Ведьма то ли случайно, то ли нарочно сделала какое-то движение, от чего её грудь стала для Артёма заметно больше.
- Э-э-э, нет, - промямлил Артём.
- Вот и славно.
Лена протянула ему планшет с бумагами.
- Вот здесь распишись, вот ордер на квартиру, где жить будешь. Служебная. Адрес там написан. Вот направление на обучение. Завтра в десять чтоб здесь был, на первом занятии. Очень не советую опаздывать. Давай, красавец, мне пора.
Не то чтобы Артём всерьёз надеялся, но целовать в честь окончания инструктажа ведьма его не стала.
* * *
Обучение Артёма началось в том же домике с башенками и вывеской, написанной готическим шрифтом - "Регистрация и распределение". Только пришёл он не в кабинет номер четырнадцать, а в кабинет номер двенадцать, напротив, как было указано в направлении. Такой же унылый, пустой и коричневый, как четырнадцатый, только ноги и прочие подробности ведьмы его не украшали. Наоборот, его портил внешний вид и запах преподавателя, Табачного Духа, клубом дыма висевшего посередине комнаты.
Табачный Дух был духом давно снесённого магазина "Табаки" (до революции "Колониальные товары") и представлял из себя нечто среднее между Шерлоком Холмсом, Иосифом Сталиным и Уинстоном Черчиллем в самых популярных их изображениях. Запах его мог меняться от дорогого вишнёвого трубочного табака до вони дважды погашенных окурков, в зависимости от настроения. Которое, например, катастрофически портилось, если его ученик не мог понять разницу между привидением, призраком и духом места.
Войдя, Артём сморщился и помахал рукой, в которой был зажат листок с направлением на курсы, фактически, покусившись на жизнь наставника.
Получил в нос струю дыма, как потом объяснил Табачный Дух, боевого, махорочного.
Шагнул вперёд, ничего не видя слезящимися глазами. Поскользнулся на жабе.
Упал.
Ударился рукой о стол, головой о стул, всем остальным об пол.
Пришёл в себя, сфокусировав глаза на дымной роже: нос Холмса, улыбка Сталина, щёки Черчилля.
- Ты зачем упал? - спросил Табачный Дух, приблизив своё лицо, на котором под моноклем Черчилля появились сталинские усы.
- Я… Я нечаянно, - слабым голосом на всякий случай оправдался Артём.
Вдруг он пол собой сломал.
- То есть случайно? - вкрадчиво спросил Табачный Дух.
- Случайно, - легко согласился Артём.
- А связь между мной и тем, что ты тут валяешься, а к твоей подошве прилипла жаба, видишь? - улыбнулся Табачный Дух Артёму, как Сталин детям.
- Ну что вы! Нет-нет, - запротестовал Артём, отчаянно задрыгав ногой, стряхивая то, что он, лёжа, не видел и не хотел почувствовать под подошвой, встав.
Что жаба не сама припрыгала, Артём догадался по блеску монокля в хитром глазу, но сказать побоялся.
- Вот! А жабу я положил.
- А она всегда была жабой? - предположил Артём худшее.
- Кто ж его знает, кем она была в прошлой жизни? - удивился Табачный Дух. - Я её уже дохлую нашёл. Вывод! - Он ткнул указательным пальцем правой руки в потолок, легко до него дотянувшись. - Случайностей не бывает!
Табачный Дух сложил руки на груди, повернулся к Артёму спиной и провозгласил, слегка откинув голову назад:
- Пошёл вон, теоретическая часть курса окончена.
- Чего?
Артём примерно минуту назад перестал понимать, что происходит.
- Вон пошёл. - Дух развернулся к нему. - Гуляй иди. Обдумывай увиденное. Потому что я, - он ткнул пальцем глубоко внутрь своей груди, - гениальный педагог. У нас с тобой по плану вон, - он кивнул на стол, где лежала стопка книг высотой сантиметров пятнадцать, - и три часа теории случайности с одним перерывом. А здесь, - он хмыкнул, - накурено. А я тебе всё наглядно путём проведения научного опыта объяснил. Не бывает случайностей. Просто мы не видим, кто положил жабу. Теперь понял? Всё, иди. Вот это с собой, прочитаешь. - Дух черенком дымной трубки показал на лежащую отдельно тонкую книжку. - Завтра будем учиться жаб подкладывать.
