- Мистер Джессап? - сдавленным голосом спросил Хассел.
- Да?
- Вы мистер Джессап?
- Совершенно верно.
- У вас будет сын, Эдгар? Эдгар Аллан Джессап - названный так в честь вашего любимца, жалкого писателишки по фамилии По?
Хозяин удивился.
- Трудно сказать, - ответил он. - Я еще не женат.
- Так женитесь, - сердито буркнул Хассел. - Я имею несчастье состоять в браке с дочерью вашего сына Гретой. Прошу меня извинить. - Он поднял револьвер и застрелил будущего деда своей жены.
- Теперь она не родится, - пробормотал Хассел, сдувая дымок со своего револьвера. - Я буду холостяком. Могу даже жениться на ком-нибудь еще… А это мысль! На ком же?
Хассел поспешно нажал кнопку автоматического возврата, чтобы машина времени забрала его обратно в лабораторию. Оттуда он кинулся в гостиную. Там находилась его рыжая жена - по-прежнему в объятиях незнакомца.
Хассел был точно громом поражен.
- Ах так! - зарычал он. - Значит, измены - ваша семейная традиция. Ладно, мы с этим разберемся. Слава богу, возможности еще есть. - Он позволил себе глухой смешок, вернулся в лабораторию и отправил себя в год 1901-й, где выстрелом из револьвера убил Эмму Хочкисс, будущую бабку своей жены по матери. Засим он снова перенесся в свой дом и свое время. Там была его рыжая жена, по-прежнему в объятиях незнакомца.
- Но я твердо знаю, что та старая карга была ее бабкой, - пробормотал Хассел. - Фамильное сходство налицо. Что, черт побери, происходит?
Хассел был смущен и расстроен, но не обескуражен. Он пошел в кабинет, с трудом поднял телефонную трубку и кое-как набрал номер Лаборатории Некомпетентности. Его палец все время выскальзывал из дырочек на диске.
- Сим? - сказал он. - Это Генри.
- Кто?
- Генри.
- Повторите, пожалуйста.
- Генри Хассел!
- А, добрый день, Генри.
- Скажи мне, что такое время.
- Время? Хм-м-м… - Симплексно-мультиплексный компьютер прочистил горло, ожидая подключения к базе данных. - Кхм… Время. (1) Абсолютное. (2) Относительное. (3) Рекуррентное. (1) Абсолютное: период, промежуток, продолжительность, суточное деление, вечность…
- Извини, Сим. Неверный запрос. Давай назад. Мне нужно время, сноска на движение по, путешествия во.
Сим переключил передачу и начал снова. Хассел внимательно слушал. Потом кивнул. Хмыкнул:
- Ага. Ага. Верно. Ясно. Так я и думал. Континуум, да? Поступки, совершенные в прошлом, должны влиять на будущее. Значит, я на правильном пути. Но поступки должны быть серьезными, так? Иначе происходит сглаживание эффекта. Мелочи не могут изменить существующие цепочки событий. Хм-м-м… Но разве бабка - это мелочь?
- Чем вы занимаетесь, Генри?
- Убиваю жену, - огрызнулся Хассел.
Он повесил трубку. Вернулся в лабораторию. И, по-прежнему снедаемый ревностью, погрузился в раздумье.
- Надо что-нибудь поважнее, - пробормотал он. - Стереть Грету с лица земли. Стереть все к свиньям собачьим. Ладно, черт возьми! Я им покажу.
Хассел отправился в год 1775-й, посетил ферму в Виргинии и застрелил там молодого полковника. Полковника звали Джорджем Вашингтоном, и Хассел убедился, что он мертв. Потом профессор вернулся в свой дом и свое время. Там была его рыжеволосая жена, как и прежде, в объятиях незнакомца.
- Дьявол! - произнес Хассел.
У него кончались патроны. Он открыл новую коробку, перенесся назад во времени и расстрелял Христофора Колумба, Наполеона, Магомета и с полдюжины других знаменитостей.
- Уж этого-то должно хватить, черт побери! - сказал он.
Затем он переправился в свой дом и свое время и увидел там прежнюю картину.
