Незнакомый мужчина в таком же строгом костюме, что и Библиотекарь, сидел в кресле в дальнем углу кабинета и не спеша потягивал кофе из крохотной чашки. Сам хозяин кабинета сидел напротив, откинувшись на спинку кресла и любуясь на открывающийся за окном пейзаж. Купол собора, поблескивая в лучах восходящего солнца, смотрелся сейчас на удивление эффектно. Казалось, мощь восходящего светила всей своей благодатью изливалась на сооружение, и оно, мерцая позолоченном ликом… кхе-кхе…
– Входите, милейший. – Библиотекарь молчал, а пригласил Пашку тот другой, в деловом костюме, с волосами на прямой пробор и с гладко выбритым лицом. Возраста он был неопределенного, однако шеф в присутствии московского гостя держал себя подчеркнуто сухо и официально.
Кочетков замялся у порога.
– Вызывали?
– Проходите. Не возражаете, если я на несколько минут воспользуюсь вашим рабочим местом? – гость взглянул на Библиотекаря, и тот согласно кивнул. Дождавшись одобрения, мужчина встал и, пройдя к столу, занял место в кресле, а затем пододвинул к себе папку с личным делом, на которой Кочетков успел разглядеть свою фамилию.
– Спасибо. – Присев на стул напротив, Драйвер положил руки ладонями вниз на колени и приготовился к развитию действий, которые не заставили себя долго ждать.
– Кочетков Павел Андреевич, – незнакомец нехотя пролистал дело. – Недавно вы стали участником странных событий, цепочку которых было достаточно трудно проследить.
– А что тут прослеживать? – пожал плечами Пашка. – Меня бортанули в "прыжке", и вынесло меня в другую реальность. – Чего уж проще.
– Тут дело не в том, как вы там очутились, – брезгливо поморщился проверяющий, – а скорее, зачем.
– Ну, это уже не мне судить. Стечение обстоятельств, слепой случай…
– …Или заранее спланированная акция.
– Позвольте, – Пашка ошалело захлопал глазами. – Вы пытаетесь намекнуть…
– Я не намекаю, а говорю прямо и без обиняков, – в голосе мужчины послышались металлические нотки. – То, что произошло, кроме как санкционированным действием, назвать нельзя, ибо просто так случиться не может. Ну, скажем, вас толкнули, и вы, вместо того чтобы врезаться в стену, провалились сквозь нее в соседнее помещение. Абсурд? Не находите?
– Нахожу, – легко согласился Кочетков. – Однако я простой водитель, и не мне судить о крепости стен и добросовестности подрядчика, те стены возводившего. Я ехал по просьбе шефа, воспользовался туннелем. Запрета на это нет, так что своей вины не вижу. Если вы ведете разговор о втором участнике происшествия, то я все подробно описал, да и фигурировал он уже. Зачем они меня преследовали, не знаю. Кто они такие, мне тоже не особо понятно.
– Ну, ладно, – вдруг смягчился человек напротив, закрывая личное дело и небрежным жестом отодвигая его в сторону. – Этот вопрос мы пока оставим. Тут несколько других.
– И каких же?
Брови проверяющего взлетели вверх от удивления. Он, наверное, уже привык, что в ходе его рейдов виновные ведут себя по-другому, однако Пашка в той ситуации считал себя исключительно пострадавшим и юлить перед ним не собирался.
– Ну, к примеру, – мужчина закашлялся и торопливо полез в карман пиджака. Достав оттуда платок, он поспешно поднес его ко рту, а затем, аккуратно сложив, убрал обратно, – ваше самочувствие. Вы уже наверняка знаете, сколь сложен порой бывает переход даже в местах санкционированных. На площадке постоянно дежурят медики, а вы умудрились проникнуть в реальность и даже не закашляться. Осечка вышла только на этапе адаптации, но ваш босс умудрился вытащить вас к нам вовремя. Вот только нужно ли вам это было?
