В номере федералы первым делом переоделись в сухое: предусмотрительный Сергеев достал из своего чемодана привезенные из дому рубашку и брюки, а более легкомысленный Иванов облачился в халат с эмблемой гостиницы, что нашел в шкафу. Телефона в этом, так называемом люксе не было, но была кнопка звонка для вызова гостиничной обслуги. Сергеев минутку понажимал на эту кнопку, и в номер явилась горничная, которой и была отдана на просушку-чистку-глажку мокрая одежда столичных гостей. Иванов красовался у зеркала в ванной комнате; мокрые волосы он гладко зачесал назад и стал похож то ли на гангстера, то ли на героя-любовника из дешевого романа. Сергеев, не любивший экспериментировать со своей внешностью, насухо вытер голову полотенцем; волосы у него были короткие, он провел по ним расческой туда-сюда и восстановил прежнюю прическу.
Затем Иванов взялся распаковывать багаж, а Сергеев уселся в кресло, положил ногу на ногу и предложил:
- Может обсудим предварительную информацию?
Иванов на мгновение отвлекся от картонной коробки из их общего багажа.
- Какую еще информацию?
- Гондольер, который доставил нас к гостинице, пел песни, - Сергеев наблюдал за напарником из-под полуопущенных век, - так называемые баркаролы.
- Ну, пел. - Иванов аккуратно извлек из коробки новенький, сверкающий никелем криоконтейнер, осмотрел его со всех сторон и поставил на пол. - Гондольеры всегда поют, у них работа такая. У этого, правда, баркаролы были какие-то, мягко говоря, нетипичные…
- А, так все-таки обратил на это внимание, - оживился Сергеев. - Заметь, первая его песня была про морского дьявола. Песня не простая, а из одного старого фильма, который ты, наверное, и не помнишь. Назывался тот фильм - "Человек-амфибия". Какие ассоциации вызывает у тебя это название?
- Водяные, - немедленно ответил Иванов. - Человеки-амфибии.
- Точно, - сказал Сергеев. - Это у нас будет во-первых. - И он загнул на левой руке один палец. - Далее. Хорошо ли ты рассмотрел самого гондольера? Помнишь, как он был одет?
- По погоде он был одет, не то, что мы, - проворчал Иванов. - Плащ на нем был, шляпа…
- Воротник плаща был поднят, - уточнил дотошный Сергеев, - а шляпа была надвинута на глаза. Гондольер выглядел как карикатурный шпион.
- Ага, шпион, - сказал Иванов. - Ну-ну. - Он сел на пол, скрестив ноги по-турецки и подперев рукой щеку, и слушал разлагольствования Сергеева. С напарником часто так бывало - прицепится к какой-нибудь ерунде и делает далеко идущие выводы.
Сергеев тем временем расходился.
- Когда ударила молния, гондольер выругался по-немецки.
- Немецкий шпион, - вставил Иванов, качая головой.
- Разумеется, не сам он немецкий шпион, - сказал Сергеев. - Гондольер просто сделал намек на шпиона, предупреждение…
- Кому он сделал намек? - спросил Иванов.
- Тому, кто заметит и поймет, - ответил Сергеев и загнул второй палец. - Потом гондольер запел "Мурку".
- Бандиты, - сказал Иванов и вздохнул.
- Картель Гулямова, про который нам говорил полковник Задека. - Сергеев загнул третий палец. - Помню, когда я начинал в отделе по борьбе с наркотиками…
Про наркотики Иванову слушать не хотелось, он и сам мог немало порассказать про наркотики. Иванов вернул Сергеева к гондольеру, чтобы посмотреть, что еще можно выжать из этой темы.
- У "Мурки" мелодия была неправильная, - еврейская, кажется. Не помню, как называется.
- "Хава нагила", - подсказал Сергеев, загнул еще один палец и выдал свое объяснение сему примечательному факту: - В городе есть еще и еврейский шпион.
- Здорово! - восхитился Иванов и спросил не без ехидства: - А может, в песнях еще имена и фамилии были зашифрованы? Или адрес, по которому мы голову Копфлоса можем найти?
