Еще один шаг - и я уловил ее аромат. Как всегда, он воздействовал на меня в два этапа. Сначала чувствуешь запах лисы, жаркий, прогорклый, пересыщенный, а после того, как острота первой ноты в несколько раз снизит глубину дыхания, окунаешься в целый коктейль запахов, таких сладких и чувственных, что половые органы тут же приходят в состояние боевой готовности. Даже я, хорошо знакомый с действием ее чар, почувствовал внезапную слабость: питающая мозг кровь устремилась к промежности, будто той требовалась дополнительная поддержка. Результат - сильная и болезненная эрекция - не заставил себя ждать. Рядом с Джулиет мужчины превращаются в воск и частично слепнут, потому что смотреть на кого-то, кроме нее, кажется бессмысленной тратой времени.
Как следствие, важно ни на минуту не забывать, кто она такая. В этом случае безотчетный страх превращается в союзника и непреодолимой преградой встает на пути страстного желания. Я подобный план считаю вполне разумным, ибо абсолютно уверен: если займусь сексом с Джулиет, моя бессмертная душа сгорит, как свечка. И тем не менее в ее присутствии трудно мыслить логически. Что говорить, вообще мыслить трудно.
Распрямив ноги, Джулиет медленно, с непринужденной грацией сошла с мраморного постамента. Так, это не постамент, а крышка семейного склепа, в котором покоились Джозеф и Кэролайн Рибандт и еще целая компания производных Рибандтов, обозначенных шрифтом помельче. Увы, смерть ничуть не демократичнее жизни.
В руках суккуба я заметил пластиковую мисочку, до краев заполненную водой. Если, когда я подошел, Джулиет держала ее на коленях, значит, все это время она смотрела на воду.
- Ну, как дела? - поинтересовался я.
- В целом неплохо, - уклончиво ответила она.
- В смысле?
- В смысле, хорошо, если абстрагироваться от чувства голода. Я уже год как по-настоящему не питалась, то есть не вкушала человеческих тел и душ. Порой трудно не думать о том, как это вкусно и здорово.
Что бы ей ответить? К сожалению, ничего оригинального в голову не пришло.
- Да, - прерывая затянувшуюся паузу, сказал я, - кажется, ты немного похудела. Считай, что сидишь на диете и выводишь из организма шлаки.
Джулиет шутки не поняла. Я поторопился сменить тему:
- Так у тебя тут призрак? Очередной кладбищенский патриот?
"Кладбищенский патриот" - самый распространенный в нашей профессии сценарий: призраки крепко прилипают к месту, где покоятся их бренные останки, и не могут оторваться. Некоторые осваиваются в полуистлевшей оболочке и воскресают в ипостаси зомби, но большинство просто остается на месте, с каждым годом делаясь все эфемернее и несчастнее.
- На этом кладбище? - сурово взглянув на меня, переспросила Джулиет. - Здесь уже пару веков никого не хоронили. Кастор, взгляни на даты!
Действительно, Джозеф покинул наш мир в 1782-м, Кэролайн - тремя годами позже. К тому же все надгробия стояли, наклонившись под весьма живописными углами, большинство позеленело от мха, а некоторые начали проседать, так что нижние строчки полустертых горестных посланий скрылись в высокой траве.
- Здесь призраков нет, - озвучила очевидный факт Джулиет.
- Тогда в чем дело? - спросил я, смущенный и одновременно раздосадованный: надо же было так опростоволоситься перед собственной ученицей! Воскресшие редко протягивают больше десяти лет, а уж до пятидесяти- и шестидесятилетнего юбилея добираются считанные единицы. Официально известен лишь один призрак, задержавшийся в нашем мире дольше ста лет. Он, точнее она, в настоящее время обитает в паре километров к востоку от Дюкейн-роуд. Ее зовут Рози, и мы с ней, можно сказать, друзья.
- Здесь нечто пострашнее… - объявила Джулиет.
- Тогда, по всей видимости, святая вода нужна для острастки? - предположил я, кивнув на миску.
Пронзив многозначительным взглядом, суккуб вручила ее мне. Я взял чисто машинально, а еще для того, чтобы не замочить шинель.
