– Так, господа офицеры. Сейчас мы будем играть в увлекательную игру. Викторину. Вопрос викторины - кто что заметил на базе интересного. Заметивший самое интересное или самое загадочное получает приз.
– Ну… зачем сюда притащили, на эту планетку, четыре эскадрильи Корпуса, да еще и десантуру? Загадочное донельзя, верно? - Эрти. Торопыга. Всегда стремится ответить первым. Думает в процессе или после ответа.
– Такое впечатление, что мы здесь задержимся надолго. Интересно, зачем. - Эрмиан. Этот мыслит сугубо большими категориями. Спроси его, как он шел до бара - не ответит. Зато достаточно точно оценит общую численность присутствующих на базе.
– Техперсонал сплошь идиоты какие-то… - Ристэ.
Все дружно грохнули. "Сплошь идиотами" у Ристэ были практически все. Если и было что-то "интересное или загадочное" в этом заявлении, то только тот факт, что за все годы так никто и не понял, почему.
– У меня сегодня что-то с управлением странное было. - Кэни. Кэсс насторожилась и прислушалась. - Захожу на маневр, а в голове - какие-то воспоминания, лирика всякая. Первый раз такое.
– И у меня. - Рон.
– И у меня. - Истэ.
Сэлэйн согласно покивала головой. Кэсс сравнила это со своими ощущениями, но предпочла о них не рассказывать. Пока подождем.
Были еще какие-то версии странного и загадочного, но все они не зацепили Кэсс так, как эта деталь. Наконец, когда все высказались и выжидательно уставились на нее, она, выдержав театральную паузу, сказала:
– Вы все проиграли. Самая интересная новость у меня…
– Потому что ты командир? - встряла ехидная Ристэ.
– Нет, потому что у меня глаза на затылке. И этими глазами я увидела нечто воистину странное и удивительное. Полковник оставляет все карты операций на столе в зале совещаний, а зал не закрывает. И поста там нет.
У компании дружно отвисли челюсти.
– Во планетка! - среагировала через какое-то время Ристэ. - Даже шпионов никто не боится. Пасторальный уголок на задворках Галактики…
Так, наживка заброшена. Теперь нужно уйти от этого вопроса. Подальше. Чтобы через час эта информация осталась в голове только у того, кто хотел ее услышать. Час она отчаянно травила байки, веселя в основном Ристэ и Эрти, двух любителей посмеяться по поводу и без. Две пары глаз - темно-серые Сэлэйн и зеленые Кэни - следили за ней слегка недоверчиво. За час она наговорила больше, чем обычно за неделю. Остальные расслаблялись по мере сил, посмеиваясь и безуспешно пытаясь набраться слишком легкими коктейлями. Наконец веселая компания выползла из ангара, пугая поздние сумерки смехом и громким грубым словом.
– По капсулам и спать.
Сама она вместо сна заглотнула сразу пару гранул стимулятора, зная, что к утру пожалеет об этом.
В зале совещаний было темно - хоть глаз выколи. Даже модифицированному зрению нужны минимальные источники света. В инфракрасном спектре было видно несколько пятен - тут кто-то сидел на стуле, давно, уже часа три как. Тут - кто-то топтался рядом с дверью, но еще раньше. Карты, как и было обещано, лежали на столе - тонкие листы мягкого пластика. Кэсс подошла к столу, наклонилась, зажгла указку, лежавшую поверх. Кое-что в призрачном свете зеленого огонька разобрать было можно.
"А вот даст мне наш шпион по голове, этим мое расследование и закончится…" - подумалось ей. Расправив карту, она села в углу рядом с дверью, рассчитывая, что тот, кто войдет, не станет оглядываться, а устремится прямиком к столу. Сомнительность предположения была очевидна и ей самой, но ничего другого в голову не приходило.
Добрый час ничего не происходило, и ей очень хотелось задремать. Потом вдруг послышались шаги и два довольно громких голоса.
– … вот как окажется сейчас, что там пост СБ, вот и будем доказывать, что не верблюды…
– Скажем, что хотели уединиться. - Кэсс узнала голос Эрин.
