— Ой, боюсь-боюсь…
— Может, поцелуемся?
— Ну, не знаю, право. Если только чуть-чуть…. Серёжа, остановись. Серёжа, мы же опоздаем…
И они, конечно, опоздали.
Летний алтайский рассвет уже разгорался вовсю: вся восточная часть небосклона была окрашена в нежные ало-розовые тона, хотя солнышко ещё пряталось где-то — за далёкой линией горизонта. Со всех сторон раздавался восторженный птичий гомон, слегка разбавленный ленивым петушиным кукареканьем. Из-за бойкого ручья доносилось нетерпеливое коровье мычание.
Возле шаманской юрты пылал небольшой уютный костёр, рядом с которым был установлен самодельный прямоугольный стол. На краюшке стола красовался заслуженный походный чайник: большой, железный, старинный, покрытый толстым слоем копоти. Рядом с чайником располагались разномастные эмалированные кружки, картонная коробочка с сахаром-рафинадом и несколько фаянсовых тарелок с нехитрыми бутербродами.
— О, гости питерские, однако, пожаловали, — обрадовался Ворон живородящий, облачённый, как и все другие участники предстоящего похода, в «доперестроечный» геологический прикид, только с приметным амулетом-тетраэдром на груди. — Румяные, с блестящим глазом. Улыбчивые, однако. Припозднившиеся…. Да вы, никак, смущаетесь? Бросьте. Дело-то, однако, житейское. Да и не старые вы ещё совсем…. Угощайтесь, угощайтесь, однако. Вещмешки с плеч снимайте. Чай, однако, заваренный на травах алтайских. Сахар. Бутерброды с варёной грудинкой марала. Маралятина, она очень сытная, однако. И плотской любви способствует…. Верно, племяшка внучатая?
— Откуда же мне, девице неженатой, знать? — ехидно усмехнулась Айлу. — Про полноценную плотскую любовь? Впрочем, ещё один бутерброд, пожалуй, съем. Чисто на всякий пожарный случай. И чайку алтайского выпью…
Через пятнадцать минут шаман объявил:
— Всё, однако, приём пищи завершён. Берём вещмешки. Мы с Айлу и по ружью прихватим. Следуем к лошадкам, однако. Возьмите с собой по куску чёрного хлеба. И солью, однако, сверху посыпьте. Вон — солонка…
Коновязь — длинное сосновое бревно, уложенное горизонтально на метровых столбиках, — была расположена за крайней войлочной юртой, недалеко от молодой берёзовой рощицы.
— Йо-о-о-о! — почувствовав приближение людей, заволновались — на все лады — низкорослые лохматые лошадки, привязанные к коновязи. — Йо-го-го! Йо-йо-йо…
Костька выдал короткую требовательную фразу на тубаларском языке и, дождавшись, когда животные успокоятся, пояснил:
— Лошади этой породы, они очень полезны, однако. Называются — «лами». И даже незаменимы. При передвижении по диким горам, однако. Они издали чуют пропасти и глубокие горные расщелины. Чуют и, однако, заранее предупреждают всадников об этом. Как — предупреждают? Головами мотают, вот…. Всего их, как видите, восемь голов, однако. Пять — под сёдлами. Три, однако, «тягловые-гужевые». Повезут палатки, спальные мешки, продовольствие и прочую походную мелочь…. Сейчас будем знакомиться. Лами, они с характером, однако. Очень гордые и независимые. Если конкретная лами (или же конкретный), невзлюбит седока, однако, то ничего хорошего не будет. Так, маята одна — с ушибами, переломами и покусанными коленками, однако…. К лами надо обращаться ласково и уважительно. Однако, по имени…. Этот светло-пегий жеребчик с чёрными подпалинами на боках именуется — «Боронгот». В переводе на русский язык — «смородина». Из-за подпалин, однако. А ещё из-за любви ко всяким диким ягодам. На нём наш уважаемый профессор поедет. Они, однако, уже подружились. Демонстрирую…. Палыч!