Артём скривился и ещё раз попытался очистить ботинок о перекладину стула.
- В фигуральном смысле! Ну и раз уж начал, возьми в кладовке совок и прибери тут. Кладовка в конце коридора. Мне, - снова хмыкнул Табачный Дух, - не с руки.
После чего сунул вытянувшийся указательный палец в щель между дверью и косяком и втянулся в неё весь, демонстрируя свою бесплотность.
* * *
Что Дух соврал, Артём понял только когда убрал останки жабы, а потом то, что натошнил, убирая останки жабы. Если бесплотность не помешала Табачному Духу притащить сюда земноводный труп, она не помешала бы и утащить его. Но жаловаться на несправедливость было некому, кроме ведьмы Лены в соседнем кабинете, которой пожаловаться Артём никогда бы не решился.
Никаких заклинаний для уборки в "Чёрт знает" он так и не смог добыть. Поэтому выбросил кишки в корзинку для бумаг, ушёл, понял, как это будет вонять завтра, вернулся, ещё раз прибрал то, что натошнил, донёс кулёк, свёрнутый из предпоследней страницы брошюры про случайности до уличной мусорки. Выбросил, понял, что кулёк протекал, но не стал прибирать то, что натошнил, а пошёл домой.
Вспомнив о доме, Артём сразу повеселел, несмотря на обжабленные руки. Своей квартиры, даже комнаты, у него не было никогда, он жил с родителями в "двушке", чему ни он, ни родители рады не были. Места в институтской общаге ему, с московской пропиской, не давали. И когда Артём с ордером на заселение нашёл по адресу дом и понял, что ему досталась не койка в общежитии, и даже не комната в общежитии, а целая отдельная однокомнатная квартира, он тихо взвыл от счастья.
Жить ему предстояло на первом этаже двухэтажного бревенчатого дома, на два подъезда по три квартиры в каждом. Домов выше пяти этажей Артём Тут вообще пока не заметил.
Тут напоминало провинциальный городок, с пятиэтажной застройкой центра, быстро нисходящей до двух-трёх этажей в основной части, и одноэтажной разбросанной окраиной. Но только всё это располагалось, вытянувшись, вдоль многополосного проспекта, вроде Кутузовского в Москве.
Крайние его полосы были пустые, они предназначались не для езды по ним, но для полётов над ними. Ступы, мётлы, садовые скамейки, стулья, табуретки, кровать со спящим кем-то, кресло, рядом с которым летел горящий и дымящийся торшер - это то, что Артём разглядел на нижнем слое. Выше слои двигались гораздо быстрее, он опознал колесницу, запряжённую бегемотами, и вполне современный истребитель, летевший гораздо тише, чем ему положено, с печально вращающимся деревянным пропеллером.
Левее пустого полётного ряда шёл ряд верховой и гужевой. Если так можно о нём сказать: лошади Тут были не основной тягловой силой. Артёму показалось, что тутошние запрягали или садились верхом на всё, что могли поймать и всунуть ему в рот трензель. Или прибить, если всовывать было не во что.
Артём постоял у обочины, глазея на ездовых собак, ездовых зайцев, крупных, размером с пони, ездовых ежей. В тележку гнома были запряжены сразу две фантастически бодрые ездовые бабки. За ним ехала старушка в одноколке, которую тянули три табуретки. Их обогнала какая-то кикимора верхом на скамейке. Кикимору, как стоячую, сделала маленькая, лет пяти девочка на трёхколёсном велосипеде. Один белый бантик развязался и бился на ветру. Артёму показалось, что девочка ему улыбнулась, и он напугался по-настоящему.
