* * *
Блеск полицейской мигалки, отражающийся от стен турбазы, казался почти успокаивающим. Натаниэль и Скиннер сидели на ступеньках и курили, глядя на луну.
- Угу, - отозвался Скиннер после долгого молчания. - Не сказал мне ничего, потому что боялся - я приму тебя за придурка? После того, как я показал тебе "Отшельницу"?
- Извини, - Натан крутил сигарету между пальцами и всматривался в тлеющий табак. - Пойми, я срываюсь с кровати ночью и понимаю, что понял смысл мистических происшествий с дочерью женщины, с которой недавно познакомился. Слышишь голос посещающего ее демона. - Писатель затрясся после этих слов. - Слышишь его и становится холодно от страха, потому что ничего не понимаешь. А потом до тебя вдруг доходит, что этот демон сказал и… - Он сглотнул слюну. - И тогда пугаешься по-настоящему. Приходит склизкий, вредный, воющий страх.
- Ладно. Что тебе демон сказал?
- Ничего не сказал. Его слова были обращены к Ванессе. Я понял немногие из них. Что-то вроде: "Он захочет тебя обидеть, когда ты будешь далеко от дома. Но не беспокойся". Допускаю, что позже пообещал ее охранять. Больше ничего не понял. Трясущимися руками схватил телефон и позвонил Анне.
- Твою мать. - Скиннер покрутил головой и оперся на деревянную балюстраду. - Был ли тот поддонок с Анной только из-за того, чтобы при случае добраться до ее дочки?
- Не знаю, - вздохнул Натан. - Никогда уже этого не узнаем.
- Что скажем полиции? - спросил Скиннер. Он указал коллеге на черный джип, из которого выходили двое солидных мужчин в костюмах. Один, темнокожий, пошел в сторону другой полицейской машины. Второй остановился и закурил.
- Правду. Мы согласовали это с Анной. - Он указал на полицейскую машину, в которой сидела женщина с дочкой. Она постоянно поправляла одеяло, наброшенное на девочку. - Скажем, что решили приехать на базу, чтобы быть поближе к дочери нашей подруги. Не могли ее найти, а когда зашли в туалет, то увидели, что ее учитель умер от старости.
- А мой ствол? Как объяснить им то, что я бежал, размахивая пистолетом?
- Не мне тебе объяснять. Скажешь, что у тебя были плохие предчувствия или что-то такое. Или сваливай все на посттравматический синдром. Если кто-то из копов был в Заливе, он тебя поймет.
Где-то выли койоты. В полицейской машине трещало радио. Скиннер вздохнул и выбросил окурок.
- Никак не осознаю, что после всего этого завтра надо идти на работу как ни в чем не бывало, - пробормотал он, потягиваясь так, что что-то щелкнуло в плече. - Слушай, девушек надо отвезти домой. Сумеешь им помочь?
Неожиданно открылись двери. Свет полился на веранду, осветив темнокожего толстяка.
- Подслушал копов, - сказал он тонким, дребезжащим голосом. - Говорят, кто-то умер в девчоночьем туалете. Какой-то учитель. Он весь седой и сморщенный.
- В следующий раз. - Скиннер уставился на него тяжелым взглядом. - Хорошо проверяй, прежде чем покупать средства для чистки унитазов.
* * *
Женщину я назвал lioness - "львица". Наверняка бы не обиделась. Могу поспорить, что в ее родной корпорации ее называли более обидными словами, хотя мне она кажется особой асексуальной. Она сознательно убила женственность где-то около 30, и стала живой демонстрацией своего положения. Превращается в стучащую каблуками персонификацию положения с визиткой. Существо, сексуальность которого погребена глубоко под жакетом и официальным макияжем, и появляется только для случайной связи с другой персонификацией, чаще всего, мужской.
