Когда она открыла глаза, я обнаружил слезу у себя на щеке.
Удивился. Стер слезу.
Когда она попробовала улыбнуться мне, я обнаружил, что люблю ее. И улыбнулся ей.
Она шепнула:
- Закрой.
Я встал и закрыл дверь. Подумал и запер ее на задвижку. Это успокоило Надю.
- Поспишь?
- Нет.
Я не знал, что сделать для нее. Вспомнил про книгу.
- Я вчера без тебя читал, - сознался я. - Прости.
Потом устроился возле нее, нашел в книжке место поинтереснее:
"…Около сорока лет тому назад несколько жителей столицы поднялись на Лапуту - одни по делам, другие ради удовольствия, и после пятимесячного пребывания на острове возвратились домой с весьма поверхностными познаниями в математике, но в крайне легкомысленном настроении, приобретенном ими в этой воздушной области. По своем возвращении лица эти прониклись презрением ко всем нашим учреждениям и начали составлять проекты пересоздания науки, искусства, законов, языка и техники на новый лад. С этой целью они выхлопотали королевскую привилегию на учреждение Академии Прожектёров в Лагадо. Затея эта имела такой успех, что теперь в королевстве нет ни одного сколько-нибудь значительного города, в котором бы не возникла такая Академия. В этих заведениях профессора изобретают новые методы земледелия и архитектуры и новые орудия и инструменты для всякого рода ремесел и производства, с помощью которых, как они уверяют, один человек будет исполнять работу десятерых; в течение недели можно будет воздвигнуть дворец из такого прочного материала, что он простоит вечно, не требуя никакого ремонта; все земные плоды будут созревать во всякое время года, по желанию потребителей, причем эти плоды по размерам превзойдут в сто раз те, какие мы имеем теперь… Но не перечтешь всех их проектов осчастливить человечество. Жаль только, что ни один из этих проектов еще не разработан до конца, а между тем страна, в ожидании будущих благ, приведена в запустение, дома в развалинах, а население голодает и ходит в лохмотьях. Однако это не только не охлаждает рвения прожектёров, но еще пуще подогревает его, и их одинаково воодушевляют как надежда, так и отчаяние.
Что касается самого Мьюноди, то он, не будучи человеком предприимчивым, продолжает действовать по старинке, живет в домах, построенных его предками, и во всем следует их примеру, не заводя никаких новшеств".
Я захлопнул книгу. Надя лежала, закрыв глаза. Я не знал, спит она или нет.
- Как это было? - спросил я вполголоса.
Ресницы поднялись, она посмотрела на потолок.
- Вдруг погас свет… Энергия вдруг пропала… Дальше не помню. Может, изоляцию в машине пробило?
Я кивнул молча. Потом расскажу, где я нашел ее.
Она задремала.
Ну, ладно, думал я, изоляцию пробило. Бывает, в принципе. Но как Надя оказалась в подвале, вместе с останками от 77-48А?
Предположим, это дело рук рехнувшегося 53-67А.
Электрический удар, Надя падает, - новичок тащит ее в подвал, как испортившееся оборудование. (Все мы объясняем мир по своему образу и подобию. Роботов - мысленно очеловечиваем. Ну, и робот поступает соответственно, почему нет? Для него человек - только хитрый механизм).
Пусть так. А что же остальные роботы, они куда смотрели в это время? Одно из двух - либо они рассуждали так же, как новичок, либо… Во втором случае - на Станции должен находиться кто-то еще, кроме Нади и меня.
Кто-то, изолировавший старых роботов, чтобы не помешали новичку. Например, этот кто-то мог дать им команду на временное отключение, а человека они послушают любого.
В таком случае, следовало ждать, какие шаги этот третий предпримет дальше…
Оружия Станции по разнарядке не полагалось.
Я подошел на цыпочках к пульту связи, поднял на ноги старых роботов. Попытался что-то узнать от них.
Бесполезно. Они ответили, что не помнят ничего.
