Может, араб работал один - просто похититель древностей.
Может, в хаосе войны никто не станет искать его или Арчера. Может, никто не нашел пленку, потому что все покинули раскопки.
Может быть.
Она сидела на кровати, обхватив голову руками. Если кому-то нужна шкатулка, станут искать на раскопках у Арчера, поймут, что артефакта там нет, и догадаются, что кто-то его забрал. Угадайте, кто? Девушка с видеокассеты. Все равно как если бы она написала свое имя и адрес огромными буквами на стене в подземелье.
Зазвонил телефон, Коттен подпрыгнула.
- Алло, - сказала она. - Да, верно. Я хотела поговорить с доктором Джоном Тайлером.
С минуту она слушала, потом нашарила ручку и листок бумаги на тумбочке у кровати и записала: "Колледж Святого Фомы, Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк".
- Большое спасибо, что перезвонили. И она повесила трубку.
Уайт-Плейнс на севере, всего в часе езды. Она найдет Тайлера и выяснит, что тому известно об Арчере и его последних раскопках.
Коттен пошла на кухню, сняла чайник и сковородку с плиты. Подняв крышку духовки, она уставилась на шкатулку. Неужели в ней лежит Чаша Тайной вечери - Святой Грааль? И почему Арчер сказал, что лишь она может остановить солнце, рассвет?
Слова звенели у нее в мозгу, словно колокола. Нужно узнать все об этом Гэбриэле Арчере.
Классически греческие здания колледжа Святого Фомы уютно расположились среди дубов и кленов. День был холодный и ясный, солнце сияло на снегу, кое-где покрывавшем коричневую землю. По опустевшему зимнему кампусу шли несколько студентов.
Коттен поднялась по выщербленным мраморным ступеням к большим деревянным створкам двери. Бронзовая табличка гласила: "Основан в январе 1922 г." В помещении оказались узкие окна, они располагались в шести дюймах от пола и тянулись к высокому потолку. Темные дубовые половицы скрипнули, когда девушка направилась к стойке секретаря.
- Чем могу вам помочь? - спросила женщина.
- Я ищу доктора Джона Тайлера.
- Не знаю, здесь ли он сейчас. Сегодня праздник, День основателей, и занятий нет.
- Вы не могли бы проверить?
- Конечно. - Женщина пробежалась пальцами по списку телефонных номеров, потом подняла трубку. - Позвоню к нему в кабинет.
Коттен огляделась. По углам притаились тени. Пахло древность и плесенью. Она потерла нос, чтобы не чихнуть. Подушки на стульях времен королевы Анны сплющились - на них сидело несколько поколений студентов. Над диваном с поблекшей обивкой висел портрет Папы. В центре комнаты, позади конторки, стояла статуя Девы Марии, зимнее солнце лилось в восточное окно, освещая ее голову. Пылинки кружились в луче, словно живые. Коттен подумала, специально ли статую поставили так, или это совпадение. Случайно или нет, бледное сияние придавало скульптуре неземной вид.
- Не отвечает, - сказала женщина. - Простите. Коттен достала из бумажника визитку.
- Не могли бы вы…
- Ох, я совсем забыла о футбольном матче - студенты против преподавателей, - воскликнула секретарь, вставая, и посмотрела на часы. - Я думаю, доктор Тайлер играет. Если поспешите, можете его поймать.
Она проводила Коттен наружу и махнула в сторону спортивной площадки.
Коттен миновала пустырь, прошла мимо часовни и наконец оказалась на дорожке к стадиону. Подходя к футбольному полю, она услышала крики небольшой толпы.
С южной стороны поля на открытой трибуне сидело около пятидесяти человек. Деревянные опоры были старые, непривычной формы.
Коттен забралась на трибуну и села рядом с человеком, который носил усы и аккуратную эспаньолку. Она обхватила себя руками, чтобы согреться, и спросила:
- Вы не знаете, кто из них доктор Тайлер? Мужчина вытащил руку из-под пледа и указал на поле.