Вижу, как входит в ресторан. Садится одна за столик и открывает свой макинтош. Безразлично благодарит за принесенный кофе, а потом зажигает тонкую сигарету. Немножко нервничает. Проверяет биржевые индексы, рабочую корреспонденцию, отвечает на электронную почту, смотрит на коммуникатор, затем открывает страницу фирмы, логиниться. Сигарета догорает, кофе стынет. Вокруг другие одиночки открывают или закрывают нетбуки. Ресторан наполнен мягким стуком клавиш.
Все проверено. Львица закрывает все служебные страницы, умоляюще смотрит на коммуникатор, надеясь, что кто-то из ее коллег до сих пор работает - уже 21-й час - потом мигает, будто пробуя припомнить, в чем состоит смысл развлечений. Несмело начинает рыться в интернете. Она не помнил пароль к твиттеру, задумывается, в какие сетевые игры поигрывают коллеги, пробует найти страницу со сплетнями. Потерянная и дезориентированная она пробирается на ощупь, редкие клики звучат как удары сердца.
И вдруг она попадает на форум.
Она не хочет читать это, брезгует делами других людей, но видит заголовок "Моя жизнь - это поражение". Открывает, подталкиваемая пренебрежением и завистью, и погружается в историю небольшого начальника, который забил кием какого-то малолетку. Читает комментарии других пользователей, потом открывает другой файл, потом очередной…
Через час и два бокала вина, уже в ее отвратительной чистой и стерильной квартире, что-то в ней ломается. Логиниться как "львица" и описывает свой случай. Пишет о том, что по утрам со все большим трудом узнает себя в зеркале. О том, что становится кем-то другим. И что не представляет, на что этот другой способен.
7
Взгляд Натана скользнул по стопкам документов на столе и задержался на висящей на стене карте округа. В теплом свете лампы сержанта Оуэна она напоминала сказочную страну, живьем вырванную из книги для мечтателей.
"Может, это и действительно сказочная страна", - подумал писатель. - "Только в наше время в сказках полным-полно безумцев".
Он вздохнул и отпил глоток теплого кофе, потом снова посмотрел на полицейского.
Оуэн оперся локтями на стол и низко свесил голову, будто это дело было слишком большим для него.
- Не знаю, как могу вам еще помочь, - хрипло сказал Натан.
- Правду говоря, я тоже не знаю, - Оуэн поднял голову. Кожа у него была землистая, круги под матовыми глазами. - Ваши показания отличаются от того, что мне сказала миссис Крэйг или Скиннер. Но не думаю, что это имеет большое значение. Не думаю, потому что это согласуется с происшедшим с Хобсоном. В голове у меня это не укладывается.
- Дело в том, что уважаемый житель города, тренер, учитель и т. д., оказался педофилом? - спросил Натан. - Или в том, что вдруг, в течение минуты постарел лет на 30 и помер от старости?
- И в том, и в другом, если начистоту. - Оуэн толкнул компьютерную мышку, экран ожил. - В полицейских архивах упоминаний о нем нет. Может быть, его эээ… склонности стали проявляться недавно. Может быть, прошлые прегрешения сошли ему с рук. Что же до обстоятельств смерти… У коронера, скорее всего, появится пару седых волос во время изучения останков Хобсона. - Он сухо, астматически засмеялся. - Знаете, мистер Маккарниш, Нонстед только кажется спокойным. У нас тут достаточно работы. Люди… - Он колебался. Полицейский бесшумно шевелил губами, как будто подбирал нужные слова. - С людьми что-то происходит, - выдавил он наконец и посмотрел Натану прямо в глаза. - Делают странные вещи. Раз в определенный период кто-то исчезает в лесу. Или забаррикадируется в доме и стреляет по лампам. Упаковывает вещи и в панике бежит из города. Начинает кого-то выслеживать. Бегает и вопит как призрак. Несколько лет назад один тип - довольно пожилой - застрелился посреди города, перед автобусной станцией. А остальные… А остальные стараются не обращать внимания. Не замечать.
Делают вид, что все в порядке. - Улыбнулся Натан.
