Коттен запомнила первую встречу с Торнтоном - в прошлом году, под Рождество. Обычно она ходила на работу пешком, но в тот день взяла такси, потому что тащила украшения. Чтобы не ходить сто раз к машине, она взяла две коробки, перекинула через плечо сумку и ухватила пакет с голландскими шоколадками, которые собиралась положить в вазу на столе. Привратник придержал ей двери и помог донести все до лифта. Но, шагнув в лифт, Коттен задела дверь, и сумка соскользнула с плеча. Кто-то сзади поправил ей ремешок. Она обернулась, чтобы поблагодарить, заметив, что этот кто-то не торопится убирать руку, и уставилась прямо в лицо Торнтона Грэма, старшего обозревателя CNN. Ей удалось произнести "спасибо вам", но "вам" застряло в горле и прозвучало хрипло. Торнтон, явно польщенный ее восторгом, сверкнул своей знаменитой улыбкой. Коттен отвернулась, пытаясь казаться невозмутимой или хотя бы скрыть восхищение, но не удержалась и посмотрела на его отражение в латунных дверях лифта. А взглянув, смущенно заметила, что он смотрит на нее. Этот подъем длился вечно. Торнтон вышел на том же этаже, что и Коттен. Взял ее коробки и проводил до кабинета. А перед уходом пригласил пообедать. Так началась их пламенная любовная связь, длившаяся почти год. Теперь все закончилось - закончилось и осталось в прошлом.
Допив вино, Коттен согрелась. Мышцы шеи расслабились, она слегка опьянела. Смахнув пачку писем в ящик и закрыв лицо Торнтона, отправилась на кухню. Взглянув на шкатулку Арчера, решила на всякий случай спрятать ее в надежное место, пока не решит, что с ней делать.
Коттен сполоснула бокал. Вытирая его, подняла голову и посмотрела на чайник на плите. Кое-что придумав, она переставила чайник на стол и открыла духовку.
Бросила быстрый взгляд на шкатулку, затем в духовку. Осторожно поставила шкатулку между нагревательными элементами и со щелчком закрыла дверцу. Место не хуже других, подумала она. Потом вернула чайник на место, погасила свет и отправилась спать.
Впервые за многие годы ей снилось детство, игры на родительской ферме. Но в основном снилась ее сестра-близнец.
ПЛЕНКА
Утром Коттен порылась в ящичке с косметикой. Туши не оказалось. Нашлось несколько тюбиков тонального крема и новые румяна. Тени для глаз, подводка, помада, но туши нет. Она взяла единственный тюбик в Ирак и оставила его в пустыне. Девушка изучила свое лицо в зеркале. Золотисто-желтые глаза совсем невыразительны. Отбросив непослушную, все время выбивавшуюся прядь, она в последний раз взглянула на отражение. На миг показалось, что это лицо матери, а не ее собственное. Коттен дотронулась до кожи под глазами и вокруг рта. Воспоминания о прошлой жизни в Кентукки выбили ее из колеи. Она видела глубокие морщины и темные круги под глазами на женских лицах - женщины были ненамного старше, чем она сейчас. Двадцать семь - это почти тридцать, а после тридцати уже недолго до…
Мама называла ее выдумщицей и мечтательницей. Это правда. И на крыльях мечты она улетела из мира, в котором женщины слишком быстро старели, слишком рано теряли надежду… и слишком рано умирали. - Прости, мама, - прошептала она. Коттен капнула духами за уши и закрыла ящичек с косметикой. На кухне сгрызла батончик мюсли и выпила чашку растворимого кофе. Завтракая, она разглядывала плиту. На вид - плита как плита. На всякий случай Коттен вытащила сковородку из шкафчика и поставила на конфорку рядом с чайником. Отлично.
Она прошла десять кварталов от своего дома до штаб-квартиры CNN. Было холодно, но Коттен этого почти не заметила. Ей не терпелось получить ответы на свои вопросы.
Неожиданно заверещал мобильник.
- Алло, - произнесла она, лавируя в толпе.