— Йо-хо-хо! — пытаясь — вопреки короткой кожаной уздечке — развернуться, нетерпеливо заблажил жеребец. — Йо-го-го!
— Успокойся, Боронгуша, успокойся, — запричитал растроганный Лазаренко. — Здесь я, здесь. Не волнуйся. Всё хорошо…
«Смородина», коротко всхрапнув, тут де попритих.
— Конечно, хорошо, однако, — невозмутимо подтвердил шаман. — Лучше, просто-напросто, не бывает…. А данную худую кобылку величают — «Темене». Что означает — «иголка». Потому что, однако, шустрая. Очень подходит для нашей непоседливой Айлу…. Ну, а этот угольно-чёрный красавчик мой, однако. Величают — «Темир»…
— Йо-го-го, — многозначительно кося тёмно-лиловым глазом, солидно известил приземистый конь.
— И тебе, брат, добрых дорог, однако…. Его имя означает — «железо». Почему и откуда, однако, оно взялось? Не знаю. Просто он ни на какие другие имена не откликается. Бывает, однако…. Продолжаем знакомство. Этот мосластый деятель — «Койон». По-русски, однако, будет — «заяц». Нет, не из-за трусости, конечно. Просто, когда он скачет по ровной местности, то любит делать резкие и неожиданные повороты, однако. Учти, бизнесмен питерский, на будущее. И знакомься, однако, со своим напарником походным…. А напоследок — эта мохнатая красотка «в белых яблоках», однако. Зовут — «Амыр». Переводится как — «покой». Спокойная очень. И, однако, очень добронравная. Такой можно полностью доверять. И нужно, однако…
— Значит, на этой симпатичной лошадке я поеду? — заинтересованно уточнила Анна Петровна.
— Ага, ты. Симпатичная на симпатичной, однако.
— Хм, Амыр. Не звучит, на мой вкус… Можно, я дам ей другое имя?
— Дай, однако, — коротко улыбнувшись, разрешил Ворон. — Просто позови её, однако, как считаешь нужным. Позови…
— Ласточка!
— Хр-р-р! — тут же отозвалась тёмно-серая «в яблоках» лошадка. — Хр-р-р-р….
— Вот, и ладушки, однако, — обрадовался шаман. — Всё и сладилось. Однако, в ёлочку алтайскую.… А имена «тягловых» вам, путники, знать и не обязательно. Я знаю, и этого вполне достаточно, однако. Они за моим Темиром — цепочкой — пойдут по тропе походной, однако…. Ладно, закончили с процедурой знакомства. Кормим лошадок хлебом с солью, однако. Проверяем упряжь. И, однако, выступаем…. На маршруте попрошу не расслабляться. И в сёдлах не дремать, однако. Через километр заливные луга закончатся. После них, однако, пойдут сплошные каменные россыпи и мелколесье…
Ещё через полчаса отряд тронулся в путь.
Первым следовал зайсан Костька на своём угольно-чёрном Темире. За ним — одна за другой, покорно опустив к земле лохматые головы, — три буро-пегие лошадки, нагружённые продовольственными припасами и походным скарбом. За «тягловыми», время от времени меняясь местами, передвигались остальные путешественники. Замыкал походную колонну Иван Павлович на светло-пегом Боронготе.
Заслуженный профессор, которому живительный алтайский воздух явно пошёл впрок, был бодр и весел. Однажды даже стихотворение — достаточно громко — продекламировал:
Говорят, что мы — выбираем дороги. Это, братцы, полная ерунда. За окошком — дожди. И сплошные тревоги. Всё — как всегда. Может, бездумно отдаться На волю шальных дорог? Подождите, ещё рано смеяться. Пусть мне поможет Бог. Звонкий ветер странствий ласкает Разгорячённое лицо. Сколько лет прошло с тех пор? Не знаю. Жизнь — коварное кольцо. Алый рассвет. Тихое утро. Дуэль на навахах. Любовь — без прикрас. Это их конечная заслуга. Дорог, что — однажды — выбрали нас…
Первые полтора часа путь пролегал вдоль русла Курагана. Река — как река, таких на Горном Алтае — пруд пруди: сплошные перекаты, невысокие водопады, пороги и водовороты, чередующиеся с длинными и задумчивыми плёсами.
