Впрочем, дамы не злоупотребляли Игрой для удовлетворения своих маленьких прихотей. К тому же они разработали надежную стратегию общения с источниками финансовых поступлений и действовали всегда аккуратно и наверняка. Поэтому за всю активную, так сказать, стадию развития Игры у дам из "замка" ни разу не возникло каких-либо недоразумений с полицией, равно как и неприятностей со стороны их подопечных, - сказывался, видимо, недюжинный жизненный опыт каждой из них, приобретенный еще вне стен пансионата.
Не испытывали дамы и угрызений совести по поводу своих вроде бы незаконных действий. Каждая кандидатура очередного клиента всесторонне обсуждалась и в случае каких-либо сомнений решительно отклонялась; презумпцию невиновности пожилые дамы соблюдали неукоснительно. К тому же милые старушки, когда доводилось, не упускали случая анонимно помочь той же полиции, не упускали случая и поблаготворительствовать, не за свой, правда, счет. Словом, робингудствовали понемногу в меру сил и возможностей.
Памятуя слова Иисуса, что в подобных делах "пусть левая рука твоя не ведает, что творит правая", пансионерки предпочитали во всех случаях действовать инкогнито. И добрых двадцать лет посредником в переговорах "замка" и исполнителем приватных поручений был Микаэль Кушлер, поначалу служивший в пансионате садовником.
Майк быстро сообразил, с какой стороны на этом бутерброде масло, какие выгоды сулит ему такое посредничество, и, по-своему толкуя смысл фразы о левой и правой руке, стал под шумок обделывать свои делишки, используя получаемую информацию, в то и вовсе воруя ее у старушек. Те, впрочем, были не так уж наивны, но подобное положение вещей их вполне устраивало. Ведь будь на месте Майка какой-нибудь более оборотистый проходимец, он мог бы попытаться прибрать своих покровительниц к рукам, и старые дамы это прекрасно понимали. Но Майк хорошо знал свое место, и те крохи со стола, которые он подворовывал, добрые "тетушки" прощали своему непутевому "племяннику". К тому же он ни разу не попался на делах пансионата, а если попадался по собственной глупости, у него хватало благоразумия помалкивать об истинном источнике своей информации.
Поэтому старушки закрывали глаза на мелкие прегрешения непутевого "племянника". Они продолжали пользоваться его услугами до самого последнего времени, а порой сами подбрасывали Майку безобидные, на их взгляд, пустячки, которые тот умудрялся порой с треском проваливать. Так что, помимо прочего, старушкам приходилось еще поддерживать Майка материально, выплачивая ему что-то вроде ежемесячной ренты - так, сущую безделицу, крон шестьдесят, но достаточно, чтобы показать свое расположение и уберечь от ненужных соблазнов…
- Вот оно что! - не удержавшись, воскликнула Шано. - А я все думала, откуда у него берутся деньги в начале каждого месяца! Ох, Майк, Майк…
- Что вы, что вы, милочка! - замахала на нее ручками мадам Флаксман, та самая, что первой подошла к Шано на кладбище, а сейчас вела заглавную партию в хоре пансионерок. Про себя Шано сразу решила, что мадам Елена, как называли ее между собой подруги, была если не лидером, то, по крайней мере, душой здешнего общества: - Что вы, не следует осуждать Микаэля, надо быть снисходительным к человеческим слабостям.
- Что вы знаете о его слабостях! - с досадой воскликнула Шано.
И осеклась. После всего, что она здесь услышала, еще неизвестно было, кто что о ком знает и в каких, прямо скажем, товарных количествах.
- Ах, милая, - словно подтверждая ее мысли, грустно сказала мадам Флаксман, - мы знаем о бедном Микаэле гораздо больше, чем вы полагаете. - И добавила, почти дословно повторив то, что сегодня днем говорил господин Мюллер: - Не таким уж он был плохим человеком, упокой Господь его душу.
- Аминь, - вразноголосицу ответили дамы, мелко крестясь.
- Простите, - смутилась Шано, - я ничего такого не хотела сказать, просто вырвалось.
Дамы понимающе заулыбались.
