Глава 23
В субботу постоялый двор с утра начал готовиться к обороне. До нашествия грозных лесорубов оставалось не меньше половины дня, поскольку вырубку от поселка отделяло около десяти километров, а жалованье труженикам выдавали не раньше одиннадцати - но тем не менее суета началась едва ли не с рассветом.
Петер еще накануне закончил работу с посудой, и наставник позволил парню передохнуть. Сам Ригирт с вечера переговорил с хозяином, и тот устроил в трапезной настоящий переполох. Служанки, возглавляемые женой кабатчика, по нескольку раз проверили посуду, оставляя на полках и под стойкой только то, что помечено зеленой краской, толстяк обошел постояльцев - благо, к субботе их осталось немного - и попросил не показываться в трапезной после полудня, а еще лучше - вовсе запереться в комнатах и тщательно проветривать помещение, если случится… ну, в общем, если так выйдет, что надобность в проветривании возникнет. Хозяин много суетился без нужды и покрикивал на прислугу, чего в общем-то не требовалось. Ригирт пару раз спускался из комнаты полюбоваться на его хлопоты и возвращался, смеясь.
Чародей хранил мудрое спокойствие, и Петер, разумеется, тоже помалкивал под своим капюшоном. Парень не боялся, ему скорее было любопытно, как сработает план Ригирта. Обед им, как и прочим постояльцам, подали в комнату. По окончании трапезы возобновилось молчаливое ожидание. Время от времени Петер выглядывал в окно, Ригирт следил за ним с ухмылкой, но ученик был уверен, что и мастер слегка волнуется. Нечасто Ригиртовым чудесам предшествовали столь масштабные приготовления.
Наконец в дальнем конце улицы показалась телега, которую сопровождали пешеходы, целая толпа. Хозяин пояснил, что чуть ли не каждую неделю кто-то из дровосеков получает травму, иногда - двое или трое. Работа опасная. Вот и теперь Петер заметил в повозке покалеченных людей в бинтах.
Лесорубов было больше двух десятков, но далеко не все они свернули на постоялый двор. Человек восемь, считая и забинтованных, что лежали в телеге, миновали заведение - должно быть, направились к дому лекаря, расположенному на противоположном конце деревни. Часть работников, как объяснил накануне хозяин, были местными жителями, завербовавшимися на лето, эти проводят выходные дни с семьями. А около дюжины молодых крепких парней зашли в трапезную постоялого двора. Петер распахнул окно, придвинул стул и сел. Он прикинул, что здесь будет лучше слышно.
- Напрасно, - заметил Ригирт.
- Что напрасно, мастер?
- Напрасно ждешь. Я велел хозяину закрыть окна внизу, чтобы усилить эффект от действия магии. К тому же мы не закончили нашу любопытную беседу о происхождении маны, помнишь?
- Да, мастер. Вы собирались мне кое-что рассказать.
- И расскажу, Петер, расскажу. Но помни: то, что ты нынче услышишь, не следует повторять случайным знакомым. Более того, если вздумаешь передать кому-либо мои слова и заявишь, что этому научил наставник, я объявлю тебя лжецом. И никогда не признаю, что вел эти еретические речи.
Петер молча опустил голову. Колдун с минуту созерцал устремленную к нему остроконечную верхушку капюшона, затем заговорил снова:
- Думаю, не следует напоминать, что магия имеет божественное происхождение. Или пояснять все же следует? Молчишь? Я вычитал в книге Леолланов… Хотя ты, должно быть, не слыхал о них…
Снизу, из трапезной, донесся взрыв хохота. Ригирт склонил голову набок и прислушался. Из-под пола последовали возмущенные вопли, ругань - слов было не разобрать, но интонации угадывались достаточно хорошо.