А потом тропа начала забирать восточнее — в узкую долину, окружённую покатыми сопками и мрачными чёрными скалами. Причём, на склонах сопок наличествовал густой хвойный лес.
— Алтайская тайга, — пояснила Айлу. — Здесь уже и дикие звери могут встретиться на пути. Так что, настоятельно рекомендую — посматривать по сторонам. Бережёного, как известно, Бог бережёт…
Некоторое время ехалось достаточно вольготно, даже, можно сказать, с удовольствием: свежий ветерок, легкомысленный цокот ярко-рыжих белок в кронах сосен и ёлок, мечтательный птичий гвалт. Да и лошадки были на удивление послушны, из нетленной серии: — «Труси — не хочу…». Труси, понимаешь, и получай удовольствие — от окружавших тебя природных красот. Для тех, кто понимает, конечно…
А потом они попали в самый натуральный ад: летнее алтайское солнышко начало активно припекать, постепенно нагрелись серо-бурые камни, окружавшие тропу, ещё через час пришла убийственная жара.
Все разделись — на ходу — как смогли: Айлу даже до светло-оранжевого купальника, поместив ружейный ремешок поверх голого смуглого плеча.
Но это практически не помогало — солоноватый пот тёк ручьями, а дыхание (как людей, так и лошадей), регулярно сбивалось, со временем превращаясь в неприятный и болезненный — общий — хрип. Бедные лохматые коняшки еле тащились, опустив ушастые головы к земле, их бока надувались, как мыльные пузыри, и тут же опадали — с пугающей цикличностью, в такт лошадиным сердцам, бьющимся в бешеном ритме.
— Ой, пещера! — указав рукой, известила Айлу. — Чёрный такой прямоугольник в склоне сопки. Характерный…. Зайсан, может, в ней и переждём жару? Хотя бы с часик-другой? А?
— Подъедем, однако, — не оборачиваясь, откликнулся шаман. — Осмотримся немного. А дальше, путники, вы уже сами решите. Мол, однако, останавливаемся. Или же, наоборот, едем дальше, однако. Только не надо — на лошадях — туда заезжать. Не стоит…
Пещера, судя по площади поверхности входного отверстия, была, отнюдь, немаленькой.
Путники спешились.
— Живительной прохладой так и веет, — остановившись возле чёрного провала, мечтательно вздохнула Анна Петровна. — Веет и веет…. Заглянем внутрь?
— Заглянем, красавица. Не вопрос, однако, — согласился Ворон. — Только специальный факел, однако, достану из вещмешка. Спелеологический. Хорошо светит. Он даже на сильном ветру не тухнет, однако. Может, даже и пообедаем там, внутри…. Палыч, однако, побудь здесь, старина. Посторожи лошадок. Потом, если что, сменим…
Провал в скале впечатлял: почти прямоугольный, только кровля была слегка выпуклой, с рваными неровными краями, шириной — метров семь, высотой — метра три с половиной. Было видно, что пол пещеры — под достаточно острым углом — уходит вниз.
Костька — с горящим факелом в ладони правой руки — вошёл в пещерный зев первым.
Спелеологический факел, действительно, очень хорошо освещал путь: неровные стены пещеры, покрытые густой сетью трещин, сводчатый потолок и каменный, идеально-гладкий пол, местами даже скользкий. Подземный коридор шёл под уклон строго по прямой. Метров через сто двадцать с потолочного свода стали свешиваться причудливые каменные наросты, напоминавшие зимние сосульки.
Ещё через полторы минуты путешественники вышли в просторный подземный зал, ширину и длину которого было навскидку не определить: пламя факела рассеивало вязкий сумрак только метров на двенадцать-пятнадцать.
