Крутя головой во все стороны, задом пячусь к кустам. Главное – не давать зайти за спину, затопчут. Что же вы кучей-то лезете? Молодняк! Элементарных понятий не разумеют. Нельзя толпой на одного. Не по-пацански. И бестолково. На опасную близость ко мне могут подойти не больше двух-трех агрессоров. Потому как мешают друг другу. Я раз за разом просто кидаюсь из стороны в сторону. Так что первый оказывается на пути второго. Придерживаемый мною за локоток в неудобном для него изломе, он становится как бы моим щитом. На время, пока я не отталкиваю его на ближайшую опасность.
Да что же он орет так громко?
"А! Это он специально так выразительно горланит. Чтобы кто-то постарше услышал", – соображаю я, вертясь юлой и отводя в сторону тянущиеся ко мне в руки.
Ну да! Неподалеку на шум и крики уже прыгает через забор паренек подросткового возраста. Кажется, одним вспухшим ухом я сегодня не отделаюсь.
– А ну хорош! Хорош, я сказал!
От меня отхлынули.
Высокий загорелый парень в одних семейных трусах хулиганского розлива неторопливо приближается к месту битвы.
Я усмехнулся. Потер горящее ухо. Можно расслабиться.
– Плохо свой молодняк воспитываешь, Олег!
– Витек? Это ты?
– Да уж, я. Чуть не порвали меня карапузы ваши.
– Вы что, – Олег делает страшные глаза и выпячивает челюсть, – вы на кого поперли? Вы чего не спросили, с какого он района? Вы знаете, с какого Витек района?
Малолетнее хулиганье дружно машет головами, потирая синяки.
– Да сейчас вся Матюха здесь будет! А ну брысь все отсюда!
– Это Генка все начал! Приезжий! Племяш тетки Зины! Мы не хотели вовсе!
– Брысь, я сказал!
Рассыпались в разные стороны. Большинство – по-партизански исчезает в кустах.
– Пойдем, Витек, ко мне. Расскажешь, что да как.
– А ты, значит, в Любимовке живешь.
– Ну да. Из наших еще Оксана здесь…
– Ну, пойдем.
И Олег, и Оксана…
Правая и левая руки Галины Анатольевны. И в Любимовке. Где служит Родькин батя.
Любопытно…
– Вот моя берлога!
Берлога оказалась крохотной комнатенкой, умопомрачительно уютной и светлой. Через настежь открытое окно виднелось зеленое буйство домашнего сада. Пахло дынями, виноградом и… окрошкой.
Олег как бы ненароком опустил рамку с фотографией, стоящую на письменном столе, изображением вниз. Я успел заметить характерно чернобровую дивчину на снимке и деликатно стал рассматривать стены.
От пола до потолка в комнате все было обклеено любительскими черно-белыми снимками. Основная тематика – горы и яхты. Людей почти нет, только в одном месте прямо над столом я увидел нашу туристическую группу, снятую возле памятного знака на Ангарском перевале.
– Увлекаешься фотографией? – спросил я, кивая на стенку.
– Так. Между делом.
– А что за аппарат?
– Да, вот он. – Олег двинул по столу в мою сторону старенький, весь исцарапанный "ФЭД-3".
– Слушай! А чего ты его в последний поход не брал? – спросил я, осторожно поворачивая в руках раритетного тезку Железного Феликса.
– Да брал я его! Пленку порвал в автобусе, когда ты с сольным концертом выступал. Так и протаскал в рюкзаке весь поход. Так каким ветром тебя занесло в нашу провинцию?
– Гости с Ростова приехали, – не моргнув глазом соврал я, – просили дикий пляж показать. У вас пляж оказался самым диким. Включая диких боевых хомяков!
Олег засмеялся.
– Да! Точно – дикие. Куча-мала! Как ты вообще на ногах устоял? Зверьки! Затоптали бы без понятия.
– Ладно! Не бери в голову. А ты что, играешь? – Я заметил гитару, скромно стоящую в углу комнаты. – Или просто предмет интерьера?
– Тоже между делом…
– Честно скажу, нравятся мне многосторонние люди! – искренне произнес я, с чувством. – Туризм, фотография, музыка. Я так понял, ты еще и яхтсмен?
Олег вновь засмеялся.
– Это тоже… Между делом.
– А ты с яхты не пробовал фотографировать когда-нибудь?
– Как это? С "Оптимы"? С этой плоскодонки? Да у меня нитки сухой не остается после каждого захода! Фотик жалко…
– Ну да, ну да…
Я задумчиво вертел в руках старенький фотоаппарат. На "Оптимистах" действительно не забалуешь.