– И не нашли места, кроме штаба… - А это - Эрти. Ну, разумеется, сладкая парочка. Друг без друга никуда. Но - что, они вдвоем шпионят, что ли?
Парочка, крадучись, вошла в зал. Вернее, им казалось, что крадучись - топали и шумели они, как два древних боевых робота. И это наводило Кэсс на размышления о том, что шпионами они быть не могут. Ибо - как-то непрофессионально получается. Топают, шумят. Тоже мне, шпионы!
А какие они, шпионы, тут же спросила себя она. Судя по популярным фильмам - опытные, пронырливые и коварные. Но знаем мы, как сценарии этих фильмов сочиняются - от ошибок и вранья глаза сходятся на переносице, когда смотришь. Так что не стоит торопиться.
– О, точно, карта. Вот она.
– Не вижу ни черта…
– Сейчас. - Над столом зажегся огонек. - Теперь видно?
– Угу, точно. Ну-ка, посмотрим.
– Да что на нее смотреть? Лежит, и ладно.
– Не, Эрти, погоди. Надо на ней что-нибудь найти. Ну, город какой-нибудь. А то Рон пошлет нас подальше.
Эрин принялась изучать карту при помощи подсветки указки.
– Да что у них за названия такие? Еще запомнить бы.
– Ну, равнину Съялла ты запомнишь?
– Не пойдет. Там сначала должны были развернуть базу.
– А ты откуда знаешь, Эрин?
Кэсс насторожилась. Это начинало становиться интересным. Знать, по словам Эскера, должны были все.
– Техники говорили. Что там погодные условия куда лучше, и жалко, что туда не высадились. Ну, короче, вот, видишь пометку?
– Где?
– Да вот, черным маркером. И двойка.
– Вижу. И что?
– Ну, тут же ясно видно - авиабаза. А двойка - это мы, ага? Значит, мы туда пойдем. Запоминай название. Если Рон прикопается - вот и доказательство.
– Пошли отсюда. А то вправду СБ заявится, или еще кто-нибудь.
Эрти и Эрин вышли, стараясь не шуметь. Получилось у них плохо. На выходе Эрин задела табуретку, которая упала на металлический пол с изрядным грохотом. В этом были и свои плюсы - парочка тут же сделала ноги бегом, и в сторону, где сидела Кэсс, они не посмотрели.
Ситуация выглядела странно. С одной стороны, больше всего было похоже, что оба поспорили с Роном Анэро, лежат ли карты, или Кэсс подшутила над ними. С другой стороны, информированность Эрин казалась чуть-чуть излишней: зачем бы ей прислушиваться к разговорам техников? И чем не прикрытие - ввязаться в спор, да еще и взять с собой самого молодого в эскадрилье?
"Эрин. Эрин Эррэс. Что я о ней знаю? Пришла уже довольно давно. Могла бы быть и командиром звена, если бы не постоянная грызня с Полковником по мелочам и манера вести себя вызывающе со всеми подряд. Блудная дочь рода Эррэс, в котором военных не было ближайшие десять поколений. Там все больше дипломаты и придворные раздолбаи. Удивительно балованное дитя, впрочем, как и все прочие молодые Эррэсы. Даже суровая дисциплина двух летных школ, где поблажек для аристократии нет, и несколько лет службы ее не исправили. Умна, наблюдательна, отчасти лицемерна. Обожает прикидываться капризной дурочкой перед посторонними. Может она быть тем, кого я ищу? Может, почему нет? Но это еще нужно доказать…"
Звук шагов заставил Кэсс вздрогнуть. На этот раз кто-то шел действительно легко и крадучись - она еле-еле услышала стук подошв уже у самой двери.
"Это что это тут у нас, проходной двор образовался?" - удивилась она.
Некто уверенной походкой прошел к столу, засветил небольшой фонарик, чуть покашливая, рассмотрел карту. Кэсс очень не понравилась эта спокойная уверенность действий. Когда этот некто выпрямился, и силуэт спины четко высветился в свете фонарика в руке, Кэсс почувствовала холод и боль где-то в груди. Она не выдержала:
– Кэни…
Кэн Алонна оглянулся, повернулся к ней лицом, поднял руку с фонариком над головой. На лице его была чуть смущенная, и, тем не менее, радостная улыбка.
