Понять даму, было можно - Ал, обладатель замечательной пропорциональной фигуры, был одет только в длинные черные шелковые носки, изящные остроносые туфли, часы, и предмет туалета, спереди напоминавший плавки, тигровой окраски. Но это был всего лишь небольшой лоскутик, который держался на срамном месте исключительно благодаря трем тоненьким кожаным ремешкам, которые были скреплены над полностью голыми ягодицами золотистым кружком небольшого диаметра. Прокопени было как то не удобно принародно разглядывать голую мужскую задницу, и он сконцентрировал внимание на кружке, даже определил на нем логотип Версаче. Ал, не обращая особого внимания на стремительную даму, ещё раз съехал по шесту - Игорь Николаевич невольно уперся взглядом в небольшую татуировку на внутренней стороне его бедра - на ней змея обвивала тонкий клинок.
Смущенный Прокопеня отвернулся в сторону, Сергеич уже начал выплачивать по ставкам, потому что Ал остановился, и раздраженно пытался отобрать у экзальтированной поклонницы свою рубашку, которую она подобрала пока бежала по сцене, и теперь прятала за спиной.
Кастаньеда сочувственно вздохнул, снял очки и пояснил:
- Нелличка Владимировночка, управляющая "Пром-Стрем Банка", бывшая дама сердца покойного Агирзанова, ну Аулом его называли… Легендарная женщина! Живым и Ала тоже не отпустит!
Монаков вопросительно посмотрел на Сергеича, который на минуту оторвался от счета денег, пожал плечами и сказал:
- Поддержал бы морально человека…
- Да мне вообще - как будущему депутату - надо быть к народу ближе, особенно к почтенным вдовам, и сироткам женского полу… - схохмил Монаков, вытащил из вазы на столе цветок, промокнул мокрый стебелек салфеткой, набросил пиджак и со словами, - Смотрите, и учитесь, пока я жив, - направился к сцене.
Сергеич приосанился и как настоящего крупье произнес:
- Принимаю ставки - через какое время этот достопочтенный джентльмен увезет отсюда мадам? - народ оживился и опять потянулся за кошельками.
Когда Прокопеня снова посмотрел на сцену, заслуженный Ловелас уже лобзал даме ручку, склонившись в галантном поклоне, Ал растаял в воздухе вместе с рубашкой. Слов слышно не было, со сцены долетали только писк и смех банкирши. Прошло совсем немного времени и Монаков, по-гусарски лихо подхватил хохотушку, весело болтавшую толстенькими ножками, на руки, высоко поднял и крикнул обращаясь к компании, толпившейся у стола:
- Все мужики, я взял банк! - и скрылся с дамой на руках за задником сцены.
Усталый Прокопеня воспринимал происходящее уже просто как диковинный фильм или спектакль режиссера авангардиста, и продолжал ещё какое-то время тупо смотреть на опустевшую сцену, словно ожидая продолжения, и очень удивился, когда Сергеич потянул его за локоть:
- Пошли, перетрем, есть кое-чего про бабушку-старушку…
Кастаньеда воинственно поблескивал очками и излагал, время от времени подглядывая в толстенный ежедневник:
- Пробил я эту Дарью через налоговые органы. Так вот бабулька красотулька, Савина Дарья Викентьевна, действительно есть в живой природе. И даже учредила частное предприятие. Снимает помещение в гостинице "Зорька", весь второй этаж. Пять штук в месяц удовольствие аренды стоит. Хотя официально предприятие зарегистрировано на адрес, будете смеяться, областной психиатрической больницы. Медицинского образования нет, лицензии нет, разращения на врачебную деятельность нет, разрешения СЭС нет, кассового аппарата нет. А рекламу на целительство в средствах массовой информации дает. То есть факты - прямо вопиющие!
Оперативность Кастаньеды впечатляла.
- Я с физиками и налоговой полицией переговорил, так как дело срочное ведь здоровье населения под угрозой - а налоговые службы как обычно - ни бу-бу, ни му-му! Вот и дождутся - комплексной проверки! Завтра в 10–30 навестим старушку, - она как раз прием начать успеет, - и Сан Саныч довольно потер руки в предвкушении завтрашнего действа.