- Вон он, Джон, сделал передачу. Вы как раз успели на последний матч. - Он вскочил и завопил: - Давай! Давай!
Принимающий поймал мяч, но на него тут же набросились другие игроки. Команда студентов и их болельщики радостно завопили и заулюлюкали.
Мужчина вздохнул:
- Лучшая команда, которую факультет собрал за много лет, хоть мы и проиграли.
Подобрав концы пледа, он встал и полез с трибуны, осторожно перешагивая через каждый ряд сидений.
Тайлер первым из преподавателей стал поздравлять студентов. Коттен не слышала, что они говорили, доносился лишь смех - в мужских играх всегда присутствует дух товарищества. В соревнованиях мужчины проявляют свои лучшие качества, подумала она… а женщины - худшие.
Она спустилась и подошла к Тайлеру.
Высокий - наверно, шесть футов, волосы густые и темные. Губы чуть насмешливо изогнуты, словно он знал какой-то секрет, который не собирался раскрывать. Кожа загорела, должно быть - в частых археологических экспедициях, решила она. Он весь вспотел, но она все равно разглядела, какое у него мускулистое тело. Он в хорошей форме.
- Доктор Тайлер? - спросила она.
Он поднял голову, убирая руку с плеча игрока. - Да?
Она никогда не видела таких голубых глаз, почти синих, если на лицо падала тень: на живом лице это казалось еще удивительнее, чем на видеозаписях в архиве.
- Меня зовут Коттен Стоун, я работаю в CNN. Я бы хотела с вами поговорить, если у вас есть минутка.
Девушка протянула руку, он пожал ее вежливо и твердо. Затем повернулся к товарищу по команде:
- Идите вперед, ребята. Закажите мне пива "Сэм Адаме".
- Я не хочу отвлекать вас, доктор Тайлер, - сказала она.
- Все нормально. Они весь день будут отмечать в "О'Трэйди". Я еще сто раз успею догнать.
Порыв ветра растрепал волосы Коттен. Нос пощипывало от холода, и она догадывалась, что кончик покраснел.
- По-моему, вам не помешало бы выпить чего-нибудь горячего - может, кофе?
- Это было бы чудесно, - ответила она.
У себя в кабинете Джон взял ее пальто и повесил на крючок на двери.
Коттен села в жесткое деревянное кресло.
- Значит, вы всегда играете полузащитником?
- Вообще-то, поскольку я тут работаю первый год, меня особо не спрашивали. Если факультет проигрывает, можно обвинить новенького. Чувствую, конца этому не будет. Я всех предупредил, что результат матча скажется на их оценках, но, кажется, это не помогло. Давайте, я вам сделаю кофе. Правда, у меня только растворимый.
- Годится, - ответила она.
Он сверкнул улыбкой и отошел к импровизированной кухоньке, частично отгороженной от комнаты книжным шкафом.
Джон налил в чашки воду из-под крана, сунул их в микроволновку и установил время. Под треньканье таймера он думал о симпатичной молодой женщине, сидящей в его кабинете. Зачем она его искала? Почему просто не позвонила, вместо того, чтобы ехать в такую даль?
Сделав кофе, он поставил чашку с дымящимся напитком перед Коттен и передал ей сахарницу.
Джон смотрел, как она насыпает две ложки с горкой, размешивает, добавляет еще пол-ложки сахара. Похоже, нервничает, словно сдерживается, чтобы не взорваться. Насторожена - вот правильное слово. Она взглянула на него и сказала:
- Знаю, слишком много сахара. Сахар и голландский шоколад - это моя слабость.
- Всего два порока? - спросил Джон. - Вот бы мне так повезло.
Он сел и принялся медленно пить кофе, давая ей время расслабиться.
Коттен оглядела шкафы, забитые книгами.
- Приличная библиотека.
- Большая часть книг осталась от моего предшественника. Но читать их интересно. - Он опустил чашку и произнес: - Итак, мисс Стоун…
- Можно просто Коттен. - Она взяла его визитку. - Вы даже указываете номер мобильного? Вы такой щедрый или доверчивый? - Она убрала карточку в бумажник. - А мне как вас называть: доктор, преподобный, святой отец?