- Привет, солнце. Ты вернулась!
- Несси! - Коттен улыбнулась, обрадовавшись звонку подруги.
- Ну, как оно прошло? Похоже, там становится очень жарко.
- Ты не поверишь, в каком дерьме я побывала за последние дни… - Она принялась рассказывать - но все же пропустила ту часть истории, где Арчер умолял ее взять шкатулку и смотрел жутковатым взглядом, словно знал ее, и говорил на языке, который существовал лишь в ее собственном мире. Языке, которого никто бы не понял. - Потом пришлось подкупить турков на границе. И я целый день ехала в автобусе, в котором от людей воняло козлятиной. И кажется, контрабандой протащила с Ближнего Востока в США какой-то артефакт.
Проходя мимо газетного киоска, она заметила заголовок в "Нью-Йорк Тайме": "ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ УСКОРЯЕТСЯ".
- А больше ничего особенного не было. Ты соскучилась?
- Еще бы, - ответила Ванесса Перес. - Я за тебя волновалась. Как твой шеф, злится?
- Наверное, ему пришлось пить раза в два больше таблеток от давления, чем обычно. Я сейчас на работу иду. У меня с ним встреча в девять тридцать, а в десять монтаж.
- А как твой терновый венец?
- Несси, ну зачем?
- Он там будет?
- Может быть. А может, мне повезет, и он уедет на задание.
- Лучше подумай, что ты ему скажешь при встрече.
- У нас все кончено.
- Ага, я это уже слышала.
Сердце подпрыгнуло. Несси и правда это слышала, не один раз. Коттен всегда говорила это искренне, хотела верить, что с ним покончено. Но теперь все должно быть иначе. Отношения с ним были неправильными, мучительными, вели в тупик. Надо убедить себя, что Торнтон остался позади - этот чемодан упакован и отправлен в прошлое.
- У тебя сегодня есть съемки? - спросила Коттен.
- На Саут-Бич - это для "Гавайских тропиков". Скоро увидишь меня на рекламных щитах чуть ли не голышом, в одном крошечном бикини.
Коттен рассмеялась:
- Срази их наповал.
- Естественно, - повисла неловкая пауза. Потом Ванесса сказала: - Не поддавайся ему.
- Поверь в меня хоть немного.
Коттен обдало волной теплого воздуха, когда она проходила сквозь вращающиеся двери в здание CNN.
- Вот зачем нужны друзья. - Ванесса полупропела строчку из песни Берта Бакарэка. Их личная мантра.
- Хорошо, что ты такая красивая, потому что петь ты точно не умеешь, - хихикнула Коттен.
- Я тоже тебя люблю, - отозвалась Ванесса и отключилась.
Коттен сунула мобильник в карман пальто и остановилась перед экраном над постом охраны - транслировали отрывки из ежегодного доклада президента о положении в стране.
Она расписалась в журнале регистрации и прицепила пропуск.
Студии телекомпании, звукозапись, копировочные, залы спутниковой связи, комнаты техников занимали первые семь этажей. Коттен доехала до восьмого, где располагались монтажные и архивы СЫН.
- Коттен…
Голос Торнтона Грэма.
Она натянуто улыбнулась и кивнула. Черт, почему надо было наткнуться на него в первую же минуту?
- Так приятно тебя… Ты себя хорошо чувствуешь? - спросил он. - Виду тебя…
- Нормально. Просто тушь кончилась, вот и все. Он поцеловал ее в щеку, и от запаха его туалетной воды нахлынули яркие воспоминания.
- Есть минутка? - Он поманил ее в свой кабинет.
- Я очень тороплюсь.
- У тебя еще час до монтажа, я проверял.
- Мне сначала надо кое-что найти.
- Я скучал без тебя, - шепнул Торнтон, беря ее за руку и придвигаясь ближе.
Повисла неловкая пауза.
- Торнтон… - она покачала головой, избегая смотреть ему в глаза. - Не надо, пожалуйста, это все в прошлом.
- Нет, - ответил он. - Я люблю тебя.