– А на "Лучах", "Финнах" не ходишь? К Херсонесу, например?
– Не-а. Рано еще. – Олег взял гитару, уселся на старенькое продавленное кресло и стал наигрывать что-то простенькое перебором. – Да и опыта маловато. Как и веса…
– Олег! А возьми меня как-нибудь на тренировку! Всю жизнь мечтал побывать рядом с яхтами!
– Все свои сознательные три года? – Парень усмехнулся. – Нельзя, Витек. Строго у нас там, посторонних не жалуют. А запись в секцию – только с десяти.
– Да ты меня только на территорию проведи! А там я растворюсь. Если чего, скажу, сам пролез. Ну давай!
Олег с сомнением покачал головой, продолжая мучить гитару.
– Лады! Тогда давай сделаем бартер!
– Чего?
– Ну… баш на баш. Я тебе показываю суперпесню, а ты меня проводишь в яхт-клуб.
– Какую такую песню?
– Такую, что любую девчонку – влет! Со стопроцентной гарантией. Ну, если она, конечно, не глухенькая…
Олег непроизвольно кидает взгляд на стол. Как там себя дивчина чувствует на фотографии, бровями в стол? Давай, давай! Заглатывай крючок, романтик.
– Ну-у… не знаю.
– Упрощаю сделку! Я тебе исполняю эту песню, а ты оцениваешь сам – как будут реагировать на нее девчонки. При согласии – обучаю тебя за полчаса. А ты меня ведешь на тренировку. Идет?
– Ну давай! Держи гитару.
Я схватил инструмент, уселся на тахту и стал наигрывать вступление из "Титаника".
– В школе английский учишь?
– Угу.
– Тогда внимай.
Голос семилетнего ребенка, далекий еще от возрастной ломки, идеально ложится на шлягер Джеймса Хорнера. Олег, критично поджимавший губы с первых строк, теперь слушает затаив дыхание.
А ты как думал? Ведущий хит всех девчонок нулевых годов! Которые поголовно были заочно влюблены в душку Леонардо и его романтического героя. Каждая вторая знала эту песенку наизусть. Теперь, походу, и ты ее выучишь…
Так, транспозиция вверх, финальный куплет, кода…
На! Получай!
Олег выдохнул.
– О чем это?
– О парне. Который спас свою любимую девушку ценой собственной жизни. И который навсегда остался в ее сердце. В том самом, которое живет благодаря ему. My heart will go on. Мое сердце продолжает биться.
– Д-давай… Учи!
– Тащи листок бумаги и ручку.
Сейчас будет урок внеклассного английского… пения.
Глава 25
Бред сивой кобылы
– Ерунда! Ахинея! Бред сивой кобылы! – Сан-Саныч явно не напрягается в выборе деликатных оборотов. – Детский лепет дилетанта. Горе от ума твоего, школьник-перестарок. Ненаучная фантастика. Сопли на ладошке.
Это Козет в пух и прах разносит мою версию происхождения снимков с засвеченной фотопленки.
– Эту бухту со стороны Херсонеса в день раз по пятьсот щелкают все кому не лень. Какой смысл, рискуя своей вражьей задницей, грести среди бела дня в центр фарватера? А? С точки зрения топографии? За-чем?
Я пожимаю плечами. Черт его знает. Может, ориентиры какие-нибудь…
– Потом, с чего ты взял, что это именно то место? Здесь на снимках – одна муть!
– Ну… по контуру…
– По хренонтуру! Опять домыслы с соплями? Давай! Покажи мне свой пальчик шаловливый!
Ага! Нашел дурака. Я еще тогда, в безголосом состоянии успел заметить, как ты на него кровожадно пялился.
И, главное, не злится же! Говорит размеренно, спокойным голосом. Гадости, конечно, говорит, но абсолютно без эмоций. Непостижимый человек!
– А вот то, что вышел на Олега, – годится. Сближайся, корешись, прислушивайся и присматривайся. Когда, ты говоришь, у него тренировка?
– Вообще-то я еще не говорил, – замечаю язвительно.
– Когда у него тренировка? – невозмутимо переспрашивает этот чурбан.
Хоть бы один мускул на лице дрогнул!
– Завтра.
Задумчиво меня рассматривает. А! Понятно. Сейчас острить будет. В качестве извинений за хамство и демонстрации доброй воли.
– Красивое у тебя ухо. Дашь поносить?
Я непроизвольно хмыкаю. Ну вот во всем талантлив человек! Во всем… кроме чувства юмора. У Ирины поучился бы, что ли…
– Хоть сейчас могу прицепить, – быстро реагирую я. – Если гарантируешь мне безопасность. На ближайшие полчаса.
