– И я, конечно же, битый час рассказывал им про ту мигрень, что одолевает тебя вот уже вторую неделю, – развёл руками Турин Эмельгем. – Каждый из трёх графов успел пообщаться с Филтоном Аегиллем, однако ни одному так и не довелось повидаться с князем. Он даже не почтил их визитом! Какой позор!
– Как же он мог почтить их визитом, если ты сам говорил мне, что князь Онор всё время пьёт с дураками и шлюхами? – пожал плечами граф Тиринборский. – К кому из них ты относишь графов?
Бык скрипнул зубами, но пропустил колкость мимо ушей.
– Не стоит относиться к делам княжества слишком легкомысленно, – укоризненно пробурчал барон. – Даже самым далёким крестьянам понятно, что князь Онор Аегилль приведёт Эшторн к упадку.
– На всё воля Единого, – равнодушно пропел Эстор Эмельгем.
– Графы ждут только команды, – тихо проговорил Бык. – Они ждут только знака от нас, и армии двинутся на Ясеневый Город. Мы свергнем жирного князя и поставим на его место Филтона Аегилля – единственного достойного владетеля Эшторна.
– Попахивает мятежом, братец, – покачал головой Эстор Эмельгем. – Если графам не терпится обнажить мечи, пускай они идут хоть на Новый Дунгмар. Я – живу в соответствии с законами Единого и законами нашего княжества. Идти на открытый мятеж – не лучшая политика. Поверь моему опыту и знаниям.
– Твой опыт – это книжки и светские беседы с церковниками, – сжав кулаки, проговорил Турин Эмельгем. – Жизнь проходит, но она здесь, а не на страницах твоих книг. Ты совсем потерял связь с реальностью, Эстор, и я уже не знаю, что сможет вернуть тебя.
Граф Тиринбора медленно поднялся со своего места, оказавшись довольно высоким. Он тяжело, по-старчески вздохнул, как бы сбрасывая с плеч всю тяжесть своего бремени и неспешно подошёл к окну, раздвинув бархатные пыльные шторы. Кабинет наполнился светом, и настоятелю Готтону, сидевшему напротив окна, пришлось зажмуриться.
– Посмотри в окно, брат, – спокойно сказал граф, – что ты видишь?
Турин Эмельгем скривился и нехотя ответил:
– Дети играют во дворе, конюх чистит лошадь, псарь кормит собак, кухарки готовят жаркое. Всё, как обычно, брат. К чему эти отвлечённые беседы?
– Одним словом – это мир, – заключил Эстор. – Всё, что ты видишь вокруг, – радостные детские возгласы, попойки в трактирах, стук топоров в Тихолесье, байки охотников – всё это возможно только в мирное время. Разве тебе мало тех времен, которые принёс в наши земли отец?
Разве тебе мало кровавых битв, предательств и жертв? Ты хочешь всего этого только потому, что Эшторном теперь правит толстый повеса, который дорвался до бочки с вином?
Турин Эмельгем задумался, поигрывая желваками.
– Онор Аегилль ещё совсем молод, – заключил граф, – и вся его спесь рано или поздно пройдёт. Когда он насытится вином и шлюхами, настанет время править своими землями по-настоящему. Будет он хорошим князем или плохим, я не могу сказать. Но одно я знаю точно – мятежом проблемы не решаются. Графы не дождутся от меня ни единого меча, и это моё последнее слово.
– Последний мятеж в Тиринборе отнял у нас законного владетеля Удела Топей, – пробубнил Бык. – Ты отказался подавлять восстание, и дом Нормар перестал существовать. Теперь Уделом Топей правят сомнительные виконты, у которых нет сюзерена.
– Я послал своего гонца в Дорхем, чтобы найти там младшего сына барона Нормара. Говорят, что он обучается там грамоте. Мы восстановим равновесие, как только этот юноша найдётся, – Эстор Эмельгем впился взглядом в негодующего брата. – У тебя ко мне всё?
– Есть ещё кое-что, – с виной в голосе проговорил Турин Эмельгем, и граф кивнул, давая ему слово. – Князь Онор Аегилль провозгласил турнир в честь своего становления. Он состоится в первый день Преддверия и будет проходить четыре дня. Говорят, что это будет самый масштабный турнир за последние сто лет, со времён знаменитой бойни в Дорхеме.