- О, вижу, что вы долго беседовали со Скиннером. - Скривился полицейский и отвел взгляд. Писателю показалось, что неудовольствие стража порядка наиграно. Он склонился к полицейскому.
- Да, немного поговорили, - равнодушно признался он. - В этом же нет ничего плохого, не правда ли?
- Нельзя верить ни одному слову, сказанному Скиннером. - Оуэн сейчас излучал напористость и уверенность в себе. - Это врун из тех, которые упрямо хотят привлечь к себе внимание. Кто-то такой, как вы - чужак в городе - для него "идеальная жертва".
- Это все, сержант?
- Да. - Полицейский поднялся, чтобы пожать руку Натана. - Прошу в течение какого-то времени не уезжать из города. Возможно, нам понадобятся ваши показания.
- Ясно.
Над крышами Нонстеда разливался серый, сентябрьский свет. Тяжелые тучи нависали над антеннами, столбами линии электропередач, и бомбардировали город тугими струями дождя. Возле полицейского участка промчался фургон, обрызгав ботинки Натана.
Англичанин сжал веки так сильно, что голова пошла кругом. Он всю ночь провел в полиции, уже давно переварил вчерашнюю пиццу. От усталости перед глазами плясами темные пятна, но возвращаться домой он не хотел. После того, что довелось пережить в "Прэттс Хэт", возвращение домой казалось ему трусостью. Где-то между этими избитыми дождем домами скрывалась Тайна, возбуждающая в его душе страх и любопытство. Он знал, куда обязан пойти.
* * *
Дом Анны Крэйг выглядел также мрачно и понуро, как и соседние. Потоки дождевой воды катились по покрашенным белой краской деревянным стенам. Дождь бил вьющиеся по шесту розы, без жалости стучался в окна. Даже пластиковый гном в саду казался грустным и угнетенным.
Едва Натан добежал до калитки, дверь открылась, в проеме появилась Анна и выкинула кипу бумаги. Некоторые бумажки пристали к мокрым ступеням, другие пробовали взлететь во влажном воздухе и опускались в саду, на траву, ветки самшита, колючки роз, одна приклеилась к щеке гнома.
- Анна! - закричал Натан. Его крик пробился сквозь шум ливня. Анна остановилась.
- Чего?
Натан стоял как вкопанный.
- Я… Э-ээ-э… Хотел убедиться, что у тебя все в порядке.
Она покачала головой, как бы просыпаясь от глубокого сна.
- Все ли у меня в порядке? - повторила она. - Да, наверное, да. Входи, о Боже. Входи. Не мокни там.
Он вошел. Анна закрыла дверь.
- Извини, я… - Она не окончила и только махнула рукой в сторону нескольких ящиков, стоявших в коридоре. Один из них был приоткрыт, из него торчал рукав мужской пижамы.
- Понимаю. - Кивнул головой Натан. - Не думаешь, что полиция захочет осмотреть его вещи?
- Придется им тогда их собрать, - сказала она сквозь зубы. - У меня нет желания жить в доме, в котором есть напоминание о… о…
Она отвела взгляд и несколько раз сглотнула слюну.
- Хочешь кофе? - Не ожидая ответа, она прошла в кухню. Натан пошел следом за хозяйкой. Он с благодарностью принял протянутое полотенце.
При свете дня кухня показалась более приятной, хотя за окном и хлестал дождь, а по конам текли струи. Натан отметил стильные занавески ручной работы, старую кофемолку на деревянной подставке, горшки с луком-резанцом, базиликом и какими-то травами, названий которых он не знал, и несколько толстых свечей на столе. Не колеблясь, писатель подошел и зажег некоторые из них. По кухне разнесся запах лаванды.
Анна, наливающая воду в стильный жестяной чайничек, улыбнулась.
- Где малышка? - спросил Натан.
- Спит. Я ее не будила - зачем? У меня есть время, чтобы… чтобы очистить дом. Дай мне зажигалку.
Ее рука подрагивала, но газ зажегся, в чайнике весело зашумела вода, и вскоре кофе был разлит в чашки. К аромату лаванды прибавился успокаивающий запах кофе.