- Увы, - сказал Сергеев серьезно, - если в песнях и было зашифровано что-то еще, то я не в состоянии это расшифровать.
- Жаль, - сказал Иванов. - Наше задание могло бы сильно упроститься…
В дверь номера негромко постучали. Федеральные агенты не ждали гостей и не вызывали обслугу, поэтому стук в дверь их насторожил. Кто знает, может быть и агентам Деревянко и Подручному тоже сперва вот так негромко постучали в дверь, а потом…
Иванов стремительно и бесшумно взметнулся с пола, выхватил пистолет из кобуры, которую, раздеваясь, бросил на кровать. Сергеев так же бесшумно выпрыгнул из кресла с оружием в руках и на цыпочках приблизился к двери.
В дверь постучали еще раз, гораздо громче и настойчивей.
Иванов и Сергеев молча переглянулись, кивнули друг другу и прижались к стене по обе стороны от двери.
- Кто там? - спросил Сергеев.
- Лейтенант Колотилов, - ответили из коридора. - Городское управление правопорядка.
Милиционеров федеральные агенты также не ждали в гости. К тому же, это мог оказаться совсем не милиционер, мало ли кто чего скажет…
"Я открываю дверь - ты его держишь", - жестами показал Сергеев. Иванов кивнул: "Я готов".
Сергеев переложил пистолет в левую руку, щелкнул замком и резко распахнул дверь. Иванов схватил оторопевшего лейтенанта Колотилова за воротник, вдернул его в номер, прижал лицом к стене и приставил к его затылку ствол пистолета. Сергеев, пригнувшись, выглянул в коридор, посмотрел направо, посмотрел налево.
- Больше никого нет, - сообщил он Иванову, закрывая дверь.
- Мое служебное удостоверение лежит во внутреннем кармане пиджака, - просипел придавленный к стене лейтенант Колотилов.
Иванов развернул милиционера лицом к себе. Лейтенант Колотилов крепко прижимал к груди объемистую папку-скоросшиватель и часто-часто моргал, словно готов был заплакать. Сергеев бесцеремонно залез к нему в карман. Лейтенант Колотилов не осмелился возразить - Иванов по-прежнему держал его на прицеле. Сергеев сличил лицо нежданного визитера с фотографией на удостоверении - похож, разве что на снимке нос гораздо прямее.
- Что же, добрый вечер, лейтенант, - сказал Сергеев, возвращая удостоверение владельцу.
- Э-э… добрый, - неуверенно согласился Колотилов, покосившись на Иванова, опустившего пистолет.
- Чем обязаны столь позднему визиту? - деловито поинтересовался Сергеев.
- Я принес вам это. - Лейтенант Колотилов боязливо протянул Сергееву папку. - Здесь материалы по убийству Копфлоса. Все, что у нас есть.
- Очень кстати, - сказал Сергеев, принимая папку. - Благодарим за содействие, лейтенант. Родина вас не забудет.
Лейтенант Колотилов задом попятился к выходу.
- Собственно, это все… До свидания…
- До свидания, - сказал Сергеев, а Иванов, прощаясь, помахал милиционеру рукой, в которой все еще держал пистолет. Лейтенант Колотилов опрометью выскочил в коридор, дверь за ним захлопнулась с треском.
- Скользкий тип, - проговорил Сергеев задумчиво.
- Прохвост, - сказал Иванов.
Сергеев вернулся в кресло, пистолет положил на подлокотник, раскрыл на коленях папку, принесенную лейтенантом Колотиловым, перевернул несколько листов…
- Так-так, что мы имеем? А имеем мы стандартный набор следственных действий: осмотр места преступления, осмотр тела, допрос свидетеля, обнаружившего труп - и все. Ничего интересного, в общем. Хочешь посмотреть на картинки?
Сергеев протянул Иванову пачку черно-белых фотографий. На первом же снимке Иванов увидел жалкий обезглавленный труп несчастного Копфлоса, лежащий в черной луже запекшейся крови. Дальше Иванов смотреть не стал. Сергеев продолжал листать машинописные страницы протоколов, изобилующие большим количеством опечаток.
