– Изабель. Это не наше с тобой дело, где и как они спят.
– Они наши родители.
– Да, но у них есть своя жизнь, – возразил Алек. – И мы обязаны это уважать, не лезть в их дела. – Он потемнел лицом. – Ты же знаешь, как много пар разводится, когда гибнет ребенок.
Изабель всхлипнула.
– Иззи?… – Алек с опозданием сообразил, что зашел слишком далеко. Упоминание о Максе действовало на сестру сильнее, чем на любого из Лайтвудов, даже на Маризу.
Девушка бросилась вон из комнаты, хлопнув за собой дверью.
Алек обеими руками вцепился себе в волосы, отчего они встали дыбом, как перья у селезня.
– Черт бы меня побрал… – пробормотал он и тут же осекся. Он редко позволял себе ругаться, да и то скорее бурчал, чтобы другие не слышали.
Бросив на Джейса виноватый взгляд, он пошел вслед за сестрой.
Джейс вздохнул, сбросил свои длинные ноги с кровати и встал. Затем потянулся как кошка, хрустнул плечами:
– Похоже, моя очередь провожать тебя домой.
– Ничего, сама дойду.
Он покачал головой, стаскивая висевшую на спинке кровати куртку. Было что-то нетерпеливое в его движениях, что-то хищное и загоняемое внутрь, отчего у Клэри побежали мурашки.
– Я все равно собирался ноги размять. Так что пойдем.
– Битый час дожидаемся. Ну и где они? – ныла Майя. Она полулежала на кушетке в квартире Джордана и Саймона, устроив босые ступни у Джордана на коленях.
– Говорил же, не надо заказывать тайское, – рассеянно отозвался Саймон. Он сидел на полу и возился с контроллером игровой приставки: та отказывалась работать вот уже несколько дней. В очаге тлело полено. Как и за всем прочим в этой квартире, за камином никто не следил, и комнату частенько застилало едким дымом. Джордан постоянно сетовал на холод, сквозняки, на щели в стенах и оконных переплетах, а также на хозяина квартиры, который пальцем о палец не ударил, чтобы хоть что-то отремонтировать. – Эти субчики из доставки вечно опаздывают.
Джордан добродушно ухмыльнулся:
– А тебе-то что? Ты все равно не ешь.
– Зато уже пью, – напомнил Саймон. И это правда. Он приучил свой желудок принимать почти любую жидкость – молоко, чай, кофе, – хотя твердая пища до сих пор вызывала у него рвотный рефлекс. Сомнительно, конечно, что напитки давали ему хоть что-то по части питательной ценности, ведь на это была способна лишь человеческая кровь, однако он, по крайней мере, мог хоть что-то пригубить в общественном месте, не перепугав окружающих до смерти. Вздохнув, Саймон отбросил контроллер. – Похоже, накрылась эта штуковина. Раз и навсегда. Что делает меня жутко счастливым, раз уж денег на покупку новой у меня нет.
Джордан взглянул на друга. Переезжая к нему на квартиру, Саймон вложил в общий котел все деньги, какие у него были, в общем-то не так уж много. К счастью, транжирой он тоже не был. Кроме того, жильем их обеспечивал "Претор Люпус", и от них же Саймон получал кровь.
– Ничего, зато у меня кое-что есть, – сказал Джордан. – Перезимуем.
– Так ведь это твои деньги, не мои. Ты же не можешь приглядывать за мной до бесконечности, – возразил Саймон, уставившись в синее пламя камина. – И что тогда? Я бы уже в колледж документы подавал, если б… если б не вся эта катавасия, будь она неладна. Мог бы и в музыкальное училище пойти. Или устроиться на работу. А сейчас что? Меня уже никуда и никогда не возьмут. Я на веки вечные так и останусь шестнадцатилетним…
– Гм… – донеслось от Майи. – В жизни не слыхала, чтобы вампиры где-то работали. Вот мы, оборотни, совсем другое дело. Скажем, Бэт подвизается диджеем, а Люк держит книжную лавку. А у вас сплошные кланы, кто чем занимается, непонятно. И ученых, кстати, среди вампиров тоже не сыскать.