– Я очень рад, если это так, – равнодушно ответил Эстор Эмельгем. – Вам нужен кандидат?
– Один представитель графского дома и один представитель черни, – сказал барон. – Согласно регламенту из Ясеневого Города.
– Что ж, – почёсывая подбородок, медленно протянул владетель Тиринбора. – Представлять дом Эмельгем я доверю тебе, братец, что же касается воина из черни, то с тобой в столицу поедет кастелян Элторн. Все мои вассалы будут вправе решить сами, кого им отправлять на турнир из уделов.
Такое решение привело Турина Эмельгема в замешательство.
– Ваше высокородие, – с толикой дрожи в голосе проговорил барон. – Князь Онор Аегилль созывает воинов на турнир, где в ход будут пущены заточенные мечи и настоящие булавы. Разумно ли с вашей стороны отправлять на бойню родного брата и второго человека в графстве?
– Неужели тебя пугает схватка с каким-нибудь виконтом? – улыбнулся граф Эмельгем, и барон знал – улыбка эта не что иное, как выверенная годами игривая маска. – Ведь ещё совсем недавно ты хотел идти в бой против законного владетеля Эшторна и твоего сюзерена, а теперь ты позоришь моё имя, отказываясь быть представителем дома Эмельгем на одном из самых громких турниров за последние годы…
– Я буду биться за вашу честь по одному только зову, – склоняя голову, проговорил барон.
– Тогда наберись храбрости и услышь этот зов, брат, – вздохнув, сказал Эстор Эмельгем. – Ты отправишься в столицу и будешь отстаивать честь дома Эмельгем. Такова моя воля.
– Да будет так, – вздохнув, ответил барон. – Однако я сомневаюсь, что Дит Элторн будет способен одержать победу в схватках простолюдинов. Он уже давно не молод, и можно было бы подумать о более подходящей кандидатуре.
– Он старше меня, но я не позавидую тому воину, которому придётся биться с нашим кастеляном, – серьёзно проговорил граф, ставя точку в диспуте. – Если у нас иссякли взаимные вопросы, то прошу вас обоих: ступайте и дайте мне побыть наедине с собой.
Эстор Эмельгем вернулся к столу и опустил голову, погружаясь в чтение Молитвослова. Настоятель Готтон и барон Эмельгем тихо покинули графский кабинет.
Глава II
Турнир, провозглашённый в честь становления у власти молодого князя Онора Аегилля, был назначен на первый день месяца Преддверия. В честь праздника в город съезжались лучшие воины со всех уголков Эндердаля. Прибывали знатные дворяне из Альдерфора, служивые офицеры из Дорхема, гвардейцы из Глэндэля. Улицы заполнялись вооружёнными латниками, трактиры полнились пьяными гуляками, бордели приносили безумную прибыль своим содержателям. На углах монахи проповедовали веру в Единого, тут же противники новой княжеской политики выкрикивали бранные лозунги, а рядом с ними вились воришки и мошенники, кошельки у которых в такие времена разбухали до неприличия.
Среди всей этой суеты, бесконечных ярмарок и гуляний труднее всего приходилось городским гвардейцам. Именно на их долю выпадали самые ответственные задачи, как то охранение порядка и пресечение преступлений. Облачённые в тяжёлые стальные латы с гербом дома Аегилль на груди, они патрулировали улицы Ясеневого Города, готовые в любой момент противостоять возникшим неприятностям. На спинах у них развевались короткие оранжевые плащи, а лица этих бесстрашных воинов были похожи на каменные изваяния, застывшие в отрешённом безразличии.