– Я не понимаю, – нахмурился Драйвер и, встретившись с гостем взглядом, буквально физически ощутил его неприязнь. Если бы скрестившиеся взоры были клинками, то сейчас от соприкосновения стали со сталью посыпались бы искры. – Вы пытаетесь меня в чем-то обвинить? Ищите шпиона? Те, в параллельной реальности, тоже шпиона искали. Много говорили о том, как они будут доставать из меня правду, пытались в чем-то обвинить, однако оказались с носом.
– Не понял? – заволновался московский гость. – На что это вы намекаете?
– Ровно на то же, на что и вы, – оскалился Пашка. – Ни на что. Я не намекаю, а говорю четко и ясно, и линия разговора уходит в сторону, которая мне не особо нравится. Произошел несчастный случай. Из этой переделки я сам выбрался чуть живой, и, наверное, не стоит меня ни в чем подозревать, хотя ваше дело. Если вы хотите меня о чем-то спросить прямо, спрашивайте. Обвинить – обвиняйте, но если у вас нет ничего конкретного, то у меня начался рабочий день.
Давненько проверяющему не давали такого отпора. Удивленно выпучив глаза, он застыл, будто разбитый параличом, и силился что-то сказать, однако ничего конкретного у него явно не было, и с шумом выдохнув, он нехотя согласился:
– Пока может идти, но это пока. Попрошу не покидать город и вообще быть постоянно на связи. Расследование по этому делу ведется, и если я захочу с вами поговорить, вас оповестят.
Дальше потянулась рутина. Выезды, проверки, ночные маршруты в аэропорт, чтобы встретить или, наоборот, проводить коллегу, и все в том же духе. Будни обычного водителя самого обычного полицейского управления, если бы не несколько аспектов. После провала Пашки в тартарары, всех сотрудников отдела обязали возить с собой тревожные маяки – разработку, подаренную одной из наиболее дружественных копий реальности. Сам маяк был замаскирован под часы и имел съемную панель, стоило которую сдвинуть, как там обнаруживалась единственная кнопка. Нажатие этой кнопки два раза означало тревогу, а сканеры в отделе, настроенные на дешифровку сигнала с ближайшей реальности, готовы были расшифровать сигнал и поднять отдел "в ружье". Также Пашку снабдили аптечкой с набором медикаментов, призванным облегчить или свести на нет эффект перехода – так, на всякий случай. И наконец, ему выдали в отделе оружие. Сначала Кочетков даже обрадовался, как-никак собственный табельный ствол, однако огнестрел в его руки не попал, бдительный Байт выписал ему банальный шокер.
– На дурака и разряд тока подействует, – уверенно заявил он, пресекая все Пашкины возражения.
Так что все шло своим ходом, и через какое-то время Пашка начал забывать о том, что случилось. Выглядело это теперь в его памяти вроде дурного сна, кошмара, обрывками и отголосками. Картинка разваливалась, и вскоре только дурной осадок да периодические головные боли были напоминанием о происшедшем.
В самом начале мая Пашке посчастливилось стать участником операции, и не простым статистом, а исполнить ответственную роль в четко выверенной схеме. Произошло это по случаю, ибо когда поступил вызов и операция стартовала, все оперативные работники, кроме Кали, в отделе отсутствовали, и выбор Библиотекаря пал на него.
– Твоя роль проста. – Шеф захлопнул очередную папку из серого картона и, убрав ее в ящик стола, заперт тот на ключ. – Будешь изображать мужа.
От подобной новости у Кочеткова отвисла челюсть, и вида он оказался настолько обалдевшего, что даже на лице всегда серьезного Библиотекаря промелькнуло подобие улыбки.
– Чьего мужа? – наконец выдавил из себя Пашка.
– Мужа Кали, вестимо, – без тени иронии произнес шеф. – Вы – молодая пара, купили квартиру. Мы ее специально сняли для слежки за роддомом. Мой информатор недавно поделился некими весьма двусмысленными наблюдениями, которые стоит проверить.
– Например? – нахмурился Пашка.
– Есть предположения, что некоторые личности, работающие в больничке, используют биологические отходы не по назначению.
– А мы тут причем?