Первый глоток, хотя кофе был чудовищно горячим, стал для Натана благословением.
- Тебе не кажется сейчас все каким-то… нереальным? - спросил он, всматриваясь в залитое дождем окно.
- Да. Да. Это все нереально. Первый мужчина, которого отважилась полюбить за столько лет, планировал покуситься на самое ценное для меня. Да, это нереально. Не могу поверить, что ничего не заметила. Не могу поверить, что интуиция меня так подвела. Знаешь, почему я его полюбила? - В ее взгляде как две бури сражались отчаяние и ярость.
Натан покачал головой. Ему не хотелось отвечать.
- Не потому, что всегда умел меня развлечь. Не потому, что прекрасно готовил и умел отремонтировать разные вещи. Это все не имело большого значения. Я его любила за то, что он так прекрасно ладил с Ванессой. - Ее голос увяз в горле. - Он мог… мог часами читать ей сказки, водить ее на мороженное, научил ездить на велосипеде, даже раз ходил с ней к зубному врачу. Отец Ванессы, Тимми, покинул нас быстро.
Взгляд Натана переместился на фотографию на стене, хотя она и не была видна с того места, где он сейчас сидел. Анна перехватила его взгляд и махнула рукой.
- Не знаю, почему никогда его не снимаю. Может для того, чтобы каждый день мне напоминал - нужно более рассудительно инвестировать чувства. Должна была понять, что Тим, изображающий мачо, всего лишь обычный умничающий ребенок, слюнтяй в мундире. Его раздражало, что дочку надо пеленать и кормить, что она плачет по ночам, что беспокойно себя ведет, когда режутся зубы. Ему мешало, что не может громко включить музыку в автомобиле. Спаковал манатки и ушел. Я тогда поклялась, что не буду связываться с мужчинами. Но потом появился Тревор.
Она подула на горячий кофе и медленно сделала первый глоток.
- Я держала его на дистанции около года, а размякла потому, что уделял столько внимания Ванессе. Я вынуждена была признать, что совершила ошибку, что мне нужен мужчина. Нам обеим нужен. Ну и началось. Началось одним весенним вечером, когда цветет сирень, и одинокие люди начинают ненавидеть свое одиночество.
- Полюбила его. Иногда он тут спал. Часто с нами ел. Читал, купался, работал. Играл с моей дочкой. Думали о том, чтобы он сюда переехал. Забавно.
- Что в этом забавного? - хрипло спросил Натан.
- Это, наверное, единственный дом в Америке, в котором жили два чудовища, - рассмеялась она. - Боже, этот сукин сын все время это планировал… Он только хотел выбрать момент и остаться один на один с моей дочкой… Гнусная гнида! Извращенец! Какой же я была дуррой…
Она зарылась лицом в ладони.
- И это мне кажется нереальным, - с сомнением сказал Натан. - Демон сообщает твоей дочке, что на нее охотится извращенец, обещает, что будет ее опекать, а потом убивает преступника, высосав из него жизнь. Начинаю верить, что все мы стали жертвами массовой галлюцинации…
- Ты видел его эрекцию? - прервала его Анна. По ее щекам текли слезы. - Помнишь, что все происходило в дамском туалете? И единственным ребенком там была Ванесса? Тебе еще чего-то нужно? Это все Нонстед.
- Ладно. - Натан махнул рукой и отхлебнул кофе. - Как малышка это пережила?
- Она ничего не помнит. - Анна усмехнулась сквозь слезы. - Ничего. Сладко спит, будто ничего не произошло. Ничего не спрашивала, ничего… Скорее всего… ее опекун позаботился и об этом.
- Наверное, - вздохнул писатель. - Ладно, мне пора. Мне просто необходимо поспать, всю ночь был в полицейском участке. Спасибо за кофе.
- Ясно. Натан…
- Да?
- Спасибо.
- Не за что. Поверь мне.