На ближних к середине дороге полосах двигалось то, что Артём определил, как "стимпанк" и классифицировать даже не пытался. Впрочем, человеческие машины тоже попадались. Хотя и были серьёзные сомнения, что ехали они на бензине. Например, от бензина не бывает выхлопа в виде радужных пузырей. А старая "копейка" неожиданно уронила вполне коровью лепёшку.
Под проспектом, называвшимся Такого Лешего, шла линия метро, формально относящаяся к московскому, та самая Чёрная ветка, на которую Артём соскользнул.
Насколько далеко он жил от центра, Артём пока не понял. По московским меркам, две станции метро - это рядом. По провинциальным, может быть и окраина. Но в провинции метро не бывает.
Квартира была без излишеств: диван, раскладывающийся в кровать, пустая тумбочка и пустая полка над ней, на кухне - стол, две табуретки, шкафчик с набором посуды на двоих из совершенно разнобойных чашек и тарелок.
Плита оказалась газовой, но горел в ней не пропан: огонь был красным, с оранжевым отливом.
Самовар играл роль электрического чайника. В том смысле, что кипятил воду без засыпки в него дров, чего Артём сделать бы и не сумел: он не представлял, как разжигать настоящий самовар.
Замка на двери, как и на прочих дверях, которые он успел Тут увидеть, не было. Чтобы войти первый раз, он показал двери ордер на заселение, как сказала ему Лена. Чувствовал себя идиотом, но сработало: в двери что-то щёлкнуло, и она открылась. Потом он просто брался за ручку и поворачивал её после щелчка.
Войдя, Артём вымыл после жабы руки, подумав, как хорошо, что вода из крана, а не из колодца, и рухнул на диван, раскрыв оставленную Табачным Духом книжку.
Через пару часов он заснул с чётким осознанием того, что дохлая жаба - это не самая плохая вещь на свете.
И был совершенно прав.
* * *
Приделанную к косяку гильотину Табачный Дух объяснил тем, что сразу понял: Артём парень толковый, не дурак, и далеко пойдёт. За порог - точно пойдёт. Где и выяснится, дурак или нет. И если дурак, проще Тут его диетический труп скормить больным крокодилам, чем наверху тем же крокодилам в московском зоопарке. А при их работе, если дурак, чей-нибудь труп образуется непременно, чего ждать-то?
За первый час второго занятия Артём понял, что Табачный Дух, как положено духу, бесплотный. Он проверил это пальцем, тихонечко пошевелив им внутри Духа, пока тот заполнял журнал присутствия, за что получил ещё одну струю едкого дыма в нос. Но это не мешало Духу поднимать вещи куда тяжелее скрепки. Артём спросил - как, Дух вместо ответа пожал дымными плечами. А в начале второго часа Артём понял, что ему начинает нравиться новая работа.
- Садись, - Табачный Дух поставил к столу стул, переставший быть частью гильотины, - смотри.
Он встал с другой стороны стола, в центр положил скрепку, руки расставил по краям столешницы и посмотрел в глаза Артёму с таким выражением, как будто эта скрепка была его сыном, только что окончившим школу с отличием. Артём честно посмотрел на скрепку, слегка выпучив от усилия глаза.
- Ну?
- Э-э-э… Что?
- Видишь?
- Вижу, - не стал отрицать Артём.
- Где лежит?
- Вон там, - показал бровями Артём, не решаясь совать пальцы в окрестности скрепки.
- А должна?
- Что должна?
Артём оторвал взгляд от скрепки и посмотрел на Духа с настороженностью. Его опыт жизни Тут говорил, что от скрепки можно ожидать чего угодно, от танцев на столе до попытки продать его в рабство.
- Лежать где должна?
- Э-э-э… не на столе? - предположил Артём.
- На столе! - начал раздражаться Табачный Дух. В кабинете запахло костром. - Где на столе? В каком месте?
Артём задумчиво протянул палец и сдвинул скрепку на пару сантиметров вправо. В Табачного Духа ударила небольшая молния, запахло жжёными тряпками.
- Ты нарочно? - больше изумился Дух, чем обиделся. - Или наугад?