- Итак, Леолланы, тайное братство… что-то наподобие секретного общества. Рассказывают о них всякое, будто бы они общались с демонами, наводили порчу… даже поклонялись Гангмару Темному. Но это все слухи. Точно известно лишь, что Леолланов интересовали истоки магии, происхождение ее и прочее в таком духе. Члены братства считали, что само существование нашего Мира зиждется на магии. Леолланы разыскивали старые эльфийские книги, переписывали их. Собирали все, что связано с тайным знанием Первого народа. За книгами нелюдей охотились слуги Церкви, Леолланы старались их опередить. Они были уверены, что эльфы, любимые дети Создателей, знали истину и принимали Мир таким, каков он есть, а люди пытаются всему дать свое объяснение, ибо вечно недовольны Миром… Леолланы хотели, чтобы тайное знание не досталось людям, которые перетолкуют все по-своему… Мне как-то попалась книжица, написанная Леолланами, где довольно бойко излагались взгляды эльфов на устройство Мира. Ознакомившись с содержимым, я поспешил избавиться от книги. С этими древними рукописями следует быть крайне осторожным. Крайне, крайне осторожным!
Из-под пола снова донеслись взрывы хохота.
Петер почувствовал вонь - магические миазмы уже добрались до их комнаты на втором этаже и проникли сквозь щели. Ригирт же, старательно не обращая внимания на запах, продолжал:
- Так вот, Леолланы. Если тебя поймают за чтением их книг, беды не оберешься.
- Эти труды под церковным запретом?
- Нет. Леолланы оказались достаточно хитры и изворотливы. В один прекрасный день они просто прекратили свою деятельность. Если Церковь и желала подвергнуть их гонениям или хотя бы критике - оказалось, что сделать это невозможно за отсутствием самого братства. Члены общества исчезли, словно разом ушли в мир демонов, с которыми общались… если не врут, конечно.
Вонь усилилась, но Петер вслед за учителем стоически переносил неудобство. Внизу шумели все больше, похоже, началась драка, и наверняка миски с кружками разбивались одна за другой.
- Так вот, - невозмутимо продолжал Ригирт, - Леолланы рассуждали следующим образом: поскольку могущество магии не имеет пределов… да, в те времена чародеи обладали гораздо большим могуществом, нежели мы. К примеру, Проклятый Принц Гериан… Он, говорят, едва ли не в одиночку противостоял объединенным силам людских королевств и не раз одерживал победы над многочисленными отрядами… так вот, Леолланы писали: если сила магии не имеет границ, то она явно имеет божественное происхождение. Ибо что, кроме божества, может служить источником безграничной силы?
- Вполне в духе церковных заповедей и вместе с тем логично, - решился вставить Петер. - В чем здесь ересь?
- Я же сказал, формально Леолланов никогда не считали еретиками. Итак, мана имеет божественное происхождение, и сам видишь, как это логично. Далее мы переходим к следующему пункту. Мана встречается двух видов… ты замечаешь это?
- Да, мастер, двух видов, черная и зеленая.
Ригирт довольно хрюкнул и ухмыльнулся:
- Ты сам сказал: черная и зеленая. Между тем ты не видишь ее, верно? Откуда взялись цвета? Пожимаешь плечами? То-то же. Зеленая - от Гунгиллы, Всеобщей Матери, ибо она растворена в бессловесных созданиях - растениях и животных… а зелень есть везде. И черная - от Гангмара. Утверждают… хотя я, разумеется, не имел возможности проверить… что в Ничейных Полях, ближе к Черной Скале орков, маны становится больше. Оно и понятно, сам Гангмар источает свои злые эманации в орочьем логове. Там он угнездился, туда, говорят, отправлялся повидаться с ним Альдийский демон… Скажи, Петер…
Внизу громко хлопнула дверь, и за окном сразу стало шумно от пьяных возгласов, богохульств, брани - лесорубы, не выдержав смрада, выбежали из провонявшей трапезной наружу. Ригирт притих и переждал, пока буяны внизу немного утихнут. Потом повторил:
- Скажи, Петер, какой маной ты пользуешься больше? Черной или зеленой?
- Пожалуй… черной…
- То-то и оно. - Ригирт печально покачал головой. - Мы все таковы. Твердим о любви к ближнему, а норовим воспользоваться эманациями злого Гангмара. Гунгилла, Всеобщая Мать, Любовь… Зеленой маной сложнее воспользоваться, эманации Матери слишком крепко угнездились в ее детищах… Любовью Мир делится с нами неохотно. Зато эманации Гангмара, силы Зла, иначе говоря - они свободно струятся по Миру из Черной Скалы, мы легко улавливаем их и творим колдовство - Мир щедр на зло!
Голоса за окном не стихали. Напротив, они приобрели некую общую тональность.
- Ну, хватит, пошутили и будет! - разобрал Петер мощный бас. - Я больше не стану жрать вино в такой вонище! Вот Гилфингом клянусь, кто еще хоть кружку расколотит, самолично тому башку разобью! Вот Гилфингом клянусь!
И тут же в ответ хором загомонили - вполне одобрительно.
- …На добрые дела используем мы черную ману или на злые, но источник ее один, - задумчиво тянул свое Ригирт. - Помни, это большая ответственность, маги вечно имеют дело с эманациями Зла. Теперь ты понимаешь, почему недопустимо, чтобы моя теория стала известна слугам Церкви?
- Да, мастер. Мы имеем дело с эманациями Зла. Магия - от Гангмара.
- Да… Хорошо, если понимаешь… А теперь можешь наколдовать небольшой ветерок и проветрить комнату.
Спустя час магическая вонь рассеялась, и лесорубы возвратились, чтобы продолжить пьянку. Ригирт объявил ученику: он сказал все, что собирался, и велел обдумывать услышанное. Петер же решил обдумать странные сведения о мане и тайном обществе позже, когда станет постарше и приобретет склонность к пустопорожним размышлениям…
Стемнело. Шум в трапезной не прекратился - похоже, там завязалась драка. Ригирту крики и грохот не мешали, маг завалился спать, а Петер долго ворочался на жестком тюфяке, мечтая о возвращении домой, в Пинед. Он прикидывал, какую красивую вывеску закажет тому самому художнику, что нарисовал мальчика для хозяина "Счастливого колеса"…
На следующий день лесорубы похмелялись - без большого шума, довольно мирно. Поскольку назавтра им предстояло трудиться, много не пили и вели себя более или менее спокойно. Около трех часов пополудни к постоялому двору стали собираться местные дровосеки. Проведя выходной с семьями, они готовились возвращаться на вырубку. Подъехала телега. Труженики побросали в нее пожитки и гурьбой двинулись прочь.
К Ригирту примчался довольный хозяин. Толстяк сиял - в этот раз убытки были минимальны! Правда, и выпили постояльцы меньше, чем обычно, но не намного! Не намного меньше! Кабатчик порывался тут же расплатиться, однако колдун остановил его величественным жестом - позже рассчитаемся, позже… когда убедимся, что магия подействовала исправно.
Как и было уговорено поначалу, Ригирт с учеником прожили на постоялом дворе еще неделю. Хозяин всячески угождал дорогим гостям и неоднократно принимался хвалить постояльца - наконец-то судьба свела со знающим чародеем, который к тому же умеет уважать клиента. Другой бы схватил денежки, да и в путь - а почтеннейший мастер Ригирт желает наверняка удостовериться, что в самом деле помог… Словом, Петер с наставником прожил еще одну спокойную неделю, крыша с кормежкой были дармовыми… отчего бы не отдохнуть после странствий и приключений!
В следующий субботний вечер в трапезной случилась большая драка - лесорубы избили и вышвырнули из заведения парня, разбившего кружку. Хотя кое-что из мебели при этом пострадало, толстый кабатчик был доволен. Провожая Ригирта, он сверх оговоренной платы вручил внушительный пакет - "покушать в дороге, если что". Пакет многообещающе хлюпал, и внутри прощупывался округлый бок кувшина. Пока Петер навьючивал на безропотного Велинартиса дополнительный груз, Ригирт с ухмылкой пояснил:
- Видишь, как радуется добрый человек? Теперь в трапезной будет порядок и спокойствие… - Потом едва слышно, чтобы не разобрал лучезарно улыбающийся хозяин, добавил: - А пуще всего доволен, что насолил соседу. Соседу-то теперь ни к чему договор с гончаром.