У него подогнулись колени; ноги буквально таяли на полу. Он прошел в лабораторию, точно ступая по зыбучим пескам кошмара.
- Что же, в конце концов, существенно? - с болью спросил сам себя Хассел. - Сколько нужно, чтобы изменить будущее? Клянусь, на этот раз я его изменю. Пойду ва-банк!
Он отправился в Париж начала двадцатого века и посетил мадам Кюри в ее рабочем кабинете на чердаке здания близ Сорбонны.
- Мадам, - сказал он на своем ужасном французском, - я человек вам совсем чужой, но ученый всецело. Зная о ваших опытах с радием… О! Вы еще не перешли к радию? Не важно. Я хочу поведать вам все о делении атомного ядра.
Он обучил ее этому. И прежде, чем сработал автоматический возврат машины времени, успел полюбоваться, как Париж взлетел на воздух белым грибом.
- Это научит женщин хранить верность, - проворчал он. - Ах-х! - последнее восклицание вырвалось у него, когда он увидел свою рыжеволосую жену по-прежнему… но нет нужды повторять очевидное.
Хассел побрел сквозь туманы в свой кабинет и сел, чтобы все обдумать. Пока он думает, я предупрежу вас, что это не обычная история о путешествиях во времени. Если вы полагаете, что Генри вот-вот признает в человеке, обнимающем его жену, себя самого, то вы заблуждаетесь. Этот негодяй - не Генри Хассел, не его сын или родственник и даже не Людвиг Больцман (1844–1906). Хассел не зациклился во времени, постоянно прибывая туда, где началась эта история, - ко всеобщему неудовлетворению и разочарованию - по той простой причине, что время не является круговым или линейным, а также тандемным, дискообразным, сизигоидальным, рассредоточенным и зевотозияющим. Как обнаружил Хассел, время - это личное дело каждого.
- Может, я где-то ошибся, - пробормотал Хассел, - надо бы выяснить.
Он вступил в сражение с телефоном, который, похоже, весил чуть ли не сотню тонн, и наконец дозвонился до Лаборатории.
- Алло! Это Генри.
- Кто?
- Генри Хассел.
- Еще раз, пожалуйста.
- Генри Хассел!
- А! Добрый день, Генри.
- Что у тебя есть на Джорджа Вашингтона?
Послышался легкий клекот: компьютер сканировал каталоги.
- Джордж Вашингтон, первый президент Соединенных Штатов, родился в…
- Первый президент? Разве его не убили в 1775 году?
- Бог с вами, Генри. Нелепый вопрос. Всем известно, что Джордж Ваш…
- И никто не знает, что он был убит?
- Да кем?
- Мной.
- Когда?
- В 1775-м.
- Как это вы умудрились?
- У меня есть пистолет.
- Нет, я имею в виду, как вам удалось сделать это двести лет назад?
- Я воспользовался машиной времени.
- На этот счет у меня никаких записей, - сказал компьютер. - В моих файлах он здоровехонек. Наверное, вы промахнулись.
- Ничего подобного. А как с Христофором Колумбом? Есть запись о его смерти в 1489-м?
- Но он открыл Новый Свет в 1492-м.
- А вот и нет. Его убили в 1489-м.
- Как?
- Всадили в брюхо пулю сорок пятого калибра.
- Опять вы, Генри?
- Да.
- Никаких записей, - повторил компьютер. - Вы, видно, паршивый стрелок.
- Я не потеряю терпение, - дрожащим голосом сказал Генри.
- Почему, Генри?
- Потому что уже потерял! - заорал он. - Ладно! Как насчет Марии Кюри? Изобрела она ядерную бомбу, которой в начале века взорвали Париж, или нет?
- Нет. Энрико Ферми…
- Да изобрела же!
- Нет.
- Я сам ее научил. Я - Генри Хассел.
- Все говорят, что вы прекрасный теоретик, но плохой педагог, Генри. Вы…
- Иди к черту, приятель. Этому должно быть другое объяснение.
- Какое?
- Забыл. Что-то в голове промелькнуло, но теперь это не важно. А что бы ты предложил?
- У вас правда есть машина времени?
- Конечно, есть.