— Кости, — напряжённо вглядываясь вперёд, сообщила Айлу. — Очень-очень много…. Всё видимое пространство завалено крупными и мелкими костями…. Животных, надеюсь? Толстенький такой слой. Не полуметровый, конечно. Но близкий к таковому…
— Человеческих костей не видно, однако, — поворошив ногой «костяной материал», успокоил Челпанов. — Коровьи. Лошадиные. Маральи. Даже парочка медвежьих черепов, однако, имеется.
— Кто же здесь обитает, а? — взволнованно сглотнув слюну, тихонько спросила Анна Петровна. — Это же надо — столько наесть. Крупный, наверное…
— Крупный, однако. Спора нет, — согласился шаман. — Кто он такой? Горный ээзи. То есть, однако, Дух. Злой, конечно. Высоченный, широкоплечий, длиннорукий, сутулый, неповоротливый, с очень большими ушами, однако. Тролль, если по-вашему…. Только он здесь уже не обитает. А, однако, раньше жил-обитал. Много-много лет тому назад. Наверное, однако.
— Как это — наверное? Что вы, зайсан, имеете в виду?
— Мне покойный дед рассказывал, что Горные ээзи не вымерли, а просто впали в спячку, однако. А раз в пятьдесят лет они просыпаются. Едят вволю и, однако, вновь засыпают.
— Неуютное место, — нервно дёрнув правой щекой, подытожил Писарев. — Предлагаю — срочно выбираться на поверхность. Пока тролль, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, не проснулся…
Они дружно развернулись на сто восемьдесят градусов и зашагали обратно.
«Ничего не понимаю», — мысленно рассуждала про себя Айлу. — «Ну, ровным счётом, ничегошеньки…. Это Мисти, чтобы произвести должное впечатление на фигурантов, сюда заранее столько звериных костей и черепов натаскал? Или же горные тролли, действительно, существуют? Очередная алтайская загадка, однако…».
Часа за два до наступления ночи отряд остановился на берегу ручейка с хрустально-чистой водой.
— Здесь заночуем, однако, — внимательно осмотревшись по сторонам, решил Костька. — Симпатичное местечко. Водичка, однако, понимаешь. Сухих дровишек в достатке. То, что старенький очкастый доктор намедни прописал, однако…. Разбивайте, странники, лагерь. «Тягловых» лошадок, однако, освободите от поклажи. Расседлайте коняшек и пустите пастись. Палатки устанавливайте: одну для мужчин, вторую, однако, для женщин. Спальные мешки хорошенько встряхните, однако. Костёр разожгите подходящий. Вкусным ужином, однако, озаботьтесь…. А я, пожалуй, прогуляюсь немного, — неопределённо махнул рукой в сторону высокой серо-чёрной скалы, нависавшей над долиной. — С добрыми и светлыми Духами пообщаюсь, однако. То, да сё. Лишним, однако, не будет…
А в это же самое время старик — высокий, плечистый, облачённый в длинный тёмно-бордовый малахай, щедро расшитый разноцветным бисером и украшенный многочисленными разнообразными монетами, — опять неторопливо брёл по «железному лабиринту».
Брёл, опираясь на массивный чёрный посох, и негромко бормотал под нос:
— Ага, вот и ответная помощь потребовалась, однако. Иду к вам, друзья мои «параллельные», однако, с просьбой нижайшей. Долг, он платежом красен, однако…. Или же почти потребовалась. Если, однако, он с честью пройдёт через испытания…. Впрочем, попросить стоит заранее, однако. Пригодится — в любом раскладе. Хоть кому-нибудь. Лишним, однако, не будет…. А Анна — прежняя. Светлая и правильная. Очень красивая женщина, однако…
Глава двенадцатая. Миражи — всякие и разные
Костька, забросив за спину старенькое двуствольное ружьишко, ушёл к чёрно-серой скале.
Остальные путники, расседлав лошадей и определив их пастись на соседней травянистой поляне, занялись обустройством лагеря: Палыч и Сергей натаскали сухих дров, установили палатки и хорошенько вытрясли спальные мешки, а Айлу и Анна разожгли костёр, принесли ручьевой воды и занялись приготовлением ужина. Так, ничего особенного: каша-пшеничка с говяжьей тушёнкой, чёрный хлеб и чай с пряниками. Походная классика, короче говоря.
