Максвелла в танке направили охранять нефтеперерабатывающий завод в Порт-Харкорте, пока обсуждались условия капитуляции североафриканцев. То, что победа далась настолько бескровно, Максвелла не беспокоило - как и большинство солдат, он был только рад избежать боя, - но в каком-то отношении война оказалась огромным разочарованием: Максвеллу не хватало радостных аплодисментов освобожденных граждан. В пост-Пандемической Нигерии вообще-то граждан почти не осталось, а горстка местных белых после "радиационной активации" Лагоса не была особо расположена аплодировать. Надежды Максвелла снять на обратном пути на видео какую-нибудь дикую природу тоже пошли прахом, когда из Уганды пришло сообщение, что последний на свете белый носорог пострадал - хоть и косвенно - от заблудившейся управляемой бомбы.
Подавленный Максвелл сидел на танке у ворот нефтеперерабатывающего завода и мечтал о грандиозном сафари XIX века, когда в Африку было бы еще забавно вторгнуться. Возможно, такая ностальгия и принесла ему неудачу: однажды на закате Максвеллу явился чернокожий - совершенно внезапно, двигаясь плавно, словно призрак, он вышел из-за составленных рядом ржавых бочек, которые тянулись линией вдоль подъездной дороги завода. Чернокожий был высок и тощ как жердь, а его зеленые глаза сверкали в лучах заходящего солнца, словно остро отточенные лезвия бритвы. Если бы подошел поболтать белый носорог, Максвелл бы удивился не больше. Но черный пришел не болтать. Слишком поздно Максвелл осознал, что длинная трубка, которую незнакомец бережно нес в руках, была не ритуальным подарком туземца, а пусковой установкой для бронебойных ракет.
- Слушай, не надо, - сказал Максвелл, хватаясь за винтовку.
Ракета разорвала в клочья корпус танка, а вместе с ним и двух членов экипажа Максвелла, которые играли в покер внутри, где работал кондиционер; кособокий кусок орудийной башни и кособокий кусок Максвелла оторвало начисто. Неделю спустя он проснулся в больнице Красного Креста в Претории, и краснолицый лейтенант-африкандер сообщил ему, что весь завод подожгли саботажники, найти которых не удалось.
Максвелл потерял правую ногу целиком, включая бедро и большую часть промежности, зато левая не пострадала, если не считать большого пальца.
- Макс, это очень несимметрично, - ворчал хирург, - надо что-то с этим сделать. - Он заменил ногу протезом от "Крайслера" - Электроногой, которая сильно громыхала, зато в бедро была встроена холодильная камера, где можно хранить пиво с орешками. К левой ноге приделали Стальной Палец; в пах вделали Автомошонку, мешочек из углеродного волокна, реагирующий на температуру, который сжимался и расширялся, прямо как настоящая деталь. К тому же противоударный.
Но вот Электрочлена не сделали.
- Извини, - сказал хирург. Подпункт Третьего статута Хелмса по вопросам Искусства и Непристойности запрещал расходование федеральных средств на какие-либо медицинские или научные устройства, которые можно попутно использовать для половых игр; Верховный суд США по делу "Штат Флорида против Силвера" 05 года постановил, что искусственные яички по данному закону кошерны, а вот протезы пенисов - очевидно, нет. Тем не менее Максвелл мог поставить член шведского производства за сто тысяч долларов плюс стоимость авиаперелета туда-обратно, но Администрация по делам ветеранов счет бы не оплатила.
- Да ладно, Макс, - сказал хирург, - зато яйца у тебя что надо. Не кисни!
Психологическую травму вылечить было тяжелее. Психиатр морской пехоты выявил у Максвелла хроническую боевую усталость и "непредсказуемый темперамент". Когда Максвелл вернулся домой в Нью-Йорк и пошел на собеседование, чтобы устроиться на первую гражданскую работу, он впал в исступление и попытался придушить офисный талисман - черную кошку с зелеными глазами. Кошка, спасаясь, нырнула за ксерокс, и девушка, проводившая собеседование, закрыла свою записную книжку со словами:
- Думаю, рекомендации нам проверять ни к чему.