- Может, Джон? - Она так старается соблюсти все приличия. Может, нервничает из-за разговора со священником, подумал он. - Мне достаточно, что доктором меня называют студенты, а службы я сейчас не веду, временно в отпуске, так что отец - это не обязательно.
- Я и не знала, что священники могут брать отпуск от своих обетов.
- Не от обетов, только от службы. При особых обстоятельствах можно.
- Хорошо… Джон. - Она тряхнула головой и вздохнула. - Господи, называть вас по имени - просто как-то неуважительно. Ой, зря это я - ну, бога помянула… Но называть вас "Джон" - все равно что обращаться по имени к моему школьному учителю.
Она запиналась. Никак не может расслабиться. Но, по правде сказать, румянец на щеках и шее только добавил ей привлекательности. Обаятельная девушка, Джону была приятна ее непосредственность, если так можно назвать.
- Ну, я-то не ваш школьный учитель, - отозвался он. - И к тому же я себя буду чувствовать стариком, если вы не станете называть меня Джоном.
Коттен глубоко вздохнула:
- Ладно, попробую сначала, Джон. Я кое-что изучаю, готовлюсь к новостному сюжету. На тему религиозных мифов, вроде Ноева ковчега. Святого Грааля и так далее.
Голос у нее был уже не такой взволнованный - она заговорила как профессионал.
- Это моя тема, - сказал он. - Библейская история.
- Я знаю. Я просматривала интервью в нашем архиве, в которых говорилось о докторе Гэбриэле Арчере и его исследованиях в этой области. Там был один отрывок с вами. Я захотела поговорить с вами лично, раз уж вы находитесь довольно близко. Вот… - Коттен развела руками. - Я и приехала.
- Я рад, что вы здесь. Я когда-то неплохо знал Арчера. Интересный человек.
- Вы не знаете, он изучал языки? Странный вопрос, подумал он.
- Конечно. Он знает греческий, древнееврейский, арамейский - много древних языков и, естественно, латынь. Ученым такого профиля нужно хорошо разбираться в этих языках.
- Ах да, - ответила Коттен. - Разумеется.
- Ему нравится работать с религиозными мифами и легендами. Он может цитировать Писание - самые интересные в этом смысле места.
- Я заметила это, когда смотрела записи. - Она откашлялась и отбросила волосы назад. - Вы не знаете, у него были братья или сестры? Может, близнецы?
Чем дальше, тем чуднее, подумал Джон.
- По-моему, Арчер был единственным ребенком. Никогда не слышал, чтобы он упоминал о братьях или сестрах - вообще говоря, не припомню, чтобы он рассказывал о своей семье или детстве. - Коттен подняла брови. - Он ведь страстно любит свою работу. Его увлеченность… достойна всяческих похвал, - произнес Джон.
- Увлеченность - вы это так сказали, словно пытаетесь найти в нем что-то хорошее.
- Я думаю, что своим пылом он в конце концов подорвал доверие к себе.
- Как? Мне казалось, это хорошее качество. Джон отпил еще кофе:
- У вас сюжет именно об Арчере?
- Нет, но я подумала, что он интересный человек, и, возможно, могла бы начать с некоторых его изысканий и открытий.
- Понимаю. И вы правы. Может показаться, что его рвение заслуживает восхищения.
- Но?
- Это печально, ведь он выдающаяся личность. Я учился у Арчера и несколько раз работал с ним на раскопках.
- Выдающийся, но эксцентричный?
- Настолько, что можно назвать его одержимым. Когда Арчер обнаружил эту древнюю табличку в Иерусалиме, на раскопках могилы крестоносца, он поверил, что она приведет его к Святому Граалю. Но он никому не давал на нее взглянуть, даже не разрешал установить подлинность. Думаю, он настолько привык к насмешкам, что теперь панически боится, как бы кто-то не украл его находку и не выдал за свою, оставив его ни с чем после стольких лет работы. Боится, что его поднимут на смех. Людям сложно воспринимать его всерьез. Он утверждает, что расшифровал надпись на табличке и выяснил, где находится Грааль, но кто знает? Большинство решило, что он перегибает палку, что табличка, скорее всего, не имеет особой ценности, это просто артефакт.