- Ага, - сказал он, - домашний адрес Копфлоса. Улица Нахимова, дом двадцать один. Завтра утром надо будет наведаться в его квартирку.
- Уж не пропавшую ли голову Копфлоса ты собираешься там искать? - осведомился Иванов.
- Нет, конечно, - сказал Сергеев. - Какую-нибудь зацепку…
- Какую зацепку? - Иванов зевнул. - Там уже побывала следственная бригада, все перевернуто вверх дном, никаких следов нет…
- Протокола осмотра квартиры Копфлоса в этой папке нет, - сказал Сергеев. - Вот, сам посмотри.
Иванов посмотрел и убедился, что напарник прав.
- Да, действительно. Тогда, конечно, придется нам самим посетить этот адрес: Нахимова, двадцать один.
Он вернул папку Сергееву, а сам повалился на кровать. Поворочавшись, пожаловался:
- Я уже и не помню, когда ложился спать раньше двенадцати.
Неутомимый Сергеев копался в папке. Нашел листок в клеточку, из школьной тетради. На листке было написано от руки: "Лаврентий Жребин, Климент Пряхин, Антон Неизбежин. Крематорий".
- Ну и что? - спросил Иванов, когда Сергеев зачитал ему надпись.
- Странная записка, - сказал Сергеев. - Не находишь?
- Может, она случайно оказалась в этой папке? - предположил Иванов.
Сергеев покачал головой.
- Не думаю.
- Ну ладно, - покорно сказал Иванов, - заглянем и в крематорий - завтра. Все - завтра…
Ночью Иванов долго не мог уснуть. За окном трещали лодочные моторы. В голове теснились неясные образы, требовали воплощения. Иванов лежал с закрытыми глазами и, словно разноцветные стеклышки, перебирал слова, пока не сложился стих, в котором нашли отражение впечатления от дневной поездки.
Люди, живущие возле дороги,
Бросают камни навстречу машинам,
Плюют вслед проезжающим мимо,
Люди, живущие возле дороги.
Они живут плохо, хуже некуда,
Им отсюда податься некуда,
У них есть дом, но в доме нет окон,
Им отсюда деваться некуда.
Они хотели б жить лучше, но лучше не могут,
У них всегда не хватает денег,
А иногда не хватает еды,
Они хотели бы лучше, но только не могут.
Их жизнь тщета и ловля ветра,
А у них уже подрастают дети,
Дети уедут и не вернутся,
Но все тщета и ловля ветра.
ОТВЕТЫ НА НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ
Прошлым вечером Северная Венеция встретила федеральных агентов не очень радушно: было прохладно, пасмурно и шел дождь. А нынче с самого утра опять объявилось жгучее летнее солнце, от мокрых стен домов валил пар, улица слепила глаза тысячью острых, как стеклянные осколки, бликов.
Иванов щурился, потел и боролся со страстным желанием раздеться до трусов. Увы - раздеться он не мог, кобуру с пистолетом в трусы не спрячешь. Сергеев был более привычен к жаре, он несколько лет прожил на юге.
Сильвия встретила вышедших на причал напарников привычным возгласом:
- Привет, мальчики. Повеселиться не желаете?
- Мы при исполнении, - строго ответил Сергеев, заметив, что Иванов слишком уж пристально поглядывает на шатер на плоту.
- Так вы тоже федералы, - догадалась Сильвия.
- Написано на нас, что ли? - негромко пробормотал Иванов, но Сильвия расслышала его слова.
- Да вы на тех, других, похожи, - охотно пояснила она. - И ведете себя точно так же.
- Понятно, - сказал Иванов.
По улице, мимо гостиничного причала, проплывала гондола, пассажиров в ней не было. Сергеев помахал рукой. Гондольер причалил, и федералы торопливо перебрались в лодку, под тень полосатого тента, натянутого на раму из алюминиевых трубок.
- Улица Нахимова, дом двадцать один, - сказал Сергеев гондольеру, усаживаясь на краешек теплой деревянной скамьи рядом с Ивановым.
