Открывшаяся их взорам картинка, и правда, была весьма необычной и достойной во всех отношениях: на пышных зелёных мхах, слегка разбавленных светлыми цветочками белоуса (это трава такая, растущая на болотах вдоль старинных троп), лежали толстые, абсолютно-белые стволы деревьев, размещённые по гигантским окружностям и направленные — своими вывороченными корневищами — в сторону единого, невидимого невооружённым глазом центра.
Отряд остановился.
— Много-много лет тому назад здесь что-то упало с неба, однако, — пояснил Костька. — Что упало? Не знаю, путники. И никто, однако, точно не знает. Может, большой метеорит. Или же маленький астероид, однако. Или летающий корабль этих…, м-м-м…
— Инопланетных пришельцев?
— Ага, их самых, однако. Ладно, пошли, посмотрим…. Палыч, однако, присмотри за лошадками. Ты же был уже в лагере?
— Присмотрю, — покладисто согласился Лазаренко. — И бывал уже здесь, конечно. Один раз с Саней Бушковым. Второй — с моими ребятами из «Аномальщиков»…
Они, усердно лавируя между корневищами и стволами упавших деревьев, медленно продвигались на северо-запад.
Неожиданно Костька, шедший первым, остановился и, опираясь на массивный чёрный посох, обеспокоенно склонился над землёй.
— Что обнаружили, зайсан? — ехидно поинтересовался Писарев. — Неужели, осколок упавшего метеорита? Или же обломок инопланетного летательного аппарата?
— Ни то и ни другое, однако, — неопределённо хмыкнул шаман. — Видишь, след босой человеческой ноги? Вернее, однако, огромной босой человеческой подошвы? А вон ещё, ещё…. Что скажешь, путник недоверчивый?
— Действительно, огромные следы…. И много их, словно бы здесь несколько весёлых йети[8] беззаботно резвились, играя в салочки. Или же, например, в модный нынче пляжный волейбол…. А, зайсан? Йети?
— Мы их, путник, «авдошками» величаем, однако…. Ладно, резвились и резвились. Их, однако, дела. Следуем дальше…
«Следы йети, понимаешь», — мысленно хмыкнула Айлу. — «Или же это — очередные происки Мисти? Вырезал, допустим, из толстой осиновой доски некое подобие гигантской человеческой ступни, а теперь, ни мало не смущаясь, развлекается от Души. Ну, как весёлая буфетчица Маришка в знаменитом советском кинофильме — «Полосатый рейс». Затейник, одно слово…».
Старая длинная избушка неумело пряталась в густом неполовозрелом ельнике, метрах в десяти-двенадцати от приметной чёрной базальтовой скалы, чей внешний облик — неуловимо и ненавязчиво — напоминал о существовании в нашем бренном Мире загадочных и таинственных — «Всадников-без-головы».
Когда-то — очень-очень давно — это была солидная и крепкая изба-пятистенок, но Время, как известно, безжалостно и неумолимо. Всегда — неумолимо, безжалостно, сурово и неизменно. Всегда, везде и во всех Мирах…
Сейчас брёвна этого древнего покосившегося строения почернели, покрылись лохматыми разноцветными лишайниками и местами прогнили насквозь. На пологой крыше, поросшей пышным тёмно-зелёным мхом, насмешливо шумели на свежем ветру своими ветками-листиками несколько взрослых берёз и осин. Было видно, что бывшие хозяева строения неоднократно пытались дополнительно укрепить и утеплить избушку: местами бревенчатые стены были обмазаны толстым слоем серо-коричневой глины, местами — обложены дёрном. Окон не было вовсе. Покатая крыша, сработанная из узких древесных плах, нещадно перекосилась. На нижнем венце избы ещё можно было разобрать вырубленные некогда топором цифры и буквы: — «17.07.26. Рерих».