* * *
Задумавшись, он прошел через сад, не обращая внимания на дождь. Открыл калитку, сел в автомобиль, повернул ключ в замке зажигания. Двигатель замурчал. Натан медленно ехал за размазанными дождем красными огоньками старого "плимута", пока не оказался на небольшой площади, которая называлася Мэйн Сквее. Посреди площади находился памятник основателю, окруженный мокрыми лавками и кустами роз. Далее стояли общественные здания. Натан все это помнил со времен прошлого приезда. Ветеринарная лечебница. Супермаркет "Мэддиз". Мэрия. Аптека. Овощной магазин. Их неоновые вывески и огни пытались сражаться с потоками дождя. Въехал на место на стоянке, которое только что освободил развозчик товаров, и быстрым шагом прошел в кафе "Сохо", втиснувшееся между хозяйственным магазином и почтой. Утро понедельника, но все столики были заняты. И никто не торопился уходить. Запах выпечки и кофе, а также композиция Эни показывали, что единственное кафе в Нонстеде оставалось местом, не подверженным течению времени.
- Попрошу комплексный завтрак, - сказал Натан.
- Кофе, - спросила девушка у кассы, с трудом подавляя зевок.
- Да, конечно.
В самом дальнем от дверей углу Натан заметил пастора Рансберга. Он расплатился, сложил все на поднос, и, осторожно лавируя между столиками, пошел к священнику. Тот держал перед собой газету, но писатель сомневался, что ее читал - смотрел над головами посетителей.
- Добрый день, отче. - Натан поставил поднос рядом с чашкой кофе. - Можно присесть?
Прошло довольно много времени, прежде чем пастор обратил внимание на пришельца. Посмотрел на Натана пустыми, скошенными глазами. Тут писатель заметил, что лицо пастора мертвенно бледно.
- Отец, с вами все в порядке? - обеспокоенно спросил англичанин.
- Да. - Рансберг мигнул. Казалось, он только что проснулся. - Точно. О, добрый день, мистер Уобсон. Уобсон, правильно? Я верно запомнил фамилию?
- Да, но это не моя настоящая фамилия. - Устало вздохнул Натан. - Меня зовут Маккарниш. По определенным причинам хотел скрыть свое настоящее имя. Но это была не лучшая мысль.
- Почему? - с усилием спросил пастор. Старик, которого Натан позавчера встретил в церкви, казался всего лишь воспоминанием. Рансберг был еле живой.
- Что же, я опубликовал книгу, которая оказалась очень популярна и убедительна. - Пожал плечами Натан. - Для одного молодого человека даже слишком. Решил радикально отмежеваться от прошлого.
- Что за книга?
- Назвал ее "Шепоты", это сборник рассказов на грани ужасов и городского фэнтези. Вам бы, отче. Не понравилось. - Натан откусил кусок бутерброда. - В каком-то католическом еженедельнике ее назвали "плевком Дьявола".
- Плевок Дьявола, - повторил Рансберг. В его глазах блеснули веселые огоньки, первое проявление людских чувств с начала их встречи. - Интересно, что католикм знают о Дьяволе? - в его голосе появилась неожиданная издевка. Натан беспокойно поднял взгляд, когда пастор усмехнулся и сказал: - Чем могу вам помочь, мистер Маккарниш?
- Я… - Натан колебался, затем понизил голос. - Помните, отче, по какому вопросу я пришел к вам в церковь?
- Нет, - духовный отец рассеянно заморгал и похлопал себя по карману куртки. Достал из кармана упаковку таблеток, вынул одну и проглотил. Натан заметил, что это был катадол (анальгетик и мышечный релаксант - прим. переводчика).
- Но… - Недоумение писателя достигло пика. - Может, это и к лучшему, потому что дело уже не имеет значения. Нет никакой одержимости, и уже не будет. Тема закрыта.
Натан с облегчением заметил, что двое уставших мужчин, ведшие какой-то разговор, поднялись, взяли куртки. Натан встал, чтобы занять освободившийся столик, но тут зазвонил его телефон.