- Здорово, - Сергеич радостно хлопнул Кастаньеду по плечу, украшенному майорским погоном и удивился - а чего это ты при таком параде?
Только что самоуверенное и серьезное лицо Кастаньеды дернулось как от нервного тика, и приобрело какое-то задумчивое выражение:
- Может Монаков и прав, надо из этого серпентария в суд уходить… Совещание было. Бригада целая, 10 человек, столичной охранки наехали к нам, ещё и представителя Интерпола прицепом привезли. Запросили данные за три месяца по неопознанным трупам (у нас же трупов таких не пересчитать!)… ещё ерунды всякой. Да с такой секретностью страшной - ни к чему, ни почему просто вынь да полож. Я, ведь знаешь меня, процитировал им Закон "О прокуратуре", и говорю - уважаемые - мы вам содействие должны оказывать, а никак не работать за вас - вот вам пропуск, вот вам допуск - и трудитесь. А у следственного отдела - другие цели и задачи!
- Сильно сказано! - Сергеич пожал мужественную руку прокурорского работника, Прокопеня тоже улыбнулся. Он ощутил, что дело изобличения бабы Дуси попало в надежные руки.
* * *
Новый день начался практически так же, как закончился предшествующий. То есть с пронзительного женского крика.
- Сережа… Сережа… Сережа… - на распев кричал какой-то знакомый женский голос.
Возвращаться к реальности не хотелось… Прокопеня обвел глазами аккуратный гостиничный номер, взглянул на часы - было около семи утра:
- Кто я? Где я? Зачем я здесь? Какова моя цель? Есть ли у неё позитивные последствия? - задал себе Игорь Николаевич стандартный набор вопросов из психологического тренинга, но смог ответить только на первый и то не вполне уверенно, и подошел к окну…
Кричала давешняя пышечка-банкирша, несмотря на солнечное утро и практически наступившую весну на ней было норковое манто, небрежно наброшенное прямо на что-то черное и кружевное - не то пеньюар, не то ночную рубашку. Из дверей гостиницы появился молодой человек, черный костюм и наушник выдавали в нем представителя секьюрити, взял даму под локоть и завел в отель.
Любопытный Прокопеня, как выяснилось он спал не раздеваясь, решил выйти в коридор, что бы осмотреться на местности и прямо в дверях номера столкнулся с Алом. Действительно Джеймс Бонд - усмехнулся он про себя - безукоризненно одет в черный пуловер с эмблемой Ротари - клаба и шелковый шейный платок, тщательно выбрит и совершенно не возмутим. Только бледность и синеватые тени под глазами напоминали о долгой вчерашней ночи.
- Похоже, что-то стряслось, - Ал жестом пригласил Игоря Николаевича следовать за ним.
Комната, куда они вошли, служила конференц-залом. В центре стоял длинный стол, обрамленный кожаными креслами. На его удаленном краю просматривал какие-то бумаги и попивал что-то из большей расписанной иероглифами фарфоровой чашки Сергеич, на другом краю стоял поднос с фарфоровыми чашечками поменьше, в них был кофе, одну из них Ал передал Прокопени, другую взял сам…
К запаху кофе в комнате примешивался терпкий запах каких-то явно дорогих духов. Его источала шуба банкирши, сама же Нелличка тихонько всхлипывала в кресле где-то по середине комнаты, отирала слезы гостиничным полотенцем и безнадежно протягивала свободную руку с унизанными колечками пухленькими пальчиками, в сторону Сергеича:
- Что же теперь делать? Ну что? Куда он мог деться? - причитала она сквозь слезы.
Сергеич посмотрел на даму, потом на прихлебывавших кофе мужчин, поднял одну бровь и с подчеркнутой серьезностью объяснил ситуацию:
- Монаков… Исчез. Растворился в воздухе. Грустная, но поучительная история.
Неличка наконец обратила внимание на свежих слушателей и запричитала с новой силой, повторяя рассказ о происшествии:
- Костенька вчера от меня вышел на минутку… - дама всхлипнула, за… за… за хлебом, и нету… Я его проводила до лифта… Хотела в окно ему помахать, а он так из подъезда и не появился, и не вернулся… Только вот плащ остался, - действительно, в соседнем кресле лежал плащ Монакова.