9
Ужин тем временем закончился, и его остатки исчезли со столов; Шано даже не заметила, как это произошло - прислуга здесь действительно была хорошо вышколена. За окном начало смеркаться, и, глянув на часы, она с удивлением увидела, что уже почти восемь. Ее жест не ускользнул от внимания дам. Те засуетились.
- Ах, заболтали мы вас! Вам скоро уезжать? Вы ведь едете на девятичасовом поезде? Ах, ах, а вы еще не видели замок!
Шано не на шутку заволновалась, что так и уедет, не узнав главного. Но ее успокоила мадам Елена:
- Не волнуйтесь, Шано, времени еще достаточно. Кое-что мы для вас приготовили заранее, а если что-то упустили, то подберем за несколько минут.
Впрочем, экскурсия по пансионату была непродолжительной, хотя увидеть она успела многое. Весь первый этаж "замка" был отдан администрации и медицине. Шано должна была признать, что пансионат оборудован по последнему слову науки - какой только аппаратуры тут не было!
Но настоящее потрясение она испытала, когда ее провели на второй этаж, где, собственно, и жили пансионерки. Пройдя по длинному коридору, Шано и компания оказались в небольшом уютном помещении, которое можно было бы назвать гостиной или библиотекой в провинциальном стиле.
Можно было бы, если бы не выстроившиеся в ряд на длинном, весьма современного вида столе четыре новеньких компьютера со всевозможными аксессуарами, о которых сама Шано могла только мечтать. В данный момент все это богатство было отключено и покоилось под столь неуместными, но такими трогательными на сверхсовременной аппаратуре кружевными салфеточками. Только в дальнем конце стола светился экран монитора, за которым сидела в инвалидном кресле весьма пожилая дама и, судя по доносящимся из ее угла звукам, резалась - именно резалась, другого слова Шано не могла подобрать, - в DOOM; на вошедших она не обратила ни малейшего внимания - все так же продолжала уничтожать мельтешащих по экрану монстров и азартно двигать тощими плечами, прячась, по всей видимости, от ответных выстрелов за виртуальными препятствиями. Дамы, хихикая, объяснили Шано, что это мадам Глиповски, здешняя рекордистка по DOOMy, что так она проводит все вечера подряд, и не надо ее беспокоить, она все равно ничего, кроме игры, не видит и не слышит.
Шано восхищенно рассматривала скрывающиеся под узорами и кружевами электронные сокровища. Дамы наперебой объясняли предназначение и характеристики каждого прибора; судя по употребляемой ими терминологии, они знали и умели обращаться со всем этим хозяйством не хуже любого квалифицированного компьютерщика, причем некоторых терминов Шано не понимала. "Боже мой! - думала она. - Да с такой аппаратурой можно делать все что угодно. Войти в любую программу. Качать информацию хоть из Пентагона… И ведь они это умеют! Уму непостижимо - бабушки-хакеры!"
За восторгами Шано совершенно забыла о времени и зачем, собственно, она здесь оказалась. Об этом ей напомнила мадам Флаксман:
- Простите, милая Шано, но нам пора. Скоро ваш поезд.
- Что? - не сразу поняла Шано. - Да, да… Проклятье! - не удержалась она. - Я же так ничего и не узнала у вас. Что же делать?
- Да не волнуйтесь вы так, - успокоила ее старушка. Взяв со стола, она протянула Шано довольно пухлую пластиковую папку-файл. - Здесь вы наверняка найдете то, что вас интересует. Я же говорила вам, что мы кое-что для вас приготовили. Мы так надеялись, что вы приедете, и подготовились заранее. Думаю, и господин инспектор Коэн будет доволен. Тут есть кое-что и для него.
- А-а… - открыла было рот Шано, но тут же сообразила, что Коэн запрашивал какие-то сведения из полицейского архива, и кто-то из бабушек просто-напросто отловил его запрос. "Неужели они и в Центральном архиве орудуют?" - подумала Шано.