- Это была не любовь, - прошептала она. - Ты сам знаешь.
- Коттен, но я люблю тебя.
- Мне надо идти. - Она двинулась по коридору.
- Коттен, - позвал он, но она не обернулась.
В этот раз она не расплакалась - прогресс. Правильное решение, подумала она, надо через это пройти. Если бы только не приходилось его видеть, прикасаться к нему…
В отделе видеоархивов Коттен села к компьютеру, ввела пароль и запустила поисковик, набрав "Арчер, Гэ-бриэл". Через несколько секунд на экране появились две ссылки. Она выбрала обе, нажала кнопку "получить" и повернулась к стеклянной стене. Одна из огромных стоек с видеокассетами начала вращаться. Механическая рука с жужжанием двинулась вдоль пленок, считывая штрих-коды, захватила одну кассету, перенесла ее к проигрывателю и вставила пленку. На экране возникло окно видеопрограммы, ожили небольшие колонки по обеим сторонам компьютера. Замелькали картинки - машина искала нужный отрывок записи по таймкоду. Вскоре началось воспроизведение.
Сначала появился кадр с титрами: "Поиски ковчега: интервью с Арчером". Затем последовал короткий отрывок из телепередачи о Гэбриэле Арчере, который, оказывается, был археологом, занимался библейскими раскопками и входил в группу, искавшую следы Ноева ковчега. Больше, кажется, ничего важного. И ни одного намека на то, почему он заговорил с ней на том языке. В конце концов, это же выдуманный язык. Мама принимала его за детский лепет.
Коттен остановила кассету и запросила вторую пленку. Этот сюжет оказался длиннее. В кадре появился Арчер. Он давал интервью у себя дома, в Оксфорде. Запись была сделана всего несколько лет назад, но показалось, что Арчер там намного моложе… крупнее, здоровее и счастливей. Он держал маленькую круглую золотую пластинку, которую незадолго до интервью нашел на раскопках в Иерусалиме. Пластинку покрывали символы, относящиеся, по его утверждению, ко временам Крестовых походов. "Подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле", - говорил Арчер. В интервью он цитировал Писание много раз. Поглаживая табличку, словно ребенка, он заявил: "Это поможет найти величайшее сокровище в мире".
Далее шло интервью со специалистом по археологии из Нью-йоркского музея Естественной истории. Он снисходительно улыбался, называя Арчера фанатом собственных теорий. "Иногда, - говорил он, - доктор чересчур увлекается. У него было много сумасбродных идей". Археолог, тем не менее, признал за Арчером несколько важных открытий, включая работу по поиску Ноева ковчега, но заметил, что Арчер подрывает доверие к себе собственной чудаковатостью.
Ученого обсуждали еще в нескольких интервью. Одно из них привлекло внимание Коттен: доктор Джон Тай-лер, католический священник, историк-библеист и археолог, тепло отзывался об Арчере. Тайлер учился у Гэбриэла Арчера и считал, что пожилой археолог предан своей работе; он отметил, что многие открытия ученого пролили столь долгожданный свет на библейскую историю.
На вид Тайлеру было за тридцать, он был высокий, темноволосый, с обветренным лицом человека, много времени проводящего на улице. И у него красивые глаза, решила Коттен.
Она перемотала пленку и снова включила отрывок с Тайлером. Он говорил негромко, но уверенно и веско.
- У него возвышенные стремления, - рассказывал Тайлер об Арчере. - Я желаю ему удачи.
Коттен записала название колледжа, в котором преподает Тайлер. Это как раз в Нью-Йорке, и священник может оказаться хорошим источником информации. Она вспомнила, что Арчер прошептал ей в гробнице, - явно что-то из Библии. 26, 27, 28, Матфей. Наверняка имелся в виду отрывок из Библии. Она взглянула на часы - еще почти пятнадцать минут до встречи с Тедом Кассельма-ном.
Закончив поиск в архиве, Коттен направилась обратно по коридору и сунула голову в монтажную.
- У кого-нибудь есть Библия?