- Н-н-наугад, - признался Артём, чьи волосы слегка вздыбились, наэлектризовавшись.
- Ф-у-у, я уж испугался, что ты, это, гениальнее меня. Ладно, объясняю. Постарайся запомнить хоть что-то.
Артём запомнил вот что. В тутошней реальности, как и в реальности наверху, в Москве, у каждой вещи есть правильное место. Не постоянное, если вещь гвоздями не прибита, а разное место в разное время дня и года. Но каждый раз правильное. У человека тоже есть правильное место и ещё правильные действия. Соответствующие правильному расположению вещей и положению дел. Можно двигать скрепку по столу, пока стол не сотрётся в опилки, но каждый раз она будет оказываться в том месте, где и должна быть в этот момент. А где не должна быть - это надо уметь видеть.
- Вот смотри. - Табачный Дух осторожно сдвинул скрепку сизым дымным черенком призрачной трубки. - Видишь, воздух дрожит, как над горячим асфальтом. Да ты не прямо, ты боком смотри. Да не так, не голову наклоняй, глаза скоси.
Артём скосил глаза так, что чуть не увидел своё ухо. Но не задрожало ничего, кроме самого Артёма, от напряжения. На косые глаза навернулись слёзы.
- Смотри, - шипел в ухо Дух, как окурок в луже. - Смотри!
И то ли Артём убедил себя от отчаянья, то ли правда увидел, как над скрепкой показалось едва заметное марево.
- В-в-вижу! Вижу! - восторженно зашептал он, как прозревший слепой над могилой святого.
- Это она не на месте лежит. Теперь постарайся почувствовать, где она должна быть.
Артём для виду пощурился на стол секунд пятнадцать. Он просто помнил, где лежала скрепка, там была чернильная почеркушка, и осторожно, ногтем сдвинул её на место.
- Молодец! Молодец!
Лица Духа замелькали, меняя друг друга. Победил Черчилль. По большей части.
- А теперь давай посмотрим, где её не должно быть.
Таких мест на столе оказалось с десяток. Над каждым дрожал воздух, или Артёму просто казалось. В какой-то момент, устав, он начал показывать наугад и пару раз попал пальцем куда надо. Артём предложил отметить эти места, с маревом, карандашом, но они двигались, появлялись, исчезали, каждый раз надо было их высматривать заново.
- Теперь давай поиграем в шашки. Двигай её сюда, - показал Дух черенком место на потёртой столешнице.
Артём, если честно, ничего такого в показанном участке стола не видел, но скрепку послушно сдвинул. Стул под ним затрещал, зашатался, левая задняя ножка подломилась, и Артём упал спиной на пол, успев подтянуть голову к груди, чтобы не базнуться затылком. Дух смеялся, крутясь у потолка, как первый человек над первым анекдотом.
Артём понимал: это законная месть за молнию, поэтому молча поднялся, отнёс обломки стула в угол, сходил в коридор за другим. Не садясь, положил палец на скрепку и резко сдвинул её на край стола.
- Стой! - заорал Дух, выбивая скрепку из-под его пальца. - Артемиус, это же мощные силы.
Удар у Духа тоже был мощный, чуть палец не вывихнул.
- Ты видел, куда двигаешь?
- Ну… нет…
- Болван! - Дух влепил ему подзатыльник. - Всем зданием могли в метро-три провалиться.
- А что тако… - вспомнил Артём разговор с гномом, но даже не успел договорить, Дух шикнул:
- Даже не спрашивай!
Он подобрал скрепку, положил её в центр стола, присмотрелся и сдвинул на другой край.
Из коридора послышался грохот, треск, испуганный визг и дикий крик:
- Какая сволочь бросила этот сейф?
- Упс, - чуть смутился Табачный Дух, - Это я тебе показываю, чем может кончиться, видишь?
Артём не видел, разумеется, сквозь стену, зато слышал: кончиться могло плохо.
- Угу, - на всякий случай он виновато склонил голову.
И - надо же - увидел скошенными глазами лёгкую рябь примерно посередине столешницы, ниже от центра.
