- От КГБ… Я сам майор госбезопасности, - Анохин достал из выдвижного ящика небольшую книжицу. - Вот, даже удостоверение сохранилось. Скажете, что нашим сотрудникам запрещено вывозить за границу удостоверения, тем более, если сотрудник работает "под крышей"? Это правильно. Но я знал, что уезжаю навсегда, и взял с собой не только удостоверение. Поэтому, Андрей Дмитриевич, советую быть реалистом и трезво оценивать ситуацию. Одно то, что наши люди похитили вас, должно подсказать, что мы знаем о вас если не все, то, по крайней мере, очень многое. Поэтому я и спрашиваю, как долго вы сотрудничаете с КГБ?
- Я не знаю, что вам ответить. Со мной действительно неоднократно консультировались сотрудники.
- Ну, и что же их интересовало?
- В основном по вопросам парапсихологии.
- Назовите фамилии этих сотрудников.
- Господи! Да откуда мне помнить их фамилии! Чаще всего ваш брат представляется по имени и отчеству - не более.
- Послушайте, Стрельцов, как бы там ни было, но мы с вами соотечественники, выходцы из одной страны. Советский Союз обречен. Эта империя разваливается на глазах. Если вы серьезно задумаетесь, то не найдете ответа, к какой стране вы будете относиться в самое ближайшее время. Если вы не станете сотрудничать с организацией Керима, вас ждет только одно - смерть. Поверьте, я долго размышлял, прежде чем принять решение о сотрудничестве с Керимом. Теперь я не жалею, что вступил в эту организацию. За ней будущее. Поэтому послушайтесь моего совета и соглашайтесь на предложение Керима. Поймите, у вас обратной дороги нет.
Стрельцов отвел глаза в сторону и долго молчал. Прошло не менее пяти минут, прежде чем он, низко опустив голову и обхватив ее руками, произнес:
- Действительно, у меня нет выхода. Остается одно: подчиниться силе и согласиться на ваше предложение.
Глава 6
Фирма экономической информации имела свои представительства в Саудовской Аравии, в Кувейте и в других странах, в том числе и во Франции. У Ральфа Майера возникла необходимость посетить Париж, и он, не мешкая, направился в путь.
Возможно, к лучшему, что он прилетел в столицу Франции вечерним рейсом. Майер взял такси и прямо из аэропорта направился в отель. Устав после хлопотного дня, Майер, не обращая внимания на дождь, с удовольствием созерцал поздние парижские улицы. Он любил этот полный оптимизма и уверенности в себе город. Здесь он бывал не раз, но в каждый свой приезд обязательно планировал посещение одного-двух интересных мест. Еще в самолете Майер решил посетить кладбище Пер-Лашез и покататься на речном трамвае по Сене. Ему хотелось снова попасть на Монмартр - этот прекрасный уголок Парижа, где, казалось, можно было соприкоснуться с ушедшей в прошлые века жизнью и, конечно, помечтать, осматривая с высоты громадный город.
В роскошном отеле он назвал свою фамилию, и тут же портье вручил ему ключ от номера на шестом этаже. Бесшумный лифт быстро доставил Майера на нужный этаж. Не спеша прошел к своему номеру. Дверь открыта, чемодан и тоненький кейс уже в прихожей. Носильщик, получив вознаграждение, поклонился, произнес: "Мерси, мсье!" и исчез, прикрыв за собой дверь.
Майер подошел к окну, но уже стояла ночь, и рассмотреть сквозь дождь улицу внизу было невозможно. Он снял пиджак, разобрал чемодан, затем прошел в ванную и переоделся в теплый махровый халат. Взяв со столика свежую газету и включив телевизор, устроился в большом, мягком кресле.
Чувствовалось, что он чего-то ожидал, иначе кому захочется смотреть телевизор или читать газету после довольно длительного перелета.
Наконец зазвонил телефон. Майер зачем-то выждал некоторое время и только после этого потянулся к телефону.
- Господин Майер?
- Да, это я.
Приятный женский голос вежливо поздоровался, а затем спросил:
- Вы завтра с утра приедете в офис?
- Конечно, я же приехал работать.