Тогда я приказал им обшарить всю Станцию - искать живое.
Через полчаса они доложили: найдены четыре крысы… Чего вы хотите от простых роботов? Я велел им отключиться и лежать у себя в отсеке.
Я уже думал, что Надежда спит, когда она опять раскрыла синие губы.
- Непонятно, - сказала она, - откуда они все-таки брали эту задачку…
9. Рассказывает Фревиль
Утром Клер капитулировала; да и невозможно было устоять перед завтраком, которым радушно угощал нас Михаил. Это был такой стол!.. Клер принялась есть все подряд.
А я обратился к директору с ценным предложением.
- Я слышал, - начал я, - что наибольший интерес к роботехнике проявили обитатели одного из дальних отделений вашего хозяйства.
Клер перестала есть. Она смотрела на меня. Я же улыбался Михаилу, который кивал в ответ на мои слова, готовя между тем очередной бутерброд для Клер.
- Считаю, - продолжил я, - наш долг - задержаться здесь и посетить эту дальнюю усадьбу, чтобы прочесть там лекцию.
Людвиг тут же распорядился насчет транспорта. Клер опустила голову и отказалась от бутерброда, который ей настойчиво предлагал Михаил.
- Я не поеду, - заявила она. - Езжайте без меня.
И вообще, я считаю, мы не должны опаздывать в Отдел.
- Да вы ж меня просто выручите! - уговаривал Михаил. - Я вам всю жизнь буду благодарен. Они перестанут грызть меня за невнимание к периферии!
Мы уговорили Клер, заставили, вынудили - как она ни сопротивлялась. А сопротивлялась она долго. По-видимому, я был на правильном пути.
Наконец, мы выехали. Нас сопровождал Людвиг.
Но впереди было много препятствий. Прежде всего, они предстали передо мной в образе обеденного стола - наше пребывание в дальней усадьбе началось, разумеется, опять-таки с еды. Я несколько раз пытался прервать это священнодействие и уговаривал Людвига показать мне усадьбу; я аргументировал, я обижался, я настаивал; но все оказалось бесполезным. Тут с экскурсией ничего не выходило. Местные жители тоже меня не поддержали. Я не понимал, в чем дело; может, Клер убедила Людвига - под каким-нибудь невероятным предлогом, которые хорошо удаются женщинам, - что экскурсий уже достаточно?
Словом, я остался в меньшинстве. Я проиграл. Получалось, я напрасно затеял поездку на эту дальнюю усадьбу. Что с того, что я здесь, если я не могу отправиться на поиски загадочного строения сельского типа?
- Сидите! - сказала мне Клер. - Что за чрезмерный интерес к сельскому хозяйству? Или вы решили завести собственную ферму?
Шутка имела успех. Надо мной смеялись! Я замкнулся.
Людвиг наклонился ко мне и заговорил вполголоса:
- Видите ли, профессор, осмотр этой усадьбы мы в последнее время не включаем в официальную программу для гостей…
- Почему?
- Имеется специальное указание директора… И мне бы не хотелось его нарушать.
- Но в чем все-таки дело?
Людвиг придвинулся поближе.
- Тут имеется такой бар… Э, ничего особенного! Я хочу сказать - ничего плохого в нем нет, в самом баре. Но там появился один постоянный посетитель, который нам всю картину портит. Научный, кстати, работник! Нет, я ничего сказать не хочу, но… Директор уж прямо не знает, как быть. Пятно! Мы уж думали, может, перевести этот бар куда-нибудь под другой колпак.
- Что же, из-за какого-то завсегдатая?..
- Профессор, вы не знаете нашего директора! Михаил такой человек…
Потом была лекция. Обещания надо выполнять!
Я еще раз прочел черновик своего доклада для Всемирного конгресса.
Доклад заслужил аплодисменты, но что это было по сравнению с наградой, которую я получил позже, когда собрался уходить! Ко мне подошли две дородные фламандки, мне показалось сначала, будто они говорят обычные вежливые слова, и я собрался ответить им тем же, как вдруг до меня дошло: они рассказывают мне, что у них в доме жили мои сотрудники!