- Вдарилась в религию на Ближнем Востоке, Коттен? - спросил редактор монтажа, оглядываясь через плечо.
- Поищи на тумбочке у кровати в отеле, - посоветовал его ассистент.
Она ухмыльнулась:
- Очень смешно. Нет, ребята, серьезно. Где бы раздобыть Библию?
- У журналиста, который делает религиозные сюжеты, - предположил редактор и отвернулся к мониторам.
- Точно, - воскликнула Коттен, удивляясь, как сама не подумала об этом. Хотя, конечно, религия - не совсем то, о чем она часто думает. Еще раз взглянув на часы, девушка направилась в нужный кабинет.
- Какое издание? - спросила секретарь журналиста.
- Не знаю. А разве нет какого-то стандартного? Секретарь указала на дверь за спиной и встала.
Коттен последовала за ней.
Одну стену целиком занимал книжный шкаф, от пола до потолка. Секретарь достала с полки Библию короля Якова.
- Когда закончите, поставьте на место, - сказала она, выходя из комнаты.
- Спасибо, - отозвалась Коттен, не поднимая головы.
Что там говорил Арчер? Матфей? Матфей в Новом Завете, это она знает. Матфей, Марк, Лука, Иоанн. Вот и все, что она выучила в воскресной школе.
- 26, 27, 28, - бормотала она, листая книгу.
Пробежавшись пальцем по каждой странице, остановилась на Евангелии от Матфея, 26 глава, и прочитала вслух стихи 27 и 28:
- "И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов…" Господи, - потрясенно прошептала девушка. Неужели это как-то имеет отношение к Чаше Тайной вечери? Неужели она может быть в шкатулке, спрятанной у нее в плите? Арчер сказал, что ищет величайшее в мире сокровище. Она выдохнула, осознав, что может оказаться на гребне невероятной сенсации.
Достав из кармана листок бумаги, Коттен сняла трубку и набрала номер справочной. Узнала телефон колледжа, где преподает доктор Тайлер, и позвонила.
- Да, я ищу преподобного доктора Джона Тайлера. Насколько я понимаю, он у вас преподает. - Выслушав ответ, она приуныла. - Ну а вы не знаете, куда его сейчас назначили? - И после паузы предложила: - Запишите мой телефон.
Повесив трубку, Коттен схватила свои вещи и побежала в кабинет Теда Кассельмана, директора службы новостей CNN. Постучалась.
- Входите.
Кассельман сидел во главе длинного стола для совещаний, перед ним лежали папки. Через несколько стульев от директора сидел Торнтон Грэм. Он тепло улыбнулся Коттен, когда та вошла в комнату.
Тед Кассельман поднял голову. Это был сорокадвухлетний чернокожий мужчина среднего телосложения, с ухоженными ногтями, ранняя седина выгодно подчеркивала насыщенный оттенок кожи.
- Ну и везучая ты, девочка, - заявил Кассельман, вставая и целуя ее в щеку. - Попробуй еще раз выкинуть подобное, и я устрою так, чтобы тебя взяли объявлять прогноз погоды на кабельном канале, где-нибудь на Бобровом ручье. - Он взглянул на часы на стене. - Кстати, ты опоздала.
- Прости, Тед, - сказала она, улыбаясь как можно невиннее. - Мне нужно было сбегать в архив.
- Да? Я думал, ты уже узнала все, что нужно.
- Просто хотела кое-что уточнить.
- Сядь и отдохни. Мы уже почти закончили. - Кассельман вернулся на свое место и раскрыл папку. Пробежался глазами по первой странице и спросил Торнтона: - Что ты знаешь о Роберте Уингейте?
- Самое основное, - ответил Торнтон. - Главным образом - его пресс-кита. - Он пытался поставить карандаш на ластик. - Богатый промышленник, в политике новичок, довольно много приверженцев. За основу своей платформы взял семейные ценности и высокую мораль. Пока недостатков не видно, идеальный кандидат. - Торнтон прокрутил текст в окне своего неизменного ноутбука. - Преданный семьянин, щедрый, богатый. Один из любимых проектов - национальный фонд поддержки молодежных ферм для городских неблагополучных детей. И он занимается не только трудными подростками. Уингейт помог открыть несколько филиалов "Клуба де Моле" в разных частях страны, особенно в своей родной Флориде. Открыто протестует против насилия над детьми и…
- Подожди. - перебил Кассельман. - Что за "Клуб де Моле"?