- В котором часу за вами прислать машину?
- В девять.
- Хорошо, господин Майер. Ровно в девять машина будет у отеля. Спокойной ночи.
Майер положил трубку, но остался сидеть в кресле. Прошло еще не менее пятнадцати минут, прежде чем снова зазвонил телефон:
- С прибытием, дорогой Ральф!
- Привет, дружище! Я приехал недавно, но уже успел поговорить с приятной дамой.
- Да, ты прав. У моей новой секретарши приятный голос. Она уже успела договориться с тобой о машине?
- Если бы она поговорила со мной еще хотя бы минуту, то, будь спокоен, я смог бы с ней еще кое о чем договориться, - ответил Майер, смеясь.
- Ну что ж, попытайся. Я желаю тебе хорошего отдыха, до встречи утром.
И только теперь Майер отправился в спальню.
Сон восстановил его силы, и утром после душа и завтрака, который он заказал прямо в номер, ровно в девять Майер вышел к подъезду. Машину, принадлежащую фирме, он узнал сразу же. Еще бы! За рулем сидел сотрудник местного отделения фирмы. Майер его хорошо помнил в лицо, хотя фамилию и забыл. Обменялись рукопожатием и дальше почти не разговаривали. Ехать было недалеко, всего пять-шесть небольших кварталов. Офис фирмы находился недалеко от центра, рядом с магазином "Тати". Машина свернула в узенькую улочку, затем снова сделала крутой правый поворот и оказалась в небольшом дворе. Майер вышел из машины, вошел в автоматически распахнувшуюся дверь и по широкой лестнице поднялся на второй этаж.
В большом светлом кабинете вместо шефа местного отделения ему навстречу поднялся седовласый мужчина в роговых очках.
Майер вытянулся и тихо произнес:
- Здравия желаю, товарищ генерал!
- Здравствуй, здравствуй, дорогой Николай Платонович! Дай-ка я обниму тебя. Поди, два года уже не виделись.
Янчук, не снимая с его плеч руки, легонько подтолкнул Кустова к дивану:
- Ну-с, рассказывай, фирмач, как здоровье? Настроение?
- Здоровье - слава Богу, Андрей Михайлович. А вот настроение хреновое.
- Устал?
- Есть маленько. Усталость - естественное состояние при нашей работе. На душе нехорошо. Посмотрел на наших парней - с незаживающими ранами, изможденных, обреченных. И после этого ни есть, ни пить не хочется. За что они страдают? Кто ответит за это? Даже у нас, на Родине, находятся люди, которые вместо спроса с организаторов и вдохновителей ввода наших войск в Афганистан хотят сделать крайними этих парней. Неужели мы всегда будем жить задним умом?
Кустов подробно рассказал генералу о поездке в Пакистан. Они были старыми добрыми друзьями, разговор шел откровенный. Янчук сначала слушал сидя, но постепенно настроение полковника передалось и ему. Он поднялся и молча шагал из угла в угол.
- А парни-то наши каковы! - продолжал Кустов. - Казалось, сломлены и должны цепляться за соломинку, вымаливать себе жизнь.
- Поэтому особенно и жаль их, - согласился генерал, - люди-то настоящие. О них же разная информация поступала, в том числе что и сломались они, и соглашались чуть ли не на предательство, что вот-вот в прессе появятся их заявления о добровольном отказе от Родины, "изобличения" армии во всех грехах.
- Андрей Михайлович, а ведь у нас, к сожалению, есть и такие люди.
- Предатели?
- Нет, я имею в виду людей в наших рядах. Есть же такие, которые с ходу верят любому грязному слову, доносу. Не взвешивают, что хорошего сделал человек и может ли он пойти на предательство.
- Не спорю, есть у нас и такие, - генерал вдруг улыбнулся. - Слушай, Николай, а давай-ка мы с тобой по рюмке коньяка за этих ребят, а?
- Можно, но лучше, если есть, виски.
- Есть и виски, но мы же во Франции, в коньячной стране - снова улыбнулся Янчук, направляясь к бару.
- А я только что из края гор и песков, где виски даже врачи рекомендуют.