Гондольер отчего-то замешкался.
- Нахимова, двадцать один? - переспросил он.
- Разве вы плохо расслышали, уважаемый? - раздраженно сказал сопревший на солнцепеке Иванов. - Нахимова, двадцать один.
Гондольер хмыкнул, пожал плечами и, оттолкнувшись от гостиничного причала, повел гондолу по улице. Баркаролу он замурлыкал тихо-тихо, себе под нос. Сергеев, напрягая слух, смог разобрать только пару строчек сквозь поскрипывание уключин и хлюпанье воды под веслом:
- … зоу ол май киндомз тён ту сэнд
энд фол инту зэ си…
Иванов, для отдохновения глаз, смотрел на теневую сторону улицы. Стены домов, мимо которых проплывала гондола, были еще темны и влажны от прошедшего ночью дождя. На одном из перекрестков Иванов увидел маленькую черную закорючку другой гондолы, уплывавшей вдаль по боковой улице. А вообще, горожан не было заметно, их присутствие только угадывалось по некоторым косвенным признакам: по телевизионным антеннам, кое-где торчавшим над крышами домов, по старательному голосу радиодиктора, доносившемуся из открытого окна, по вывешенному для просушки мокрому белью на веревках над балконами. Иванову, привыкшему к многолюдью и многоголосью столицы, к ее суете и тесноте, Северная Венеция казалась мертвым царством. Впрочем, отчасти так оно и было.
Да и в прохладные годы, в допотопные времена Северная Венеция не считалась большим городом. А после катастрофы на десятом году потопа, когда старая дамба, которую уже много раз надстраивали и укрепляли, все-таки рухнула, и когда половину города миллионнотонный поток воды смыл ко всем морским чертям, большая часть уцелевших жителей переселилась подальше от моря, в более сухие и безопасные места.
Ныне же в Северной Венеции жили немногочисленные потомки тех, кто в свое время не смог или не захотел уехать.
Еще были водяные.
Первым принадлежала надводная часть Северной Венеции. Насколько велики владения водяных - не знал никто, кроме них самих. Водяные были двоякодышыщими, они могли жить как над водой, так и под нею…
- Приехали, - сказал гондольер, тормозя лодку веслом на широком пустом промежутке между двумя зданиями.
Иванов вышел из задумчивости и завертел головой по сторонам. Сергеев делал то же самое.
- А где же дом номер двадцать один? - недоуменно спросил Иванов.
- Мы стоим точно по этому адресу, - сказал гондольер и ехидно прибавил: - Уважаемый.
- Но дом-то, дом-то где?
- В воде, - ответил ехидный гондольер. - Море размыло кладку, дом упал. У нас такое случается.
- И давно это случилось? - спросил Сергеев.
Гондольер зашевелил губами, видно, отсчитывая в обратном порядке дни недели, и ответил минуту спустя:
- В среду, кажется. Да, точно в среду. Аккурат в тот день еще мужика нашли без башки.
Иванов и Сергеев переглянулись.
- Неужели в тот же самый день? - переспросил Сергеев. - Вы ничего не путаете?
- Я никогда ничего не путаю, - оскорбился гондольер. - Раз сказал - в среду, значит - в среду.
- Интер-ресно, - пророкотал Сергеев и задумался над сопоставлением двух происшествий.
- А скажите, уважаемый, - с улыбочкой поинтересовался Иванов, - не знаете ли вы неких людей под фамилиями Жребин, Пряхин или Неизбежин?
В один миг выражение лица гондольера переменилось, от его прежней веселости не осталось и следа, он стал мрачен.
- Ну так что? - поднажал Иванов.
- Я-то знаю, конечно, как мне их не знать, - ответил гондольер с явной неохотой. - Только зачем вам интересоваться этими некромантами?
Задумавшийся Сергеев, уловив из сказанного гондольером последнее слово, сильно вздрогнул и едва не вывалился за борт. Быстрый Иванов отреагировал правильно, вцепился в полу пиджака Сергеева и усадил напарника обратно.