- Тогда вернитесь назад и проверьте.
Хассел вернулся в 1775 год, посетил Маунт-Вернон и оторвал полковника от окучивания саженцев.
- Простите, полковник, - начал он.
Рослый мужчина с удивлением посмотрел на него.
- Ты говоришь странно, чужеземец, - вымолвил он. - Откуда ты?
- Из одного провинциального колледжа - вы и названия-то его не знаете.
- И выглядишь ты странно. Малость расплывчато, так сказать.
- Послушайте, полковник, что вам известно о Христофоре Колумбе?
- Немного, - ответил полковник Вашингтон. - Он помер лет двести-триста назад.
- Когда именно?
- Насколько я помню, в тысяча пятьсот каком-то.
- Неправильно. Он умер в 1489-м.
- Ты что-то путаешь, дружище. В 1492-м он открыл Америку.
- Америку открыл Кабот. Себастьян Кабот.
- Чепуха. Кабот приплыл чуток попозже.
- У меня неопровержимое доказательство! - начал было Хассел, но умолк, поскольку в этот миг к ним приблизился коренастый и довольно тучный человек с лицом, нелепо искаженным гневом. На нем были мешковатые серые слаксы и твидовый пиджак, на два размера меньше, чем надо. В руке он сжимал револьвер сорок пятого калибра. Лишь спустя несколько секунд Генри Хассел понял, что видит себя самого, причем это зрелище отнюдь нельзя назвать приятным.
- Боже мой! - промямлил Хассел. - Это же я - явился убивать Вашингтона в тот первый раз. Перенесись я сюда теперь часом позже, и Вашингтон был бы уже мертв. Эй! - крикнул он. - Постой-ка! Обожди минутку. Сначала мне надо кое-что выяснить.
Хассел не обратил на себя внимания; похоже, он вовсе не замечал себя самого. Он направился прямо к полковнику Вашингтону и выстрелил ему в брюхо. Полковник Вашингтон упал замертво. Убийца осмотрел тело, а затем, игнорируя попытки Хассела остановить его и вовлечь в диспут, развернулся и зашагал прочь, злобно бормоча что-то себе под нос.
- Почему он меня не слышал? - удивился Хассел. - И не видел? И почему я не помню, что останавливал сам себя, когда стрелял в полковника первый раз? Что происходит, черт побери?
Чрезвычайно взволнованный, Генри Хассел переправился в Чикаго начала сороковых годов и заглянул в Чикагский университет, на площадку для игры в сквош. Там, среди скользких графитовых брикетов, в графитовой пыли, он отыскал итальянского физика по имени Ферми.
- Повторяете опыты Марии Кюри, не так ли, dottore? - сказал Хассел.
Ферми огляделся вокруг, точно услышав какой-то слабый звук.
- Повторяете опыты Марии Кюри, dottore? - проорал Хассел.
Ферми как-то странно посмотрел на него.
- Откуда вы, amico?
- Оттуда же, откуда и все.
- Из Госдепартамента?
- Да нет, из университета. Скажите, dottore, это правда, что Мария Кюри открыла деление атомного ядра в тысяча девятьсот каком-то?
- Нет! Нет! Нет! - завопил Ферми. - Мы первые, и мы еще не закончили. Полиция! Полиция! Шпион!
- На этот раз я хотя бы попаду в газеты, - проворчал Хассел.
Он вынул свой верный пистолет, вогнал в грудь профессора Ферми всю обойму и стал ждать ареста и заточения в тюрьме, сопряженного с громким процессом. К его изумлению, профессор Ферми даже не упал. Он всего лишь внимательно осмотрел свою грудную клетку и сообщил сбежавшимся на его крик людям:
- Ничего страшного. Я ощутил в груди внезапное жжение и подумал, что это может быть невралгия сердечного нерва, но, скорее всего, это просто газы.
Хассел был слишком возбужден, чтобы дожидаться, пока сработает автоматический возврат машины времени. Он перенесся в Неведомый университет своими собственными силами. Это должно было бы дать ему ключ, но в спешке он ничего не заметил. Именно тогда я (1913–1975) впервые увидел его - смутную фигуру, с фанатичной целеустремленностью топающую сквозь припаркованные у тротуаров автомобили, запертые двери и кирпичные стены.