Найти жилье оказалось тоже непросто. После Пандемии 04 года жизнь для арендаторов стала просто райской, но Максвелл отказывался войти в здание, опустевшее в результате чумы. Он считал, что лучше уж остаться бездомным, чем рисковать снова навлечь на себя гнев мертвецов: держась как можно дальше к югу от 125-й улицы, он спал в парках, железнодорожных депо, на станциях метро, в сети паровых труб, а однажды - в тоннеле канализации (что стоило ему еще трех пальцев). Когда патронажные сестры из Администрации по делам ветеранов все же умудрялись найти ему какое-нибудь жилье "без призраков", из-за этой хронической боевой усталости Максвелла все равно вскоре вышвыривали на улицу.
Но ему как-то удалось выжить; после войны прошло уже шестнадцать лет, а Максвелл еще жив. И как раз в последнее время его жизненные обстоятельства стали налаживаться. У него наконец появилась настоящая крыша над головой и кровать, с которой не прогонят. Год назад директор благотворительного дома в Бауэри невозмутимо посмотрела, как Максвелл опорожнил у нее на глазах свой Автоматический Мочевой Пузырь.
- Если хочешь внушить мне отвращение, - сообщила она, стряхивая пепел, - тебе надо сильнее постараться. Я каждый день плаваю в моче на лодке, а когда я была ребенком, мама приглашала на ужин прокаженных. Твоя комната наверху, на втором этаже сворачиваешь налево. Тебе принесут швабру и запасную простыню. - Еще никто из нанимающих и увольняющих не относился к нему с такой терпимостью, к тому же Максвелл нашел себе занятие: оно хоть и не оплачивалось, зато доставляло ему удовольствие, так что Максвелл без него уже не мог.
Он расставлял библиотечные книги.
- Вы никогда не обращали внимания, что в библиотеке невозможно найти картинки с голыми людьми? - иногда говорил Максвелл незнакомцам в метро в порядке объяснения. - Я вот о чем: вы, к примеру, подросток, у вас ломается голос, и однажды вам в голову приходит мысль: может, в публичной библиотеке найдется книга с изображением голых людей. Ну, типа, может, они закупили что-нибудь такое по ошибке и поставили на полку, где книгу найдет даже подросток. И вот вы смотрите по предметному каталогу "эротику" и "фотографию обнаженной натуры" и находите несколько возбуждающих названий, вроде "Иллюстрированной истории порнографических фильмов". Но когда отыскиваете полку с нужным шифром, книги на месте нет. Или это какая-нибудь дрянь, где один текст, и тот по-французски, но вот если там есть настоящие фотографии голых, то книги на месте не окажется. Даже если каталожный компьютер говорит, что она должна стоять на полке, ее там нет. Даже если целый месяц ежедневно ходить и проверять - а когда голос ломается, такое занятие вполне реально, - ее на месте ни за что не окажется. Как будто ее удалили. Хирургически… И, знаете ли, я догадался, почему так происходит - и не в какой-то одной библиотеке, а во всех. Лежу я однажды ночью в этой куче слизи, размышляю над тем, кто, черт дери, забрал мои пальцы с ног, и тут меня осеняет: это заговор. Они работают по всей стране, эдакое тайное братство. Рано поутру приходят в библиотеку, хватают все книги с голыми людьми, пока никто другой не успел. Они эти книги не выносят, не сжигают, а просто переставляют. Переносят книги с голыми в самые скучные разделы, вставляют между книгами, которые никто никогда не читает. А потом, когда приходят пацаны, у которых ломается голос, члены этого братства стоят где-нибудь в сторонке и посмеиваются. Очень важная у них работа.