– Как и музыкантов, – кивнул Саймон. – Взглянем правде в лицо, отныне моя профессия так и звучит: вампир.
– Сказать по правде, – заметила Майя, – меня несколько удивляет, что вампиры не шныряют по улицам, не охотятся на туристов. Как-никак, а нынче ими командует Морин. Вот уж кто действительно кровожаден.
Саймон поморщился:
– Сдается мне, кто-то из клана пытается ее обуздать. Скорее всего, Рафаэль. Или, к примеру, Лили, она ведь одна из самых сообразительных. И грамотных. Они с Рафаэлем всегда были неразлучны. Зато у меня среди вампиров друзей нет. И вообще, если вспомнить, какую из меня сделали мишень, остается лишь удивляться, что у меня вообще есть друзья.
Он услышал горечь в собственном голосе и бросил взгляд на снимки, которые его сосед по комнате пришпилил к противоположной стене: вот Джордан в компании друзей, вот на пляже, с Майей. "А не повесить ли мои фото тоже?" – подумал Саймон. И ничего, что, покидая дом матери, он ничего с собой не прихватил, наверняка что-то отыщется у Клэри. Надо будет забрать у нее и хоть немножко обжить квартирку. Ему нравилось делить кров с Джорданом, да и место казалось уютным, но все же этот дом не был настоящим. Не давал ощущения постоянства, не производил впечатление точки опоры.
– Своей кровати и то нет, – вслух сказал он.
Майя обернула к нему лицо:
– Саймон, ты чего? Все из-за нее, да? Потому что Изабель ушла?
Он дернул плечом:
– Сам не пойму. В смысле, конечно. Скучаю по ней, но… Клэри сказала, дескать без "эрвэтэ" не обойтись.
– "Расставить все точки", – понимающе кивнула Майя и махнула ладошкой на недоуменный взгляд Джордана. – Эх ты, темнота! Это значит определиться, вправду ли пару можно считать парой. А как иначе? Без этого не обойтись.
– Как так получается, что все поголовно в курсе новомодных сокращений, кроме меня? – вслух пожаловался Саймон. – А потом, откуда я знаю, хочет ли Изабель быть моей подружкой?
– Вот этого я тебе сказать не могу, – развела руками Майя. – Девичий кодекс чести. Сам спроси.
– Каким образом? Она же в Идрисе.
– Значит, спросишь, когда вернется.
Саймон отмолчался, и Майя более мягким тоном добавила:
– Да вернется она, не скули. И Клэри тоже. Там всего-то простое совещание.
– Не знаю, не знаю… Над Институтами нависла опасность…
– Как и над тобой, – вставил Джордан. – И вот почему за тобой приглядываю я.
Майя бросила на него взгляд. В ее взгляде было что-то непривычное, чему Саймон не мог подобрать название. Последнее время он заметил, что между ней и Джорданом происходит что-то особенное, словно девушка держала дистанцию и в то же время задавала какой-то вопрос глазами, когда смотрела на своего ближайшего друга. А Джордан? Уж не заметил ли он, что Майя отстраняется – кстати, теперь Саймону показалось, что это видно невооруженным глазом, – или просто решил быть при своем до конца?
– А ты бы остался светолюбом? – спросила Майя, вновь переключая внимание на Саймона. – В смысле, если б умел управлять этим свойством?
– Сам не знаю.
Он не раз задавался тем же вопросом, потом решил не морочить себе голову: какой смысл беспокоиться о вещах, которые тебе неподвластны? Быть светолюбом – все равно что объявить себя ходячей золотой жилой. Потому что другим вампирам очень хочется отведать твоей крови, ведь тогда они тоже смогут свободно разгуливать при дневном свете. Но было и множество тех, кто желал Саймона прямо-таки изничтожить, коль скоро среди вампиров бытовало поверье, что светолюбы попросту омерзительное извращение, которое надо вырывать с корнем. На память пришли слова Рафаэля, которые тот сказал на крыше одной из гостиниц Манхэттена: "Ты, светолюб, лучше молись, чтобы не утратить свой Знак до начала войны. Потому что за твоей головой выстроится целая очередь. И первым в ней буду я".