- Вы же не думаете, что он в самом деле отправился на поиски Грааля?
- В газетах этого еще не было, - заметил Джон. - По моему мнению. Святой Грааль относится скорее к религиозному фольклору, чем к реальности. Мне нравится считать его состоянием души, а не предметом - чем-то таким, к чему мы стремимся всю жизнь, но никогда не найдем.
Коттен нахмурилась:
- А какая теория у Арчера?
- Точек зрения много, и у Арчера - своя. Принято считать, что в Чашу Тайной вечери на следующий день собрали кровь Христа после распятия. Согласно множеству преданий, вначале Чаша принадлежала Иосифу Арима-фейскому, который присутствовал на распятии и перенес тело Христа в гробницу. Большинство историков уверены, что в конце концов он увез Чашу на остров Авалон в Британии - из легенды о короле Артуре, которую все мы знаем. Но Арчер предложил другую версию. По его мнению, Иосиф был со Святым Павлом, когда этот апостол впервые отправился в Антиохию. Он взял с собой Чашу, как символ, который стали бы чтить новообращенные христиане. Когда Павел отправился дальше, Иосиф остался в Антиохии, потом умер, а Чаша исчезла - скорее всего, ее захоронили в его могиле… Как я читал, Арчер утверждает, что Чаша вновь появилась где-то в середине III века, и ее выставил епископ Антиохийский. Затем она была снова утеряна - во время землетрясения, кажется, в 526 году нашей эры. Где-то через полвека ее нашли опять. Во всех историях о Граале есть нечто общее: его находят, теряют, потом снова находят. Должно быть, для пущей интриги. - Джон посмотрел на Коттен - ее лицо было очень оживленным и выразительным. Он продолжил: - Арчер заявил, что его исследования доказывают, будто во время последнего Крестового похода некий Жеффри Би-сол забрал Чашу и бежал на юг. Его и еще нескольких крестоносцев захватили возле Ниневии, на севере Ирака. Бисол уверял, что похоронил своих погибших товарищей в каких-то древних развалинах, прежде чем отправиться в Иерусалим. Когда он прибыл в Святую Землю, Чаши при нем не было, но он клялся, что знает, где она спрятана. За эти годы археологи перекопали все руины вокруг Ниневии. Но ничего, подтверждающего теорию Габриеля Арчера, не нашли.
Коттен закрыла глаза. Она дрожала.
- Что с вами? - спросил Джон.
- Просто знобит.
СИНКЛЕР
Отвергаете ли вы дьявола? - Да.
- И все его деяния? - Да.
Священник закончил службу, окунул пальцы в купель и оросил голову младенца.
- Крещу тебя во имя Отца…
Капли упали на кожу спящей малышки, она проснулась и заплакала.
- И Сына… Плач стал громче.
- И Святого Духа.
Мать смотрела на младенца, ее глаза наполнились слезами.
Чарлз Синклер стоял рядом, наблюдая за крещением своей единственной внучки. Жена крепко держала его за руку.
Высокий и худощавый, немного за пятьдесят, Синклер был одет в сшитый на заказ двубортный костюм. Широкие брови и густые черные волосы, тронутые сединой, смягчали резкие черты лица. Кожа была оливкового цве-- в темных глазах светился ум, который, казалось, неутомимо работал.
Светлился сквозь витражи знаменитого собора Святого Людовика во Французском квартале. Под сводами церкви раздавался плач внучки Синклера.
Когда священник продолжил, Синклер отвлекся, скользнул взглядом по великолепным фрескам на сводах потолка. Пора бы уже получить какие-то известия, подумал он, беспокойно нахмурившись. Жена подтолкнула его локтем, возвращая к действительности.