А мадам Елена уже вела ее под локоток прочь из помещения и ворковала, что если ей, Шано, понадобится еще что-нибудь разузнать, то пусть она не стесняется, обращается к ним, они обязательно ей помогут. Ведь они так переживают по поводу смерти Микаэля; они-то наверняка знают, что его, беднягу, убили, и они не хотят оставлять это деяние безнаказанным; и если они что-то узнают, то непременно сообщат ей - ее координаты у них имеются; и они также надеются, что Шано не будет их забывать и станет просто так навещать бедных старушек, даже тогда, когда с божьей помощью справится с делом Микаэля и возмездие настигнет виновных; и - на это они тоже надеются - сможет заменить им незабвенного Микаэля…
Это, последнее, выделив его особо, мадам Флаксман договорила уже, когда они стояли внизу, рядом с заранее подогнанным к крыльцу автомобилем, все тем же доисторическим "паккардом", к багажнику которого был прикреплен велосипед Шано, а на заднем сиденье покоилась объемистая корзинка с подарками для самой Шано и сверток с несколькими бутылочками какой-то ну очень особой настойки для господ Коэна и Мюллера.
Передавая Шано ключи от машины, мадам Елена сказала как бы между прочим:
- Надеюсь, вы понимаете, милая Шано, что все, о чем вы узнали сегодня, должно оставаться между нами? Прежде чем решиться рассказать вам об Игре, мы, поверьте, навели о вас самые тщательные справки и поняли, что можем вам доверять. Не стоит на нас сердиться за это, - добавила она, прежде чем отойти и дать возможность проститься своим подругам, - мы всего лишь пожилые дамы, которых не так уж трудно обидеть.
Всю короткую дорогу до станции Шано обдумывала ее слова и пришла к выводу, что мадам Елена права. При всей своей информированности старушки-хакеры были весьма уязвимы, и то, что их деятельность на протяжении стольких лет оставалась никем не замеченной, можно было объяснить только чудом или беспечностью компетентных органов.
"А все-таки они хитрые бестии, - с удовольствием думала Шано о своих вновь приобретенных "тетушках". - Вроде бы ничего такого мадам Елена не сказала - так, попросила хранить тайну. А с другой стороны… "Навести возможные справки" - с их-то возможностями! - кое-что да значит. Правда, что на меня можно найти, если подумать? Впрочем, если подумать, то кое-что найти можно… Как говорит папаша Мюллер, был бы шкаф, а скелеты в нем всегда найдутся…" Она вспомнила, как ей только что тонко намекнули, что только она может заменить бедным старушкам покойного Микаэля, и развеселилась окончательно.
- Ах хитрюги! - она рассмеялась вслух. - Ведь они меня завербовали, а я и не заметила!..
Оставив машину на попечение того же дежурного и подхватив корзину и сверток, она вышла на платформу как раз к прибытию поезда.
В вагоне было неожиданно людно; оказалось, что большинство едет из Пасане, с фестиваля народной песни. Найдя себе купе потише, где неостывшие или, наоборот, излишне разогретые любители северингийского фольклора не горланили бы нечто бодрое, помогая себе слаженными топотом и хлопками, она устроилась поудобней и принялась просматривать бабушкину папочку.
Содержимое ее оказалось несколько неожиданным: практически все документы были посвящены семейству Герхарда Штрауса - известнейшего фабриканта, одного из богатейших людей в стране, производителя отличнейшего охотничьего оружия и охотничьих аксессуаров, популярных во всем мире пистолетов и револьверов, а также владельца крупнейшего в Европе завода авиационных двигателей - словом, столпа северингийского общества, мецената, благотворителя и прочая, прочая, прочая.
"Неужели Майк замахнулся на него?" - ужаснулась Шано, перелистывая страницы.
Оказалось, не совсем так. В самом конце обнаружилось несколько листочков, скрепленных отдельно чьей-то заботливой рукой. Это, как следовало из надписи, сделанной каллиграфическим почерком, был список того, чем интересовался Майк перед своей смертью.
Имя самого Штрауса здесь не фигурировало, зато речь шла о его дочери Франсис вад Тимас. Эта дама уже лет тридцать блистала красотой и, кажется, намеревалась блистать ею и впредь. Майку, как поняла Шано, зачем-то понадобился список всех омолодительных процедур и операций, которые та делала. Шано не смогла углядеть в них ничего криминального, хотя некоторые детали, надо сказать, были довольно сомнительными - как с медицинской, так и с косметической точки зрения.
