- Во-первых, мешать планам Дилана мы не будем, барейские бунтовщики - это важный пункт, их надо снабжать всем необходимым. Во-вторых, я подозреваю, что премьер беспокоится вовсе не о проблемах в дипломатии. Для тех самых барейцев в Портсмуте уже загружен пароход "Графтон": швейцарские винтовки "Веттерли", патроны, взрывчатка. И этим как раз занимаются наши дипломаты, вовсе не опасаясь скандалов с барейским царем.
- Но почему тогда…
- Очень надеюсь, - Джеки покрутил ус, в его глаза стал возвращаться привычный азарт, - правительство намеревается подцепить Адамаса на подходящий крючок, а потом, когда барейское дело будет сделано, дернуть за этот крючок.
Но у Джеймса слишком мало времени, он не может ждать, когда начнется и закончится барейско-японская война.
- Мало времени, - произнес его мысли адмирал, - Дилан всё делает правильно относительно Ямато, но почему, черт возьми, он не понимает, что прогресс нельзя тормозить ни при каких обстоятельствах?! Тем более, на флоте! У нас есть все возможности и ресурсы для перехода на жидкое топливо! Это вопрос выживания, это новое воплощение концепции "двойного превосходства", неужели они этого не понимают?
Дишер хлопнул ладонями по подлокотникам, вскочил из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. Он опять словно оказался на палубе перед боем. Точнее, его бой уже шел.
- Вел ли Мальбруг свою армию к победе во Фландрии, пробивался ли Веллингтон от Торрес Ведрас по направлению к Парижу, одним словом, каковы бы ни были видимые наши действия, настоящая наша цель всегда - уничтожение наших противников на море. Понимаешь, мальчик мой? Именно потому нашими главными врагами поочередно являлись Нидерланд, Иберия и Франция, а случайными союзниками - Гермландия, Австрия и Барея.
Адмирал словно боролся с какой-то невидимой стихией, Джеймс не решался его перебивать.
- На протяжении своей истории Атлантия, уничтожив или значительно ослабив морскую силу своего очередного противника, вступала с ним в союз, чтобы с помощью его армии уничтожить флот другого противника. Ослабив Нидерланд, мы с его помощью ликвидировали французский флот при Ла-Хоге, после чего вступили с французами в союз для уничтожения баз иберийского флота. Посредством союза с Бареей вторично сломив силу французского флота во времена Наполеона, Атлантия менее чем через полвека с помощью французской армии наносит смертельный удар возникшей барейской морской силе в Черном море. А сейчас союзная нам Япония должна нанести удар развивающемуся могуществу Бареи на Тихом океане. Что будет потом, ты знаешь?
- Когда барейская морская сила будет подорвана, Атлантия вступит с ней в соглашение с целью уничтожить нашего очередного противника на море - Гермландию, - как примерный студент ответил Джеймс, и, не сдержавшись, усмехнулся, - можно всерьез подумать, что все остальные в мире дураки, кроме нас.
- Так думать не надо, - строго возразил Дишер, немного успокоившись и опять садясь за стол, - все остальные - не дураки. Просто мы чуть лучше умеем находить аргументы.
- Вроде парохода с винтовками?
- Не только. Никто не будет заключать союз со слабой стороной, невозможно заставить других воевать за тебя, если ты сам слаб. Наша сила - флот, наша территория - Мировое море. И наша политика подобна воде, проникает всюду и размывает все преграды. Если правительство противника строит корабль, мы должны помешать этому правительству. Если противник всё-таки построил корабль, мы должны построить в ответ два корабля. Мы первыми отказались от паруса и перешли на уголь полвека назад, а что было бы, если бы тогдашние "профессора" этому помешали?
- Вы правы, - кивнул Джеймс и просто, без вопросительной интонации, добавил, - Вы следили за Кинзманом.
Адмирал лишь слегка пожал плечами. Казалось, замечание его ни удивило, ни взволновало.
- Да, следил. Прости, что не сказал сразу, но это никак не поможет в твоем деле. Совершенно никак.
- Может быть, всё же расскажете?