Парой часов позже, шагая по тракту, Петер спросил:
- Мастер, а почему вы завели со мной беседу о мане и книгах Леолланов именно во время… э… ну, когда лесорубы орали из-за вонючих заклинаний?
- Во-первых, в такой момент нас вряд ли кто мог подслушать. А во-вторых… Во-вторых, теперь ты непременно запомнишь. Когда разговор сопровождается чем-то незабываемым, он лучше врезается в память, это мне еще мой наставник дал понять… А воняло в тот день знатно. Незабываемо воняло, верно?
- Да, мастер, - согласился Петер. - А могу я спросить? Чем именно сопровождал эти пояснения ваш наставник? Какой незабываемый образ он придумал для такой беседы?
Ригирт сдвинул шапочку и задумчиво погладил плешь. Потом лицо чародея скривилось в недоброй усмешке.
- Нет, этого я тебе никогда не расскажу, но старик хорошо позаботился о том, чтоб я не забыл разговора о мане… Да, наставник мой был человек весьма изобретательный и не сказать, чтоб очень добрый. Нет, теперь я не забуду никогда.
Глава 24
- Говорил же, сразу нужно было брать, пока не удрал! - услышал Лукас голос своего вчерашнего недоброжелателя.
- Да никуда не денется! - отозвался молоденький солдат. - Вот только что его видел. Почти до самых монастырских ворот дошел. А потом вдруг раз - и ни с того ни с сего зачем-то повернул обратно.
- Ну а ты чего смотрел? - не отставал сердитый стражник.
- Да я что… доложил, как положено. А задерживать не было команды, - смущенно оправдывался солдат.
- Эх ты, раззява!
- Ничего, ничего, голубчики, не надо ссориться. Никто никуда не сбежал, дверь-то, смотрите, приоткрыта, значит, хозяин дома. Сейчас и выясним, что произошло.
Услышав последнюю фразу, Лукас облегченно вздохнул, потому что узнал голос сержанта Бэра. Мысль о побеге сразу стала казаться нелепой и безрассудной. Зачем навлекать на себя ненужное подозрение, когда есть, слава Гилфингу, человек, способный во всем разобраться.
Художник поднял план монастыря, смахнул рукавом пыль и, держа перед собой пергаментный рулон, уверенно шагнул навстречу непрошеным гостям.
- Рад видеть вас в своем доме, господа, - нарочито бодро воскликнул он.
Стражники тут же бросились к Лукасу, обступили плотным кольцом. Художник растерялся. От показной уверенности сразу не осталось и следа. Лукас вначале еще пытался как ни в чем не бывало говорить дальше, но голос предательски дрожал.
- Для меня, конечно, большая честь, что вы пришли. Но, к сожалению, очень тороплюсь… Вот видите, план монастыря… нужно срочно с настоятельницей встретиться и кое-что уточнить… согласовать, сколько краски купить для росписи стен и позолоты для верхнего свода… - чуть слышно бормотал художник.
А вскоре и вовсе замолчал, оборвавшись на полуслове. И только испуганно смотрел на обступивших его солдат.
- Точно, этот тип вертелся возле обоза! - злорадно воскликнул черноволосый стражник. - А ты, борода, неужто не узнаешь? Мы же вместе были там, ну? Не мог ведь его не заметить! Давай вспоминай хорошенько! - толкнул он локтем стоящего рядом высокого рыжебородого солдата.
Парень, близоруко сощурившись, уставился на Лукаса.
- Вообще-то и, правда, похож, - неуверенно промямлил солдат.
- Что, значит, похож? Он это был! - взревел черноволосый. И затем, обращаясь к остальным стражникам, злобно прошипел: - Да что же вы-то молчите? Ведь видели его наверняка!
И тут все заговорили одновременно. Солдаты наперебой вспоминали тот злополучный день, когда чуть не погибли в кровавой схватке. Некоторые действительно видели возле обоза человека, похожего на Лукаса. Впрочем, никто толком его не разглядел. А невысокий курносый паренек с простодушным усыпанным веснушками лицом, как оказалось, художника тогда и вовсе не заметил.