– Капитан! А что это вы тут делаете?
– А ты что тут делаешь? - стараясь сделать голос как можно более равнодушным, спросила в ответ она. - Тоже поспорил с Роном?
– Откуда вы знаете? - Всей своей очаровательной мордой Кэни выражал искреннее удивление.
– Да знаю уж. Кэни, ответь мне на вопрос. Хорошо?
– Да, конечно…
– Это ты сливаешь информацию противнику?
"Ах, как грубо. Но что-то вот не получается хитрить лицом к лицу… плохой из меня следователь…"
Кэни обиженно и недоверчиво приподнял брови.
– Капитан, за что?
– Кэни, если это ты - я должна тебя предупредить. СБ крепко взялось за поиски агента. Если это ты - уходи. Бери машину и уходи, я тебя прикрою. Но делай это немедленно.
– Капитан… - фонарик вспыхнул ярче и погас. Но Кэсс четко увидела в глазах Кэни отблеск слез.
– Я уже очень давно капитан, Кэни.
– Кэсс. Я никогда никому не стучал. Ни в СБ, ни противнику. Я не понимаю - за что? Вы?
Кэсс вздрогнула. Голос был ровным, но она давно научилась распознавать боль под всеми ее масками. Она встала и подошла к Кэни, притянула его к себе за плечи. Для этого ей пришлось встать на цыпочки.
– Прости меня, мальчик. Я ни в чем тебя не подозреваю. Но будь поосторожнее в этой операции, хорошо?
Две ладони доверчиво легли ей на предплечья.
– Хорошо. Но в чем дело?
– Я не могу рассказать. И тебя я попрошу молчать об этом разговоре. Просто - будь осторожнее. Пожалуйста.
– Я обещаю молчать, - покорно согласился Кэн. Что-то в его голосе Кэсс сильно не понравилось. Какой-то хорошо скрытый надлом. Что же она сделала? Да, со стороны они - стальные монстры, тупые машины для убийства. И руки не в крови, потому что убивают - с высоты. Но услышать от своего командира "ты - предатель"… Скажи ей такое Полковник - что бы она сделала?
– Кэни, Кэни. Прости меня. - Она взяла его за запястья, легонько "погладила" - помогла расслабиться, успокоиться, ощутить ее близость, доверие. - Здесь происходят очень неприятные вещи, на этой базе и в этой операции. Но я ни в чем тебя не обвиняю. Это был глупый вопрос.
А в голове металось - "притворяется - или правда?", и за это Кэсс было куда как более стыдно, чем за неосторожный вопрос.
Больше до утра никто не пришел. С рассветом она тихонько выбралась из зала совещаний, напоследок вернув на место карту. Ту, которая должна была лежать на этом столе по договоренности с Эскером, а не ту, которую она взяла у Полковника перед тем, как прийти сюда.
И было ей удивительно мерзко и противно.
2. Танька: Ростов
Виски проломило болью, тошнота подступила к горлу. Танька приоткрыла глаза, попыталась оглядеться сквозь радужную муть перед глазами. Мигрень подкралась как всем известный северный пушной зверек, незаметно. То есть, ничего особо неожиданного в этом не было - приступ был уже далеко не первым, и "предвестники" она распознавать научилась. Для чего в кармане рюкзака и находился шприц с "Трамалом". Однако сейчас, в метро пользы от него не было никакой. Скорее - наоборот. Синюшно-бледной девицей, которую тошнит на каждом углу или пуще того - которая валяется где-нибудь на станции метрополитена, - могли заинтересоваться только менты. Для которых диагноз был вполне ясен: наркоманка. Вот и шприц, и пара-тройка упаковок разнообразных таблеток, даром что из аптеки и с ценниками. Все равно - соответственной категории: "Седальгин", "Терпинкод", "Пенталгин".
Результат такого "диагностирования" был бы легко предсказуем. Хорошо еще, если рано или поздно вызовут-таки врачей. Но это вряд ли…
"Выползти наверх, найти ближайший туалет…" - подумала Танька, взвесила свои шансы и попыталась двинуться к дверям поезда. Черное стекло ударило в лицо, нос расплющился и где-то фоном заныл. По сравнению с тем, что вытворяли на пару голова и желудок, это было ерундой.