– Да при том, что есть параллельный след, а именно слухи о парнях с красными глазами. Очередная городская легенда, с которой нам придется считаться. В курс операции тебя Кали введет, а пока можешь ознакомиться с материалами дела, а заодно посмотреть информацию о наших красноглазых друзьях в интернете. У них уже и свой сайт есть, фанаты организовали.
Ничего не поняв, Кочетков покинул кабинет Библиотекаря, спустился в отдел и сел за свободный ноутбук. Легенда о красноглазых нашлась с первого же запроса, и была несколько странной, записана, как это бывает, по сведениям "очевидцев". Одним из которых был довольно известный бомж Горелый, местная достопримечательность и вроде бы неплохой мужик, потерявший свою жилплощадь то ли по пьянке, то ли в лихие девяностые на волне зарождающегося капитализма. Как оказалось, Горелый частенько слонялся в районе роддома и подметил интересную особенность: гости, странные посетители, появлялись попарно, иногда по трое, и всегда один из них чувствовал себя неважно. Хромой, косой, едва держащийся на ногах. Сопровождающий поддерживал хворого под руку, а некоторые прибывали на кресле-каталке. Казалось бы, больной человек решил посетить роддом. Мало что ему надо? Может, у него там дочка или внучка лежит, и он, будущий дедушка, хворый и в годах, с нетерпением ждет появление очередного потомка. Однако на этом дело не заканчивалось. После посещения медицинского учреждения, больной, по словам Горелого, чудесным образом выздоравливал. Скрюченные конечности распрямлялись, плечи расправлялись, походка становилась четче, и казалось, что приведенный несколько минут назад под руки будто бы сбрасывал несколько десятков лет.
Складывалось впечатление, что пришельцы нашли источник вечной молодости и теперь, захворав, спешили полечить свое гнилое нутро. С красными глазами и вовсе была история курам на смех. Рассказана она была в блоге очередным городским сумасшедшим и гласила следующее:
"Вечером пятницы я прогуливался по бульвару и встретил странную парочку. Показались они мне чем-то необычными, противоестественными, что ли. Решив от нечего делать проследить за господами в кашемировых пальто, я купил пиво и присел в тени на лавочке, а затем наблюдал, как они подошли к черному входу в роддом и, проникнув внутрь, исчезли минут на двадцать-тридцать, после чего снова появились на улице. Хворый, тот, что сначала едва шел и хромал на обе ноги, вдруг приобрел цветущий вид и будто бы скинул лет двадцать, однако это его и подвело. Не рассчитав собственной прыти, он споткнулся о бордюр и рухнул вперед. Руки перед собой господин выставить успел, а вот солнцезащитные очки, прикрывающие его глаза, слетели и приземлились на клумбу. Вместо нормальных человеческих глаз я увидел красные, без зрачков, без радужки – два налитые кровью глазных яблока…"
Дальше шли различные чрезмерно насыщенные подробностями описания, сравнение с Люцифером и прочая ересь, а к самому посту были в качестве доказательства присовокуплены две фотографии, снятые на мобильный телефон. Глаз там, конечно, не было, ни красных, ни обычных. Только спины двух прохожих в длинных пальто.
– Итак, голубь, – ирония и неприязнь в словах Кали буквально фонтанировали, – слушай и не перебивай. Это работа и только работа. На людях мы любящая пара. Ты преуспевающий бизнесмен, я домохозяйка.
Пашка попытался представить Кали в переднике, с испачканными в муке руками фланирующей по кухне с деловито-суетливым видом примерной хозяйки, и тут же постарался выбросить это видение из головы.
– Ночевать же нам вместе продется?
– Увы. Ты на диване на кухне, я в спальне.
Спорить Кочетков с оперативницей не стал, ибо это было бессмысленно, и разумно посчитав, что проще прикидываться мажором, чем сидеть в гараже в ожидании вызова, он принялся читать выданные Библиотекарем инструкции. Финансирование на эту операцию выдавалось плевое, исключительно чтобы пустить пыль в глаза соседским пенсионеркам-соглядатаям. Из костюмерной, а в отделе была и такая комната, Кочетков под роспись получил ворох дорогих шмоток, а потом, под испепеляющим взглядом Митрича, стал временным обладателем мерседеса, с предварительно поставленными на него гражданскими номерами.