— Здравствуй, крёстный, однако, — осторожно касаясь тёмно-коричневыми пальцами текста, вырубленного в бревне лиственницы, пробормотал Ворон. — Рад тебе. Однако, рад. Бывает…
— А это что — за железяки? — спросила, ткнув в сторону указательным пальцем, Анна Петровна. — Ржавые все такие из себя. Железненькие. Тёмно-бурые…
— Буровая установка, однако. Старенькая. С её помощью и искали — в те давние годы — всякие осколки и обломки. Долго, однако, искали. Почитай, три с половиной месяца.
— И как? Нашли?
— Нашли, однако, — невозмутимо подтвердил Костька. — Как же иначе? Кто серьёзно ищет, тот, однако, всегда найдёт…. Только я не знаю — что конкретно. То ли, однако, какую-то металлическую табличку с текстом. То ли целую библиотеку, записанную — непонятным образом — на круглом керамическом кольце. Но только после этого крёстный-Николай и решил — навсегда переселиться в далёкие Гималаи, однако…. Ладно, путники, осматривайтесь здесь. И, главное, не скучайте. А я, однако, по делам отойду. Ненадолго. Через полчасика вернусь, однако…
Шаман скрылся в узкой извилистой лощине, а остальные путешественники зашли в избушку.
— И ничего особенного, — минут через пять-семь резюмировала Анна Петровна. — Многолетней затхлостью пахнет. Пол местами подгнивший. И мышиный помёт — меленькими чёрно-бурыми катышками — валяется повсюду. Даже на самодельном обеденном столе. Бр-р-р, гадость какая…. А на досчатой стене имеется знаковая надпись, сделанная углём: — «Здесь были Бушков и Мисти». Деятели, тоже мне.
— Это точно, — мечтательно улыбнувшись, согласилась Айлу. — В том смысле, что те ещё деятели — прожжённые, нахрапистые и наглые…. Пошли на свежий воздух?
— Пошли…
Они вышли из избы.
— Елочки зелёные, — восхитился Писарев. — А это кто же такой пожаловал? Посмотрите, барышни, на восток.
Над дальним водоразделом плавно парил, почти неподвижно зависнув в воздухе, угольно-чёрный, местами угловатый силуэт: сплошные перепончатые крылья, из которых стыдливо высовывалась-шевелилась маленькая уродливая голова на тоненькой длинной шее.
— Классический птерозавр[9], как я понимаю, — сообщила Анна Петровна. — Очень славный и, безусловно, достойный экземпляр.
«Достойный, спора нет», — мысленно усмехнулась Айлу. — «Мисти — мастер своего дела…. Получается, что это Костька, удалившись в лощину, включил нужное оборудование? Бывает, конечно. То бишь, всё идёт по заранее разработанному и утверждённому плану…. Интересно, а помимо перепончатого птерозавра предусмотрено ещё что-нибудь интересненькое? Типа — на закуску? Подождём, не вопрос…».
— Давайте-ка, милые дамы, заберёмся на базальтовую скалу, — предложил Писарев. — Для лучшего, так сказать, обзора.
Через десять минут они оказались на плоской вершине скалы.
— Пропал птерозавр, — огорчилась Анна Петровна. — Был, а теперь нету. Видимо, улетел куда-то по своим важным делам…. Серёжа, что с тобой? Эй, ты уснул?
Писарев, повернув голову, тревожно всматривался на юг. Секунд через восемь-десять он расстроено сплюнул под ноги и пожаловался:
— И чем, спрашивается, мы прогневили местную аномальную Сущность? За что всякие и разные напасти — дружной и нескончаемой чередой — валятся на наши буйны головы? Ещё одной аномальной странностью, понимаешь, стало больше. Эх, грехи мои тяжкие…. Видите — овальную полянку на берегу ручья?
— Ага, поляна, — подтвердила Айлу. — А на поляне…э-э-э, какой-то серо-бурый столбик…. Нет, не столбик. Он же ходит…. Это же…. Это же…. Это он и есть. Собственной дикой персоной.
— Кто там? Кто? — заволновалась Анна Петровна. — У меня же со зрением не очень…. Кто там? А?