- Что ж, слушай. Всё этот Адамас, - Джеки схватил бокал и разом опрокинул в себя виски, - я давно пытаюсь найти на него хоть что-то серьезное, но кроме его пацифистской болтовни, про которую и так все знают, у меня ничего не было. Примерно год назад кое-кто из моих людей обратил внимание, что среди любимых студентов ректора есть весьма неблагонадежные личности. Знаешь, такие выходцы из низших классов, которые любят провоцировать забастовки и драться с полицией.
- Социалисты?
- Да, так они себя называют, но по мне, это обычные бандиты. Профсоюзные вожаки их обожают, - адмирал презрительно скривился, - на месте барейского царя я бы лично отправлял им пароходы… Но не в этом суть! Такие субъекты попадают в Университет только за счет стипендий и задерживаются там лишь благодаря покровительству Адамаса. Я стал наблюдать за ними и вскоре узнал, что среди них немало выходцев из Эрландии. Разговоры в их компаниях ведутся соответствующие, протесты против войны в Африке и тому подобное. Потом я узнал, что один из их активистов часто наведывается к Кинзману, иногда даже вместе с самим профессором.
- И на основании этого Вы решили…
- Но согласись, заманчиво! Нужно только найти доказательства, - адмирал вдруг тяжело вздохнул, - одна только дружба с этими социалистами чего стоит! Понимаешь, я просто чую, что-то там не чисто. Не могут профессор Адамас, студент-маргинал и пройдоха торговец собираться вместе, просто чтобы попить чаю!
- В день исчезновения Кинзмана Ваш человек заходил в лавку, и они о чем-то ругались, - медленно произнес Джеймс, - о чем?
- Они не ругались, - очень серьезно возразил адмирал, - не знаю, откуда у тебя такие сведения, но они не ругались, а просто разговаривали, и то не долго.
- О чем разговаривали?
- О тебе, мальчик мой.
Джеймс вытаращился на Дишера самым нелепым образом. В одно мгновение молодого лорда поразили несколько противоречивых догадок.
- Некоторое время назад мне сообщили, что ты стал наведываться в его лавку, - спокойно пояснил адмирал, делая вид, что не сказал ничего особенного, - нет, само по себе это, конечно, ни о чем не говорит, может быть ты просто решил купить подходящую статуэтку для каминной полки… Но, пойми, твой отец погиб при странных обстоятельствах, меня совсем не радует, что ты можешь связаться с типами вроде Кинзмана или Адамаса.
- Я не связывался с Адамасом, - мрачно заметил Джеймс.
- Положим. В тот день я велел своему человеку зайти и под видом репортёра расспросить Кинзмана о ваших с ним делах, за хороший гонорар, естественно. Однако ж антиквар категорически отказался, заявил, видишь ли, что дорожит своей репутацией. Мой человек не стал настаивать и просто ушел. Ссоры не было, - он опять вздохнул и, подперев щеку ладонью, спросил, - может, теперь ты мне объяснишь, что у тебя за дела с этой шайкой?
Джеймсу очень захотелось по-настоящему всё объяснить, и про ту вещь, и про рыцарей, и про чудовищ… Ну не может Джеки Дишер оказаться предателем и заговорщиком! Не может он угрожать жизни королевы! Кто угодно, только не он.
Джеймс вдруг осознал, что, возможно, старый отцовский товарищ - теперь единственный человек в мире, которому есть до него дело. А он еще придумывал, как можно было бы использовать эрландца против адмирала! И использовал бы.
Старый отцовский друг… А может быть, это он - автор анонимных писем? Но, если Джеки всё знает, если отец ему настолько доверял, почему он ничего не говорит Джеймсу? Или Джеки знает не всё? Или знает что-то совсем другое?
- Мы в комитете давно подозревали Кинзмана в незаконной алхимической деятельности, - проговорил он, понимая, что Дишер ему ни на грош не верит, но по-другому ответить нельзя, слишком опасно. Нельзя поддаваться чувствам.
- Похвальная бдительность, - подчеркнуто вежливо заметил старик.
- Итак, получается, что серьезных доказательств Вы не нашли?
