Подбежал, тяжело дыша, Емельян – тот самый, что утром отводил жеребца Орлика в конюшню. Парнишка торопливо сдёрнул с русой головы войлочный колпак, почтительно поклонился до земли (в данном случае – до снега), и доложил хриплой скороговоркой, преданно поедая глазами Нефёдова и восхищённо косясь в сторону Ольги:
– Барин, барыня, к вам гость прибыл. Представился гусарским подполковником Денисом Васильевичем Давыдовым. А сам одет во всё штатское и ростом мал. Чуть выше меня будет. Может, проходимец?
Глава шестнадцатая
Кровавый романс
По дороге к княжескому дому они говорили уже сугубо о делах приземлено-обычных: о погоде, местных достопримечательностях и охотничьих трофеях.
– Барыня, а почему вы не подстрелили солидной дичи? – поинтересовался, пыхтя, Емеля, которому и было доверено транспортировать добытых зайцев, рябчиков и куропаток. – По парку же и косули разгуливают, и благородные олени, и лоси…. Девки вчера видели даже диких кабанов с поросятами. Может, стрелы их не берут?
– Не в этом дело, мальчик, – важно ответила Ольга, единственная из компании, разгуливающая налегке и не обремененная никаким грузом (Пётр и Нефёдов несли на плечах достаточно тяжёлые арбалеты) – Просто глаза у оленей и косуль больно уж…, человеческие, что ли. Задумчивые такие, многознающие, влажные – со слезой. Любая тварь, умеющая плакать, достойна жалости и снисхождения…. Зайцы, куропатки и рябчики? Ну, это совсем другое дело! Они же маленькие…. Смотрю, ты не понял? Игра, мой юный друг, всегда должна быть честной. Всегда! Попасть в крупного оленя – оперённой стрелой, или, там, меткой ружейной пулей – дело априори нехитрое. Хорошенько прицелился, плавно надавил на нужную железку, и все дела…. А, вот, когда дичь мелкая и очень подвижная, то это уже ближе – к понятиям честности и справедливости. В честной охоте шансы – у охотника и его потенциальной добычи – должны быть примерно равные. Иначе, охотничий процесс теряет всякий и всяческий смысл….
– Получается, что самая честная охота – это поход на матёрого медведя с крестьянской рогатиной, – хмыкнул Глеб. – Если, конечно, я правильно понял произнесённую вами, будущая королева тропических островов, философскую сентенцию.
– Так и есть, ваше будущее королевское величество. Вы, впрочем, как и всегда, очень прозорливы и внимательны…
– Кстати, мои благородные князь и княгиня, если у вас есть искреннее и устойчивое желание – заняться серьёзной охотой, то я могу составить протекцию, – сообщил Пётр. – Причём, именно подполковник Денис Давыдов, на встречу с которым мы сейчас и направляемся, приглашал меня – давеча – принять участие в большой охоте. Как на страшных бурых медведей, так и на хитрых серых волков….
Емельян – вместе с многочисленными охотничьими трофеями – отбыл на кухню. На крыльце же (на каменных ступенях) дома охотников встретили мажордом Иван-Жано и его рыжеусый сынок: старательно отряхнули-очистили от налипшего снега, в сенях помогли раздеться-освободиться от верхней одежды.
– Там это…., – смущённо пробубни Жано. – Подполковник выступать изволят. В ударе трепетных чувств находясь…
Из приоткрытых дверей доносилось:
Бывали ль вы в стране чудес, Где жертвой грозного веленья, В глуши земного заточенья Живет изгнанница Небес? Я был, я видел Божество! Я пел ей песнь с восторгом новым. И осенил венком лавровым Ее высокое чело. Я, как младенец, трепетал…. У ног ее в уничиженье. И омрачить богослуженье Преступной мыслью не дерзал…
– Твою мать. Девственницу задумчивую и мечтательную, страдающую ежемесячными провалами памяти…, – заковыристо высказалась Ольга. – Гусары, похоже, готовы соблазнять всё, что шевелится. Бедная старушка. Как бы головы не потеряла от таких нежных любезностей. Прах меня побери…
Складывалось впечатление, что будущая королева вечнозелёных тропических островов была недалека от истины: почтеннейшая Елизавета Алексеевна, действительно, посматривала на красноречивого гусарского подполковника с нескрываемым интересом. Более того, по завершении вирши, она заявила:
– Милый Денис Васильевич! Предлагаю вам возглавить королевскую гвардию – на одном из подвластных мне далёких островов…. Пардон, немного погорячилась! На одном из островов, которым ещё только предстоит войти в сферу моего влияния…. Дело заключается в следующем. Мой внук Глебушка и его жена Ванда тут намедни – третьего дня – решили, что нашей великой России негоже обходится без тропических островов. Мол, у всех серьёзных европейских держав-государств имеются – под колониальным владением-управлением – вечнозелёные острова, даже у таких заштатных и крошечных, как Голландия и Португалия. Не говоря уже про Англию, Францию и Испанию…. Так как, возглавите?