- Давай, Платоныч, за наших ребят! Тяжкая им досталась доля, дай Бог им здоровья!
Выпили стоя. Помолчали. Янчук, потянувшись за сигаретой, сел на диван:
- Как думаешь, вчерашний мой звонок тебе в номер не вызвал подозрений?
- Нет, не думаю. Ты время рассчитал точно. Да, а как ты здесь оказался? Правда, меня предупредили, что в Париже предстоит встреча с представителем Центра. Честное слово, даже не представлял, что увижу тебя.
- Не жалеешь?
- Иди ты… Рад видеть. Скажи лучше, как в Москве? Что у меня дома?
- У тебя в семье - порядок. Сын с женой и ребенком недавно получили квартиру, так что радуйся, у тебя дома стало просторней. Аннушка работает. Ну а хлопот у нее, конечно, хватает. Завуч школы - это рабочая лошадка. Иришка учится в институте только на "отлично". Все сердечно обнимают тебя и целуют.
- Значит, еще помнят? - грустно улыбнулся Кустов.
- Помнят, любят, верят, ждут! Так что держись, старик! Да, есть новость. Наш общий дружок Пискин - фамилия-то какая! - повышен в должности, ходит, лысиной блестит от удовольствия. Теперь еще больше спичек сжует.
- Да ну его к хренам, - махнул рукой Кустов.
- Что да, то да. Многим он попортил крови: и тебе, и мне, и десяткам наших сослуживцев, - Янчук снова заходил по комнате. - Вот ведь как бывает с человеком. Помню его более молодым - дружелюбен, демократичен. Постоянно стремился прийти на помощь сотруднику, а как получил в руки власть - стал совсем другим человеком, ко всем тем, с кем и щи хлебал, и водку пил, спиной повернулся. Кто думал, что сукиным сыном окажется! До оговоров, до сплетен опустился. А как людей стал вдруг ненавидеть! Каждого под подозрением держал… Ну да ладно, ну его к чертям, пусть правит. Давай лучше перейдем к нашим делам.
Я приехал в Париж на переговоры, а точнее на совещание с представителями ЦРУ, "Сикрет интеллидженс сервис" и "Сюртэ". Руководители наших стран пришли к такому решению, потому что международная террористическая организация все четче проявляется как группировка, готовящаяся нанести мощный удар по мировому сообществу. Похоже, их не интересует ни социализм, ни капитализм, ни священник, ни мулла.
Что же определилось на нашей встрече? Первое, и у нас, и у партнеров совпадает мнение, что наши усилия необходимо объединить. Второе, налицо осторожность и даже недоверие между нами и представителями этих стран. Третье, сотрудничая друг с другом, и мы, и они будем стремиться к получению максимальной информации о военном и экономическом потенциале другой стороны, о структуре, штатах, бюджетах разведок и, конечно, их методах деятельности. Даже на этом совещании не обошлось без взаимных упреков, особенно с англичанином.
Янчук подробно рассказал о том, что хотели выяснить у него участники переговоров.
- Нам нельзя забывать, что четырнадцатый директор ЦРУ Уильям Уэбстер ушел в отставку. Немалую роль в этой отставке сыграли промашки, допущенные ЦРУ под его руководством. Например, ЦРУ в своих докладах Президенту утверждало, что после вывода советских войск из Афганистана правительство Наджибуллы продержится всего несколько дней. Или возьмем другой пример. Еще за сутки до вторжения Ирака в Кувейт ЦРУ утверждало, что Хусейн ни в коей мере не планирует и не будет захватывать всю страну. И вот - отставка. Теперь важно, кто придет, кто будет пятнадцатым директором ЦРУ.
- Считай, им уже стал - заместитель помощника по национальной безопасности Роберт Гейтс. Раньше он был заместителем директора ЦРУ, не так ли?
- Да, да, именно он. Следует признать, что Гейтс - прекрасный специалист по СССР - нашей стране он посвятил двадцать пять лет, - глубокий аналитик. Неизвестно, как он теперь себя поведет. Хватит ли у него здравого смысла, чтобы повернуть руль к доверию и пониманию нас. Разведчик он опытный, знающий, профессионал…
- Значит, те тридцать миллиардов, которые тратит ЦРУ для наблюдения за нашей военной машиной, будут использоваться более эффективно, - задумчиво произнес Кустов.