Джеки кисло глянул в пустой стакан и вдруг без обиняков сказал:
- Устраивать похищение Кинзмана мне совершенно ни к чему. Мне нужно было поймать его за руку, а не распугать всю шайку.
- Я вовсе не имел в виду… - опять неуклюже соврал Джеймс.
- Оставь, - адмирал только отмахнулся, - дело есть дело. Да, ничего весомого мне найти не удалось. Кейсмен был для нас неплохим шансом, но всё испортил.
Адмирал неторопливо встал, взял с полки бутылку и налил себе еще виски.
- И что нам теперь делать? - невольно выпалил Джеймс, удерживаясь, чтобы тоже не выпить.
- Что и всегда, - пожал плечами тот, - продолжать плыть. Работать веслами. Мы проиграли всего лишь маленькое сражение в бесконечной войне.
- Но как мне теперь уговаривать Адамаса?
Джеки невесело усмехнулся:
- А с чего ты решил, что его придется уговаривать? Подозреваю, что идея помощи "борцам за свободу" ему очень понравится. Конечно, учитывая, что это выгодно нашему правительству, у господина профессора возникнет непростой выбор. Хочешь мой совет? Будь с ним пожестче, в конце концов, есть у тебя полномочия?
- Постараюсь.
Повисло удручающее молчание. Дишер пил виски, а молодой лорд смотрел в пространство, размышляя, как применить свои полномочия к господину профессору. В отличие от Дишера, он не сомневался, что Кинзман и эрландец были знакомы. Или без отличия, как знать.
- Пойми, о чем я на самом деле тревожусь. Ведь, в конечном счете, все эти пустые речи Адамаса и нерешительность нашего правительства ведут лишь к одному, к Атаке Легкой Кавалерии, - устало произнес первый лорд Адмиралтейства.
- Вы видели лично? - поинтересовался Джеймс, понимающе кивнув. Он, впрочем, как и все в Атлантии, знал ту черную страницу Крымской войны.
Героическая, но совершенно безнадежная атака атлантийской кавалерии на позиции барейской армии под Балаклавой.
Кавалерийская дивизия атланийской Восточной армии стояла лагерем в Балаклавской долине, охраняя пути, соединяющие союзную армию под Севастополем с морской базой в Балаклаве. В состав дивизии входили Тяжёлая и Лёгкая бригады, каждая имела по пять полков кавалерии, при них - две артиллерийские батареи по шесть пушек. Во главе дивизии находился генерал-лейтенант граф Лукан, а Тяжёлой и Лёгкой бригадами командовали генерал-майор граф Скарлетт и генерал-майор лорд Кардиган. До Крымской войны Кардиган, как и многие командиры, никогда не участвовал в боевых действиях.
Накануне той трагической атаки главнокомандующий барейскими войсками в Крыму, князь Меншиков, решил нанести удар по коммуникациям противника. Ему это удалось - Азовский пехотный полк штурмом взял один из турецких редутов на Кадыкёйских высотах. Турки попросту бежали, бросив остальные редуты. Вскоре на место боя прибыли командующие союзников, атлантийский генерал лорд Реглан и французский генерал Канробер.
Стоит заметить, что артиллерийское оружие в те годы было больше чем просто средство ведения боя. Это был символ! Даже повреждённая вражеская пушка забиралась в качестве трофея. Именно из барейских бронзовых пушек отлита часть высших военных наград Великоатлантии. Неудивительно, что наблюдать за этим позором старому служаке лорду Реглану было в высшей степени неприятно.
Честолюбие возобладало над разумом. А дальше дело усугубилось недоразумениями.
Реглан позвал генерала Эйри и продиктовал ему несколько строк. Эйри передал бумажку капитану Нолэну и велел передать её лорду Лукану. В приказе Лукан прочитал: "Лорд Реглан желает, чтобы кавалерия быстро выдвинулась к линии фронта, преследуя противника, и попыталась воспрепятствовать неприятелю увезти прочь орудия. Отряд конной артиллерии также может присоединиться. Немедленно".