Итак, господа старые сыщики не ошиблись. Шано узнала имя таинственной особы, на которую упорно намекал Коэн.
Но это ничего не прояснило, а даже больше запутало: при чем здесь Штраус и его вечно молодящаяся дочь? А если даже и при чем, то почему, скажите на милость, им - или ей? - понадобилось убирать Майка таким изощренным способом. Хватило бы ножа под ребро в какой-нибудь тихой подворотне, удара бутылкой или, скажем, табуретом по голове в пьяной драке - старые как мир, проверенные временем, простые и безопасные способы.
Нет, Шано положительно ничего не понимала. Она сложила листочки в папку, убрала ее в сумку, закрыла глаза - и так сидела до самой Корисы.
10
На вокзале ее ожидал сюрприз. Едва она сошла с поезда, как, следом за объявлением о его прибытии Шано Шевальер было предложено подойти к центральной кассе. Ей передали конверт, из которого Шано извлекла записку и знакомый ключ от машины господина Мюллера. В записке патрон уведомлял ее, что оставляет свою машину на стоянке и напоминает, чтобы она позвонила - не в контору, а к нему домой - и доложила о своих успехах, о целостности машины, ну и, заодно, о самой себе.
Шано ухмыльнулась и направилась к стоянке. Забота патрона ее приятно удивила и была как нельзя кстати.
Поэтому, очутившись дома, она первым делом позвонила патрону; предварительно, правда, наполнив ванну горячей водой и погрузив в нее уставшее за день тело.
- Ну? - вместо приветствия произнес в трубке голос Мюллера.
- Это я, патрон, - сказала Шано, - только что приехала.
- Догадываюсь, - ответил Мюллер. - И уже валяешься в ванне, вместо того чтобы поспешить с докладом.
- Экий вы проницательный, - съязвила Шано. - Вы что, камеру у меня за зеркалом спрятали и подсматриваете?
- У тебя спрячешь, - усмехнулись в трубке. - А даже если и так, тебе меня нечего стесняться. Я давно уже не мальчик, но муж. Я за свою жизнь столько женщин повидал, что тебе и не снилось. И в одежде, и без одежды, и даже без кожи, - уточнил на всякий случай господин Мюллер и добавил: - К тому же ты не в моем вкусе.
- Опять хамите, - вздохнула Шано, давно привыкшая к тяжеловесным шуточкам своего патрона.
- Нет, просто констатирую, чтобы ты о себе не возомнила. - Мюллер помолчал. - Ладно, ты, я вижу, устала. Докладывай - и можешь отдыхать.
Шано доложила. Мюллер ее не перебивал, зато иногда с явным удовольствием похохатывал в трубку и вставлял восторженные междометия.
- Ну, это же надо! - воскликнул он, когда Шано закончила. - Это же золотое дно! Ну бабуси! И за столько лет ни разу не попасться!.. А ты говорила: "божьи одуванчики", "нечего туда ехать".
- Я уже так не говорю, - парировала Шано. - И не думаю тоже.
- Ладно, это мы обсудим потом, - сказал Мюллер. Голос его стал деловым: - Что о главном?
- Есть и о главном, - ответила Шано. - Бабушки мне дали папочку, то, чем Майк интересовался в последнее время. Там…
- Погоди, - перебил ее господин Мюллер. - Давай-ка без имен. Ты намекни, а я уж, если совпадет, догадаюсь.
- Вы что, патрон, думаете, нас слушают? - удивилась Шано.
- Ну, это вряд ли, - замялся Мюллер. - Но если Бернар прав, осторожность не помешает. Давай, намекай, - потребовал он.
- Это паранойя, патрон, - предупредила Шано; Мюллер диагноз проигнорировал, и ей пришлось намекать. - Та-ак, - сказала она после некоторого раздумья. - Это женщина. Богатая, немолодая, но выглядит куда лучше наших бабушек. Майк как раз этим интересовался особо. И она дочь одного известного промышленника…
- Да, - прервал ее Мюллер, - это она.