- А это что?
Он осторожно показал.
- Хм. Это, Артемиус, по всей видимости, фикус.
- Какой ещё фикус?
Табачный Дух молча сдвинул скрепку на указанное место. На голову Артёму упал горшок с фикусом.
* * *
- Он говорит, что удивлён тем, как у тебя получается, - прошептала ему в ухо ведьма Лена, осторожно промокая ссадину под волосами салфеткой.
Ссадина тут же затягивалась. Лежащий на полу Артём со стоном поднял голову, пытаясь осмотреться. Ведьма придержала его под шею, взъерошив волосы, чтобы вытряхнуть из них сухую землю.
- Что?..
- Ты делаешь успехи, - улыбнулась Лена. - Только осторожнее.
От её улыбки голова Артёма сразу перестала болеть.
- Я же тебе говорила: Тут - не Москва. Всякое бывает. Это, - она подобрала с пола упавшую вместе с Артёмом скрепку, - его прошлый ученик. Андрей. Его тоже я оформляла. - Ведьма взглянула на скрепку со вздохом. - Высокий такой был. Симпатичный.
Артём приподнялся на локте, на всякий случай застонав, стараясь, чтобы его шея осталась в ладони Лены.
- А-а-а… Можно его… Обратно?
Он подвигал пальцем в воздухе, как будто передвигая скрепку по столу. Глаза Артёма горели искренним интересом и озабоченностью. Он мало чего в жизни хотел, как возможности расколдовать эту скрепку. Почему-то он видел в ней себя.
- Можно, конечно. - В комнату вплыл Табачный Дух со стаканом воды в руке. - На Южном полюсе в день осеннего равноденствия две тысячи сорок третьего года, в момент, когда в Москве на улице Земляной вал сдохнет хомяк чёрного цвета, в Стоунхендже турист уронит фотоаппарат, в австралийском штате Новый Южный Уэльс пойдёт дождь и будет идти ровно столько же времени, что дождь в Сиэтле неделей раньше, при условии, что Маргарет из Йоркшира научится кататься на доске, и непременно на Бали, и ещё при чёртовой куче условий!
К концу перечисления голос Духа становился всё громче, а на слове "куча" стакан в его руке лопнул, осколки искрами брызнули в стороны, а вода полила сухой корень фикуса.
Корень пошевелился.
- А я ему говорил: "Не трожь оглоблю". Кричал даже. А он: "Лошадка, лошадка". Дурак, в общем.
Дух взял из пальцев Лены скрепку, потёр о свой бок, как будто мог вытереть земляную пыль о дым, и положил на стол. Всё ещё лежащий на полу Артём пообещал себе никогда-никогда не делать того, чего Дух не разрешает.
- Ты иди, Леночка, - сказал Табачный Дух. - Мы тут сами приберёмся. Ведьма потянула Артёма за шею, помогая сесть.
- Ой, Душик, ну ты посмотри, какой он бледный. - Она ещё раз осторожно отряхнула Артёму волосы. - Человек же. Они же такие хрупкие…
Артём слегка покраснел и попытался подставить под ладонь ведьмы щёку вместо макушки.
- … дохнут постоянно, не пойми почему, - продолжила Лена.
Артём вздрогнул и отдёрнулся от её руки.
- Ну ладно. Ты как, в себе? - Она заглянула в глаза Артёма.
Артём был скорее в ней, но утвердительно кивнул. Ему показалось, что, закрывая с той стороны дверь, она глянула на него в щёлку.
- Вот такая у нас работа, - медленно произнёс Табачный Дух, поглаживая скрепку призрачными пальцами, - захватывающая. Так, бывало, захватит, что только хрусть. Да ты не бойся, - угадал Дух вопрос по открытому рту Артёма, - у нас несчастные случаи не часто бывают. Ты, главное, думай, перед тем, как сделать, глядишь, большая часть тебя и доживёт до старости. Слу-у-ушай! - Глаза Духа загорелись. - А чего ждать-то, мучиться?
Артём начал от него отодвигаться.