Перед ним стоял священник.
- Поздравляю, доктор Синклер. Для нас большая честь ввести вашу внучку в Царство Божие.
- Спасибо, святой отец. - Синклер полез в карман пиджака и достал конверт с чеком. Потом обнял дочь и пожал руку зятю. Когда остальные стали позировать для фотографа, Синклер оглянулся и увидел своего помощника, Бена Гирхарта, который проскользнул внутрь и ждал в тени около входа.
- Я сейчас вернусь. - сказал Синклер жене. Вместе с Гирхартом он вышел из собора и перешел через дорогу, к площади Джексона. Они остановились у подножия статуи "Старого Гикори".
- Какие новости? - спросил Синклер.
- Я не смог связаться с Ахмедом и послал человека выяснить, что там творится. Сегодня утром мне подтвердили, что и Ахмед, и Арчер мертвы. Все чисто.
Кожа Гирхарта была намного светлее, чем у Синклера. Щеки его пылали от холодного сухого ветра, продувающего площадь, голубые глаза слезились. Разговаривая, он тер нос платком.
- Сначала я думал, что связь пропала из-за военных действий, а потом заподозрил неладное, - произнес Гирхарт. - Я несколько раз пробовал связаться с ним, но безуспешно.
Он поднял голову, заглядывая в лицо высокого собеседника. Синклер запустил руку в волосы.
- Как они умерли?
- Ахмеда застрелили из его собственного оружия.
- А Арчер?
- Обнаружили следы борьбы, но он, похоже, умер своей смертью. Судя по всему, он дрался с Ахмедом, пристрелил его и рухнул, не выдержав напряжения.
- А артефакт? - лицо Синклера окаменело. Гирхарт шмыгнул носом и покачал головой.
- Раз вы молчите, надо полагать, мы не знаем, где сейчас шкатулка, а тем более - что внутри, - произнес Синклер. Сделал несколько шагов, сунул руки в карманы и снова повернулся к помощнику. - Так где она?
Голос у него был низкий, говорил он сдержанно и серьезно.
- Мой человек считает, что там был кто-то еще. Возле тел обнаружилась видеокассета. На ней сюжеты, снятые корреспондентом CNN. Девушкой по имени Коттен Стоун.
Чарлз Синклер смотрел, как его семейство проходит в тяжелые деревянные двери собора. Жена помахала ему рукой.
- Эта Стоун все еще в Ираке?
- Мы проследили за ней до Нью-Йорка.
- Она может все испортить.
- Я понимаю. Но в новостях ничего не появлялось. Вряд ли она знает, что это.
- Если это вообще у нее. - Синклер посмотрел на статую седьмого президента.
- У меня сейчас человек в Нью-Йорке, - сказал Гирхарт.
Шагнув вперед, Синклер подался ближе к помощнику:
- Больше никаких ошибок, друг мой.
Он нагнул голову, защищаясь от ветра, и пошел назад к церкви.
- Что случилось, Чарлз? - спросила жена, когда Синклер вернулся.
Он легко чмокнул ее в щеку:
- Ты езжай с детьми в "Бруссар". Я скоро.
- Плохие новости?
- Тебе не о чем беспокоиться.
Синклер помахал семейству, которое усаживалось в первый из двух лимузинов. Потом вернулся в собор. В воздухе стоял тяжелый запах свечей, их дым курился в столбах света из окон.
Старик ждал внутри. Синклер прошел между рядами скамеек и сел рядом.
- Как ваша внучка?
- Ей не понравилась холодная вода, - ответил Синклер.
- Понимаю. - Старик с волосами цвета пепла смотрел не на Синклера, а на алтарь. - Как оно идет? - почти прошептал он.
- Возникла небольшая заминка, но Гирхарт все уладит.
Старик взглянул на Синклера.
- Мне стоит беспокоиться?
- Нет. Вовсе нет.
- Рассказывайте. У нас не должно быть секретов, даже в мелочах.
Старик ждал. Церковь погрузилась в тишину.
Наконец Синклер заговорил.