Отношениям Максвелла с Электронеграми портиться было некуда. В главном корпусе Публичной библиотеки Нью-Йорка их было двое, Элдридж-162 и Бартоломью-75. Элдридж служил для "сдерживания энтропии", а именно: двадцать три часа в сутки (останавливаясь лишь на подзарядку) он переходил от стеллажа к стеллажу, сканировал каждый том на каждой полке, проверяя, чтобы каждая из девяти миллионов книг стояла на положенном месте. В том числе и те, где есть изображения голых людей. Ни у какого человека не хватило бы терпения и упорства на столь отупляющее занятие, но Элдридж работал настолько эффективно, что Максвеллу приходилось перемешивать целые полки, чтобы у того дела шли не так быстро.
А сегодня в книгохранилище появился новый негр.
Объявление, адресованное посетителям библиотеки, гласило, что "наших веселых помощников, Барта и Элдриджа", отправили в мастерскую на чистку и настройку, и Максвелл поначалу думал, что подышит свободно, работая без конкуренции. Утро и время до обеда прошло достаточно гладко, Максвелл переставил больше тридцати книг. А потом в полчетвертого он подошел к разделу африканской истории, подыскивая подходящее место захоронения для спецвыпуска "Нэшнл Джиогрэфик" с ретроспективой жизни голых пигмеев. Он обошел полку и обнаружил в том углу, где никому быть вроде бы не полагалось, его - то есть ее - на корточках.
Какая-то она была неправильная. Это сразу стало понятно. Кожа черная, на много тонов темнее, чем у Элдриджа - тот был цвета кофе с искусственными сливками; курчавые волосы средней длины, не заплетенные, не завязанные, вообще без какой-либо стандартной фабричной укладки, а растрепанные, как если бы она расчесывала их каждый день, а сегодня вдруг забыла. Одежда тоже неправильная. Люди, конечно, иногда выряжают своих Негров в диковинные костюмы, но уж работники библиотеки выбрали бы какую-нибудь консервативную домашнюю одежду, например ситцевое платье в цветочек или блузку с юбкой. Но не красные кеды на липучке, не широкие черные брюки и не такую же широкую жилетку без рукавов - да-да, без рукавов: ее голые плечи казались округлыми и нежными, словно настоящая плоть, плечо обхватывало золотое кольцо, а шею щекотали яркие сережки из попугаичьих перьев.
Неправильно. Совершенно неправильно.
Она шевелила губами. Кончиком пальца медленно поглаживала книги по корешку и шевелила губами, словно что-то бормотала про себя - этого Автоматические Слуги не делают. Потом Максвелл заметил, что на дальнем плече у нее сидит что-то пушистое, и понял, что она шепотом с ним разговаривает. Ручная крыса? Говорящая ручная крыса?
Он подошел ближе. Она потянулась за книгой, и Максвелл заметил, что на груди у нее нет бирки. Это все и решило.
- Где твой идентификационный знак? - требовательно спросил он. Она повернулась к нему; пушистый комочек на плече оказался все же не крысой - это был маленький бобер в очках и каске, и говорил он еще как.
- Серафина, желтая тревога, - произнес он.
Но Максвелл этого не услышал - он смотрел девушке в глаза.
Те были зеленые. Зеленые глаза на черном лице.
- Красная тревога, - предупредил бобер, застучав хвостом негритянке по спине. Она поднялась, расстегнула практически незаметный карман на жилетке, а Максвелл уже летел на нее. Нечто серебристое и проворное тяпнуло его за запястье. Острая боль словно пронзила всю руку, и ее закололо. Потом рука вяло обвисла.
Лоб у девушки блестел от пота - тоже непорядок.
- Ты меня не видел, - сказала она. - Ты меня вообще никогда не видел.