– Бесспорно, уважаемая Елизавета Алексеевна! Почту за честь! – браво отвечал Давыдов. – Только, вот, сперва мне надо справиться с французским Наполеоном.
– Который – Бонапарт?
– С ним самым, матушка! С ним…. Мне тут гусарский подполковник Пьер Бурмин, дружок закадычный, предрёк, что я прямо-таки обязан – защитить нашу Россию-матушку от этого наглого и бесстыжего супостата. Представляете?
– А, что же такого? Представляю, конечно…. Пьер, он таковский. В том смысле, что умеет красиво разговаривать. Они все такие…
– Они?
– Ну, да. Пьер, Глебушка…. А Ванда – так это, вообще, слов нет! Как рассказывает, как излагает! Не хочешь, а заслушаешься…. Вы, подполковник, не берите лишнего в голову. И не тешьте себя надеждами томными и несбыточными…
– О чём это вы, Елизавета Алексеевна?
– О том самом…. Скоро Ванда вернётся с охоты. Вы, естественно, тут же – сразу и окончательно – потеряете голову. Начнёте ухаживать за ней, вздыхать тяжко по углам, вирши слагать любовные и душещипательные. Только напрасно всё это. Совсем, даже, напрасно…. Моя польская невестка – барышня-девица очень серьёзная, хотя и претворяется легкомысленной вертихвосткой.
– Зачем же она претворяется? – Давыдов изобразил голосом праведное возмущение. – Нехорошо это – подавать кавалеру призрачную надежду, заранее зная, что ничего не будет. Нечестно это!
– Не сердитесь вы так, дорогой Денис Васильевич! – усмехнулась старушка. – По нынешним временам быть вертихвосткой – модно. Вот, Ванда и идёт в ногу с европейской модой, не более того.
– Всё, господа, пора выходить на сцену, – горячо зашептала Ольга. – Иначе искренняя и непосредственная Елизавета Алексеевна такого наболтает – только держись…
После того, как процедура знакомства была завершена, Денис, взяв Петра за рукав ментика, заявил:
– Извините меня, любезные князь и княгиня! Но вынужден похитить на несколько минут гусарского подполковника Бурмина. Имею настоятельную нужду – пошептаться с этим легкомысленным повесой о последних новостях.
– О последних новостях с любовных фронтов? – манерно улыбаясь, уточнила Ольга томным голосом.
– С них самых, мадам! Вы очень прозорливы и догадливы…
Отведя приятеля к камину, Давыдов коротко доложил:
– Занемогла, братец, двоя сердечная зазноба. Наверное, простудилась немного. Лежит в горячке и бредит. Никого к ней не пускают. Естественно, что и все приёмы-обеды отменены.
– А за врачом послали? – заволновался Петька.
– Ещё ранним утром прибыл из Малоярославца. Хороший, говорят, доктор. Пожилой, в очках, из природных немцев.
– И что он говорит?
– То, что всегда и говорят в таких случаях опытные эскулапы, – равнодушно передёрнул плечами Денис. – Мол, всё в руках Божьих. Но организм молодой и крепкий, будем надеяться на лучшее. Ну, и всякими хитрыми микстурами надо регулярно поить больную, дорогущими пилюлями кормить…. Я договорился с Гавриилом Гавриловичем. Раз в сутки, по утрам, на жабинский постоялый двор будет приезжать малец, и рассказывать о состоянии здоровья Марии Гавриловны. Вот, и все новости. Не обессудь, братец, коль, что не так…. Ага, вот же ещё! Помнишь, ты спрашивал о светло-зелёных шрамах? Мол, у кого я видел точно такой же, как на твоей жирной груди? Этот интерес ещё сохранился?