— Он, — болезненно поморщился Писарев. — Алмаст, сасквоч, снежный человек. Выбирай любое из названий, какое больше нравится.
— Шутить, Серёжа, изволим?
— Если бы…. Бродит, сволочь. Бродит и бродит. Туда-сюда…. Самый натуральный йети — широкоплечий, мохнатый, буро-серый. Недоверчиво принюхивается, морда наглая…. Опаньки. А за ним — из-за густых кустов — второй йети наблюдает. Или же алмаст. Кто их всех, мохнатых и клыкастых, разберёт…
«Ничего не понимаю», — изумилась Айлу. — «Ничегошеньки…. Откуда взялся второй? Там, в мастерской Мисти, был только один робот, «загримированный» под йети. Только один…».
— Вот же, блин горелый, — зачарованно выдохнул Писарев. — Вот же, так его и растак…
— Что там, Серёжа? Что? Ну, говори же. Не молчи.
— Один сасквоч напал на второго…. Вернее, даже не напал, а…
— Убил?
— Очень похоже на то…. А теперь рвёт на части.
— Ой, мамочки мои!
— Кха-кха…
— Что, Серёжа? — запаниковала Анна Петровна. — Что?
— Он смотрит в нашу сторону…. Чёрт…
— Что происходит?
— Эта мохнатая гадина шагает к скале. То есть, прямо на нас. Перешёл, помогая себе длинными передними лапами, на ленивую рысь…
— А-а-а! Помогите!
— Отставить панику! — велела Айлу. — Будем спасаться.
— Как? Залезем на дерево? — Писарев указал на высокий кедр, росший под скалой.
— Не успеть, время поджимает. Да и по деревьям он, скорее всего, умеет лазать ничем не хуже нас с вами. Чистокровное дитя природы, как-никак…. Залезаем в эту узкую расщелину. Нет других вариантов. Йети большой, наверняка, не протиснется. По крайней мере, будем надеяться на это…. Анна, вы первая. Я за вами. Сергей — замыкающий. Быстрее…
«Может, всё ещё и обойдётся», — шелестело в голове. — «В том плане, что данный йети — совсем и ни йети, а, наоборот, мирный и добродушный робот, изготовленный Артёмом. Допустим, что их изначально было два, просто второй хранился в другом помещении. Бывает…».
Расщелина была очень тесной и узкой, но уже через пару-тройку метров начала неуклонно расширяться.
— Ага, пещерка, — обрадовалась Айлу. — Правда, совсем небольшая. Подождите, я сейчас карманный фонарик включу…. Ну, да, не хоромы, конечно. Метров двенадцать в длину, три — в ширину. Отсидимся, тем не менее…
— А как же зайсан? — забеспокоилась Анна Петровна. — Вернётся, а тут такое…. А?
— Он же — шаман, — не очень-то и уверенно заявил Писарев. — Значит, выкрутится как-нибудь. Например, заговор тайный прочитает. Или же ещё что-нибудь аналогичное…. Чёрт. Кажется, алмаст пожаловал…
— Ры-ы-ы-ы, — угрожающе долетело из расщелины.
— Ой, мамочки, — испугалась Анна Петровна. — Он смотрит на нас. Я вижу глаз — большой, круглый, тёмно-аметистовый. Моргает…. Мне страшно. Очень. Мамочки. А-а-а-а…
— Отходим к дальней стене, — велела Айлу. — Отходим.
— Бух-бух! — загрохотало.
— Что происходит?
— Умный, гад, — извлекая из кармана штормовки пистолет, зло процедил сквозь зубы Писарев. — Сволочь находчивая…. Это он, кидаясь большими камнями, пытается расширить вход в наше убежище…
— Бух-ххх!
— Значит, всё же, не робот, — едва слышно прошептала Айлу. — Жаль.
— Что вы сказали?
— Да, это я так. Не обращайте внимания.
— Бу-бух! Бух! Бу-бух!
— Серёжа, ты куда? — вновь запаниковала Анна Петровна.
— Я сейчас вернусь.
— Серёжа!