- Надо, видимо, в милицию обратиться, - Ал, неординарное предложение исходило именно от него, вынул изо рта жевательную резинку, прилепил к чашке и теперь внимательно разглядывал этот авангардный шедевр, а Прокопеня чуть-чуть не обжегся кофе и закашлялся…
- Лучше уж сразу, в прокуратуру - так надежнее, - Кастаньеда, уже в партикулярном платье, вошел тихо и успел услышать "грустную историю". Говорил он тоже совершенно серьезно, только покраснел и сильно сопел.
- Пусть уж лучше Сережа по своим каналам поищет, - любвеобильная подруга покойного авторитета не доверяла официальной власти.
- Всенепременнейше. И доставлю к вашим ногам, вызовите Нелличке Владимировне такси… или пусть из ребят с охраны кто-нибудь её отвезет домой - а то у неё стресс, - Сергеич опустил бровь, и уже с трудом сохранил серьезность.
- Ой, Сережа… Спасибо тебе. Ты меня просто спас, ну ты мне сразу ведь позвонишь, да????? - Нелличка написала на ближайшем листке номер телефона, протянула Сергеичу и была уведена - все так же под локоток кем-то из охраны… После чего Ал иронично улыбнулся, а остальные с облегчением рассмеялись.
- Ну Монаков, ну гусар! Помнишь, на прошлый новый год мы его с мусорным ведром, в тапочках около дома подобрали и на дачу к Ярцеву поехали. А его дамочка тогдашняя все телефоны в милиции побила, до шефа моего дошла даже… Сан Саныч вспомнил прецедент и снова засмеялся. Где-то в недрах плаща Монакова зазвенел мобильник.
- Вот красавец, хоть бы трубу взял с собой…
Сергеич вдруг как-то резко перестал смеяться, и хотя глаза его были по-прежнему широко открыты, стали чужим и отрешенным. Он механически чиркнул спичкой и прямо от одного огонька прикурил и зажег индийскую курительную палочку в подставке на столе, стал всматриваться в дым и говорить чужим и каким-то далеким голосом:
- Я вижу как он выходит, целует ей ручку, говорит что вернется быстро и плащ ему не нужен, садится в лифт… там много этажей, он нажимает кнопку самого верхнего… А дальше я его не вижу… вообще ничего не вижу - все пустое и холодное какое-то… - Сергеич вернулся из своего внутреннего космоса и выглядел совершенно ошеломленным, - ну зачем ему было ехать вверх, если он хотел в машине взять презервативы?
- Не знаю, я лично в кармане брюк их ношу - все ещё веселился Сан Саныч.
- Надо бы отменить сегодняшнюю пресс-конференцию на всякий случай. Пусть мужики поищут его… по местам боевой и трудовой славы… - Сергеич быстро отдал соответствующие распоряжения. Сан Саныч отсмеялся, вздохнул, погрустнел, снял и протер очки.
- Н-да… что-то варится не адекватное… Ал, а я вот к тебе пришел челом бить. Ну, помоги - ты ж с Интерполом решаешь? Ну, в смысле можешь ведь узнать, что там и как… А то, такое ощущение что у нас какой-то оазис международного терроризма в городе! Шефа выстроил сам министр, да ещё и среди ночи, что бы мы все дела бросили и суетились - этой спецуре - ну спец бригаде - столичной всестороннее помогали. Так никто ж не говорит в чем помогать!!! А Мангушь наш главный НКВДист улегся - ведете ли в кардиологию. Он у нас вообще такой чуть что в больнице отлеживается, - Кастаньеде видимо серьезно досталось от начальства за вчерашнее совещание, и сейчас он надеялся при помощи Ала как-то замять конфликт.
- Я представляю независимый экспертный институт, и Интерпол к нам крайне редко обращается. Но, конечно могу запросить - хотя получу только довольно общую, официальную информацию.
- Да хоть какую! Вот визитка этого клоуна, - воспарял духом Кастаньеда и протянул белый картонный прямоугольник. Ал вытащил из под бумаг на столе ноутбук, взял карточку и быстро, сосредоточенно защелкал по клавишам.