Он просочился в библиотеку, готовый к изнурительной дискуссии, но ему не удалось обратить на себя внимание посетителей - они не слышали и не видели его. Тогда он отправился в Лабораторию Некомпетентности, поскольку Сим, симплексно-мультиплексный компьютер, был оборудован устройствами с чувствительностью до 10,700 ангстрем. Сим не мог видеть Генри, но ему удалось расслышать его с помощью интерференционно-волнового эффекта.
- Сим, - сказал Хассел, - я совершил важнейшее открытие.
- Вы все время совершаете открытия, Генри, - пожаловался Сим. - Ваш банк данных уже полон. Завести на вас новую пленку?
- Но мне нужен совет. Кто у нас главный специалист по времени, сноска на движение по, путешествия во?
- Пожалуй что, Израэл Леннокс, космическая механика, профессор из Йеля.
- Как его найти?
- Это не выйдет, Генри. Он умер. В 75-м.
- Ладно, а из живых кто лучший специалист?
- Уайли Мерфи.
- Мерфи? Из нашей Травматологии? Это удача. Где он сейчас?
- Вообще-то он как раз пошел к вам домой - хотел получить у вас консультацию.
Хассел перенесся домой (шагать ему для этого не пришлось), убедился, что лаборатория и кабинет пусты, и наконец вплыл в гостиную, где находилась его рыжеволосая жена, по-прежнему в объятиях незнакомца. (Как вы понимаете, с момента изобретения машины времени прошло всего несколько минут - такова природа времени и путешествий во времени.) Хассел прочистил горло и попытался похлопать жену по плечу. Его рука прошла сквозь нее.
- Извини, дорогая, - сказал он. - Ко мне не заходил Уайли Мерфи?
Тут он присмотрелся получше и обнаружил, что человек, обнимающий его жену, и есть Уайли Мерфи собственной персоной.
- Мерфи! - воскликнул Хассел. - Вы-то мне и нужны. Я поставил потрясающий эксперимент. - Затем Хассел дал простое описание своего потрясающего эксперимента, прозвучавшее примерно так: - Мерфи, u−v=(u−v)(u+uv+v), но когда Джордж Вашингтон F (x) y dx, а Энрико Ферми F (u) dxdt умножить на половину Марии Кюри, то как насчет Христофора Колумба в степени корень квадратный из минус единицы?
Мерфи не обратил на Хассела никакого внимания, равно как и миссис Хассел. Я записал уравнения Хассела на кузове проезжающего мимо такси.
- Послушайте же меня, Мерфи, - сказал Хассел. - Грета, дорогая, ты не могла бы оставить нас на пару минут? Я… Да прекратите вы заниматься этой чепухой! У меня серьезное дело.
Хассел попытался оторвать их друг от друга. Однако они реагировали на его прикосновения не больше, чем на слова. Лицо его снова покраснело от гнева, и он обрушил на миссис Хассел и Мерфи целый град свирепых ударов. С таким же успехом можно было избивать идеальный газ. Я счел за лучшее вмешаться.
- Хассел!
- Кто это?
- Выйдите на минутку. Я хочу с вами поговорить.
Он выскочил сквозь стену.
- Где вы?
- Здесь.
- Вас что-то плохо видно.
- Как и вас.
- Вы кто?
- Мое имя Леннокс, Израэл Леннокс.
- Израэл Леннокс, космическая механика, профессор из Йеля?
- Он самый.
- Но вы ведь умерли в 75-м.
- Я исчез в 75-м.
- То есть?
- Я изобрел машину времени.
- Да ну! И я тоже, - сказал Хассел, - как раз сегодня. На меня нашло озарение… так неожиданно… и я провел потрясающий эксперимент. Леннокс, время не является континуумом.
- Разве?
- Оно состоит из отдельных кусочков - как бусы на нитке.
- Правда?
- Каждая бусина - это "теперь". У каждого "теперь" есть свои прошлое и будущее. Но они никак не связаны с другими. Понятно? Если a = ao + aji + ax (b)…
- Плюньте на математику, Генри.