- Ага, блядь, не видел, - произнес Максвелл и снова рванулся к ней, в этот раз замахнувшись другой рукой. А она уже отвернулась и пошла прочь, но Максвелл догнал ее в три звучных прыжка на Электроноге. На этот раз его укусил бобер. То был не обезболивающий укольчик, скорее - как будто руку зажали тисками. Максвелл завопил и упал. Пикируя, он плечом сшиб книги с полки. "Иллюстрированная история порнографических фильмов", которую он спрятал там час назад, упала рядом и открылась. В результате Максвелл понял, что лежит на боку и лупится на пышную фигуру звезды фильмов для взрослых по имени Мэрилин Чемберс (которой сейчас за семьдесят, она живет в Сан-Луис-Обиспо, Калифорния, и получает пенсию как бывший социальный работник). Неэлектрическая негритянка с бобром на плече остановилась на безопасном расстоянии и на прощанье окинула Максвелла взглядом зеленых глаз.
- Ты меня не видел, - повторила она. А потом прошла сквозь стену и исчезла.
После этого Максвелл стал вести себя нелогично.
САМЫЙ УЕДИНЕННЫЙ ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
Бюджет Нью-Йоркской публичной библиотеки не предусматривал никаких тайных ходов, но вот как бывает, когда нанимаешь ирландских проектировщиков.
Во время взрыва в рождественскую ночь 2006 года, когда "Эмпайр-стэйт-билдинг" взлетел на воздух раскаленным шаром после попадания в него "Боинга-747", причальная мачта небоскреба ракетой взмыла ввысь и пронзила дирижабль "Си-эн-эн", который как раз оказался в нужном месте и смог заснять происшествие. Пилот держалась смело: непрерывно передавала видеосигнал в Центр "Си-эн-эн" в Атланте, ведя опускающийся дирижабль на север между небоскребами Пятой авеню и надеясь совершить аварийную посадку в Центральном парке. Но на 42-й улице налетел микрошторм, и газовый мешок окончательно лопнул, в результате чего пилот, гондола и причальная мачта грохнулись с высоты шесть сотен футов; последнее, что сняли фотокинопулеметы, - приближающийся крупный план изрисованного граффити каменного льва Публички.
Подумывали о том, чтобы для перестройки библиотеки нанять японцев. Мэр Уолдо Твитти считал, что японцы и так уже втайне владеют контрольным пакетом акций города, поэтому надо успеть сделать им как можно больше хорошего, прежде чем они официально захватят власть.
- Но погодите-ка, - сказал уполномоченный по делам библиотек и планированию семьи, изучив предварительную заявку лучшего токийского архитектора. - Вы мне скажите, когда мы переведем имеющиеся у нас деньги в иены и расплатимся за работу, сколько у нас останется на новые книги?
Бухгалтер мэра посчитала.
- Два доллара пятьдесят центов, - ответила она.
- Два доллара пятьдесят центов?! - завопил уполномоченный. - Да вы знаете, что можно купить на два с половиной доллара? Четверть книжонки в мягкой обложке, вот что!
Поэтому решили поддержать архитекторов из страны победнее - то есть из Соединенных Штатов. Бруклинская фирма "О'Донохью, Киллиан и Сни" предложила выполнить всю работу, включая само строительство, чуть меньше чем за пятую часть суммы, которую запрашивали японцы. И все было бы прекрасно, только вот детство Джози О'Донохью и Вирта Киллиана проходило в Ирландии, где они все время играли в секретных тоннелях под замком Бларни, и теперь они почему-то решили, что в новой публичной библиотеке тоже должен быть тайный ход.
- А зачем он? - спросил у них уполномоченный. - Я за это платить не хочу.
Они ответили, что решать, конечно, ему, но тайный ход все равно сделали. Пользуюсь одновременно и обычной, и метрической системой измерений, О'Донохью выкроила пространство, которого на чертежах видно не было, а Киллиан так курировал строительство, что даже прораб не заметил подвоха. Когда работы завершились, только самые хитрые библиотекари и постоянные посетители почувствовали, что внутренние размеры нового здания как-то не складываются; а Максвелл был настолько поглощен своими голыми, что никогда об этом и не задумывался.