Итак, я находился там, куда они уезжали, и разговаривал с людьми, у которых они останавливались. Ах, да еще и не однажды!
Вся эта штука с непонятным интересом к моей персоне стала ясной. Я выспросил, когда мои сотрудники гостили в последний раз. Даты совпали.
Едва переведя дыхание, я продолжил вопросы:
- Значит, все они у вас вместе жили?
Меня интересовал четвертый.
- Да, вдвоем, - ответила та, что помоложе.
Снова задача. Значит, я потерял из виду не одного, а сразу двоих из этой компании. А я-то рассчитывал, что нашел по крайней мере трех.
- Как - вдвоем? - переспросил я. И подумал: Клер - и кто?..
- Да так, вдвоем, - сказала старшая. - Арман и еще этот, как его, Берто, что ли. Странный такой.
- А больше никто не приезжал?
- Не знаем! Может, приезжал кто, а может, никто не приезжал…
Но где же была Клер? И каково, вообще, ее участие во всей этой истории?
Сознаюсь, меня начинало пугать каждое новое осложнение, все эти загадки, эти взлеты и падения моих настроений. Вдруг, когда мы уже отбывали, когда мы стояли и прощались с местными жителями, я заметил, что Клер разговаривает с какой-то пожилой женщиной.
Я немедленно подошел к ним.
Женщина приветливо обратилась ко мне и - надо было видеть лицо Клер в этот момент! - рассказала, что Клер останавливалась у нее.
Вот как!
Я полез в портфель за своими таблетками.
Женщина принесла в подарок Клер кусок сала, обернутый в бумагу. Клер отказывалась, женщина настаивала; в конце концов Клер пришлось согласиться. Она попросила меня положить сало в мой портфель, и я пристроил его там рядом с черновиком доклада.
Мы сердечно распрощались со всеми и отправились в Отдел.
Клер или дремала, или притворялась - во всяком случае, мы не разговаривали. Я ломал себе голову: кто был четвертым. Или - автоматическая съемка?
В Отделе я, прежде всего, имел счастье разговаривать с этим самым Сови. С трепетом я выслушал его отчет о том, что ему удалось понаделать в лаборатории за время моего отсутствия. Отчет привел меня в ужас.
Я решил поделиться своими яркими впечатлениями с Клер, но она отправилась домой отдыхать после поездки. Найти Армана не удалось - он словно сквозь Луну провалился. Однако нужно было функционировать как обычно, и я отправился к Высокому Начальству; доложил о лекциях и заработал благодарность.
Жаловаться Высокому Начальству на Сови я не стал.
Я понимал, что это бесполезно. Зато я поплакался его секретарше, тем более, что встретила она меня весьма приветливо, будто ничего и не произошло.
- Я же вам сказала - свозите его куда следует!
Но это была ничтожно малая информация, и я принялся настаивать, уговаривать, я дал ей понять, что не уйду, пока она не расскажет мне все; зажглась красная лампочка - Высокое Начальство вызывало ее к себе; я преградил ей дорогу; больше интриговать меня не имело смысла, а Высокое Начальство не любило ждать.
- Ничего я не знаю, - сказала она, проходя к дверям Высокого Начальства, - слышала только, как Арман говорил вашей Клер, что Берто ему надоел, пора его свозить на природу, вот и все, больше я ничего не знаю…
Но это уже было кое-что.
Я отправился домой; я простудился в поездке, и необходимо было принять меры, чтобы не слечь надолго.
Достав из холодильника бутылку, которую приобрел однажды в прошлом году, я позвонил Клер и попросил разрешения отрезать несколько ломтиков сала. Не скажу, чтобы Клер разговаривала со мной слишком любезно; однако разрешение я, конечно, получил.