- Ты перепроверил эту информацию? - спросил генерал.
- О сумме в тридцать миллиардов? Конечно. Именно столько они выделяют для этого направления. Я подготовил информацию и передам ее тебе. Значит, контакты с нашими коллегами будут продолжаться?
- Да, будут. Это поручено мне, - ответил Янчук. - Теперь информация для тебя. В Ближневосточном регионе работали двое наших ученых. Один из них психотерапевт Абрам Левин. Вот здесь его фотография и описание примет, - Янчук протянул Кустову маленький пакетик, - здесь же фото и данные на второго ученого - парапсихолога Андрея Стрельцова. Они занимались изучением аномальных явлений в этом регионе и одновременно, по нашей просьбе, пытались выяснить местонахождение наших парней, попавших в руки афганской оппозиции или пропавших без вести. Левин и Стрельцов, используя контакты со своими коллегами, смогли многое выяснить. Но случилась беда. Оба они похищены в Ливане, и их местонахождение пока не установлено. Твоя задача: сделать все, чтобы разыскать их. Оба они как специалисты представляют большую ценность как для любой разведки, так и для террористической организации.
- Американцы, англичане или французы знают об их исчезновении?
- Нет. Мы решили пока не сообщать им об этом. Хотя, учитывая, что Левин еврей и его брат живет в Израиле, можно предположить, что "Моссад" может пронюхать об их похищении.
- Кстати, Андрей Михайлович, - поинтересовался Кустов, - а вы, в Центре, знаете, что шеф "Моссад" Нахум Адмони тоже ушел в отставку?
- Что ты говоришь! Вот черт, конечно нет! А это точно? Сегодня же сообщу.
- Да, это точно. После публикации материала о грубых ошибках "Моссад" в деле "Иран-контрас" и скандала с передачей сотрудником ВМС США секретной информации израильской разведке Адмони стали обвинять в некомпетентности.
- Надо признать, что за шесть лет руководства "Моссад" Адмони сделал немало для повышения профессионального уровня разведчиков.
- Да. Он действительно толковый организатор, но это дело Шамира и Рабина. Им - и премьер-министру, и министру обороны - виднее. Хорошо, Андрей Михайлович, я буду заниматься розыском Левина и Стрельцова. Какие их связи известны?
- Там, - Янчук кивнул на пакетик, который держал в руке Кустов, - есть все, что нам удалось узнать.
- На каком языке написано?
- Естественно, на французском. Теперь, пожалуй, о главном и неприятном. Ты помнишь Анохина?
- Конечно, помню. Кстати, протеже Пискина.
- Так вот, Анохин работал в Австрии, в нашем посольстве, был "под крышей" и, сволочь, недавно удрал. Нас беспокоит то, что он хорошо знает тебя в лицо. Правда, где ты, под какой легендой работаешь, он не знает.
- Да, это хреново, - помрачнел Кустов. - Когда в позапрошлом году я был в Союзе, Пискин вызвал меня к себе с какой-то мелкой придиркой, а в кабинете у него сидел Анохин. Пискин вел себя развязно, пытался узнать, с кем из агентуры и в каких городах я встречался перед отъездом в Союз. Короче говоря, Анохин, как я ни старался увернуться от ответов, мог понять главное: что я работаю в этом регионе. Я, конечно, не подозреваю Пискина, просто он самодовольный дурак и его иногда распирает от желания подчеркнуть, продемонстрировать свою значимость.
- Да, недержание у него наблюдалось, - кивнул головой Янчук. - Но и одернуть его сложно: мастак заливать. Поднимется на трибуну, соловьем зайдется, аж нимб над лысиной начинает светиться. Верят ему все: и секретари, и преды, и большие начальники. Краснобай он отменный, да и артист неплохой. Всегда впереди: и при Брежневе, и при Черненко, и при Горбачеве. Ему все нипочем: всегда и всех призывает. Оказывается, у нас этого достаточно, чтобы некоторые в лидерах ходили. Интересная тактика у него: все свои грехи, недостатки другому человеку, как ярлыки, навешивает, а человек, пораженный такой наглостью, не может опуститься до оправданий. Поверь, Платоныч, сам не раз бывал в таких ситуациях. Дурацкое положение - говорит ерунду, ухмыляется своей подлой улыбкой, а ты даже одернуть не можешь наглеца.