Сан Саныч обратился к Прокопени, и снова протер очки:
- Доктор, я тебя вчера в суете толком даже не поблагодарил. Спасибо! Ты мне, наверное, жизнь спас, когда я майора получил! - мужественный следователь крепко пожал руку Прокопени, который лихорадочно пытался вспомнить при каких обстоятельствах он раньше общался с носителем почти знаменитой фамилии… Сан Саныч продолжал:
- Вот получил майора, радоваться надо - а мне так было скверно, и такая депрессия навалилась. Прямо хоть вешайся! Думаю, повешусь - не получится, хотя бы попробую! Потом решил Головатину позвонить - узнать. Он же все таки почти полгода в психиатричке пролежал. Порядки их знает. Ну, думаю сейчас выясню если ж не получится - снимут ли с меня погоны за это, на дурочку свезут сразу или нет, и как оно там вообще, у кого какие в психиатрии тяги имеются… Кастаньеда не то патологически переживал за целостность своих погон, подтверждая крылатую фразу о том что "мужик без погон - как собака без клички", то ли просто был предусмотрительным человеком. Прокпеня чувствовал что-то вроде зубной боли - он уже знал что без "Городской магии" в этой истории не обойдется.
- А Сергеич у нас тоже молодец конечно, - вытащил твою "Магию", нашел там один заговор…
- "От Тоски Душевной", - продолжал повествование уже сам Сергеич, - надо нашептать на пустую консервную банку "Что бы тебе пусто, а мне - густо", столько раз, сколько исполнилось человеку полных лет и закопать её на кладбищенской земле - после полудня, но до захода солнца.
- Полный бред, - прокомментировал текст Кастаньеда - представляешь, как я - в новой форме, на мусорнике банку эту искал? Еще хорошо, что Сергеич, человек твердый, и меня за руку прямо на кладбище отвел. Но, хотя я и не могу до сих пор понять почему - стало действительно легче, и на душе и по работе, ИО начальника отдела назначили! А до этого приказ пол года валялся в кадрах, у нас же в кадрах полный отстой творится! - карьера была самой актуальной темой для Сан Саныча, и он уже набрал в грудь воздуха, что бы поведать о бюрократических перипетиях своего назначения на должность. Но тут Ал оторвался от дисплея и задал уточняющий вопрос:
- Сан Саныч, у вас в юрисдикции имели место хищения значимых культурных ценностей?
- Да ты что Ал - откуда? У нас культурные ценности если и были когда-то, то их ещё при коммунистах фарцовщики на джинсы обменяли! - возмутился Кастаньеда.
- Кристиан Ван Нотен - специалист отдела по поиску и возврату похищенных культурных ценностей. Именно так охарактеризована его официальная должность. Информации о командировке в Россию или какой-то совместной акции с русскими в настоящее время среди доступных мне ресурсов нет. Он занимает довольно высокое положения в иерархи Интерпола, несколько раз выезжал в Россию - в 1998, 2000 годах. Учитывая особенности вашей страны, возможно сейчас, кто-то недобросовестно пользуется его документами, раз нет прямых и явных причин для его пребывания в Н-ске, - Ал проявил вызывающую уважение бдительность, - Опиши его, пока перешлют фото.
Описание сделанное Кастаньедой больше напоминало милицейскую ориентировку:
- Без особых примет. Примерный возраст от 27 до 35 лет. Рост от 170 до 175 сантиметров. Среднего телосложения. Волосы светлые, прямые редкие, зачесаны назад, с проседью на висках. Уши среднего размера правильной формы, прижаты черепу. Лоб узкий, брови светлые, глаза серые, глубоко посаженные, ресницы белесые, нос прямой, тонкий, заостренный, губы тонкие, подбородок острый, раздвоенный…
С каждым словом перед глазами Прокопени все ярче и ярче всплывал образ неприметного человека, передавшего ему папку на завязках с делом Головатина в злополучное утро бесконечного вчерашнего дня.
- По-моему этот тип мне вчера утром отдал паку с делом Сергеича, неуверенно сказал Прокопеня.
- И где? Дело в смысле - полюбопытствовал Сергеич.