– Конечно же, сохранился! Рассказывай!
– Дело было два года назад, на охоте. Собрались мы дружной и весёлой компанией в деревне Николаевке. Взяли трёх матёрых волков, но слегка замёрзли при этом. Вот, Владимир Николаев – хозяин того поместья – и велел дворовым холопам протопить жаркую баньку. Пошли греться-париться. Там-то я и увидел – на груди у одного из гостей – зелёненький приметный шрам. У кого конкретно? Извини, но не помню точно, потому как пьян был.
– Эх, братец! – расстроился Пётр. – Толку-то от твоей новости! У кого-то, понимаешь, из гостей….
– Не расстраивайся раньше времени! – посоветовал Давыдов. – В Николаевку всегда съезжаются одни и те же люди. А после охоты традиционно посещают баню. Обязательно ещё встретишься со своим "братом" по несчастью, отмеченному молнией. Обещаю!
"Плохи наши дела!", – резюмировал внутренний голос. – "Это я не про шрам, Бог с ним. Тут другое.…По пушкинскому тексту Маша будет две недели прикована к постели. То есть, когда она пойдёт на поправку, период магнитных аномалий уже завершится и о двадцать первом веке придётся забыть навсегда…. Да, незадача! Может, стоит тайно проникнуть к Марии Гавриловне и откровенно переговорить с ней? Мол, так и так, супруга моя венчанная, давай-ка прогуляемся немного по округе, поищем фиолетово-сиреневую, совершенно бесшумную метель…. Конечно же, не прямо сейчас. Надо дать бедной девушке несколько суток, чтобы она немного оклемалась и пришла в себя…".
Тем временем шустрые и молчаливые холопы накрыли на стол и хлебосольная Елизавета Алексеевна объявила:
– Гости дорогие, прошу к столу! Отведайте, что Бог послал!
Как легко догадаться, Бог в этот день был добр и щедр – в отношении княжеского семейства Нефёдовых. Холодные закуски сменялись горячими, а рыбные блюда – мясными.
– И я внесла свою скромную лепту в это кулинарное изобилие, – похвасталась Ольга, уже сменившая скромный охотничий костюм на умопомрачительное светло-лазоревое платье. – То есть, поведала тутошнему кухарю несколько новых рецептов из…, м-м-м, из польской кухни.…Вот, Денис Васильевич, настоятельно рекомендую: фаршированная щука, грибной жульен, форшмак, вобла "под шубой". Конечно же, вместо воблы надо использовать жирную исландскую селёдку. Да, где же её взять – в российской-то глубинке? Ага, а вот это – грузинское сациви. Попробуйте! Вам, непременно, понравится…. Пьер, увалень ленивый! Не спи, наполняй бокалы…
После третьей перемены блюд Глеб вскользь (как и полагается князьям) поинтересовался перспективами охоты на волков и медведей.
– У меня есть один хороший друг-приятель, проживающий недалеко отсюда, всего-то в двадцати пяти верстах, – сообщил Денис. – Страстный и заправский охотник! Вот, к нему в Николаевку я и предлагаю отправиться. Хоть завтра, хоть послезавтра. Владимир гостям завсегда рад. Владимир Николаев, армейский прапорщик…
"Прапорщик? Уж, не тот ли этот Владимир, который – уже в прошлом – являлся женихом нашей Марии Гавриловны? – засомневался внутренний голос. – Как бы дуэли не приключилось. Ты же, братец, тогда, в церкви – в отличие от "пушкинского" Бурмина – изволил чётко представиться, мол: – "Гусарский подполковник Пьер Бурмин! Прошу любить и жаловать!". Наверняка, Дравин и Шмит уже сообщили незадачливому прапорщику имя его нежданного соперника…. Может, ну её, эту охоту? Отговориться плохим самочувствием, мол, простыл давеча…. Стоит ли, право, рисковать так неоправданно?".