— Я быстро…
— Трах! Трах! Трах! — загрохотали выстрелы.
— Попал, — вернувшись, буднично сообщил Писарев. — Два выстрела в сердце, один в голову. Вернее, в наглый аметистовый глаз…. Жалко, конечно. Природный раритет, как-никак. Но не было, честное слово, другого выхода. Не было…. Да, богат Катунский хребет на изощрённые сюрпризы. Богат. Иначе и не скажешь…
Йети неподвижно лежал на животе, разбросав мохнатые руки-ноги-лапы в стороны.
— Какие же у него когти, — зачарованно покачала головой Анна Петровна. — Длинные-длинные и очень кривые. И на руках, и на ногах…. А воняет-то как! Гнилью так и отдаёт.
— Мерзко воняет, — согласилась Айлу, а после этого присела на корточки и сильно щёлкнула ногтем указательного пальца по темечку алмаста.
Но ничего не произошло. В том смысле, что крышечка так и не откинулась…
— Что это такое? — когда Костин чего-то не понимал, то тут же начинал сердиться. — Я вас, Сидорчук, спрашиваю. Извольте отвечать.
— Спутниковый телефон, господин генерал-лейтенант, — преданно поедая начальство глазами, вытянулся в струнку моложавый подполковник. — Последняя разработка, «грушники» подбросили взаймы. Уверяют, что, мол, седьмого поколения.
— Седьмого, понимаешь…. Так, ведь, не работает, а?
— Никак нет. В том смысле, что работает, Николай Семёнович.
— Только не везде? — выжидательно прищурился Костин.
— Так точно, — заметно погрустнел подполковник. — Над Катунским хребтом, например, сигнал не проходит. Нет связи, хоть убейся…
— Прикажу — убьёшься.
— Так точно.
— Молчать.
— Есть, молчать.
— То-то же…. А это что? — генерал-лейтенант — ладонью — небрежно разворошил цветные и чёрно-белые фотографии, разложенные на письменном столе.
— Фотографии, сделанные с военного спутника. Урочище Кангай. Русла рек Курагана и Кучерлы. А также прилегающие к означенным рекам горные хребты и ледники.
— Сам вижу, что хребты и ледники. Чай, не слепой…. А где же люди? Где эти три группы? Где Панченко? А?
— Не могу знать, — глядя в сторону, отчеканил подполковник. — Не наблюдаются.
— И как прикажешь это понимать?
— Аномальная зона, господин генерал-лейтенант. Причём, очень сильная…
Глава семнадцатая. Туманы и ледники
— Эй, путники! — раздался знакомый басовитый голос. — Что за стрельба, однако? На горных куропаток охотитесь?
— А вы, зайсан, поднимайтесь к нам, — свесившись со скалы, предложила Айлу. — Всё своими глазами и увидите.
— Стар я уже, племяшка внучатая, однако, — не согласился Костька. — Не залезть мне, однако, на такую крутизну.
— Ничего, мы поможем, — пообещал Писарев. — Совместными, так сказать, усилиями. И подтолкнём. И подтянем — где надо.
— А надо ли, путник, однако?
— Надо, зайсан. На такие штуковины стоит — в обязательном порядке — взглянуть. Например, для расширения жизненного кругозора…
Через некоторое время шаман был доставлен на скалу.
— Как оно вам, зайсан? Впечатляет? — кивнул головой на тёмно-серое неподвижное существо, поинтересовалась Айлу. — Чувствуете — запашок характерный?
— Запах — дело наживное, однако, — неуверенно пожав плечами, сообщил Ворон.
Он присел на корточки рядом с поверженным йети и внимательно осмотрел его темечко.
— Не тот случай, — шёпотом прокомментировала Айлу. — Совсем даже другой…
— Сам вижу, однако…. Давай-ка, путник Сергей, перекантуем, однако, эту животину.
Они вдвоём — не без труда — перевернули алмаста на спину.