Торнтон посмотрел на него:
- Детская версия масонской ложи. Это организация для мальчиков в возрасте от двенадцати до двадцати одного года.
- Еще что-нибудь? - спросил Кассельман.
- Мало что о нем известно. Уингейт появился на политической сцене из ниоткуда. Очевидно, за ним стоят большие деньги.
Тед Кассельман почесал подбородок:
- Давай поищем, отчего Уингейт такой идеальный. Сделай о нем сюжет для воскресного вечера.
- Сейчас поручу своим, - отозвался Торнтон. Он собрал заметки, встал и обошел вокруг стола, приблизившись к Коттен. - Загляни ко мне после монтажа, если сможешь.
- Посмотрим, - ответила Коттен, глядя на него снизу вверх.
- Ну, как получился материал? - спросил ее Кассельман, когда Торнтон вышел.
- Лучше, чем я ожидала. Можешь мне поверить, Тед, международные санкции и эмбарго сильно ударили по иракским детям и старикам. Сюжет будет душераздирающий. Но Госдепартаменту он не очень понравится, особенно сейчас, когда они готовы развязать новую войну.
- Хорошо, это практически гарантирует высокий рейтинг. - Он встал. - Пойдем, провожу тебя в монтажную. - Обняв девушку за плечи, он повел ее к двери. - Я из-за тебя столько ночей не спал, юная леди. Но ты показала характер. Хулиганка. Мне такие нравятся. А теперь я хочу посмотреть, ради чего седею раньше времени.
- Тебя это не разочарует, Тед.
Коттен любила и уважала Кассельмана. Она сожалела, что заставила его так волноваться. И именно он мог продвинуть ее сразу через две ступеньки по карьерной лестнице.
Они вошли во вторую монтажную. В комнате было темно, только на стене слабо светились экраны и панели управления.
- Я сделала копии сценария и моих заметок, - сказала Коттен, протягивая по папке Кассельману и редактору. - Можем сейчас записать разметочную фонограмму, а потом наложить голос диктора. - Она улыбнулась ассистенту редактора. - Понадобится музыкальная нарезка из фонотеки - что-нибудь трагичное, мрачное, значительное. Да, и этнические мотивы. Ближневосточные.
Коттен принялась разгружать сумку. Все видеокассеты были пронумерованы, она раскладывала их по порядку.
- Вот черт, - воскликнула она, перебирая кассеты и перечитывая все наклейки.
- Что такое? - спросил Кассельман, отрываясь от сценария.
- Я…
Он положил бумаги.
- В чем дело, Коттен?
- Придется вам начать без меня, - сказала она.
ТАЙЛЕР
Коттен распахнула дверь в квартиру и бросилась в спальню. Она помнила, как вчера вечером сидела на кровати, распаковывала сумку и вытаскивала шкатулку. Кассета могла выпасть только в тот момент. Она опустилась на четвереньки, отодвинула ковер и заглянула под кровать.
Она села и запустила руки в волосы, разглядывая пол в спальне, застеленный потрепанным ковром. Она не открывала сумку, когда ехала на автобусе по Турции, а потом сдала его в багаж на рейс Анкара - Лондон. А по пути из Лондона домой она бы заметила, если бы кассета упала на пол в крошечном самолетном туалете. Остается только…
Гробница.
Но Коттен была уверена, что собрала все свои вещи, все кассеты, хоть и торопилась, чтобы не упустить грузовик… и там было темным-темно.
- Ну, здорово, - произнесла девушка. Кассеты не просто подписаны, на каждой пленке снята она. А сколько раз она объявляла свое имя и упоминала CNN? Любой сможет связать кассету с ней, а ее - со шкатулкой.
Пусто.