И все же, и все же…
– Я бы скучал по солнцу, пропади это свойство, – промолвил он. – Жизнь при дневном свете позволяет хоть в чем-то ощущать себя человеком.
В глазах Джордана блеснула искорка отраженного пламени. Он усмехнулся:
– Боюсь, звание человека во многом выдумка. Перехвалили.
Майя возмущенным рывком сдернула ноги с его колен. Джордан встрепенулся, обратив к девушке озадаченный взгляд, и в этот миг звякнул дверной звонок.
Саймон первым оказался на ногах.
– Доставка, – объявил он. – Пойду открою. Да не волнуйтесь вы так, – на ходу бросил он через плечо. – На меня уже недели две никто не охотится. Надо думать, потеряли интерес да махнули рукой.
Из-за спины донеслись голоса, но он не стал прислушиваться. Пусть ребята сами обсудят свои проблемы. Саймон повернул дверную ручку, распахивая створку, а другой рукой уже тянулся за кошельком.
В следующее мгновение что-то дернулось, запульсировало у него на груди. Он бросил взгляд вниз – рубиновая подвеска Изабель искрилась кровавыми вспышками – и с места, без разворота, отпрыгнул назад, едва успев избежать цепких пальцев. Из горла Саймона вырвался крик – в дверном проеме маячил долговязый силуэт в алой униформе. Сумеречный охотник с уродливыми пятнами рун на обеих щеках, крючковидным носом и высоким бледным лбом.
Непрошеный гость что-то прорычал и двинулся на Саймона.
– Ложись! – крикнул Джордан, и Саймон, бросившись ничком на пол, тут же откатился в сторону, а над головой тренькнула арбалетная тетива.
Помраченный увернулся с невообразимой ловкостью, и стрела глухо впилась в дверную створку. Джордан чертыхнулся, но тут в коридор метнулась Майя в волчьем обличье.
Когда ее клыки впились в глотку Помраченного, вой боли прозвучал сладкой музыкой. Брызнули алые фонтанчики, наполняя воздух солоноватым привкусом. Поднимаясь на ноги, Саймон не удержался и втянул багряный туман ноздрями, языком раскатывая по нёбу горьковато-вяжущую пряность крови. Он шагнул вперед, а Помраченный тем временем оторвал от своей шеи волчицу. Рычащий, визжащий, бьющийся в исступлении клубок шерсти, когтей и клыков полетел в сторону.
Что-то крикнул Джордан. У Саймона из глотки тоже вырвался низкий хрип, и он почувствовал, как из десен лезут клыки. Помраченный тем временем шагнул навстречу, фонтанируя кровью, однако по-прежнему уверенно. У Саймона в животе шевельнулся комок страха. Он уже видел, как сражаются солдаты Себастьяна, – не забыл, какими быстрыми и сильными они были при Беррене, намного превосходя этими качествами обычных Сумеречных охотников. А ведь он даже не задумывался, насколько им в этом уступают вампиры…
– Да не суйся ты! – Джордан дернул Саймона за плечо и чуть ли не швырнул вслед за Майей, которая, похоже, готовилась к новой атаке. Ее шерсть была в крови, желтые волчьи глаза светились бешенством. – Сваливай! Живо! Мы сами разберемся!
Но тот уперся:
– Нет… он пришел за мной…
– А то я не знаю! – рассвирепел Джордан. – Для того и поставлен сюда! Я твой телохранитель от "Люпуса"! Вали, говорю, и дай делать мою работу!
Джордан развернулся, вновь взведя арбалет. На сей раз стрела пробила Помраченному плечо. Тот отшатнулся, испустив череду проклятий на непонятном для Саймона языке. "Немецкий, – подумал он. – Берлинский Институт тоже разгромили…"
Мимо Саймона пролетела Майя и на пару с Джорданом накинулась на Помраченного. Джордан успел метнуть в друга свирепый взгляд. Юный вампир кивнул, метнулся в гостиную и распахнул окно, просыпав на пол ошметки старой краски, после чего выбрался на площадку пожарной лестницы, где Джордан держал горшки с волчьим аконитом, который успел изрядно пожухнуть за зиму.