- Это форма квантовой передачи энергии. Время испускается отдельными частицами, или квантами. Мы можем посетить любой квант и произвести изменения внутри его, но перемены внутри одной частицы никак не влияют на все остальные частицы. Верно?
- Неверно, - с грустью ответил я.
- То есть как это - неверно? - возмутился он, сердито разрубая рукой бюст проходящей мимо студентки. - Вы берете трохоидные уравнения и…
- Неверно, - твердо повторил я. - Послушайте меня, Генри.
- Ну, слушаю, - сказал он.
- Вы заметили, что стали как бы нереальным? Расплывчатым? Призрачным? Пространство и время больше на вас не влияют?
- Да.
- Генри, я имел несчастье сконструировать машину времени еще в 75-м году.
- Вы говорили. Кстати, как насчет блока питания? У меня вышло примерно 7,3 киловатта на…
- Плюньте на блок питания, Генри. Сначала я отправился в плейстоцен. Я очень хотел сфотографировать мастодонта, гигантского ленивца и саблезубого тигра. Когда я отходил назад, чтобы мастодонт попал целиком в кадр при диафрагме 6,3 с выдержкой в одну сотую секунды, или, по шкале ЛВС…
- Плюньте на шкалу ЛВС, - сказал он.
- Отходя назад, я нечаянно наступил на маленькое первобытное насекомое и раздавил его.
- Ага! - произнес Хассел.
- Я был в ужасе. Боялся, что вернусь в мир, полностью изменившийся в результате этой единственной смерти. Вообразите себе мое удивление, когда я вернулся и не обнаружил никаких перемен.
- Угу! - произнес Хассел.
- Мне стало интересно. Я опять перенесся в плейстоцен и убил мастодонта. В 1975-м году ничего не изменилось. Я вернулся в плейстоцен и перестрелял уйму животных - без всякого результата. Я путешествовал по времени, убивая и разрушая в своем стремлении изменить настоящее.
- То есть вели себя в точности как я! - воскликнул Хассел. - Странно, что мы не наткнулись друг на друга.
- Ничего странного.
- Я убил Колумба.
- А я - Марко Поло.
- Я - Наполеона.
- Мне показалось, что Эйнштейн важнее.
- Магомет ничего не изменил - от него я ожидал большего.
- Знаю. Я тоже его прикончил.
- Что значит - тоже прикончили? - осведомился Хассел.
- Я убил его 16 сентября 599 года. По старому стилю.
- Но я убил Магомета 5 января 598-го!
- Я вам верю.
- Как же вы могли убить его еще раз после меня?
- Мы оба его убили.
- Это невозможно.
- Мальчик мой, - сказал я, - время абсолютно субъективно. Оно - личное дело каждого. Нет объективного времени, точно так же как нет объективной любви и объективной души.
- Вы хотите сказать, что путешествия во времени невозможны? Но мы же их совершали.
- Да, как и многие другие, насколько мне известно. Но каждый из нас побывал в своем личном прошлом, а не в чьем-либо еще. Универсального континуума нет, Генри. Есть лишь миллиарды личностей, каждая со своим континуумом; и ни один такой континуум не может влиять на другой. Мы словно миллионы макаронин в кастрюле со спагетти. Ни один путешественник во времени не может встретиться с другим путешественником во времени ни в прошлом, ни в будущем. Каждый из нас способен двигаться только по своей макаронине.
- Но мы-то сейчас встретились.
- Мы уже не путешественники во времени, Генри. Мы стали соусом для спагетти.
- Соусом для спагетти?
- Да. Вы и я можем выбирать любую макаронину, потому что мы себя уничтожили.
- Не понимаю.
- Когда человек изменяет прошлое, он влияет лишь на свое прошлое, и ни на чье больше. Прошлое - это как память. Когда ты стираешь память отдельного человека, ты уничтожаешь только его, но не других. Вы и я стерли свое прошлое. Индивидуальные миры прочих людей остались нетронутыми, но мы с вами прекратили свое существование. - Я сделал многозначительную паузу.
- Как это - прекратили существование?