- Кто сказал, что вода святая?
- А, ты решила вымыть голову! Знаешь, Джулиет, смертные женщины занимаются этим вдали от посторонних…
- Обернись. - Суккуб показала в сторону церкви.
- Посолонь или осолонь?
- Просто обернись. - Взяв меня за плечи, суккуб наглядно показала, что имеет в виду: развернула на сто восемьдесят градусов. От ее прикосновения по телу пробежали электрические импульсы, в очередной раз напомнив (будто это требовалось), что физической силы Джулиет не занимать, равно как и духовной, о которой говорила Сьюзен Бук. Глаза уперлись в громаду церкви: в тот момент она заслоняла садящееся солнце и потому напоминала глыбу индиговых теней.
- Такие, как я, умеют маскироваться, - прошептала суккуб, и ее хриплый голос из соблазнительного неожиданно стал угрожающим. - На охоте это умение бесценно: мы прикрываемся фальшивыми лицами - миловидными, глупыми, безобидными - и усыпляем бдительность тех, кто на нас смотрит.
Джулиет легонько стукнула пальцем по миске. На воде появилась рябь: пробежала от края к центру, затем обратно - получились мелкие неровные круги.
- Следовательно, лучший способ разглядеть нас - не смотреть в лицо.
Вода в миске успокоилась, и я увидел отражение церкви святого Михаила. Вверх ногами она выглядела ничуть не лучше. Какое там, намного хуже: черный дым валил от нее в перевернутое небо. Создавалось впечатление, что церковь горит, горит без огня.
Испугавшись, я поднял глаза к самому зданию - святой Михаил стоял, погрузившись в мрачную тишину: ни дыма, ни салютов с фейерверками.
Однако стоило опустить глаза к миске, и я снова увидел густые клубы дыма. Церковь, вернее ее отражение, казалась ядром сумрачного ада.
Я взглянул на Джулиет, но та лишь плечами пожала.
- Кто-то из твоих знакомых? - как можно беззаботнее и легкомысленнее поинтересовался я. Увы, легкомыслия в моем голосе было не больше, чем у бегемота изящества.
- Хороший вопрос, - согласилась суккуб. - Но оставим его на потом. Зайдем внутрь, тебе нужно увидеть все как есть.
По-моему, мне это совершенно не нужно! Однако я послушно спустился с ней к церкви. Можно сказать, мы двигались по следам алтарницы.
Сьюзен ждала у двери в ризницу, крошечную каменную конурку, пристроенную к церкви сзади. Дверь она открыла, но сама почему-то не вошла. Молодая женщина показалась еще более нервной и несчастной, чем раньше, но когда она в ожидании указаний посмотрела на Джулиет, в темных глазах полыхнуло уже знакомое мне желание.
- Подождите здесь, - неожиданно мягко попросила суккуб. - Пяти минут нам вполне хватит. Думаю, Кастору лучше составить собственное впечатление.
Сьюзен покачала головой.
- Нет, я пойду: вдруг вопросы появятся. Каноник просил всячески вам помогать.
С явным усилием сжав волю в кулак, алтарница вошла первой. Джулиет кивнула: "Ты следующий, а потом я".
Ризница, размером с большой туалет, была абсолютно пустой за исключением встроенного шкафа с одеянием священнослужителей и вешалки на стене. Через вторую распахнутую настежь дверь мы вошли в северный трансепт церкви - низкий боковой туннель, ведущий к главному коридору нефа. Освещался туннель лишь красноватыми лучами заходящего солнца, пробивающимися сквозь витражи слева от нас. Выглядело мерзко: с трудом представлялось, что подобное может вызвать религиозное рвение. Хотя учтите, я "Отче наш" даже с приставленным к виску пистолетом читать не буду, потому мое мнение нельзя считать объективным.
Холод я почувствовал еще раньше, чем спустился на три ступени: он пробирал до самых костей. Температура больше напоминала декабрь в Центральных Андах, чем май в Восточном Актоне. Неудивительно, что главная дверь показалась неприятно прохладной: ледяную стужу не остановили даже каменные стены.
Несколькими ступеньками ниже ждал еще один сюрприз. Обернувшись, я встретился глазами с Джулиет.
- Скажи, что ты сейчас чувствуешь? - попросила она.
Но я сначала решил все проверить.
- Температура меняется, - пробормотал я. - Холод… Холод будто лежит в воздухе пластами, и они не двигаются.
- События здесь развивались очень быстро, поэтому холод… - Джулиет осеклась, подбирая нужное слово.
- Что, что?
- Поэтому холод и распространился неравномерно.
Мой смех прозвучал недоверчиво и слегка обиженно.
Сьюзен Бук ждала в конце трансепта и смотрела на нас скорее о беспокойством, чем выжидающе. Одна она явно не собиралась сделать ни шагу. Мы с Джулиет быстро подошли к алтарнице.
В нефе тени казались гуще, потому что свет проникал лишь в окна, расположенные ближе к хорам. Остальная часть сводчатого помещения представляла собой бесформенную черную пустоту. Серые плиты пола исчезали во мраке всего в нескольких метрах от моих ног, будто мы находились на каменистом краю скалы.
Сейчас, когда все трое стояли неподвижно, я вдруг услышал звук. Тихий и очень низкий, он разительно отличался от шороха наших шагов, который разносило гулкое эхо. Звук появлялся и исчезал каждые несколько секунд, причем затихал так медленно, что я подумал: а не мерещится ли мне все это?
Прежде чем я нашел ответ на этот вопрос, Джулиет сорвалась с места, нырнула в беспросветную черноту нефа и через пару мгновений вернулась со свечой в руке. Как она отыскала ее во мраке - уму непостижимо.
Свеча была самая простая, белая, сантиметров пятнадцать длиной, чуть заметно сужающаяся к концу. Сьюзен с несчастным видом смотрела, как Джулиет достает из кармана зажигалку и подносит ее к фитилю.
- Это молельная свеча, - жалобно проговорила алтарница. - Когда зажигаешь такую, нужно прочесть молитву.
- Так прочтите, - посоветовала Джулиет, наклонила фитиль к пламени зажигалки, и он тут же занялся.
Я думал, суккуб поведет нас к алтарю, но она ждала, загородив свечу ладонью, чтобы защитить пламя от сквозняков: дверь-то осталась открытой. Однако воздух был совершенно неподвижен, как в каменном склепе, как в гробу… Пламя горело удивительно ровно и спокойно, и лишь тоненькая струйка дыма поднималась к сводам по мере того, как оно пожирало фитиль.
Неожиданно свеча замигала и чуть не погасла. Казалось, что огонь испуганно съежился. Мрак и холод словно тянули из него силу, как будто высасывали энергию из крошечного островка света и тепла, стремясь убить. По мере того как пламя сдавалось на милость победителя, тени становились гуще и темнее, чем прежде. Холод тоже помаленьку усиливался. В мертвой тишине я снова уловил чуть слышный прерывистый ропот.
- Ты знала, что так получится? - спросил я Джулиет, не сводя глаз с едва теплящегося пламени свечи.
- Это я проверила первым. А вот то - вторым. - Она показала на стену справа от меня. Повернув голову, я увидел шесть невысоких предметов, при ближайшем рассмотрении оказавшихся цветочными горшками из черного пластика.
В каждом было что-то мертвое: поникшие стебли, безжизненные, побитые морозом бутоны, высохшие луковицы.
- От холода подобное случается, - заметил я. - Ничего сверхъестественного для этого не требуется.
- Верно, - согласилась Джулиет, - но не за пять же минут! Посмотри на свою руку, посмотри, что происходит с кожей на запястье.
Н-да… Кожа начала сохнуть и покрываться морщинами, как у старика. Осторожно проведя по ней пальцем, я почувствовал тупую боль.
- Чем больше времени здесь проведешь, тем хуже становится. Если задержишься на час, то, вероятно… - Взгляд суккуба скользнул к замерзшим обитателям цветочных горшков. Заканчивать фразу особого смысла не имело. Образовавшуюся паузу заполнил низкий гул: он возник из неподвижного воздуха, холодных камней или самой тьмы, набрал силу и тут же стих; возник, набрал силу, растворился в тишине.
- Черт подери, что это было? - спросил я. - Что это за шум?
- Неужели не узнал? - удивилась Джулиет.
- Пока нет.
- Значит, догадаешься.
- Да, конечно, - слегка уязвленно отозвался я, - только сначала все побеги замерзнут и листья высохнут.
Я задул огонек свечи, не дав ему умереть естественной смертью, и направился к выходу.
* * *
По словам Сьюзен Бук, это случилось позавчера во время вечерни.
В церкви святого Михаила своего священника нет, поэтому среди недели она закрыта. Службы проводятся по субботам и воскресеньям, когда из Хаммерсмита приезжает каноник Бен Кумбз, и церковь распахивает двери для прихожан. Все остальное время за храмом присматривают Сьюзен и сторож по фамилии Патрикс, который в основном ухаживает за могилами, но иногда соглашается очищать стены от граффити.
Вечерню Сьюзен любит больше всего. Ей нравятся гимны, которые начинаются с "Веди нас, Отче небесный", а от отдельных псалмов на глаза наворачиваются слезы: так они прекрасны; ей нравятся горящие свечи, особенно в это время года, когда они будто вбирают энергию догорающего солнца и вместо него освещают землю. Алтарница верит, что в них сияет дух, наполняющий силой немощную плоть.
Мы вернулись на кладбище и после полуночного холода церкви грелись в последних лучах заката. Я удобно устроился на плите "Майкла Маклина, обожаемого супруга и отца", Джулиет с непринужденным изяществом восседала на надгробии "Элейн Фарра-Бомонт, так рано покинувшей этот грешный мир", а Сьюзен, не желая тревожить покой любимых и безвременно ушедших, опустилась на траву между нами. В данной ситуации я не счел это пустой сентиментальностью и не принял близко к сердцу то, что глаза алтарницы буквально приклеились к Джулиет.
Если верить Сьюзен, в церкви собралось около восьмидесяти прихожан. "В таком славном храме и халтурить грешно, - пошутил каноник, когда она помогала ему облачаться в ризу. - Постараюсь, чтобы вечерня получилась хорошей". Он, как обычно, пропел с паствой респонсорий и перешел к псалму. В тот вечер он выбрал девяносто седьмой и только начал первое из двух песнопений: "Воспойте Господу новую песнь, ибо Он сотворил чудеса…"
Рассказ прервался: алтарница задумчиво смотрела на траву, что-то вспоминая.
- Там есть место, где хор призывает море и землю шуметь и ликовать…
Я тут же вспомнил псалом, а вместе с ним, без всякого энтузиазма, собственное религиозное образование, которое получилось довольно бессистемным. Псалмы всегда казались мне полной бессмыслицей: "Да рукоплещут реки", - как, скажите, реки могут рукоплескать? "Да ликуют вместе горы", - кто-нибудь видел, что они действительно ликуют?
Однако Сьюзен продолжала рассказ, так что желчный поток воспоминаний пришлось обуздать.
Когда каноник Кумбз дошел до "Да шумит море, и что наполняет его…", с улицы действительно послышался шум - громкий визг тормозов, а затем звук удара: скрежет металла о металл или о другую поверхность. Естественно, настрой собравшихся был испорчен, даже хористы замолчали и как по команде уставились на дверь.
- Стало холодно, - чуть дрожащим голосом добавила Сьюзен. - Так неожиданно… Буквально за долю секунды сильно-сильно похолодало. Люди начали испуганно вскрикивать, переглядываться, вскакивать на ноги. Нас охватили смятение и шок, потому что все произошло очень быстро. Хотя случившееся потом было еще ужаснее…
Я поднял глаза, но продолжать алтарнице явно не хотелось. Она смотрела на Джулиет, словно в ожидании соответствующего приказа, однако, встретив совершенно непроницаемый взгляд, пристыженно потупилась.
- Раздался смех, - через силу выдавила она.
Прозвучало так нелепо, что я не сразу понял, что к чему.
- Смех?
- Да, кто-то рассмеялся, - упрямо, словно оправдываясь, повторила Сьюзен. - Смех звучал с большой высоты, откуда-то с крыши, то есть далеко-далеко от нас. Не просто звучал, а наполнял собой церковь. - Алтарница взглянула на меня, почти уверенная, что я подозреваю ее во лжи. - Описать его невозможно. Невозможно передать, какие чувства он вызывал. Одни прихожане пустились бежать, другие… другие упали, как подкошенные. У некоторых начались припадки: руки и ноги беспорядочно задергались, рты широко открылись. В храме творилось нечто омерзительное. Хотелось одного: спрятаться от этого жуткого звука, но голова отказывалась работать. Я побежала, сама не зная куда, и врезалась в Бена, то есть в каноника Кумбза. Он намного выше и крупнее, поэтому даже не почувствовал, что сбил меня с ног. Боясь упасть, я схватилась за алтарную ограду. Вцепилась и не могла отпустить. Она была такой холодной! Холод пробирал насквозь и лишал воли. Видели, как на катке начинающие жмутся к бортику, не решаясь ступить на лед? Наверное, со стороны я выглядела именно так. Я держалась за решетку алтаря, голова сильно кружилась, а мимо с криками носились обезумевшие прихожане. Когда вернулась способность двигаться, я едва не споткнулась о женщину, которая упала в центральном проходе прямо перед алтарем. Она потеряла сознание или ударилась обо что-то головой - в любом случае бросить несчастную я не могла. Нести было слишком тяжело, поэтому я волокла ее к двери короткими перебежками, отдыхая через каждый метр. Смех к тому времени прекратился, но… за нами словно наблюдали. Я даже голову поднять боялась. Казалось, кто-то огромный… какой-то великан забрался на крышу и на нас смотрел.
Нервно сглотнув, алтарница покачала головой.
- Как добралась до двери, не помню, однако каким-то образом мне это удалось, потому что я очутилась на улице. Женщина, которую я тащила, лежала на асфальте без сознания. Неожиданно я заметила, что ее белая блузка перепачкана кровью. Помню, перепугалась: неужели она умерла, неужели ее убил тот ужасный хохот? Но потом поняла…
Сьюзен показала нам ладони: на обеих краснели ссадины, широкой полосой тянущиеся к запястьям, по краям запеклась багровая корка.
- Кровь была не ее, а моя: наверное, поранилась, ухватившись за ограду. Металл стал таким холодным, что кожа прилипла. Поэтому я и не могла оторваться.
Да-а, зрелище более чем красноречивое! Затаив дыхание, я слушал окончание рассказа.
Все прихожане выбрались из церкви живыми, некоторые буквально выползали на четвереньках, но повреждений серьезнее порезов и ушибов никто не получил. Бившиеся в припадке быстро пришли в себя, хотя и жаловались на слабость и головокружение. Каноник Кумбз запер церковь, велел Сьюзен отменить воскресную службу и сбежал. Алтарнице одной пришлось вызывать "скорую" для раненых (на клавишах мобильника остались кровавые следы) и успокаивать рыдающих.
В воскресенье каноник позвонил ей домой. Сказал, что обратился в епархию и получил разрешение нанять специалиста по изгнанию нечисти, при условии, что тот будет официально аккредитован церковью. Кумбз велел алтарнице найти подходящего в "Желтых страницах".
Телефонного справочника у Сьюзен не оказалось, поэтому она вышла в Интернет и сразу же наткнулась на сайт Джулиет. Неудивительно! Именно он попадается первым, вне зависимости оттого, задаешь ли поисковику "китайский ресторан" или "водопроводчиков". Почти уверен, суккуб сотворила с "Гуглом" нечто сверхъестественное и нелегальное.
На сайте говорилось: аккредитация Джулиет, как в англиканской церкви, так и в католической, находится в процессе получения. Сьюзен это устроило, и она решила позвонить.
- И вот вы здесь, - с облегчением закончила она, - двое по цене одного! - повернувшись сперва направо, потом налево, алтарница неуверенно улыбнулась нам с Джулиет. С самого начала рассказа она впервые обратила на меня внимание.
- Да, и вот мы здесь, - поднимаясь с могильной плиты, согласился я, - и, думаю, должны обсудить сложившуюся ситуацию. Вы извините нас на минутку?