Все в Саймоне вопило, что уходить нельзя, что бросать друзей не годится, но ведь он дал слово Изабель, обещал ей, что не станет мешаться под ногами у Джордана, если тому придется исполнить свои обязанности телохранителя. Поклялся, что не даст сделать из себя мишень. Он сжал в кулаке рубиновую подвеску – камень был еще теплым, словно долго лежал во впадинке у горла, – и пустился вниз по железным ступенькам. Звонкий, скользкий от изморози металл норовил уйти из-под ног; пару раз Саймон едва не навернулся, но вот наконец последний пролет и залитый тенями тротуар.
Мгновением позже он уже стоял в кольце вампиров. Времени хватило лишь на то, чтобы распознать пару знакомых физиономий – эти из клана "Дюмора": хрупкая, темноволосая Лили и блондинистый Зик, оба скалятся аж до ушей, – прежде чем на голову ему нахлобучили мешок. Шею перехватила бечевка, заставляя раскашляться – не потому, что был перекрыт доступ воздуха, а из-за боли в безжалостно стиснутой гортани.
– Морин просила передать привет, – прозвучал в ухе голос Зика.
Саймон распахнул было рот, чтобы крикнуть, но внезапно навалившаяся тьма не дала издать и звука.
– Вот уж не знала, что ты такая знаменитость, – сказала Клэри, когда они с Джейсом спускались по узенькой мощеной дорожке вдоль Олдвейского канала.
Дело шло к вечеру, смеркалось, и улицы были полны народу; жители Аликанте спешили по своим делам, кутаясь в теплые плащи, пряча лица от кусачего холода и чужих взглядов.
На небе проступили робкие звезды, покалывая горизонт мягкими иглами света. Искорки отразились и в зрачках Джейса, когда он с недоумением взглянул на Клэри:
– Что тут странного? Все знают сына Валентина.
– Это-то понятно… просто когда Эмма тебя увидела, я уж было решила, что ты ее кумир. Герой, так сказать, с обложки "Сумеречного вестника".
– Ты не поверишь, но мне обещали, что снимок выйдет не таким развратным.
– А ты бы меч правильно держал, может, он бы и прикрыл стратегические места, – не осталась в долгу Клэри, и Джейс, не удержавшись, издал смешок. Девушка особенно любила это его фырканье, говорившее о веселом недоумении. Ведь он всегда был таким хладнокровным, сдержанным – подлинное воплощение самоконтроля, и было приятно сознавать, что ты принадлежишь к числу тех немногих, кто способен его расшевелить, пробиться за тщательно сконструированную броню.
– Как она тебе, кстати? Глянулась?
Клэри недоуменно нахмурилась:
– В смысле?
Они пересекали знакомую площадь: мощеную, с коммунальным колодцем, ныне прикрытым каменной плитой, в надежде, наверное, что вода не замерзнет.
– Да я про ту девочку, Эмму.
– Ты знаешь, есть в ней что-то, – признала Клэри. – Заступилась за брата Хелен. За Джулиана. Похоже, ради него она на все готова. Обожает Блэкторнов, к тому же потеряла своих родителей…
– А мне она тебя напомнила.
– Скорее наоборот, – качнула головой девушка. – Это тебя она напоминает.
– Потому что я маленький блондин с косичками?
Клэри толкнула его плечом. Ребята вышли на улицу, заставленную торговыми лавками. Магазинчики, впрочем, были уже закрыты, лишь лучики ведьминого огня просачивались сквозь щели в ставнях. На Клэри нахлынуло чувство, что она угодила в сновидение или городок из сказки, – то самое ощущение, которым ее награждал Аликанте всякий раз, когда она сюда попадала: необъятный небесный купол над головой, старинные здания с резьбой по камню, а над всей панорамой царят прозрачные башни демонов, благодаря которым Аликанте и был известен под именем Города стекла.