Но отговориться не получилось, Ольга неожиданно всерьёз загорелась предстоящей затеей-забавой и пообещала:
– Ты, Бурмин, даже и не мечтай – соскочить из этой кареты. Лентяй записной и противный! Я тогда на тебя всерьёз обижусь. А это – как ты и сам прекрасно знаешь – чревато! Ох, не завидую! Или ты, просто-напросто, празднуешь труса, а? Тогда так и скажи. То есть, сознайся. А я – в свою очередь – поведаю об этом позорном факте всему населению нашей прекрасной планеты…
– Что же, мне теперь, княгиня, остаётся только одно. А, именно, звериной кровью смыть пятно вашего беспочвенного подозрения, – обречённо заявил Петька. – Сколько требуется добыть злых волков и страшных медведей, чтобы вернуть ваше небесное расположение?
– С пяток, пожалуй, хватит, – лукаво усмехнулась Ольга. – Это я про волков. Ну, и один застреленный мишка с тебя, бравый подполковник.
– Почему же – застреленный? – вмешался Давыдов. – В России на медведей принято ходить с рогатинами. Старинная традиция, мадам!
– Неужели? – деланно удивилась княгиня. – Извините, не знала. Но мне простительно, я же, если вы не забыли, полька по рождению…. Что же, Пьер, теперь тебе придётся прикончить косолапого монстра, насадив его на русскую рогатину. Ничего не поделаешь, мон шер. Старинная традиция, ничего личного! Не нами придумано, не нам и переиначивать…. А охота на волков тоже будет традиционной? То есть, с красными флажками?
– Не думаю, княгиня. Здесь всё несколько сложнее. Речь идёт не совсем об охоте, а о планомерном и целенаправленном уничтожении серых хищников. Этот год получается очень уж неудачным, "волчьим" каким-то. Большие стаи волков пришли с юга и востока…. К чему бы это? Очень, уж, мне интересно…. Древняя народная примета утверждает, что, мол, к большой и кровавой войне. И Бурмин, вот, предрекает, мол, нынешним летом к нам французский Наполеон Бонапарт – с гигантским войском – заявится в гости. Без приглашения, понятное дело. Даже и не знаю – как относится ко всему этому…. Вы, дорогая княгиня, что скажете-посоветуете?
– Что я скажу? – Ольга старательно изобразила на лице сильнейшую задумчивость. – Война, мой милый Денис Васильевич, вполне даже возможна. Почему? Видите ли, Наполеон Бонапарт – тот ещё субчик. То бишь, насквозь мечтательный авантюрист и недальновидный прожектёр. Нападать на великую Россию – глупость и безрассудство чистой воды. Но, именно поэтому, Наполеон, скорее всего, и отважится на данное безумное мероприятие. В Европе ему уже откровенно скучно, простора не хватает. Опять же, он планирует, покорив Россию, двинутся дальше на восток. Индия, Персия, Китай. Лавры легендарного Александра Македонского ему не дают покоя…. Впрочем, что это я? Вы же, подполковник, военный человек – до мозга костей. Сами всё должны понимать не хуже меня…
– Я, естественно, и понимаю, – торопливо заверил Давыдов, поглядывая на собеседницу с искренним уважением. – Кстати, мне тут милейшая Елизавета Алексеевна поведала, что вы с князем, – вежливо кивнул головой в сторону молчаливого Глеба, – собираетесь приобрести в собственность некие, э-э-э, тропические острова. Так ли это?
– Совершенно верно! – невозмутимо подтвердила Ольга, с удовольствием опорожнив бокал с шампанским. – Дело, Денис Васильевич, заключается в том, что я – ужасная авантюристка. Скажу вам по большому секрету: безрассудный Наполеон Бонапарт – по сравнению со мной – сопливый и благонравный пай-мальчик, писающийся в штанишки при дальнем выстреле из охотничьего ружья…
– Ха-ха-ха! Браво! Как сказано! Ха-ха-ха! – Денис зашёлся в приступе весёлого смеха. – Вы, княгиня, просто прелесть! Говорите, что французский Бонапарт – пай-мальчик, писающийся в штанишки?
– В коротенькие такие, на лямочке, – зачем-то уточнила Ольга. – С большой круглой пуговицей на пухлом животе…
– Ха-ха-ха! Уморили, право слово! На лямочке? С пуговицей на пухлом животе? Ха-ха-ха!