- Да, на такие дела он великий мастер, - согласился Кустов. - Помню такой случай. Он вызвал человек шесть сотрудников, в том числе и меня. Вошли мы в кабинет, а там за приставным столиком Бурачевский сидит. Помнишь его?
- Еще бы! Антон Антонович - наша гордость. Профессионал, голова! Умница и скромняга. Его даже Пискин боялся трогать.
- Так вот, послушай. Входим мы, Пискин приглашает присаживаться за стол для совещаний, а сам продолжает говорить с Антоном Антоновичем. Сидим мы и ушам не верим: Пискин в пух и прах разносит его. Говорит: "Мне надоело делать тебе замечания, подсказывать, помогать. Сколько же можно?! Когда делом займешься? Если работать не хочешь - уходи к чертовой матери! Бездельник ты, я не позволю тебе так работать! Шалопай!" Мы все поникли, смутились, не только потому, что оказались свидетелями разноса, но и несправедливостью таких обвинений в адрес нашего патриарха. Пискин еще больше распалялся, а Антон Антонович сидит как ни в чем не бывало. И только позже, когда я встретил Антона Антоновича в коридоре и спросил: "За что он вас так?" - Бурачевский улыбнулся и ответил: "Да не меня он ругал, а рассказывал, как он в командировке устроил разнос одному руководителю. Ну а когда вы вошли в кабинет, то он решил перед вами покрасоваться, показать, что и я для него ничто, и, как положено артисту, сыграл двойную роль одновременно: для меня - продолжал свой рассказ, ну а для вас это выглядело так, как будто он мне устраивает разнос. Чуть спичку, что постоянно в зубах держит, не проглотил от самолюбования. Каков подлец, а?"
"А что же это вы, - говорю я Бурачевскому, - молчали? Сказали бы, что люди, которых он пригласил, поймут превратно его слова." - "Милый мой, - рассмеялся Бурачевский, - если бы я был хоть на йоту уверен, что мои слова пойдут ему на пользу, то, конечно, остановил бы его трескотню. Но, увы! Горе нашему ведомству, что такие позеры сюда попадают. Это не его беда, а наше несчастье."
Янчук сел рядом с Кустовым:
- Ладно, черт с ним. Слава Богу, хоть здесь его нет. Думаю, найдутся умные люди, смогут разобраться, что это за человечек. Давай вернемся к делу. Итак, тебе предстоит принять все меры предосторожности: сменить места встреч, подыскать новые почтовые ящики. Короче говоря, постоянно помни, что надо быть во много крат бдительнее, осторожнее, что Анохин где-то бродит и может в любой момент объявиться.
- Куда он переметнулся?
- В том-то и дело, что пока ничего не известно. Еще нигде не объявился. Но ей-богу, Николай Платонович, у меня неспокойно на душе. Прокол со стороны Пискина, о котором никто в Центре и не знал, усугубляет ситуацию. А почему ты никому не сказал, что Пискин нарушил приказ и в присутствии другого лица вел разговор о твоих делах?
- А если бы сказал, думаешь, кто-либо среагировал? Кто бы посчитался с моим сообщением? Знаешь, Андрей Михайлович, хотя и не очень прилично говорить о начальнике, но Пискин действительно подмял под себя всех. Все руководители ему уж слишком доверяют.
- Пожалуй, ты прав. Если бы не сложная обстановка в этом регионе, поверь, я добился бы твоего отъезда на Родину.
- Понимаю, но уезжать мне действительно нельзя. С агентами у меня прекрасные отношения, причем чисто человеческие. Многим мне удалось помочь решить личные дела и в такой момент, когда от каждого из них требуется максимум отдачи, передавать их на связь другому будет неразумным. Поэтому буду работать.
Кустов немного помолчал, затем спросил: