- Я вам прямо скажу, мы страшно переживали, когда Кларисса Мэй так с нами обошлась. Уж твердила я Лерою, твердила: зря она связалась с этим мальчишкой Каддардом, теперь добра не жди. Отец у него дрянной. Сколько раз его сажали за пьянку и посылали на дорожные работы, месяца на два-три, а девчонка Стаббинс, которую он в жены взял, так та и вовсе слабоумная. Но дети подрастают и начинают думать, что они сами себе голова, а к вам поворачиваются спиной, точно вы им враг. Вы уж напишите там как-нибудь половчее, чтоб понятно было: папа с мамой ждут ее не дождутся, и, может, она увидит это да вернется. Помните, что в Библии говорится насчет змеиного укуса. Я Бога молю, чтоб у них ума хватило хотя бы доехать на этой дурацкой машине до Джорджии и пожениться. Ему девятнадцать, а ей семнадцать. Молодежь нынче совсем от рук отбилась. Помяните мое слово: если этот мальчишка Каддард так и будет куролесить, гонять по всему округу, как-нибудь ночью он и себя угробит, и дочку мою заодно.
- А в остальном с ней трудно было, миссис Фаррис?
- Нет, сэр, она аккуратная была, и послушная, и тихонькая, и отметки хорошие. Только из-за Джо Ли Каддарда в ней и проснулось упрямство это ослиное. Кабы не ее болезнь, я б разрешила Лерою выколотить из нее эту дурь. А так - вы к ребенку мягче относитесь, если не знаете, сколько ему еще с вами быть. Мы ее возили в больницу, в Майами, как доктор Матис велел. Иногда ее там оставляли, потом выпускали - она и в школе отставала, но после всегда нагоняла в два счета. Мы ее туда много раз возили. У нее кровь плохая, вот она и мучилась, бедняжка. Ей бы здесь быть, где о ней есть кому позаботиться, коли прихватит. Это в октябре было, мы пошли в церковный клуб в бинго поиграть, Лерой и я, а Кларисса Мэй уже дня три как в постели лежала, и этот паршивый мальчишка примчался на своей тарахтелке и забрал ее, дети не смогли ему помешать. Как подумаю о ней теперь… холодная, голодная…
К началу десятого мы уже заняли свои места. Я с сержантом Лазиром оказался на западном конце восемнадцатимильного участка шоссе номер 21. Патрульный автомобиль с потушенными фарами спрятали на узком, грязном ответвлении от основной дороги. Гейдерс и Макколлум таким же образом расположились на восточном конце выбранного участка. Мы густо намазались репеллентом и то и дело спрыскивали друг другу спины, так как москиты легко прокусывали наши тонкие рубашки.
Лазир повторил по радио свои инструкции, и мы приготовились ждать.
- В это время года на дорогах машин мало, - сказал Лазир. - Но какие-нибудь шальные туристы могут и помешать. Тут ничего не поделаешь - будем надеяться на везение.
- А разве можно перекрыть шоссе одним автомобилем?
- Если он проскочит внутрь с того конца, я быстро выеду и поставлю свою машину поперек, а если наоборот, Фрэнк сделает то же самое со своей. Поперек, с включенными фарами и мигалкой на крыше, но сами уйдем, потому что неизвестно, сможет он затормозить или нет. Но в какую бы сторону он ни ехал, свободная машина сразу пойдет за ним, чтобы он не успел развернуться, когда сообразит, что угодил в ловушку.
Лазир оказался гораздо более разговорчивым, чем я ожидал. Он служил в полиции уже двадцать лет и успел побывать в разных переделках. Теперь он явно скармливал мне свои истории в надежде, что я возьмусь писать о нем книгу. Время от времени мы выходили из машины, чтобы слегка размяться.
- Сержант, а вы уверены, что правильно выбрали место и время?
- Он выезжает в те ночи, когда луна яркая. По три-четыре раза в месяц. На главных дорогах его никто не видел, только на второстепенных - там, где есть прямые асфальтированные участки и можно как следует разогнаться. По маленьким городкам он проносится как ракета. Если судить по сообщениям, которые мы получаем, он гоняет на этой своей штуке всю ночь напролет и обычно проезжает здесь раза два-три, пока луна не сядет, либо в одну сторону, либо в другую. Нет, мы его поймаем. Из-за него над нами уже люди смеются.
Я сидел в машине, слушая рассказы Лазира о крови и ужасах. Кваканье болотных лягушек мешалось в моих ушах с писком насекомых, выбирающих место для укуса. Пару раз до меня донеслось низкое ворчание аллигатора.
Вдруг Лазир замолчал, и я почувствовал, как он напрягся. Затем он подался вперед и замер, прислушиваясь. Спустя несколько секунд и я различил вначале смешанное с ночными звуками болотной жизни, а потом перекрывшее их пение автомобильного двигателя.
- Стоит услышать его однажды, и уже не забудешь, - сказал Лазир, снял с приборной доски микрофон и вызвал Макколлума с Гейдерсом. - Сейчас он пройдет в вашу сторону с нашего конца, парни. Будьте готовы.
Он выключил рацию, и через мгновение "Особая модель КМ" пронеслась мимо нас. Это был вибрирующий вой, отозвавшийся эхом где-то внутри моей головы. Это был стремительный, мощный порыв ветра, который всколыхнул папоротник и вывернул наизнанку листья кустов. Это была черная тень в ночи, промчавшаяся мимо, а затем вой ее стал затихать вдали одновременно с поднятым ею ветром.
Лазир вывел патрульный автомобиль на дорогу; взвизгнули колеса на повороте, мы стали набирать скорость, и он крикнул мне:
- Этот болван не включает фары, когда луна полная!
Как и было запланировано, мы тоже ехали с выключенными фарами, чтобы Джо Ли не заметил ловушки, пока не будет слишком поздно. Я потуже затянул ремень безопасности и стал смотреть на дорогу, залитую светом луны. Лазир предупредил, что мы достигнем другого конца участка минут за десять или чуть меньше. Все вокруг было похоже на негатив - белый свет, черные деревья и кусты и никаких серых полутонов. Мы быстро набрали предельную скорость, и тяжелый "седан" стал казаться до странности легким. Он словно несся на цыпочках, колеблясь и пританцовывая, и шума двигателя не было слышно за ревом ветра. Я гадал, что случится, если Джо Ли остановит свою машину где-то там, в темноте, и пытался разглядеть впереди зловещий черный силуэт его "Особой модели".
Скоро я увидел далекий красный огонек другого "седана", а потом - яркий овал, высвеченный его фарами на кустарнике у обочины. Когда мои глаза настроились на этот свет, я перестал видеть дорогу. Мы неслись вперед с жуткой скоростью. Лазир вдруг включил фары и сирену. Мы ожидали увидеть Джо Ли, развернувшего машину и пытающегося проскользнуть назад по узкой дороге, и готовились запереть его и покончить с этими ночными играми.
Но ничего подобного мы не увидели. Лазир нажал на тормоз. Выругался. Мы остановились футах в десяти от другого патрульного автомобиля. Из тени вышли Макколлум и Гейдерс. Мы с Лазиром отстегнули ремни и выбрались из машины.
- Мы ничего не видели и не слышали, - сказал Фрэнк Гейдерс.
Лазир подвел итог:
- Ладно. Я тоже без света ехал. Может быть, он заметил вашу мигалку и сразу свернул влево за обочину, спрятался так далеко, насколько смелости хватило. А я просквозил мимо. Тогда он развернулся и двинул обратно, откуда приехал, и теперь животики надрывает со смеху. Есть еще возможность, что он забрался чересчур далеко и увяз в канаве. И третий вариант, что он вообще пропал: крутанул баранку и улетел футов за триста в болото. Так что возвращаемся обратно и смотрим. Я поеду впереди, очень медленно, и буду светить своим прожектором вправо, а вы влево. Ищите машину или пролом в кустах.
Лазир вел машину на такой низкой скорости, что мы одолели восемнадцатимильный участок дороги только за полчаса с лишним. Потом он съехал на проселок, где мы ждали сначала. Он казался подавленным и вместе с тем удовлетворенным.
Полицейские еще немного посовещались, а затем Лазир отвез меня к зданию суда, где я оставил свой автомобиль. На прощание он сказал:
- Мы придумаем что-нибудь похлеще, и тогда я вам позвоню. Наверно, вы захотите посмотреть, чем все кончится.
Я покорно отправился в Лодердейл.
Несколько дней спустя, ясным воскресным утром, Лазир позвонил мне домой и заявил:
- Если хотите дописать свой репортаж, собирайтесь поживей и выезжайте прямо сейчас.
- Вы его поймали?
- В некотором роде. - Я услыхал в его голосе угрюмую иронию. - Он загнал свою машину в канал рядом с шоссе номер двадцать семь, милях в двенадцати к югу от Окиланты. С часу на час пригонят кран и вытащат его оттуда. Водолаз сказал, что они с девчонкой все еще там. Об этом уже говорили по радио, в новостях. Водолаз проверил номера - его. Как в прошлом году. Он и менять их не стал.
Я не терял времени даром. Найти нужное место оказалось нетрудно. По обе стороны шоссе стояли машины - их было не меньше сотни. Полицейский из дорожной инспекции попытался меня спровадить, но, когда я показал ему карточку репортера и сообщил, что явился по вызову Лазира, он разрешил мне припарковаться рядом с патрульным автомобилем почти у самого места происшествия.
Я заметил Лазира на берегу канала и подошел к нему. Крупный мужчина с аквалангом и в ластах готовился к погружению с крюком от подъемного крана.
Лазир поздоровался со мной и объяснил:
- Первый раз она у него сорвалась, так что теперь он хочет прицепить якорь к заднему мосту. Она на глубине двадцать футов, лежит в иле на левом боку.
- Он что, потерял управление?
- Трудно сказать. Нам сообщили сегодня утром. Один малый летал тут на аэропланчике - просто от нечего делать, параллельно каналу, а вода была как зеркало. Он и увидал что-то на дне, потом посмотрел еще раз, засек место - напротив вон тех трех деревьев, - отправился домой и позвонил нам, а мы часов в девять прислали сюда водолаза. Я сам к десяти приехал.
- Наверное, не такого конца вы хотели, сержант.
- Да уж какое там. Это было соревнование между ним и мной, и я хотел поймать его, вот и все. Одно хорошо - никто теперь не будет гонять по ночным дорогам.
Я огляделся. Красно-белый подъемный кран на специальных опорах стоял у самого берега. Двое санитаров, прислонившихся к карете "Скорой помощи", курили и лениво переговаривались. Машины, идущие по шоссе, притормаживали, но дорожный инспектор махал им жезлом, веля проезжать дальше.
- Смотрите, вон его компания собралась, - сказал Лазир.
Только тут я заметил, что стоящие на обочине машины в большинстве своем весьма необычны. Судя по номерам, они приехали из полудюжины разных округов. Здесь было много больших, ярко раскрашенных, странного облика чудищ, по конструкции напоминающих "Особую модель КМ", но совсем другого дизайна. Все это смахивало на сборище каких-то марсианских зверюг. Я увидел грязные "седаны" без крыльев, с намалеванными на дверцах цифрами, - они напомнили мне тридцатые годы, хотя двигатели у них под капотом явно были современными. Другие машины, на первый взгляд вполне обыкновенные, имели необычно низкую посадку; щербины на бамперах, когда-то покрытых детройтским хромом, были аккуратно заделаны свинцом.