Расплывается в широченной улыбке. Глазки – в щелочки, сразу становится похожим на монгольского сэнсэя.
– Не-а!
– Тогда носи свои. Уродливые и некрасивые…
– Ну ладно, – становится серьезным, – в яхт-клубе под нашу контору выделена одна посудина. Это земля Гришко, он за нее отвечает. После обеда увидишь его на яхте "Орион", это… Ты чего?
От изумления мои брови поднялись, наверное, до границы волосяного покрова на голове.
– "Ори-он"?!
– Ну да. А чего тут такого? Ну "Орион". Яхта как яхта. А ты думал, под нашу контору ялик дырявый выделят?
Ничего себе!
Нашли где спрятаться. Самая заметная яхта в акватории! По слухам – трофей с прошлой войны, бывшая собственность Германа Геринга. В городе нет мальчишки, который не заглядывался на это стройное двухмачтовое чудо. Ну и ну!
– Слушай, Козет. А Гришко – он что, в нашей команде?
– Я же говорю тебе: его район. И школа твоя тоже на его земле. Поэтому именно он тебя, уникума, и нашел тогда. Через школьного завуча, агента своего нештатного. Потом передал Пятому – и все. Дальше он не в теме. А по яхт-клубу мы его подключим втемную. Считай – он в твоем распоряжении.
Теперь в улыбке невольно расползаюсь я.
– Тише-тише! Обрадовался. Ты смотри, нашу птичку не обижай.
– Почему это – "птичку"?
– У Гришко позывной – Кочет… Слышишь? Але! Ты сейчас себе рот порвешь. Ну чего, чего ржешь-то?
Просто вспомнились любимые парусиновые туфли грозного чекиста в легкомысленных аквамариновых тонах.
Сан-Санычу я, правда, ничего объяснять не стал.
Политкорректность – она для всех времен!
Настанет время – нахлебаются еще.
Глава 26
Урок английского
С Олегом мы встречаемся на центральной площади и пешком двигаем до яхт-клуба. С Приморского бульвара он виден как на ладошке. По прямой – не больше километра, но нам надо обойти Артиллерийскую бухту. В принципе тоже пустяки.
Сентябрьское солнце жарит по-летнему. Город без рекламной шелухи выглядит молодым и свежим. Будто с него сорвали дешевую и фальшивую обертку, и на общее обозрение предстала по-настоящему драгоценная сердцевина, неповторимая его уникальность и красота. Белоснежные дворцы домов, аккуратные улочки в зелени невысоких деревьев и пышных газонов, скромно одетые люди. И никто никуда не торопится.
Здорово!
Я с интересом рассматриваю Хрустальный мыс. В наше время он зашит бетоном, стиснут новомодными гостинично-ресторанными постройками и засижен тучными пляжниками. Сейчас это – живописное нагромождение скал и камней, на которых гроздьями висят загорающие экстремалы. И какая чистая вода! Действительно хрустальная. Пронизанная лучами солнечного света, она призывно светится бирюзой, аквамарином и… прохладой!
Ужасно хочется искупаться. Но дело есть дело.
По каменистым тропкам мы минуем возвышенность, где года через три начнут строить памятный мемориал – будущий символ города, – проходим мимо площадки со старинными пушками и спускаемся к воротам яхт-клуба.
– Здравствуй, Михалыч! – вежливо здоровается Олег со стариком внушительного вида в тельняшке и старинных матросских клешах. – Это со мной.
Михалыч с напускной подозрительностью сперва рассматривает меня, хмуря кустистые седые брови, затем важно и неторопливо отворяет железную решетку.
– Не возьмут, – ворчливо бурчит он, пропуская нас в свое Нептунье царство. – Салабонист больно. Дальше голяка с машкой не пустят.
– Да мне по миделю, – не могу я удержаться от демонстрации знакомства с морским жаргоном (работал до армии на севморзаводе имени Серго Орджоникидзе), – хоть машкой по балясинам, хоть голяком по норам…
Старик озадаченно крякает и шевелит мохнатыми бровями – каждой по отдельности.
– Ну, коли та-ак… Давай, малек, попробуй. Как погонят – заходи в гости. Чаем угощу. Вон там моя каюта. Найдешь…
– Спасибо, Михалыч.
Мы проходим.
– Ты чего ему сказал? – шепчет Олег, непроизвольно ускоряя шаг.
– Сказал, что готов на любые хозяйственные работы, – пожимаю плечами, – очень вежливо и на понятном ему языке.
– Михалыч у нас серьезный дядька. Я вообще удивляюсь, как он нас пропустил.