- Так ведь того… темно же было, - смущенно сказал он, чем вызвал нешуточный гнев черноволосого стражника.
- Ты нам тут зубы не заговаривай! - рявкнул он. - Темно не темно, мы и сами разберемся. Давай на вопросы отвечай.
- Да я чего, я как все, - сразу стушевался парень и уже, похоже, готов был взять свои слова обратно.
Но зато теперь вдруг засомневался старик, который вначале очень уверенно опознал Лукаса.
- А ведь и впрямь, темненько было, - задумчиво пробормотал он. - Да и на разбойника этот господин уж больно не похож, - совсем уж не к месту добавил стражник.
Черноволосый скрипнул зубами от злости, но ничего не ответил. Видимо, с мнением старика принято было считаться. Молчал почему-то и Бэр. Солдат, подозревавших Лукаса, разубеждать не пытался. Но и о своей тогдашней встрече с художником тоже не рассказывал.
Лукас старался хоть что-то понять по лицу сержанта. Но оно было абсолютно спокойно и непроницаемо. И только глаза постоянно косили в сторону просеки.
"Как будто бы ждет он кого-то", - подумал Лукас.
И, как оказалось, не ошибся. Вскоре опять послышался шум шагов, затем негромкие голоса. Из лесу вышли несколько вооруженных мужчин и уверенно направились к дому художника.
Заметив пришедших, черноволосый осклабился.
- Ну наконец-то, - злорадно воскликнул он. - Вот и гвардейцы. Теперь-то этого типа точно кто-нибудь признает.
Лукас обернулся и не поверил своим глазам. Среди пришедших оказался тот самый солдатик, которого он когда-то спас.
Разговор сразу же перешел в другое русло. Паренек, захлебываясь от возбуждения, рассказывал, как Лукас героически сражался против разбойников. Многие подробности оказались явно преувеличены, но суть от этого не менялась. Лукас был свой и, рискуя жизнью, спас солдата, а может быть, и не только его одного. Товарищи паренька тут же уверенно подтвердили слова сослуживца. Художник их, правда, не узнал. Но разве это имело значение? Возможно, парни в самом деле его видели и хорошо запомнили. А может быть, просто привычно поддержали приятеля. Какая разница? Главное, что от подозрений против Лукаса в мгновение ока не осталось и следа. Даже недоверчивые пинедские стражники сразу поменяли тон. Нехотя признали, что если и видели художника возле обоза, то уж никак не сражающимся на стороне разбойников.
- А что же он отпирался, да уверял, будто я обознался? - напоследок попробовал возразить черноволосый стражник.
- Так я ж говорю, опасается господин мести уцелевших бандитов, поэтому и скрывает, что вместе с нами сражался, - выкрикнул спасенный Лукасом солдатик. Парнишка раздувался от доброжелательности.
Черноволосый больше уже не пытался спорить, и остальные стражники, потупившись, молчали. Только Бэр широко улыбался и горячо благодарил солдат. Мол, спасибо, ребята, помогли разобраться. А то чуть было не возвели напраслину на неповинного человека. Но, слава Гилфингу, все разъяснилось наилучшим образом. Так что идите, голубчики, отдыхайте, нет больше к вам никаких вопросов.
Гвардейцы удалились, а вот Бэр почему-то не торопился уходить. Ну и пинедские стражники тоже топтались на месте, выжидали, что скажет начальник. А тот поначалу молчал, о чем-то глубоко задумавшись. И только когда столичные солдаты окончательно скрылись из виду, снова заговорил.
- Что же вы так, не разобравшись, обвиняете почтенного мастера? - укоризненно покачал головой сержант.
- Да как это… - изумился черноволосый, - вы ведь сами велели присмотреться, не тот ли это тип, что вертелся возле обоза… - начал оправдываться стражник, но тут же смолк под испепеляющим взглядом Бэра.
Или художнику только показалось, что начальник стражи глядит на подчиненного весьма многозначительно? Вот ведь сержант снова приветливо смотрит в сторону Лукаса, улыбается, словно лучшему другу.