Переодевшись в дорогой костюм и втиснув ноги в кожаные туфли, Пашка застегнул на запястье варварски роскошный желтый браслет часов и, поправив галстук, взглянул на себя в зеркало. В принципе ничего не изменилось, разве что вид стал посытее, да покруглее. Молодой бизнесмен он и должен быть молодым, без отвисшего брюха и нахмуренных бровей. Ему дела с людьми делать, и это не девяностые годы. В ходу нынче больше образ хваткого интеллектуала, нежели рэкетира. Подумав немного, Пашка сменил золотые часы на менее броские, с кожаным ремешком, а слишком официальный костюм на тонкий кашемировый пуловер, твидовый пиджак с замшевыми заплатами на локтях и классическую модель джинсов средней степени потертости от известного бренда. В этот раз результат его устроил больше, и, сложив остальные вещи в кофр, Пашка забросил его в багажник немецкой самоходки, выгнал машину со двора и поехал по адресу, который ему ранее назвала Кали.
День был воскресный, и Пашка рулил по полупустым улицам, глазея по сторонам. Перемахнув через Неву и заскочив на КАД, он резанул полгорода и, увидев нужный указатель, скатил по эстакаде и не спеша въехал в спальный район. Панельные пятиэтажки, прилепившись друг к другу, хмуро посматривали в небо немытыми глазницами окон. Пошарпанные нашемарки вперемешку с кредитными фокусами, плотными рядами заполняли обочины, а из дворов слышался детский смех и матерная перебранка. От центра этот район отличался разительно. Куда-то исчезла неторопливость и важность центральных проспектов. Холеный лоск витрин дорогих бутиков сменился крикливой музыкой в стиле шансон, раздававшейся из открытого окна, а мерная поступь кэжуал-интеллигента – на размашистую чуть нагловатую походку сорвиголов и хулиганов задворок.
Кочетков, безусловно, мог за себя постоять, да и светлое время суток не располагало к гоп-стопу, однако лишний раз поберегшись, машину он покидать не спешил. Кое-как найдя место, где можно приткнуть мерседес, он набрал номер Кали, сообщил, что прибыл, и принялся ждать. Если первый сюрприз был неприятным и напомнил Драйверу неблагополучные кварталы его родного городка, то следующий, при появлении Кали, стал не то чтобы радостный, но рвал все шаблоны. Волосы, привычно убранные в хвост, девушка распустила и даже перекрасила, мигом превратившись в блондинку. Высокие каблуки и длинный бежевый плащ придавали ее силуэту изящную невесомость, а тщательно выведенный мэйкап подчеркивал ровные скулы и породистый лоб.
Оставалось только руками разводить, удивленно хлопая глазами. Хищно сдвинутые брови, ранее напоминавшие идущий в лобовую атаку друг на дружку птиц, выгнулись изящными полумесяцами. Сжатые губы вдруг стали пухлыми, а белоснежная улыбка просто ослепляла. Легко впорхнув на пассажирское сиденье Кали, вновь сверкнула улыбкой.
– Будешь скалиться, – радостно произнесла она, – отобью почки, дорогой.
– Как скажешь, – пожал плечами Пашка, только сейчас осознав, что рот его растянут в придурковатой улыбке. – Ну, так что, двинули расследовать?
– Расследовать там нечего, – Кали пожала плечами и, достав из сумочки смартфон, углубилась в переписку.
– То есть как это нечего? – Кочетков удивленно хмыкнул и, вырулив, погнал авто по адресу квартиры, где планировался наблюдательный пункт.
– Ивашка разведал обстановку, – нехотя пояснила оперативница, не сводя взгляда с экрана мобильного телефона. – Параллельщики. Расклад простой. Проникают, жрут биологические отходы, поправляют здоровье.
– Так чего же ждем? – насупился Драйвер. – Брать их надо, и всего делов.