Бережно развернул я газетные листы, в которые было завернуто сало. Как оно пахло! Думая только об этом аромате и предвкушая поистине земное наслаждение, я развернул тетрадные листы в клетку, которыми был обернут непосредственно этот волшебный брусок, и - начал лечение.
Оно началось весьма успешно и не без удовольствия; потом мне помешали.
Звонила жена Армана; она разыскивала мужа, он был ей, видите ли, срочно нужен; она говорила без пауз, и казалось, никогда не кончит свой монолог; я сказал, что очень занят.
Тут я увидел, что тетрадные листки в клеточку, в которые завернуто сало, - точно такие, на которых любит писать Арман. Он признавал для черновиков только школьные тетради в клетку.
Это, впрочем, ни о чем не говорило. Я лишь вспомнил то, что знал - да, Арман был на дальней усадьбе.
Я поднял тост за Армана и его жену (вторая рюмка).
И только затем, когда, вернув бутылку на место, я запаковывал остатки сала, мне пришло в голову присмотреться к этим листкам.
Формулы, цифры… Я обнаружил на листках задачу, над которой работал Берто! Я сам дал Берто эту задачу.
Но тут писал Арман. Я знаю его руку. Да, его почерк…
И результат, который получился на этих листках у Армана, был поразителен.
Если верить результату - не только данная конкретная задача не имеет решения, но и вся работа моей лаборатории обречена!
Решение задачи оборачивалось тупиком, из которого нет выхода, крахом всей моей темы!
Я стал искать ошибку. И нашел ее. Я привык искать ошибки Армана и находить их…
Эти ребята, Юрков и его приятели, с которыми я в юности работал на той стороне, в лагере Залива Астронавтов… Вы могли не соглашаться с их взглядами, могли считать, что они преувеличивают значение закона стоимости, не учитывают роли общечеловеческих факторов и так далее. Но если у вас случалась беда или попросту в жизни не ладилось, они первыми замечали это и приходили на подмогу. Если вы просили о чем-то, вам не надо было раздумывать об эквивалентном обмене услугами - вы получали немедленную, надежную, бескорыстную помощь друга.
Разговор с Юрковым мне дали сразу. Коротко, но по возможности обстоятельно я рассказал ему обо всех событиях последних дней. Юрков причмокивал языком на другом конце связи. Он задал несколько вопросов - уточнял детали и последовательность событий, - но от оценок воздержался. Я спросил его, что он обо всем этом думает.
- Надо поразмыслить… Эх, Фревиль, милый ты мой, у меня тут, елки-палки, такое происходит… Такие творятся странные вещи, что я только за голову хватаюсь!
Я выразил готовность помочь.
- Твои роботы, чтоб их черти взяли!.. - сказал Юрков.
Тогда уж я просто потребовал, чтобы он немедленно рассказал, в чем дело.
- Расскажу, расскажу, вот погоди, ты еще кое-что от меня услышишь!
Словом, я ничего не добился. Пришлось смириться.
- Потерпи чуток! - уговаривал он меня. - Дай подумать. Не унывай. Не в таких переделках бывал наш студенческий отряд, помнишь?
На том мы и простились…
Но прошло - по крайней мере, мне так показалось - всего несколько мгновений, и аппарат ожил; я снова услышал голос Юркова:
- Послушай-ка, что там было, на тех листочках, что за хитрая задачка?
- Моя теорема по роботехнике… Ну, это не по твоей части.
- Я иногда читаю статьи с автографами, которые мне присылают, ты это учти.
- Зачем? - спросил я.
- Некоторые из любопытства. Другие из вежливости. Так что за хитрая задачка?
Я объяснил.
- Ну, - сказал Юрков, - давай покороче. Одним словом, после всех тех расчетов - промежуточные результаты в виде уравнений регрессии, так?
- Да, верно. Это моя теорема. Вернее, первое следствие из нее…
- Все сходится, Фревиль!
- Что сходится?
- Расскажу при встрече. Вылетаю к тебе. Жди меня завтра с первым рейсом.
Он дал мне, в заключение, несколько странных рекомендаций, и на этом разговор оборвался… Мне оставалось только ждать.