Как и сами машины, приехавшие на них тинейджеры словно принадлежали к другой расе. Они собирались кучками, потом эти кучки распадались и возникали снова. Работали приемники, настроенные на десяток разных станций. Ребята пили коку, плотными группами сидя на автомобилях с открытым верхом, и то и дело переходили от машины к машине. На всем этом был какой-то странный налет, карнавальный, но с примесью торжественности. Время от времени кто-нибудь заводил мотор - он оглушительно взревывал, а потом сразу же утихал вновь.
Длинные волосы девушек блестели в солнечных лучах. Выше пояса на них были опрятные блузки, а то и просто купальники. На их лицах было написано уверенное спокойствие, всеприятие, странным образом дисгармонирующее с легкомысленностью их вызывающе тесных шорт, эластичных штанов, джинсов. Все парни были худые, причудливо подстриженные, с высокими квадратными плечами; они двигались грациозно и лениво, как молодые камышовые коты. Некоторые пары медленно танцевали, с замороженной официальностью глядя друг другу в глаза, но не обнимаясь, - блестящие волосы качались на солнце, бедра девушек выписывали стилизованные церемониальные па танца, похожего на твист.
Дальше по обочине собралась более многочисленная группа. Какой-то юноша брал на гитаре неторопливые аккорды, девушка рядом с ним выстукивала резкий, сбивчивый ритм на сдвоенных барабанчиках. Еще один парень гнусавым, тонким голосом напевал под музыку стихи, по-видимому сочиняя их на ходу: "Джо Ли, садись за руль и лети,// Джо Ли, бери в руки руль и лети,// Колеса бегут, а луна плывет". Исполнителей обступили неподвижные, сосредоточенные слушатели.
Потом я услышал визг лебедки. Казалось, по мере того, как утихали другие звуки, этот становился все громче. Ребята начали приближаться к подъемному крану. Они образовали большой молчаливый полукруг. Туго натянутый, медленно движущийся трос под углом уходил в покрытую солнечными бликами черно-коричневую воду.
По шоссе прогрохотал грузовик, на мгновение заглушив скрип лебедки.
- Теперь не сорвется, - сказал мужчина на берегу.
Сначала под водой, у самого берега, что-то блеснуло серебром. Затем над поверхностью показались концы больших изогнутых хвостовых плавников, за ними широкий задний бампер, потом край земляничной кабины. Там, где не было водорослей и пятен грязи, краска сияла как новая. Со стороны ребят, окруживших подъемный кран, донесся общий вздох; они начали тихо переговариваться, зашевелились.
Кран продолжал вытягивать машину, и вскоре из нее полилась темная вода; когда уровень воды внутри понизился, я увидел сквозь заляпанное окно два бесформенных кома - это были тела парня и девушки, сидевших бок о бок, все еще пристегнутых ремнями к сиденьям.
Больше я смотреть не стал. Лазир был занят, так что я сел в свою машину, развернулся, поехал домой и налил себе выпить.
В тот же день, примерно в половине четвертого, я засел за статью. Она должна была появиться в следующем воскресном номере. Я работал над ней до двух ночи. От меня требовался материал всего на пару тысяч слов, но писать было трудно, а я хотел сделать все как следует. Я думал убить сразу двух зайцев. Во-первых, мне нужно было подтвердить редакторскую точку зрения, состоящую в том, что наши дети ведут себя неправильно, однако в то же самое время я пытался - ради себя самого - передать в статье некий дух легенды. Эти ребята жили в своем мире, куда нам ходу не было. Все их умение, все их мечты и энергия посвящались созданию артефактов субкультуры, силы, красоты, скорости, технического совершенства - и мятежа. Наша культура давала им слишком мало, и они принялись создавать свой мир со своими обычаями, легендами и подвигами, со своей музыкой, своей этикой и моралью.