"Октябрьская кольцевая". С трудом преодолев пару метров от вагона до середины вестибюля, Танька поняла, что никуда она подняться уже не сможет. При одной мысли об эскалаторе тошнота подступила к горлу. Зажав ладонью рот и давясь горько-кислой слюной, Танька поползла в сторону тупика, к "Небу голубому", излюбленному месту встреч с приятелями. Роль голубого неба играла краска, коей была закрашена верхняя часть ниши. Доступ к "небу" загораживала черная кованая решетка с выразительным замком, что добавляло картине своеобразной романтики.
Сев на пол и опершись спиной на стену, Танька полезла в рюкзак и, стараясь не отсвечивать, принялась закидывать в рот таблетки. Чтоб быстрее подействовало, она их разжевывала перед тем, как проглотить. Отдающая сладким горечь в смеси с рвотным привкусом была мало с чем сравнима. Но ей было уже не привыкать к таким "коктейлям". Глаза закрыть не удавалось - начинался "вертолет". Смотреть на суету вестибюля тоже сил не было. Изображение смазывалось по краям, а посередине приобретало фантастическую перспективу и все цвета побежалости.
Запахи били в нос - люди, их душная липкость. Пот, немытые тела, дешевый парфюм, перегар. Запахи метро были менее противными, но не менее навязчивыми. Машинное масло, перегретая изоляция, нагретый металл. Запахи клубились вокруг нее, заплетались в гипнотические узоры, грозили обвиться петлей вокруг горла.
Танька полезла в рюкзак еще раз, не обращая внимания на то, что из него посыпалась какая-то мелочь - ручки, расческа, распечатки. Ей были нужны блокнот и любимый тонкий фломастер. Иногда это помогало - выплюнуть на бумагу, выкинуть из себя вон слова, которые вертятся на языке. Слова орали в уши ее же собственным голосом, пульсировали где-то на шее, в сонной артерии, должно быть. Хотелось выгнуться дугой и позволить себе выкрикивать их в окружающее пространство. Но так было нельзя…
Стихи получались так себе - но это лечило, заглушало боль…
…Кровь на ладони не стекала - высоко,
Лишь на приборах мелкий крап мишеней,
Живые ярче, и попасть по ним легко,
А времени - в обрез, и не до размышлений,
И небо вновь ложится под крыло,
Лицо лаская острым встречным ветром -
И тень улыбки "снова повезло"…
Писать получалось только достаточно крупными, почти печатными, но все равно корявыми буквами. Листки, кажется, рассыпались, но Таньке было уже все равно - сжимая что-то в руке, то ли один из листков, то ли фломастер, она закрыла глаза и попыталась отрубиться. Не тут-то было.
Должно быть, она неплотно прикрыла глаза, потому что перед ней явственно обрисовались две пары ног. Первая пара была облачена в кроссовки и черные джинсы, вторая - в тяжелые ботинки и камуфляж.
– Хм-м… - прозвучало откуда-то сверху.
– Да пошли, герцог, наркошек, что ли, не видал? - ответили где-то там же, наверху.
– Видал, хотя и не столько, сколько ты, наверное…
Тут Танька обиделась. Даже если она и походила на наркоманку, то ей не была. Герцог, блин…
Кто-то потянул листок из ее пальцев. Танька не сопротивлялась. Больше всего ее интересовало одно - не наблевать на ботинки незнакомцам. А то ведь этими же ботинками…
– Хм-м… - еще раз прозвучало где-то то ли на небесах, то ли над Танькиной головой.
– Пошли, говорю. Делать больше нечего, что ли?
– Погоди-ка, маршал… Ну-ка, погляди сюда, детка…
Таньку бесцеремонно взяли за подбородок. Она постаралась сфокусировать взгляд. Где-то перед ней находились глаза. Серые такие глаза, две штуки. Левый и правый. Хотя сейчас Танька не могла бы ответить на вопрос, где левый, а где правый. Она зажмурилась, но ее весьма весомо похлопали по щеке.
– Герцог… - обладателю второго голоса явно был не чуждо нытье.
– Погоди, говорю. Это явно наш пациент.