- Все страньше и страньше, - сказал Сергеев, поправляя на себе пиджак, перекошенный Ивановым. - Они настоящие некроманты, или просто люди о них так говорят?
Гондольер пожал плечами.
- Говорят, - ответил он рассудительно, - но ведь зря говорить не станут.
- И все-таки, несмотря на ваше предупреждение, - вклинился Иванов, - мне хотелось бы узнать, где можно найти сих некромантов?
- В крематории, - мрачно объявил гондольер.
- Ах да, конечно, - пробормотал Иванов. - Там же было написано…
- Что же, любезный друг, - обратился к гондольеру Сергеев, - везите нас в крематорий.
- Как прикажете, - хмуро сказал гондольер, опусти в воду весло и ожесточенно погреб, словно приговаривая: "вот вам, вот вам…" Баркаролу он на этот раз не запел. Так они плыли молча, под обиженное поскрипывание дерева и сердитый плеск волны.
Гондола приблизилась к зданию, выстроенному из белого силикатного кирпича и на три этажа поднимавшемуся над водой. Над крышей здания черная труба торчала обугленным пальцем, указующим в небо. Огромная стая чаек плавала по улице возле стен крематория, их тут были сотни. Ни Иванов, ни Сергеев никогда прежде не видали столько птиц сразу. На краю крыши крематория сидели три человека: двое, повернувшись к улице спинами, кажется, о чем-то беседовали, а третий, свесив ноги с карниза, зорко смотрел вниз.
Гондола стукнулась бортом о причал. Иванов и Сергеев сошли, и гондольер немедленно отчалил.
- Постойте, - окликнул его Иванов, - а как же?..
- Да ладно. - Сергеев махнул рукой, задрал голову кверху и крикнул бородачу, который невозмутимо взирал на федералов с высоты своего положения: - Добрый день.
Вместо вежливого ответа бородач зажмурил левый глаз и плюнул. Плевок угодил на спину одной из чаек, птица сварливо крикнула, но не улетела.
- Невежа, - сказал Сергеев.
- Хам, - сказал Иванов.
Бородач не реагировал на присутствие и высказывания федералов, так и сидел на краю крыши, не изменив ни позы, ни выражения лица.
- Как думаешь, он на нас не плюнет? - с опаской спросил Иванов.
- Обязательно плюнет, - ответил Сергеев. - Если мы будем слишком долго мяться возле дверей.
Иванов с усилием отворил тяжеленную, словно из свинца отлитую дверь крематория, и напарники вошли внутрь. Внутри было тихо, прохладно и сумрачно - так показалось Иванову после солнечной улицы. И никого. Большой холл, ряды деревянных скамеек, белые стены, пол выложен в шашечку черной и белой кафельной плиткой. Слева от входа приотворенная дверь, а за дверью лестница на верхний этаж.
- Похоже на институтскую аудиторию. - Иванов кивнул в сторону кафедры в конце зала.
- Или на кирху, - задумчиво сказал Сергеев.
Произнесенные слова звучали раскатисто и гулко, их призрачное эхо долго металось между стен.
Федеральные агенты стали подниматься наверх. На площадке второго этажа Иванов мимоходом проверил двери, двери были заперты на ключ и не открылись. Двери на третьем этаже также оказались запертыми. Иванов безрезультатно подергал за дверную ручку, разочарованно вздохнул. Внимание Сергеева привлек предмет, лежавший на подоконнике узкого лестничного окошка. Это была небольшая коробка, склеенная из скверного серого картона, на лицевой стороне тусклыми расплывающимися красками был изображен фрагмент карты северо-западного региона (полувековой давности, если судить по очертаниям берегов), а в нижнем левом углу, в синем сегменте было написано загадочное слово "Беломорканал". Сергеев повертел коробку в руках - она была пуста, лишь несколько бурых крупинок внутри, от них резко и сильно пахло табаком.
- Что нашел? - спросил Иванов.
- Коробку из-под папирос, - ответил Сергеев, аккуратно вернув на место пустой "Беломорканал".
- Это не Деревянко оставил, - сказал Иванов. - Не его сорт.