Впоследствии Реглан утверждал, что капитан Нолэн забыл прибавить устно, что ему было приказано: "если возможно". Лукан же был готов под присягой засвидетельствовать, что этих слов Нолэн ему не передавал.
Получив приказ атаковать, лорд Лукан спросил Нолэна, какие именно орудия имеются в виду в приказе. Нолэн неясно показал рукой, вроде бы на позиции в другом конце долины. Сам Нолэн погибнет во время атаки, и смысл его жеста так и останется неизвестен. Лукан приказал лорду Кардигану атаковать по долине между Федюхиными горами и захваченными утром редутами. Кардиган, к чести своей, пытался возразить, что на равнине находятся тяжёлые барейские пушки, которые защищены с обоих флангов пушечными батареями и стрелками на окружающих холмах. Но Лукан настоял на выполнении приказа.
Затем Кардиган скомандовал: "В атаку!"
Итог мог быть лишь один. Да, пушки у барейцев были старые. Но заряжались картечью. В результате фланговой атаки трёх эскадронов Сводного уланского полка, лёгкая кавалерийская бригада атлантийцев была рассеяна и отступила с большими потерями. Отступать пришлось опять под перекрёстным огнём барейской артиллерии и пехоты, что ещё больше увеличило количество убитых и раненых.
Журналист Уильям Рассел, очевидец того безумия, в своем репортаже для газеты "Времена" описал Атаку Легкой Конницы так: "В десять минут двенадцатого в атаку пошла наша бригада Лёгкой кавалерии… Когда она двинулась вперёд, бареи встретили её огнем пушек с редута справа, ружейными и штуцерными залпами. Наши кавалеристы гордо промчались мимо; их амуниция и оружие сверкали под утренним солнцем во всём великолепии. Мы не верили своим глазам! Неужели эта горстка людей собралась атаковать целую армию, выстроенную в боевой порядок? Увы, так оно и было: их отчаянная храбрость не знала границ, настолько, что позабыто было то, что называют её самым верным спутником - благоразумие".
Благоразумие. Вот главная ценность ангризи в отличие от других народов. Благо разума. Можно потерять пушки и даже корабли, но нельзя терять разум.
- Нет, я тогда был только юнгой и оставался на корабле. Но я прекрасно помню физиономии этих недоумков! Кардиган, Реглан и прочие! - кулаки адмирала непроизвольно сжались. - Им следовало стать портнихами, а не военными, всё, что они умеют - это кромсать фалды! Цвет нации погиб из-за кучки столичных дураков. Да они в военном деле соображали хуже, чем обкуренный чанхаец!
Хотя, в целом, Крымская кампания закончилась для Атлантии успешно, отец Джеймса не любил говорить о той войне, считая её "не самой достойной". Теперь Джеймс его понимал.
- Для того, чтобы лезть в пасть "медведю", существуют французы, тевтонцы, турки и прочие, - проворчал Джеки, - старик Пальмерстон сочинил тогда сказочный план, по которому Финляндия возвращалась к Швеции, Прибалтика отходила к Пруссии, королевство Польское восстанавливалось как барьер между Бареей и Гермландией, всё устье Дуная - Австрии, Крым и Кавказ - Турции и так далее… Чего только не придумаешь, чтобы привлечь союзников. Но что толку? - он с чувством хлопнул кулаком по столу. - Парочка бездарей на высоких должностях всё-таки умудрилась погубить наших лучших солдат. Такие "атаки" не должны повторяться, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы они не повторялись. Надеюсь, и ты поступишь так же.
Джеймс встал с кресла. Несмотря на всю сложность дела, он вдруг ощутил прилив вдохновения, как тогда, при виде королевы. Пока он жив, он не проиграл.
- Спасибо, Джеки, на самом деле Вы мне очень помогли, - твердо сказал Джеймс, - последний вопрос: Вы помните, как зовут того студента, который приходил к Кинзману?
- Конечно, - уверенно кивнул адмирал и отставил стакан, - Алекс Джонс, аспирант. Он сам, насколько я выяснил, не эрландец и никогда там не был. Потомственный кокни.