Напротив, Моррис Каценштейн вычислил это, придя за третьей или четвертой книгой. Его родители работали в израильской службе безопасности "Шин Бет", так что в их семейной истории значился не один раскрытый секрет. Моррис очень удивился и рассказал о своем открытии Фило Дюфрену, а Фило - своей дочери Серафине, так что теперь между стенами общественной библиотеки разгуливает Серафина Дюфрен с ДРУГом Бобром на плече и ДРУГом Белкой в кармане.
Дорогу освещала лампа на каске Бобра. Сейчас бы Серафина предпочла обычный фонарь, такой, который не критикует. ДРУГ Бобер на нее рассердился; точнее сказать, встреча с Максвеллом запустила подпрограмму нравоучений в полупроводниковом орехе, который служил ДРУГу Бобру мозгом.
- Я что, тебя не предупреждал? - сказал он (голосом Ральфа Нэйдера). И для пущей убедительности постучал хвостом хозяйке по спине. - На людях нужно быть незаметнее.
- Кто бы говорил.
- Я должен лежать в сумке. В стандартной сумке для инструментов Автоматического Слуги. Наша с ДРУГом Белкой конструкция рассчитана на то, чтобы мы туда помещались.
- Ага, - ответила Серафина. - И никому не покажется странным, если я на людях буду разговаривать с сумкой.
- И носи значок с именем. Носи платье, то симпатичное хлопковое в цветочек, которое тебе отец подарил. - ДРУГ Бобер загибал пальцы на лапках, подсчитывая наставления. - Не открывай рот и не говори, думай про себя, и…
- И надевай коричневые контактные линзы. И носи еще фальшивые очки с передающим устройством камеры дистанционного наблюдения, чтобы ты мог все видеть, даже когда я засуну тебя в сумку. Да я лучше сейчас же выкину и сумку, и очки, и линзы из окна, потому что это мой дом, а так выряжаться, чтобы пройтись по собственному дому, просто смешно.
- Иначе опасно, - стоял на своем ДРУГ Бобер.
Они дошли до входа в Самый Уединенный Читальный Зал, где и жила Серафина. Она остановилась перед дверью и попыталась выйти из себя, по-настоящему выйти, как вышел бы из себя в подобном случае любой нормальный человек, но у нее получилось лишь сильное раздражение:
- Разве я не слушаюсь тебя, когда выхожу из библиотеки? Я ведь надела спасательный костюм в канализацию?
- По статистике ответ на первый вопрос - нет. И сегодня утром я велел тебе не ходить в канализацию вообще. Это небезопасно.
- Ты хоть представляешь себе, какая ты зараза?
- Нет. - Бобер, как обычно, воспринял вопрос буквально. - Я не рассчитан на сочувствие. Моя задача - следить за техникой безопасности. - И снова похлопал Серафину хвостом. - Следить за техникой безопасности и читать.
Чтение. В этом-то и кроется ловушка, вот из-за чего ДРУГ Бобер со своими замашками няньки стал неизбежным злом. Серафина не умела читать. В 2023 году это уже не редкость, но в ее случае причины были биологические. Виновато какое-то деформирующее хромосомы вещество, витавшее в воздухе Филадельфии, может быть - именно в университете Пенсильвании, где ее мать впервые вытащила ее отца из амишского фрака, или это из-за некачественного хот-дога, который они съели на пикнике по случаю воссоединения лет девять спустя, когда и была зачата Серафина. Слух и речь не пострадали, словарный запас у нее был богаче среднего, но в мозгу не хватало синаптической конструкции, которая сопоставляет смысл с написанными словами и фразами. Мозел Каценштейн, невролог из Альбукерке, который осматривал семилетнюю Серафину в пустыне, поставил диагноз: "Сорбоннская дислексия с выраженной кортикальной дисплазией".
- Что это значит? - спросила у него Серафина.
- Что ты не сможешь читать, - ответил Мозел. Он пощелкал по клавишам привезенного с собой портативного компьютерного томографа. - В языковом центре твоего мозга есть физический недостаток, который не позволяет тебе воспринимать определенные виды абстрактной визуальной информации, например буквы и цифры.
- Мой отец не в ладах с определениями.