Главную улицу города имени Рутоса Легилля, которая пронизывала столицу с северо-запада на юго-восток, патрулировал первый гвардеец вместе со своими солдатами. Капитан Адри Аострикс, виконт по титулу, был ответственным за самые оживлённые кварталы Ясеневого Города, и уже с первыми лучами солнца он неустанно нёс свою службу. Высоченный крупный мужчина лет сорока, с широкими плечами, самым обыкновенным лицом и шрамом на шее был верным соратником умершего князя Брустора. Остался он верен и новому владетелю Эшторна – Онору Аегиллю. Он беспрекословно исполнял приказы своего непосредственного начальника – Филтона Аегилля, командующего регулярной армией княжества, в структуру которой и входила городская гвардия. В рядах самой гвардии всё чаще ходили слухи о безумстве нового князя, каждый день появлялись новости об очередной выходке Онора Аегилля, и десятки недовольных служащих всё чаще высказывались о том, каким бы хорошим князем был герцог Филтон. Однако в число таковых не входил капитан Аострикс, ибо он был предан дому Аегилль, будто верный пёс своему старому хозяину, а закон был на стороне старшего брата.
Первый гвардеец славился своими боевыми навыками, ведь считалось, что нет в городской гвардии человека, способного побить его. Как говаривал сам Адри Аострикс: "Ежели появится среди моих ребят тот, кто победит меня в бою, быть ему первым гвардейцем вместо меня".
Так и повелось, что во всяческих турнирах и состязаниях от городской гвардии всегда участвовал именно капитан Лострикс.
Пятнадцатого дня Лунопада, когда до турнира в честь становления Онора Аегилля во главе княжества Эшторнского оставалось семь дней, Адри Лострикс вместе с тремя солдатами из гвардии патрулировал улицу имени Рутоса Аегилля. Гружённые вином и сыром повозки сновали туда-обратно, пьяные монахи распевали песни, торговцы зазывали клиентов заманчивыми предложениями. Широкая улица, покрытая жёлтой брусчаткой, была в тот день переполнена. Повсюду были развёрнуты шатры, факиры выдыхали пламя, карлики жонглировали ежами, менестрели на каждом углу распевали знакомые мотивы. Все эти веселья проходили на фоне общественного упадка, ибо никакие празднества не способны были заглушить боль, которую испытывали жители Ясеневого Города в связи с кончиной любимого князя – Брустора Аегилля.
– Будь проклят жирный князь! – кричал какой-то худой мужчина в лохмотьях, и его тут же поддержали ещё трое крестьян. – Скоро он начнёт есть наших детей! Мы хотим, чтобы Филтон Аегилль правил этими землями.
– Да! – в один голос выкрикнули ещё пятеро подоспевших простолюдинов.
– Он плодит бастардов от каждой шлюхи в городе! – продолжал вопить заводила. – Он опустошает казну!
– Долой жирного князя! – послышалось с противоположного конца улицы.
В этот самый момент мимо проходили городские гвардейцы во главе с капитаном Аостриксом. Они остановились напротив кричащего, и первый гвардеец обратился к нему.
– Идите домой, господин! Не заставляйте нас применять силу.
– Да что ты можешь, мерзкий прихвостень! – скривившись, выкрикнул мужчина. – Кому ты служишь? Жирному распутнику или герцогу Филтону?
– Я служу дому Легилль и народу Эшторна, – спокойно ответил Адри Аострикс, – и я не позволю оскорблять нашего законного князя.
Виконт обнажил меч, брякнув сталью. Гвардейцы последовали его примеру и устремились в сторону заводилы.
– Произвол! – кричал мужчина, пятясь назад. – Люди! Не позволяйте прихвостням жирного князя творить произвол!
Адри Аострикс настиг уже пустившегося наутёк мужчину, однако путь ему преградил здоровенный кузнец в испачканном сажей фартуке и с огромным молотом в руках.
– Лучше иди работать, – опуская забрало на шлеме, проговорил первый гвардеец, делая шаг вперёд. – Я не хочу крови, но видит Единый, пролью её, если потребуется.
Позади послышался скрежет стали. Это камни полетели в гвардейцев, вминая стальные латы. Один из рядовых повалился наземь, и его тут же обступила взбешённая чернь с мотыгами и вилами. Второй солдат, оценив обстановку, припустил прочь, ибо люди стягивались к месту завязавшейся потасовки каждое мгновение. Третий гвардеец, молодой Миртэл Тольберт, восемнадцати лет, ринулся в толпу, чтобы освободить своего товарища от набросившихся крестьян. В это время молот кузнеца обрушился на отвлекшегося капитана гвардии. В голове брякнуло, вокруг всё потемнело, и голубое небо закружилось с невероятной скоростью. Адри Аострикс, лучший воин городской гвардии, лежал на спине, закованный в тяжёлые латы с вмятиной на задней части шлема, и истекал кровью.