- Алло, патрон. Вы что, уснули? - спросила Шано, потому что Мюллер надолго замолчал.
- Нет. Я думаю, - отозвался он. - Вот что, девочка. Ты говоришь, там есть диск? - Шано подтвердила. - Ты перекинь его мне, я тут прогляжу на сон грядущий. А ты сама ложись спать. Отдыхай и ни о чем не думай. Завтра приедешь в контору - там и поговорим.
- Ладно, я и вправду устала и думать уже не могу, - вздохнула Шано и хотела уже было положить трубку, но Мюллер ее остановил:
- Кстати, твоя колдунья так и не звонила. Тебе было три звонка, но Сузи Героно среди них не числится. Перечислить?
- Не стоит, - ответила Шано и посетовала: - Вот и еще одна проблема…
- Никаких проблем! - сказал Мюллер, уже своим обычным, не терпящим возражений тоном. - Ложись спать. И про диск не забудь.
Этой ночью в ее сон снова вторглись телефонные звонки. Они были не настолько громкими, чтобы ее разбудить. И во сне она увидела Майка.
Он подошел, сел в кресло около кровати, уставился на Шано своим привычным, чуть виноватым взглядом.
Негромко звонил телефон.
"Я думала, что это звонил ты", - сказала Шано. "Да, это я звонил тебе, когда умирал, - ответил Майк, - теперь умирает кто-то еще". - "Кто?" - "Сними трубку, узнаешь", - сказал Майк. Шано протянула руку к неумолкающему телефону, но трубка сама оказалась у нее в руке. "Алло, - сказала она негромко, - алло?" - "Спаси меня, Шано, спаси", - послышался в трубке далекий голос, голос Сузи…
Шано проснулась и села на постели. Огляделась. Майка, как и следовало ожидать, не было. Но голос Сузи продолжал шелестеть в ушах далеким шепотом: "Спаси меня, Шано, спаси…", и Шано накинула халат, потянулась к телефону. К реальному.
У Сузи не отвечали. В каком-то оцепенении Шано просидела минут пять с трубкой у уха. Потом вскочила и бросилась одеваться.
Спустя пятнадцать минут она подъезжала к Алекс-парку.
На звонок никто не откликнулся. Шано проверила маленькое окошко сбоку от калитки, куда молочник ставил бутылки, а почтальон бросал письма, - в ящичке стояли две бутылки молока и лежало несколько писем; Шано это очень не понравилось.
Она огляделась.
Утро было еще очень раннее. На улице было совершенно пусто. Но лезть через забор в виду посторонних окон она поостереглась - не хватало еще, чтобы кто-нибудь из ранних пташек увидел и вызвал полицию. Поэтому Шано свернула за угол, в проулок, громко именующийся улицей канцлера Хендрикса, и уже оттуда проникла в сад.
Куст смородины преподнес ей еще один сюрприз: рядом с ним стояло ведро с ягодами. Шано нагнулась к ведру - ягод было немногим больше трети, а кроме ягод в ведре была вода и листья. Судя по всему, ведру довелось перестоять здесь позавчерашний ночной ливень. "Ой-ой-ой! - подумала Шано, - что-то делается…"
По тропинке она поспешила к дому.
Дверь в кухню была распахнута настежь; сквозняк вытянул из нее занавеску и зацепил за ветку яблони. Так она и висела.
Шано, оглядываясь, вошла в кухню. Никого и ничего, легкий беспорядок, но не "следы борьбы", как пишут в детективных романах, а результат действий предгрозового ветра, вволю погулявшего по дому, где почему-то были распахнуты все окна и двери.
Стараясь ни к чему не прикасаться, Шано осторожно пошла по знакомым коридорам и комнатам, пытаясь понять, что здесь случилось и где все-таки Сузи.
Сузи лежала в комнате, больше всего напоминавшей библиотеку. Шано застыла на пороге, увидев упавшую ничком подругу. Было тихо.
Шано бросилась к ней, присела и провела рукой по шее, привычно отыскивая пульс.
Кожа на шее была холодной.