– Иди ты…
– Ну, давай, давай. Смотри на меня.
Танька бы с удовольствием на него смотрела - лишь бы отстал. Но смотреть не получалось.
Неожиданно теплые и приятные пальцы легли на виски и нажали раз, другой, потом плотно впились в голову, нажимая на какие-то неведомые точки. Сначала боль усилилась неимоверно, резко, Танька испуганно хлопнула глазами, уверившись в том, что сейчас-то ее голова и лопнет. А потом боль начала уходить, казалось, что она втягивается в эти пальцы на висках и исчезает.
Зрение стало приходить в норму. Только цвета еще казались слишком яркими. Танька посмотрела на неожиданного благодетеля и его капризного спутника. Благодетель был не особенно высок, едва ли на полголовы выше долговязой Таньки, облачен в камуфляж целиком, включая берет, из-под которого выбивались странного пепельно-седого тона пряди. И весьма широк в плечах. Другой, Маршал - это явно было прозвище, а не звание, был длинным, худым и подчеркнуто стройным. Лицо было утонченно-аристократичным, но что-то неприятно слабое крылось в очертаниях подбородка и нижней губы. Роскошный темно-шатеновый "хвост" был аккуратно уложен на плечо.
Обоих Танька видела в первый раз.
– Давай-ка, поднимаемся… вот, умница. Вот, хорошо. А теперь давай лапу и пошли отсюда.
После приступа и кучи слопанных таблеток ноги заплетались, и Танька повисла на руке "камуфляжного", стараясь найти компромисс между необходимостью держаться за его руку и чувством приличия, не позволявшем висеть на незнакомом человеке. На эскалатор ее просто поставили, взяв под мышки, потом развернули и прижали носом к груди, заглушая ее испуганный писк. Эскалаторов Танька боялась и в лучшие свои дни. Бушлат пропах табаком и еще чем-то пыльным, но приятным. Жесткая ткань царапала бедный ее недавно разбитый нос, но было все равно приятно. "Получу деньги - куплю себе камуфлю…", подумала Танька. И то ли заснула стоя, то ли отрубилась.
Осознала она себя уже в "Трубе", переходе через Ленинский проспект. Место тоже было знакомым - здесь в плохую погоду, вопреки попыткам милиции прекратить безобразие, тусовалась молодежь. Несколько Танькиных знакомых были завсегдатаями этих тусовок, и она сама там временами пила пиво и слушала, как мучают гитары.
В руках у нее была наполовину пустая бутылка красного вина.
– Ну что, полегчало? - не без ехидства спросил тот, кого называли Герцогом.
– Лю-ууди… - задумчиво спросила Танька. - А вы вообще кто?
Новообретенные знакомые переглянулись.
– А ты-то сама, чудо, кто будешь?
– Так нечестно! Я первая спросила! - возмутилась Танька, чувствуя, что язык слегка заплетается, а в теле образуется приятная легкость.
– Я - Герцог Альба. Он - Маршал.
Продолжения в виде данных мамой с папой имен не последовало, но Таньке было не привыкать. Те из ее приятелей, что тусовались в "Трубе", именовали себя еще похлеще. Тут хоть язык не свернешь в попытках выговорить.
– Танька. В смысле, Татьяна, но - Танька.
– Москвичка?
– Угхм… - согласилась Танька, допивая бутылку залпом.
Дальше было еще вино - много вина, потом, кажется, водка, которую принесли какие-то знакомые Герцога и Маршала. Их, знакомых, было большое количество, и все они обращали мало внимания на Таньку, маячившую между парнями. Наличествовали какие-то горе-гитаристы, оравшие не вполне музыкально, но компенсировавшие недостаток слуха и голоса избытком самоуверенности. Еще была разбитая почти под ее ногами пивная бутылка - грозно повернувшийся в ту сторону, откуда она прилетела, Герцог никого не засек среди толпы. Милицейский патруль, в неласковых выражениях требующий от отдельных товарищей и групп товарищей убираться отсюда подальше. Шум, гам, и прочий стандартный набор веселья в "Трубе". Чем больше Танька пила - бутылки методично вкладывал ей в руки Герцог, - тем более нормальным казалось ей происходящее…