё, что может быть сделано людскими руками.
Глава Станции, безусловно, в курсе этой ситуации. Но решение принято, я - на "Тильде". Понятно, что речи не идёт о какой-либо самостоятельности. Я ведь единственный "ашка", выпущенный из лаборатории! Эксперимент продолжается. По моему поведению будут судить о перспективности самого проекта - вернее, о той его части, которая касается нас как квазиличностей.
Вот и объяснение: в рамках дальнейшего тестирования я буду работать под началом Главы Станции. Через два года, когда снова включится СубПорт, в Солнечную систему полетят отчёты о моём поведении и достижениях. И у Проф-Хоффа будут весомые доказательства нашей нормальности, пусть даже как андроидов.
Чарли подпортил картину - я исправлю. Я покажу, что меня учили не зря. Они поймут, что мы можем принести пользу. Может быть, даже откажутся от проклятой кнопки…
- Ты в норме?
Я так увлёкся размышлениями, что пропустил остановку лифта. Инспектор уже вышел. Я торопливо поднялся с кресла, убрал его и покинул лифт, обгоняя Нортонсона.
Напрасно я так спешил!
Сразу за площадкой, куда выходили двери служебных лифтов, располагался холл - точнее было бы сказать, маленькая площадь с фонтаном в центре. В струйках воды резвились голографические летучие рыбы, а наверху сияло летнее безоблачное небо, добавляя лёгкости и без того просторному помещению.
В обычное время здесь собирались сменщики, которые работали за пределами станции и чьим символом традиционно служила летучая рыба. Теперь же холл был заполнен людьми в серых комбинезонах с редким вкраплением других служебных цветов. Администрация, ОБ, консультанты, наблюдатели, представители профсоюзов и домкомов - верхушка управляющих структур.
Инспектор успел представиться. И, что более важно, поведал о своих попутчиках. Поэтому когда я вылетел из-за угла, то очутился буквально на авансцене. Все смотрели на меня, и я сразу растерялся, потому что нужно было что-то сказать или сделать. Ну, вот, опять проклятое "сделай что-нибудь"! Может, прыгнуть? Пожалуй, не стоит… И с широкой улыбкой я сказал:
- Здравствуйте!
Никто не поздоровался в ответ. Повисла пауза, лучше всяких предупреждающих знаков иллюстрирующая разницу между мной - и всеми остальными. Проклятье! Нас ведь учили вежливости - придётся отучаться.
- Ну, здравствуй! - услышал я и не сразу понял, что обращаются ко мне. - Именно тебя нам и не хватало!
И Глава Станции расставила руки, как будто собиралась заключить меня в объятья. Но это был всего лишь жест - нарочитое проявление открытости и благодушия. Ни ямочки на щёчках, ни ласковые морщинки в уголках глаз не могли меня обмануть. Я знал этот взгляд! Так смотрел Проф-Хофф перед каждым экзаменом. А экзамены он устраивал постоянно. И никогда не сообщал, прошёл ты или завалил.
"Вы не можете знать наверняка!"
Оперативно покончив с приветствиями, Глава Станции (имя: Лидия Кетаки, возраст: 49 лет; бессемейная; первая специальность: "неврология", вторая: "системное управление"; на "Тильде-1" со 173-го года, первый пост в администрации - уполномоченный представитель профсоюза Трудового Сервиса; дважды избиралась на должность Главы Станции; первая и на данный момент единственная женщина на этом посту; я бы расширил описание: первая и единственная Глава Станции, взявшая себе в помощники андроида А-класса) пригласила всех в столовую.
Лифтовая зона, соединяющая жилые уровни со стыковочным узлом, была одним из четырёх крупнейших перекрёстков в структуре станции: только здесь можно было сесть на экспресс до противоположного сектора. Поэтому планировка была рассчитана на плотный трафик. Расширенные просторные коридоры с семиметровыми голубыми потолками были ярко освещены. На нежно-салатовых стенах красовались разноцветные схемы с указателями, так что я сразу же узнал, что санитарные комнаты расположены через каждые девять метров, а ещё есть душевая и массажная, три холла (их и впрямь называли "площадями"), большой аквариум и пара видеосалонов. Просторный обеденный зал с буфетом мог вместить триста человек - и, как гласила надпись, "каждый день для вас новое меню".
Однако столовая пустовала. Так или иначе, "Тильде-1" не грозило перенаселение, что, в общем-то, закономерно. Независимые периферийные станции в начале своего развития вынуждены проходить через стадию малолюдности. Солнечная система не могла, да и не считала нужным восполнять нехватку этого ресурса. Обучить молодёжь - пожалуйста, остальное - сами. В связи с этим было не сложно найти свободное помещение, где руководящий состав станции мог собраться во внеурочное время и не привлекая лишнего внимания. Понять бы ещё, для чего такая секретность!
От нехороших предчувствий кошки скреблись на душе. Я скромно примостился за крайним столиком, ближе к двери - так, чтобы видеть всех, но при этом не казаться отдалившимся. В центре усадили инспектора - и, кажется, он воспринял эту честь как само собой разумеющееся. Нортонсон занял место по соседству от меня.
Лейтенант выглядел подавленным и очень усталым. Краем уха я услышал, как он попытался отпроситься у Главы Станции, но Лидия Кетаки велела ему остаться.
- Это тоже тебя касается, Генрих, - сказала она.