— Действительно, авдошка, однако, — восхищённо зацокал шаман. — Уже много лет таких не видел. Красавец писаный. В самом соку, однако, был. Самый настоящий. Без всяких дураков, однако.
— А что, зайсан, бывает — и с дураками?
— Бывает, однако. На этом призрачном Свете по-всякому бывает. А, тем более, однако, на Катунском хребте…. Вот же, путник, жил-был в заветном месте один-единственный авдошка, однако. Да и того ты застрелил. Однако, нехорошо…
— Двое их было, — махнув рукой на юг, мрачно уточнил Писарев. — Вон на той поляне ещё один мёртвый йети лежит. Этот его там убил, на части порвал и сюда прибежал. Чтобы и нас разорвать, понятное дело. Пришлось, конечно, защищаться. И не более того.
— Ай-яй-яй, однако. Вот, оно даже как, — печально покачал головой Костька. — Нехорошо, однако, получилось. Нехорошо…. Сделаем так, однако. Сбрасывайте этого йети со скалы. И, однако, хороните. За собой всегда прибираться надо. Тем более, в диких местах, однако…. А я до южной поляны прогуляюсь. Осмотрюсь и, однако, тоже приберусь немного. И торопимся, путники. Торопимся. Палыч, наверное, уже заждался. И волнуется, однако. Дело-то уже к вечеру двигается…. Кстати. Может, однако, кто-нибудь хочет повернуть назад, к местам спокойным? Нет? Никто? Вошли во вкус? Молодцы, однако. Так держать…
«Приберётся он там, как же», — мысленно развеселилась Айлу. — «Пошёл, небось, всякую дорогостоящую электронику, оставшуюся от раскуроченного робота, собирать и подбирать. Ну, чтобы Мисти не очень сильно расстраивался…».
— Сегодня мы должны дойти до «помидорного» озера, однако, — объявил после завтрака Ворон. — Вернее, до его северного берега. Там, однако, встанем на ночёвку. А утречком некоторые из нас переправятся — на утлой лодочке — на южный бережок. Чтобы чудодейственных «черняшек» вкусить, однако…. Оживились, смотрю, путники? Рано, однако, радуетесь. До заветного озера ещё дотопать надо. Трудный путь нам сегодня предстоит, однако. Трудный. Горы. Туманы. Ледники. Так что, однако, не расслабляйтесь…
Горы — высокие, остроконечные и неприветливые — подступили к тропе уже через час после старта.
«А вон та — самая высокая из них, наверное, и является древним тубаларским супер-супер-супер-запретным местом», — подумала Айлу. — «На вершине, кстати, красуется, не смотря на август месяц, обширная белая-белая снеговая шапка…. Ага, начинаем постепенно огибать данную безымянную гору с востока. Туман выползает из лощины. Густой-густой, молочно-белый и очень косматый…».
Костька вскинул вверх правую руку, отряд остановился.
— Туман, однако, — объявил Костька. — Надо немного подготовиться. Совсем, однако, чуть-чуть.
Он слез с Темира, достал из брезентового вещмешка берестяной туесок, снял с него круглую крышечку и принялся — поочерёдно — извлекать из туеска маленькие серебряные колокольчики.
Извлекал и закреплял на сбруе и седле своего коня. Извлекал и закреплял. А когда колокольчики в туеске закончились, пояснил:
— Наши алтайские лошади — «лами», они очень полезны при дальних горных походах, однако. А иногда и просто незаменимы. Издали, однако, даже в густом тумане, чуют глубокие пропасти и расщелины. Чуют и тут же сигнализируют. Мотаньем лохматых голов, однако…. Зачем Темиру так много колокольчиков? Он же первым в тумане пойдёт, однако. А остальные лошадки — за ним. Если колокольчики тихо-тихо звенят, значит, однако, опасности нет. Можно смело идти вперёд — на их звук…. Колокольчики беспорядочно зазвенели, однако? Значит, Темир затряс головой. Глубокая трещина где-то рядом. Или же, наоборот, бездонная пропасть. Надо останавливаться, однако. И искать другой путь. Безопасный…