Я оглянулся. Дед стоял у не до конца закрытых ворот и внимательно смотрел нам вслед. Заметил, что я повернулся, и приветливо махнул рукой.
– Слушай, Олег. А кто меня может погнать отсюда? Ну, если я тут слоняться буду без дела?
– Так Михалыч и попрет. Он тут и комендант, и сторож, и плотник. Да он тут и живет! Домик небольшой с двориком под скалой. Там, куда он тебе показывал.
– Это хорошо… Ну ладно, Олеж. Иди плавай… Ой, извини. Имел в виду: ходи под парусом. А я тут погуляю. Встретимся на этом месте. Лады?
– Лады.
Олег побежал вперед. Там неподалеку, у невысокого строения виднелась группа его сверстников. Видимо, юные яхтсмены, морские волчата соленых просторов, ждали своего вожака-тренера. Завидую!
Я свернул направо, к пирсу. Чуть дальше, в сторону центра города виднелся дикий пляж, скалы которого тянулись до самой Хрусталки. Там шумно плескалась многочисленная детвора, а на прибрежной гальке, разложив пестрые коврики, отдыхала публика постарше.
По морю носились шустрые миниатюрные яхточки с разноцветными парусами. За ними чуть дальше, басовито взревывая, в акваторию бухты степенно вползал белый пассажирский теплоход, сопровождаемый приземистыми буксирами.
Слева по берегу, за скромным частоколом немногочисленных мачт, в конце причала виднелась наша зафрахтованная конторой яхта. Шедевр немецких кораблестроителей. На палубе деловито возился знакомый толстячок в бирюзовых плавках и оранжевом спасательном жилете. Любитель голубого цвета с гордым позывным соответствующей тематики – Кочет. Придумает же!
С любопытством вертя головой по сторонам, я неспешно двигался в его сторону.
– Хэй, мальчик! Хелп ми! О, сорри. Помоги!
Оглядываюсь с легким удивлением. Дежавю. Голос, как у какого-то знакомого артиста из популярного блокбастера.
Нет, не артист. У самого берега дрейфует молодой кудрявый парень лет двадцати пяти в черном импортном гидрокостюме. Он держится одной рукой за лесенку, уходящую с бетонного пирса в воду. В другой руке – ласты, маска, дыхательная трубка, что-то похожее на острогу и внушительная сетка с крупными камяхами, лениво шевелящими колючими лапами.
Да! Действительно с таким багажом выбраться из воды проблематично. В таких случаях маску с трубкой цепляют на лоб, ласты просто закидывают на бетонную ступеньку, а все остальное легко поднять и самому. Не местный, значит. Неудобщина беспомощная…
– Давай!
Сначала высвобождаю из его пучка амуниции острогу, мельком отмечая, что это не самопал, а вполне фабричная вещь. Интересная конструкция. Острогой поддеваю зажатые в мокром кулаке предметы и по частям вытаскиваю их на берег. Последней цепляю увесистую сетку с добычей и плюхаю ее на мокрую ступеньку. Здоровые крабы! Один к одному.
– Oh, thanks! I couldn't… myself…
Парень, тяжело дыша, по лесенке выбирается на сушу. Чего он гидрокостюм-то нацепил? Вода теплая как бульон.
– Ноу проблем, мистер. Хорошие крабы. Крупные.
– Oh! Yes… Крап-пы… Fantastic… It's wonderful!
– Velvet paws hide sharp claws, – не могу удержаться от своих "двух копеек". – With such extraction is possible to lose a fingers.
– Oh! Yea…Wow! You speak English? Right? That's very well! Yes, really!
– And I'm so glad… – ворчу я, слегка досадуя на свои проанглийские рисовки. – And how at you with Russian?
Парень облегченно тянет вниз молнию своего дурацкого панциря на груди. Упрел, Маугли?
– With Russian? So… fifty-fifty… – неопределенно машет в воздухе рукой, – не очень… ка-ра-шо… I'm… Я есть… Я учу… здесь… русски… сейчас. Здесь плохо… знать… английски. Мне… не помогать… Oh! I'm Richard! Glad to meet you, very glad!
– Виктор! – протягиваю ему руку. – You can call me… Витек!
– Вить-йок… Витьйок… Витьок!
А ты как думал? Это тебе не наших советских крабов истреблять безнаказанно.
Парень встает на ноги и с удовольствием потягивается. Да! Потрудился на славу. Добыть такое количество здоровенных камях – это нужно не один десяток раз нырнуть на приличную глубину. В хорошей форме интурист.
– Oh, super! What a gorgeous freshness! Listen, Вить-йок! I've a great idea! Let's go with me! Realy! Over there! To… Мик-калыч. Будь-ем куш-ать крап-пы! Come on!