- Да в кейсе у меня лежит…
Ал, как всегда невозмутимо, поинтересовался:
- Сергеич, что у тебя имеются в личном владении, пользовании или распоряжении культурные ценности?
Головатин на минуту задумался, и начал перечислять:
- Деньги - мусор, слава - дым… хотя - вообще есть одна вещица… - он приподнял свитер, и вытащил из своих брюк ремень, если это можно было так назвать. По сути, его своеобразный пояс был составлен из монет, приблизительно одинакового диаметра, каждая из которых была с двух сторон просверлена и соединена с соседними тонкой проволочкой, и являлась отдельным звеном цепочки, образовывавшей пояс. Две монетки были надпилены примерно до середины, составляя импровизированную пряжку. Все они были очень разными - некоторые выгладили совсем старыми и потертыми, с поврежденными краями, некоторые сохранились несколько лучше. Сергеич передал этот диковинный арт-объекта Алу. Тот внимательно осмотрел пояс и прокомментировал:
- Монеты очень разной степени сохранности и разную ценность представляют, плохо, что они просверлены. Надо просмотреть нумизматические каталоги - я же не в этой области эксперт, возможно, среди них есть действительно ценные. Но, по моему предварительному впечатлению, это не большая культурная ценность. Общая стоимость вряд ли превышает 15 тысяч.
- Чего… - Кастаньеда облизнул губы.
- Евро, - буднично сказал Ал, встряхнул ремень и вернул его Сергеичу, - я не думаю что это причина для визита Ван Нотена.
- А где ты взял этот пояс целомудрия? - наивный Прокопеня был впечатлен больше других.
- Да в казино, в "Стервятнике" ситуацию одну разрулил, - Сергеич незамедлительно водрузил весьма ценный, как оказалось, предмет гардероба на прежнее место.
- А чего ты раньше никогда не рассказывал о нем? - Ал был несколько уязвлен.
- А что рассказывать? Я на нем написал руну Перт, что бы он не бросался в глаза…
Да и вообще мы ж до вчерашнего дня и предположить не могли, что ты такой большой - Сергеич широким жестом развел руки, что бы подчеркнуть величие Ала, - знаток и ценитель изящных искусств…
Ал не только не смутился, но даже расценил последнее замечание как комплимент и начал расшаркиваться.
- Ах, ты об этом, да - я учился в школе современного танца в Нью-Йорке, но моя тетушка, урожденная Ворнцова, настояла на нескольких мастер классах у представителей классической школы… она была без ума от Барышникова, а я, честно признаться, мечтал выступать на Бродвее, но семья, конечно, была против…
- Тяжелое у тебя было детство, - вздохнул сочувственно Кастаньеда, все-таки семья - серьезный дисциплинирующий фактор. Сергеич, может надо Монакова женить - ну что б перестал наконец-то фестивалить?
- А что он не женат? - Прокопеня спросил исключительно из праздного любопытства.
- Да нет. Точнее сказать он вдовец, если конечно не врет, что бы дамам голову морочить удобнее было, - Сергеич задумался, видимо мысленно подбирая Монакову достойную партию.
- Не врет, его даже из-за этой мутной истории со смертью жены из Прокуратуры поперли, - Кастанеда как выяснилось, коллекционировал не только звездочки на погонах, но и сплетни, бытующие в его официальном учреждении. Так вот, старинная легенда гласит, что однажды Монаков, тогда ещё следователь и женатый человек, открыл свой рабочий кабинет и нашел прямо на столе свадебное платье, залитое кровью и изрезанное ножом… Никто особо не удивился - он же всегда был ударником по женской части, решили, что кто-то из обиженных любовниц с ним так жестоко пошутил. Но, в тот же день, только вечером, супругу его в морг привезли, с перерезанным горлом… Конечно, Косте инкриминировать пытались, дело на него быстренько завели. Но достаточных правовых оснований не нашлось, все это как-то замяли, хотя из Прокуратуры культурно, без скандала, на всякий случай выставили.
- Какой ужас, - совершено искренне напугался Прокопеня.
- А кому принадлежала кровь на платье? - интерес Ала к судьбе Монакова был неистощим.