– Нет. Потому что она потеряла ближайших кровных родственников, – ответила Клэри, минуя витрину с горками аппетитной выпечки. – Теперь, кроме Блэкторнов, у нее никого нет. Ни тетки, ни дядьки… никого, кто бы принял ее в свой дом. За исключением Блэкторнов. И вот почему ей предстоит усвоить урок, который ты уже вызубрил: что люди, которые тебя любят, и есть твоя настоящая семья. А твоей ли они крови, дело десятое. Семья – это те, кто в беде подставляет плечо. Как в свое время сделали для тебя Лайтвуды.
Джейс остановился, и Клэри развернулась, желая взглянуть ему в лицо. Теперь поток прохожих обтекал их с двух сторон. Джейс стоял спиной к узенькому переулку, куда выходила боковая стена одного из магазинов. Метавшийся по улице ветер трепал светлые волосы, норовил распахнуть незастегнутую на "молнию" куртку; Клэри ясно видела, как бьется жилка на его шее.
– Подойди-ка, – сказал он, и в голосе парня что-то хрипнуло.
Клэри сделала шажок, довольно робкий. Неужели умудрилась чем-то его задеть? Джейс крайне редко на нее сердился, да и то никогда не ходил вокруг да около…
Он протянул руку, осторожно взял Клэри под локоть и повлек за собой, за угол магазина, в сумрак переулка, который изгибался, уводя к каналу на дальнем конце.
Здесь было совершенно безлюдно, а узкий проход блокировал случайные взгляды с улицы. Тени превратили лицо Джейса в маску: резко очерченные скулы, податливая линия губ, золотые львиные глаза.
– Я люблю тебя, – сказал он. – В таких вещах признаюсь крайне редко. Но тебя я люблю.
Клэри прижалась спиной к стене. Холодно; каменная кладка выстужена. При иных обстоятельствах было бы очень неуютно, однако сейчас ей было не до этого. Девушка мягко потянула Джейса к себе, их тела оказались ровно напротив друг друга; они не соприкасались, но все же стояли настолько близко, что Клэри ощущала исходившие от парня волны тепла. Ясное дело, к чему застегиваться, когда у тебя по венам бежит огонь?… Запах черного перца, мыла и морозного воздуха защекотал нос, когда она уткнулась носом ему в плечо.
– Клэри, – промолвил Джейс. Голос как шепот – и предостережение. В нем читалась хрипотца давней тоски по физическому подтверждению близости, по любому, даже малейшему прикосновению.
Он осторожно уперся ладонями в камень, чтобы девушка оказалась в кольце его рук. Волосы Клэри колыхнулись от его дыхания, тела на миг скользнули друг по другу. В ней все дрожало, кожа стала сверхчувствительной, где бы Джейс ни прикоснулся, по ней словно водили крошечными иглами наслаждения пополам с болью.
– Только не уверяй, что ты меня сюда затащил, но целовать не собираешься… потому что я просто не выдержу, – тихо сказала она.
Джейс прикрыл веки. Темные ресницы отбрасывали трепещущую тень на его щеки, напоминая о том ощущении, что царило в кончиках ее пальцев, когда она гладила ему лицо, когда испытывала на себе вес его тела, когда ощущала гладкость его кожи.
– Хорошо, не буду… – сказал он, и Клэри вновь услышала темную хрипотцу под привычной бархатистостью. Мед поверх колючек. Сейчас они стояли настолько близко, что девушка чувствовала, как вздымается у него грудь при каждом вдохе. – Потому что нам все равно этого нельзя.
Она уперлась рукой ему в грудь; под ладонью загнанной в клетку птицей билось его сердце.
– Тогда уведи меня домой, – прошептала Клэри и, подавшись вперед, мазнула губами по уголку его рта. Во всяком случае, такое было у нее намерение; соприкосновение должно было выйти легчайшим, словно бабочка махнула крылом; он тоже подался вперед, и это движение все спутало. Клэри прижалась к нему сильнее, чем хотела, губы в губы, ощутила удивленный выдох… а в следующую секунду они уже целовались по-настоящему, до сладости медленно, до горячки откровенно.