Айлу подбросила в костёр несколько сухих сосновых веток, поправила рогатины с поперечной палкой, на которой были подвешены чайник и большой походный котелок, выпрямилась и, посмотрев на небо, поделилась впечатлениями:
— Замечательный вечер. Сиреневый-сиреневый-сиреневый. Никогда не встречалась с такими…. Это, надо полагать, предзакатное солнышко, робко проглядывая сквозь рваные ярко-сиреневые облака, создаёт такой необычный световой фон.
— Действительно, очень много сиреневого и светло-фиолетового, — поднеся ладонь к глазам, согласилась Анна Петровна, после чего неожиданно разволновалась: — Ой, что это? Скалы-то, скалы на северо-востоке. Исчезают куда-то…
— Ага, исчезают. Прямо-таки на глазах. Словно бы «стираются» неровными зигзагами. Были, а уже и нету…. Красота.
— Как же так? Ничего не понимаю…. Были сопки и скалы. А теперь — бескрайнее море с сиреневыми волнами. Беленький кораблик, слегка покачиваясь, плывёт куда-то. Похоже, океанский лайнер. Фиолетовые блики от иллюминаторов рассыпаются во все стороны.
— Вы, милые и трепетные дамы, на юго-запад посмотрите, — посоветовал подошедший к костру Иван Павлович. — Там тоже — много чего интересного и занятного…
На юго-западе — в небе, над покатыми сопками, — возвышался-парил величественный средневековый замок: тёмно-тёмно-аметистовый, с многочисленными аккуратными башенками, над тонкими шпилями которых чуть заметно колыхались-трепетали светло-лиловые вымпелы и нежно-голубые знамёна.
— Самолёт летит, — зачарованно выдохнула Анна Петровна. — Сиреневый «кукурузник». Только очень большой. Очень-очень-очень…. Облетает вокруг замка…. Ещё раз. Крыльями чуть-чуть покачивает…. А теперь прямо над нами пролетает. Медленно и плавно…. Ой, лётчик! Свесился над самолётным бортом. Усы — фиолетово-жёлтые и неправдоподобно пышные. В лётчицком шлемофоне с очками. Душка симпатичный. Рукой приветливо машет…. Неужели — нам?
— Кому же ещё? — по-доброму усмехнулась Айлу, а про себя подумала: — «Какой же у меня Мисти — умелец. Настоящий, прямо-таки, кудесник и волшебник. Такое потрясающее лазерно-световое шоу организовал. Молодчага, одним словом. Обалдеть и не встать…»
В этот самый момент в голове у Мисти (находившегося «в образе» шамана Ворона живородящего), навязчиво и монотонно шелестели тревожные мысли, мол: — «Хрень какая-то навороченная, честное и благородное слово…. И как это прикажете понимать, а? Всё сиреневое и фиолетовое вокруг. Белый кораблик, слегка покачиваясь, беззаботно плывёт по сиреневому морю, активно разбрасывая по сторонам лиловые блики…. Массивный средневековый замок с тёмно-аметистовыми стенами-башенками завис в небе — прямо как в книжках Сан Саныча Бушкова про графа-десантника Сварога и летающие острова. Мать его растак…. Опаньки, сиреневый «кукурузник» нарисовался. Ну, неправдоподобно-огромный…. Чешет, чешет. Вокруг «воздушного» замка облетел пару раз…. Ага, сейчас прямо надо мной пролетает. Летчик — в старомодном антикварном шлемофоне — свесился через борт. Усач хренов с мордой сиреневой. Рукой мне приветливо машет, сволочь наглая…. С ума сойти. Упасть и не встать…. У меня, что же, появился конкурент по благородному ремеслу, так его и растак, блин горелый? Э-э, Господи, не сердись, пожалуйста. Я не тебя, собственно, (если что), имел в виду…