Улица теперь была полностью перекрыта, всякое движение остановилось. Торговцы спешно собирали свои лавки, извозчики гнали лошадей прочь. Взбунтовавшиеся крестьяне закидывали камнями лежащих гвардейцев, и лишь один молодой рядовой Миртэл Тольберт с неистовой сноровкой отбивался от наступающих простолюдинов. На нём были добротные латы, доставшиеся юному воину от усопшего отца, который посвятил всю свою жизнь службе в гвардии. Меч его, пускай и не такой острый, как у капитана, надежно отражал выпады кольев и вил, коими орудовали смерды. Со всех сторон в гвардейца летели камни, бранные возгласы слышались тут и там.
– Кого вы защищаете? – доносилось слева. – Народ или жирного распутника?
– Убери меч, гвардеец, и ты не умрёшь сегодня! – кричали наиболее смелые.
Но убрать оружие как раз таки означало отдать себя на растерзание бешеной толпе, ибо только это блестящее полотно стали отделяло Миртэла Тольберта от смерти.
Гвардеец услышал шаги, доносящиеся сзади, резко развернулся на пятках и ударил мечом вслепую. Послышался визг и только потом солдат увидел перед собой крестьянина в лохмотьях, который с ужасом в глазах держался за правую руку. На земле отрубленная кисть сжимала топор. Миртэл Тольберт устремился к едва дышащему капитану Лостриксу, которого лесорубы уже успели поднять и несли в сторону сточной канавы, чтобы утопить. Он в одно мгновение настиг восьмерых смельчаков и рубанул резким ударом последнего по ноге. Брызнула кровь, раздался вопль, и бессознательное тело первого гвардейца с искрами рухнуло на брусчатку. Миртэл Тольберт сделал выпад, столь ловкий, что один из лесорубов не успев отступить, получил сталь в живот. Остальные шестеро смельчаков со страхом пятились назад, недоверчиво поглядывая на оборвавшего процессию гвардейца.
– Всем разойтись! – кричал Миртэл Тольберт. – Сейчас же приказываю всем разойтись, и вам простят все преступления против действующей власти!
Но слова возымели эффект лишь на пару мгновений. Совсем скоро обезумевшая толпа снова ринулась на гвардейца. Ненависть туманила разум, и теперь всем было плевать на меч в руках Миртэла Тольберта. Сам же солдат, закрыв путь к лежащему Адри Аостриксу, приготовился к глухой обороне. Но когда до столкновения с толпой оставалось не больше трёх футов, в воздухе раздался звук горна. Послышался топот копыт, властные выкрики с призывами разойтись, и это, казалось, повлияло на взбесившуюся толпу. Кавалерия, появившаяся на улице Рутоса Легилля, предпочитала не церемониться с особо ретивыми бунтарями. В ход шли арбалеты, мечи и копья. Семь или восемь крестьян пали замертво в первые мгновения, ещё трое получили удары в спину, а кузнец, который успел ударить капитана Аострикса по голове, сам лишился головы за излишнюю прыть. Горн не переставал гудеть, но толпа уже почти стихла. Многие пустились в бегство, некоторых удалось схватить для дальнейшего суда. Отряд конных воинов замкнул улицу со всех сторон, обступив гвардейцев. Возглавлявший кавалерию Ясеневого Города капитан Эльин Свильт выехал вперёд на кауром жеребце эйнденской породы, облачённом в латы. Кавалер в тёмном мундире с оранжевыми эполетами, сурово смерил взглядом дрожащих от страха простолюдинов, оценивая обстановку. Он был молод и свеж, с русыми короткими волосами и офицерской осанкой. Эльин Свильт считался правой рукой герцога Филтона Аегилля, ибо дом Свильт вот уже пять поколений служил дому Аегилль, но не являлся при этом дворянским. Кавалер бросил взгляд на лежащего в крови капитана Лострикса, а затем перевел взор на Миртэла Тольберта.
– Твоё имя, солдат, – проговорил он голосом спасителя, каковым гвардеец и считал его в ту минуту.
– Миртэл Тольберт, рядовой городской гвардии, – поднимая забрало, ответил тот и поклонился.