В понедельник утром я отнес статью в редакцию и оставил ее на столе Сая Уолтера. Я надеялся, что она может стать классической, лишь бы обошлось без правки. Я назвал ее "Маленький бунт Джо Ли Каддарда".
До полудня Сай ничего мне не сообщал. Потом пришел ко мне в комнату и уронил статью на мой стол.
- Извини, - сказал он.
- А в чем дело?
- Ты понимаешь, Марти, написано-то здорово. Но худлит мы не печатаем. Тебе надо было поточнее все разузнать, как ты обычно делаешь. Эксперты говорят, что эти ребята пролежали на дне канала чуть ли не восемь месяцев. Сэм по моей просьбе звонил в больницу. Восемь месяцев назад девчонка уже чуть не отдала Богу душу. Скорее всего, случилось вот что: парень заехал к ней, увидел, в каком она виде, испугался и решил срочно отвезти ее в Майами. Она даже пижаму не сняла, только свитер сверху надела. Если писать под этим углом, выходит материальчик на тему гуманизма. Я попросил Хелен сделать. Пойдет сегодня же вечером на первой полосе.
Я взял свою бесполезную статью, разорвал пополам и выбросил в мусорную корзину. Значит, сержант Лазир ошибся, когда устанавливал личность ночного гонщика, а в результате дураком вышел я. Я твердо решил, что теперь буду проверять все факты и все имена и никогда больше не позволю себе увлечься блестящей, земляничного цвета прозой.
Три недели спустя мне позвонил сержант Лазир. Он сказал:
- Вы, наверно, уже в курсе, что хулиган, который нас тут дурачит, не из нашего округа.
- Да.
- А мы-то думали, это Джо Ли Каддард. Вы уж извините, что из-за нас столько времени и сил зря потеряли. Ну так вот - сейчас у нас светлые ночи, а завтра полнолуние. Если есть охота, приезжайте, не пожалеете, потому что теперь у меня план верный. Прошлой ночью мы его уже пробовали, но была одна щелочка, и этот хитрец улизнул по дороге, о которой мы не знали. Но больше мы ему такого шанса не дадим.
Я вспомнил рев двигателя, промелькнувшую мимо черную тень, порыв ветра, всколыхнувший кусты. Вдруг по тыльным сторонам моих ладоней побежали мурашки. Я вспомнил пустое шоссе, которое мы проверяли. Может быть, здесь сконцентрировалось столько гордости и страсти, столько труда, любви и надежды, что теперь Кларисса Мэй и Джо Ли будут вечно носиться по ночным дорогам своего родного округа, залитым серебристым лунным светом? И кто оповестил всех тех ребят из шести округов? Как они сумели собраться так быстро?
- Эй! Вы еще там?
- Извините, я вспоминал свой распорядок. Боюсь, у меня ничего не выйдет.
- Дело ваше. Но на этот раз мы возьмем его наверняка.
- Желаю успеха, сержант.
- У нас шесть машин. Дорожные ограждения. Да еще поисковый аэроплан. Никуда ему не деться, пусть только попадет в сеть.
Наверное, мне следовало поехать. Ведь если бы я снова услышал его, увидел черную тень, ощутил порыв ночного ветра, это могло бы убедить меня в его реальности. Конечно, они его не поймали. Хотя удача была близка, очень близка. Но они оставили немного места между тяжелым ограждением и растущим на обочине дубом - узкую щель, через которую почти невозможно было прорваться. И он-таки прорвался сквозь это игольное ушко, потом снова выскочил на шоссе и умчался прочь, оставив за собой затихающий рокот мотора.
Сержант Лазир мрачно готовит очередную ловушку, чтобы воспользоваться ею через месяц. Он уверен в своей близкой победе. Но пока что ему удалось поймать лишь два мазка краски - один на торце бревна, установленного на козлах вместо шлагбаума, другой на стволе дуба. Оба они земляничного цвета. С золотой искрой.