– Я вот не понимаю, – Кали оторвалась от переписки и почти сочувственно посмотрела на Кочеткова. – Ты сразу такой тупой родился, или в детстве по голове стукнули? Брать их нельзя ни в коем случае. Проникновение не штатное. На площадках переброса нет информации ни об одном из параллельщиков, которых успел отщелкать на фотик Ивашка. Отсюда вывод?
– Проникают не штатно?
– Оу! Оно начало думать! И что же ты, герой экстренной переброски, можешь мне сказать по этому поводу?
Мысли у Пашки по этому поводу, разумеется, были, однако чтобы не нарваться на очередную издевку, он пожал плечами.
– Не мое это дело, – сухо ответил он.
– А зря. – Изящный палец с наращенным ногтем указал в обивку потолка. – Твое дело все, коли ты в шестьдесят втором отделе. Даже самым непутевым людям порой приходят в голову нужные мысли. Инициативу проявлять – это не стоит, а озвучивать свои соображения – так это мы завсегда рады послушать.
– Ладно, – Пашка вновь поморщился. Разговор не клеился, однако очень хотелось поставить хамку на место. – Вот мои соображения. Проходят по двое – значит, больше не могут, однако один из пришельцев, как правило, болен, немощен или просто стар.
– И что из этого следует?
– То, что площадка переброски не кустарная, а сделанная с умом. Возможно, даже есть медицинская служба, контролирующая самочувствие прибывших, имеется и инженерный состав. Потребление энергии тоже, наверное, нешуточное, из чего следует: проверить, случались ли за последнее время скачки электропитания в тех местах, где им взяться неоткуда. Как вообще выглядит площадка переброса?
– Штатная? – Кали убрала смартфон в сумочку и, пристроив ее на коленях, с интересом взглянула на Кочеткова. – Это даже не площадка, а целый комплекс. Свое название она получила от точки перехода. С двух сторон от точки находятся бетонные блоки, два на два, плашмя уложенные на землю. Сама установка, осуществляющая прокол, занимает место площадью примерно с железнодорожный вагон. Пульт управления и вычислительный центр для адресного прорыва в конкретную параллельную вселенную – еще столько же места. Я уж не говорю об обслуживающем персонале, стационаре и местах отдыха для служащих. Общее их количество порядка двухсот. Я несколько раз была на площадке во время переброса. Наш отдел обеспечивали охрану какой-то важной шишки. То еще зрелище.
– То есть в подвале аппарат не спрячешь?
– Что я тебе и пытаюсь втолковать уже пару минут.
– Значит, стоит искать в городе. Заброшенные заводы, или, наоборот, функционирующие, но сдающие помещения в аренду. Подойдут ангары, грузовой порт и прочие сооружения, подпадающие под размер, а также способные потреблять энергию на законных основаниях.
– Так это половина города и окрестностей, умник, – хмыкнула Кали.
– И именно поэтому нужно за ними проследить. Найдем точку переброски – найдем и всю банду, осуществляющую противоправные действия.
– Ну, как скажешь, дорогой, – Кали обнажила белые зубки в своеобразном симбиозе звериного оскала и улыбки и снова уткнулась в телефон.
Работа оперативного сотрудника оказалась настолько нудной и скучной, что Пашка искренне проклял тот день, когда покинул пределы родного гаража и с энтузиазмом влез в это полевое задание. Квартира, двухкомнатная, на третьем этаже, с балконом и новеньким ремонтом, наверное, влетела отделу в копеечку. Даже аренда ее на непродолжительный срок по сумме равнялась Пашкиной зарплате. Среди благ цивилизации имелась душевая кабина с функцией массажа, большой телевизор в полстены и, о чудо, вполне прилично работающий кондиционер. Однако на этом прелести семейной жизни с Кали и заканчивались. Внешние удобства несколько компенсировали складывающуюся ситуацию, однако день ото дня девица становилась все враждебнее, и уже на третий день слежки за черным ходом в роддом Пашка отметил, как Кали, нарезая на кухне колбасу, как-то нехорошо косится на него, сжимая в руках острый нож.