– Ты хороший воин, храбрый и преданный, – проговорил Эльин Свильт. – Я горд, что у капитана Лострикса служат такие, как ты.
Миртэл Тольберт кивнул и хотел было поблагодарить капитана за спасение, но тот уже развернул коня. Кавалер быстро раздавал своим людям приказы. Первым делом подхватили двух раненых гвардейцев, чтобы переправить их в лазарет. Разогнали оставшихся людей, часть из которых увёл конвой. Навели порядок, восстановив движение и установив снесённые толпой торговые шатры. Через пару часов на месте потасовки не было и следа от той кровавой бойни, которая здесь возникла.
Рядовой Миртэл Тольберт отправился в казармы, дабы передать свой пост другим гвардейцам, а также поведать товарищам о том происшествии, которое выпало на его долю. Он не знал, жив ли капитан Аострикс, и по-настоящему переживал за своего командира, ведь именно благодаря ему Миртэл Тольберт занял место в престижной городской гвардии. Юноша шёл по улицам Ясеневого Города, совершенно забыв вытереть с меча кровь. Закованный в латы гвардеец с окровавленным мечом, да ещё и в одиночестве, представлял собой весьма любопытное зрелище для прохожих. Миртэл Тольберт был по-юношески красив, с густыми светлыми волосами до плеч, синими глубокими глазами, с румянцем на щеках. Он считался превосходным фехтовальщиком, умелым наездником и сносным лучником. Миртэл был вторым сыном в семье, где отец всю свою жизнь посвятил службе в армии. Суровый нрав родителя и несгибаемый характер сделали из Миртэла Тольберта принципиального мужчину с чёткой жизненной позицией. Мальчишка ещё с детских лет знал, чему посвятит свою жизнь, упиваясь рассказами о войнах и мятежах, о подвигах и приключениях. Он был прекрасным подчинённым, возможно, лучшим исполнителем в гвардии, однако каждый приказ юноша обдумывал как следует, дабы не нарушать собственных принципов и установок.
Был у Миртэла Тольберта и старший брат – Демиан, с которым он из года в год общался все реже. Характерами братья совершенно расходились, ибо, если Миртэл больше причислял себя к самоотверженному воину, Демиан, подобно изворотливому ужу, старался выиграть для себя как можно более выгодное положение в обществе. При этом старший брат всё чаще пренебрегал какими бы то ни было принципами и понятиями, чем вызывал сильнейшее раздражение как у отца, так и у самого Миртэла.
Дорога до гвардейского квартала, где располагались казармы служащих в регулярной армии воинов, была пройдена меньше, чем за час. Показался длинный шпиль ратуши – здания, которое стало для Миртэла Тольберта роднее дома. Весь остаток дня молодой гвардеец провёл в беседах с солдатами, рассказывая о случившемся бунте, о геройстве капитана Эльина Свильта, о ранении Адри Лострикса и о ситуации на улицах Ясеневого Города. Миртэл сменил латы на кожаный коричневый камзол с некоторыми потёртостями. Распили на четверых бочонок кислого пива, спели три песни о Второй Войне с Новым Дунгмаром. Ближе к ночи, когда вернулся очередной патруль, стало известно о ещё двух бунтах на улицах столицы. В районе Литейного квартала Гильдия Кузнецов решила поквитаться с гвардейцами за убитого собрата и устроила им западню. Одного бедолагу забили насмерть, однако вовремя вмешались монахи из Ордена Духа и Меча, и конфликт удалось завершить на корню. В Монетном квартале горовики из Гильдии Отверженных организовали нападение на казначейство, но его пресекли офицеры из Лиги Ясеня, которые выслеживали преступников уже несколько дней. Всех пятерых грабителей удалось уничтожить.
– Мрачные времена, – жуя табак, проговорил гвардеец по имени Ботч. – Ничем хорошим это не закончится, вот попомните мои слова.
– Что тут говорить, если уж на место капитана Лострикса метит проклятый Гарк, – выругавшись, поддержал его рядовой Лори. – Тогда точно придётся несладко.
– Капитан Лострикс всё ещё жив, – вставил Миртэл Тольберт. – Лекари выходят его, он крепкий муж.