Глава 15. Друг
- Сэр, вынужден сообщить Вам, что минуту назад телефонировали из полиции. Возникла крайне неприятная ситуация.
Огденс не сказал сперва "доброе утро", это очень дурной знак.
Вчера, после разговора с адмиралом, Джеймс всё-таки заехал в злополучное отделение. Естественно, ничего нового выяснить не удалось. Смерть Кейсмена выглядела совершенно естественной, никто в его камеру не проникал, да и, по уверениям господ полицейских, не мог проникнуть!
Наконец, просмотрев те немногочисленные бумаги Кинзмана, которые удалось найти в лавке, Джеймс убедился, на сей счет Рената Лайтвуд сказала правду, эти документы совершенно бесполезны для следствия.
Выходит, напавшие на магазин украли не только вещи, но и часть торговых документов.
Сама же леди фининспектор напомнила о себе вечерним звонком. Едва поздоровавшись, она спросила, как подвигается "их" дело, причем спросила таким тоном, будто Джеймс по должности обязан ей отчитываться. Подчеркнуто вежливо он ответил, что встреча с репортером Риплингом состоится в ближайшие дни. Он сам точно не знал, когда - Седрик к тому времени еще не вернулся.
О предполагавшейся встрече с мистером Адамасом она и не обмолвилась. Впрочем, теперь Джеймс был этому даже рад, с ректором ему нужно поговорить наедине.
- Писем сегодня не было? - в первую очередь спросил Джеймс, входя в гостиную.
- Нет, сэр.
- Зачем телефонировали из полиции?
- Милорда Спенсера вчера задержали, - бесстрастно сообщил дворецкий, - насколько я понял, он оказался участником каких-то уличных беспорядков. Он провел ночь в участке, сейчас офицер позвонил нам и сказал, что необходимо внести залог.
Джеймс сухо закашлялся и сел в кресло. Прошедшую ночь он почти не спал, в отрывистых снах его преследовали то мертвые всадники, то нечеловеческие глаза Посланника Уила, то Джая Агрэ в роскошных одеяниях хиндийкой княжны, то дружески оскалившийся премьер-министр. Несколько раз он видел ту вещь, она сияла во тьме, но Джеймс никак не мог до неё дотянуться. Тогда он просыпался и ему казалось, что он опять в проклятой Хиндии, в раскалённом форте, в лихорадке, а из комнаты будто исчез весь воздух.
- Позволите мне заняться этим, сэр? - спросил Огденс, стоя в дверях гостиной, как часовой.
- Нет, Огденс, мне не сложно будет самому туда заехать, - ответил Джеймс, потирая виски, - только попросите миссис Морис подать кофе, и поскорее.
- У меня уже всё готово! - возвестила экономка, входя в гостиную с подносом. - Боже милостивый, надеюсь, милорд Седрик не пострадал!
- Насколько я понял, он не ранен, - добавил Огденс.
Комнату заполнил привычный и в то же время какой-то совсем другой запах кофе. К нему примешивалось нечто терпко-горьковатое, как алкоголь, и кисло-тропическое.
- Вы нашли новый рецепт, миссис Морис? - заметил дворецкий.
- О, да, - довольно кивнула экономка, - этот рецепт мне подсказала мисс Агрэ. У них в Тэли принято добавлять в кофе тертую апельсиновую корку и капельку рома.
Джеймс подозрительно уставился на чашку, потом - еще более подозрительно на миссис Морис.
- Прошу Вас, попробуйте, - ласково произнесла та, - знаете, бедняжка так переживает, что не может помочь с Вашим расследованием, а жить тут просто как нахлебнице ей невыносимо. Вот она и старается помогать мне по хозяйству.
Джеймс неопределенно хмыкнул. Туман в голове еще не рассеялся и он решительно глотнул предложенное варево. Вкус кофе по-хиндийски, как и следовало ожидать, представлял собой все контрасты, противоречия и яркость востока. Но положенное действие произвел, Джеймс почувствовал себя полностью живым.
- Благодарю. Только не добавляйте никуда карри, - вежливо заметил он и направился к выходу.