Вполне естественно, что отдав от души должное разнообразным хмельным напиткам, Денис в какой-то момент меланхолично загрустил и начал одолевать Петьку настойчивыми просьбами:
– Пьер, дурилка дуэльная! Брат мой гусарский! Спой, пожалуйста! Уважь! Потешь душу! Ну, тот самый романс, что ты пел давеча, на жабинском постоялом дворе…
– Не в голосе я нынче, – вяло отбивался Пётр, пребывая в дурном расположении духа, расстроенный известием о серьёзном заболевании Марии Гавриловне. – Да и гитары нет.
– Как это – нет гитары? – многообещающе улыбнулась Ольга. – На втором этаже имеется, висит на стене – между кинжалами, ружьями и пистолетами…. Жано, лентяй невозможный, принеси! – по-дружески подмигнула Петьке. – Смотрю, подполковник Бурмин, ты прибываешь в мрачной хандре? Ну, тогда и не пой, коль не хочешь. В том плане, что я тебя, юношу влюблённого и печального, заменю…. Нет возражений, высокородные господа?
Возражений, как и следовало ожидать, не последовало. Княгиня взяла из рук мажордома старенькую гитару, украшенную пышным розовым бантом, со знанием дела повертела чёрные колки, взяла несколько пробных аккордов и пафосно объявила:
– Вашему вниманию предлагается – "Кровавый романс"! Слова и музыка – княгини Ванды Нефёдовой, будущей королевы далёких тропических островов…. Готовы? Тогда слушайте, – запела проникновенно, приятным и мелодичным голосом:
Моя кровь – пролита не напрасно. Ты хоть в это, родная, поверь! Наша жизнь – хороша и прекрасна. Смерть всего – только новая Дверь. Смерть всего только новая – Дверь…. Я к тебе торопился под вечер, Постоянно коня – понукал. Ветер нежно приобнял за плечи, И закат за спиной колдовал. И закат за спиной – колдовал…. Вдруг, десяток черкес из-за леса Появились – как волчий оскал. – Мы заждались, гусарский повеса, Смерть ты примешь средь мраморных скал! Смерть ты примешь – средь мраморных – скал…. Ускакать бы от них – без сомнений. Да гусарская честь – не велит! На душе – только чёрные тени, И опасность виски холодит. И опасность – виски – холодит… Шашку – вон! И, не ведая страха, Зазвенели вовсю – трензеля. Я – не мальчик, а грозный рубака! Вы засаду устроили зря! Вы засаду устроили – зря…. Получилась – отличная сеча! Выстрел в спину, увы – прозвучал…. На века – переноситься встреча. Извини, я опять опоздал. Извини, я опять – опоздал…. Моя кровь – пролита не напрасно, На исходе вчерашнего дня…. Эта жизнь – хороша и прекрасна! Проживи же её без меня…. Проживи же её – без меня!
Надо ли говорить, что данная песенка была воспринята сентиментальным и трепетным Давыдовым с непередаваемым восторгом?
– Продолжайте, прелестница, продолжайте! – умалял Денис, торжественно опустившись перед княгиней на одно колено. – Спойте ещё что-нибудь! Только, обязательно, про гусар…. С тоненьким скрипом приоткрылись створки правой двери, и в столовую просунулась растрёпанная голова Емели. Мальчишка, явно, был чем-то напуган и подавал Петру – руками и глазами – тревожны знаки.
– Господа и дамы, вынужден покинуть вас на минутку-другую, – он поднялся из-за стола. – Музицируйте, музицируйте! Я сейчас вернусь…
Оказавшись в сенях, он строго посмотрел на Емельяна:
– Ну, что случилось?
– Николай Николаевич, управитель княжеский, просит вас, Пётр Афанасьевич, подойти в конюшню, – затараторил парнишка. – Мол, жеребцу Орлику плохо. Отравился чем-то. Кажется, помирает.
– Спасибо, что предупредил. С меня алтын. В какой конюшне находится мой Орлик?
– В дальней, барин. В той, что за сеновалом…. Вы тулупчик-то набросьте, на улице холодает…
В конюшне было темно и тихо, только в дальнем углу негромко и тревожно всхрапывал невидимый конь.
– Эй, Николаич, дружище! – позвал Петька. – Ты где?
Он сделал вперёд несколько шагов и успел зафиксировать – на уровне подсознания – тёмную тень, мелькнувшую сбоку.
Удар по голове чем-то тяжёлым. Чернота…