10. Рассказывает Юрков
- Начальник! Начальник!
Я раскрыл, наконец, глаза. Надо мной было улыбающееся лицо Надежды. Я тряхнул головой, проснулся совсем. Сел.
- Тебе надо вылетать, Юрков!
Всмотрелся в лицо Нади - она выглядела почти хорошо. Почти…
Мог ли я улетать?
Оставить ее на Станции одну…
Связаны ли между собой выходы роботов из строя, пробой изоляции и похищение Нади? Или случайное стечение обстоятельств? Что за этой последовательностью событий? Что или кто?
Надежда твердо была намерена вытолкать меня в Отдел.
Аргументы ее сводились к тому, что надо срочно помочь Фревилю (тут я целиком и полностью с нею согласен), а она, Надежда, и сама не промах и не позволит, чтобы с ней что-нибудь здесь случилось (вот в этом я не был особенно уверен).
Но ключ, похоже, не здесь, а у Фревиля, и придется лететь туда за этим ключом…
Я решил ехать. Все-таки ехать! Хотя на душе у меня было неспокойно.
Диспетчеру я отбил два магических слова: "День профилактики".
Теперь следовало поторопиться. Я позвонил в порт:
- Сто сороковой отправляется по расписанию?
- Минуточку. Сейчас уточню.
Ага, подумал я, вот хорошо-то, что сообразил узнать сначала.
И похвалил себя. В этих полетах всегда так: кто кого. Или ты космофлот, или космофлот тебя.
Я слышал, как дежурная вела длинные переговоры.
Потом она ответила мне:
- По расписанию.
- Вы уверены в этом?
- Я же вам сказала - по расписанию! Вы что, в самом деле?
Любезность была неотъемлемым элементом Лунного космофлота лишь в тот далекий начальный период его существования, самый хвостик которого мне удалось застать в студенческие годы.
Что ж, надо спешить. Мы простились. Боялся я оставлять Надю одну. Я просил ее быть осторожной. Лучше всего, если она продлит свой больничный режим еще на несколько дней.
- Хорошо, хорошо, Юрков.
- Лежи здесь у меня. Запрись. Не выходи никуда. Спи. Выздоравливай.
- А как же план? - засмеялась она.
- Наверстаем. С Фревилем договоримся. Не волнуйся.
- Ладно. Ступай, Юрков. Все будет хорошо.
В здание космопорта я вошел как раз в тот момент, когда по радио объявили:
- Вниманию пассажиров! Рейс сто сороковой задерживается на пять часов.
И никаких объяснений! А я-то звонил со Станции, думал вот я до чего сообразительный… Но, в конце концов, мне пришлось смириться. Я устроился под стендом "Приятного безвоздушного путешествия".
Никто не мешал мне.
Поднялся я, готовый действовать. Хотя и не знал еще всех ответов на вопросы, начинающиеся со слов "зачем" и "почему".
Я поспешил на почту и - не без труда - связался с нашим региональным диспетчером. Извинился за то, что причиняю ему беспокойство, подтвердил, что пропущу одно или два совещания, и обратился с просьбой, которая его, как я и ожидал, весьма удивила.
Однако он не отказал мне. Просьба была необычная, но, в конце концов, ничего предосудительного в ней не содержалось.
Я попросил диспетчера узнать у наших хозяйственников, кому они отдавали напрокат роботов со Станции.
Через пять минут я получил ответ:
- Роботы были переданы коммерческой фирме, которая и занималась их реализацией. Хотите ли вы, чтобы канцелярия запросила контору фирмы в Сиднее?
Я поблагодарил и связался со Станцией.
Ответили старые роботы. Сердце у меня упало…
- Что-нибудь случилось? - крикнул я.
- Ничего. Все в порядке. Давление под колпаком составляет…
- Где Надя?
Они позвали Надю.
- Юрков, это ты? Ты еще не улетел? Отчего ты молчишь, Юрков?