Ехать за этим "Икарусом" нам пришлось практически через весь город. Наконец "объект" вышел из автобуса. Мы припарковались. Олейник перешел на другую сторону дороги и направился к остановке, которая была напротив. Мы вылезли из "УАЗика". На остановке царило "вавилонское столпотворение". Все торопились на работу, вглядывались вдаль, и на нашего "подопечного" никто внимания не обращал. Олейник посмотрел по сторонам, подошел к мусорной урне, стоявшей невдалеке, и осторожно опустил туда пакет. Но на этом его песенка оказалась спета. Едва он выпрямился, как подбежавшие Николай и Сергей четким профессиональным движением скрутили ему руки за спиной и пригнули к земле. Я подошел к урне, аккуратно вытащил из нее опущенный туда Олейником сверток, положил на землю и развернул. Собравшийся вокруг народ ахнул. В пакете находился взрывной механизм. Часовой циферблат показывал, что сработать он должен был через час.
Поведение Олейника в этот момент меня поразило. Он не сопротивлялся, не возмущался, не протестовал. Он только смеялся. Смеялся каким-то злорадным, нездоровым смехом, который красноречиво подтверждал непорядки в его психике.
Проведенная медицинская экспертиза признала его невменяемым, и Олейник был помещен на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Мотивы его поступков оказались за гранью разумного понимания. Человек решил мстить за что-то всему свету.
На этом история с поимкой неведомого террориста закончилась. Остается только добавить, что мы с Сергеем и Николаем за эту операции удостоились почетных грамот и премий в размере оклада.
- 12 -
Со временем я перестал испытывать потребность откровенничать на страницах этой тетради. Я открывал ее все реже и реже, и, в конце концов, в какой-то момент, забросил ее совсем. Ничего удивительного в этом, наверное, нет. Ведь человека тянет на откровения в основном тогда, когда ему плохо, когда на его душе лежит какой-то тяжкий груз. Делясь своими переживаниями, он тем самым пытается сбросить с себя этот груз. Но когда у человека все хорошо, и он не чувствует себя несчастным и одиноким, желание выговориться как-то исчезает, а следовательно и отпадает жгучая потребность в собеседнике, которому можно было бы излить душу.
Я полностью отдался работе в контрразведке. Она владела всеми моими мыслями. В ней стала заключаться вся моя жизнь. Она помогала мне бороться с тоской. Она стала для меня тем самым душевным лекарством, в котором я так нуждался. Я нашел в ней забвение от мучивших меня тяжелых мыслей, и от душевного отчаяния. Я чувствовал свою значимость, свою полезность, которые сполна вознаграждались искренним уважением сослуживцев и поощрениями руководства. Я совершенно перестал вспоминать о том, что у меня когда-то все было не так. Мне казалось, что прежние времена безвозвратно ушли в прошлое, и их тени больше уже никогда не потревожат мою душу. Я испытывал чувство необычайной теплоты и признательности к людям, которые дали мне возможность стать другим человеком, и начать новую жизнь.
Увы, с горечью вынужден признать, что мои представления об этих людях оказались сильно деформированными. Я понял, что все это время пребывал в плену иллюзий. Под грузом свалившихся на меня некогда проблем я не нашел в себе желания сопоставить и проанализировать факты. Я не смог освободить свой разум от эмоциональной составляющей, наполненной благодарностью за спасение, которое в действительности оказалось мнимым. И вот теперь за это расплачиваюсь. Наступил момент, когда передо мной открылась вся неприглядная картина жестокого прагматизма поглотившего меня мирка. Крушение мировоззрения и связанный с этим душевный кризис полностью лишили меня покоя. Я снова стал чувствовать себя несчастным и одиноким. Во мне снова проснулась потребность высказаться.
Все началось с очередного вызова в кабинет начальника Управления.
- Посмотри-ка сюда, - Фаустов бросил на стол пачку фотографий.
Я разложил их перед собой. На каждом снимке, в том или ином ракурсе, был запечатлен один и тот же человек. Вот он откуда-то выходит, вот куда-то входит, вот обедает в столовой, вот кого-то о чем-то спрашивает. Одет он был просто и неброско. Обычная черная куртка на меху, черная шапка, полусапоги, серые брюки. Черты его лица немного походили на кавказские. Острый, орлиной формы, нос, глубокие глаза, густые брови, чуть смугловатая кожа делали его похожим на грузина, или абхаза. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что его глаза и его осанка мне кого-то напоминают. Как будто я их уже где-то видел, и видел неоднократно. Но, еще раз вглядевшись в его лицо, которое в целом было мне незнакомо, я отбросил эти мысли в сторону.
- Этот субъект приехал в Р-ск несколько дней назад, - пояснил Фаустов, - остановился, кстати, в том же доме, что и тот свихнувшийся на горе студент. Помнишь его?
Я кивнул головой.
- Собственно, там многие останавливаются, - продолжал он. - Хозяйке пенсии на жизнь не хватает, вот она и подрабатывает, сдавая две койки. Спокойная такая старушенция, Марией Трофимовной зовут. Квартиранты на нее никогда не жалуются. Так вот, ведет себя этот друг как-то странно. Все высматривает, все выспрашивает. Может, он просто очередной искатель приключений. А может, кто и посерьезней. Это и надо выяснить. Покопайся у него в мозгах, узнай, что у него на уме.
- Проследить? - уточнил я.
- Да, - ответил Фаустов. - Но только осторожно. Будет неплохо, если ты вместе с ним даже поживешь. У Марии Трофимовны сейчас как раз одна койка свободна. Вот ты ее и займи. Изображай из себя телевизионщика, который приехал сюда для того, чтобы подготовиться к съемкам передачи о горе Мертвецов. Удостоверение для правдоподобия мы тебе организуем. Говори, что легенды, связанные с этой горой, делают эту тему очень интересной, и на телеканале задумали провести собственное расследование. Можешь рассказать ему истории, которые ты знаешь, в том числе и про того студента. Но у него особо ничего не выпытывай. Спроси просто, как бы между прочим, зачем он сюда приехал. Но не более того. Главное для тебя - это выяснить, что у него в голове.
Улица, на которой находился дом, где мне предстояло некоторое время поквартировать, располагалась на далекой окраине города. Улица была маленькая, с одними частными постройками, так что нужный мне дом я нашел без особого труда. Когда я подошел к окружавшему его забору, хозяйка как раз была во дворе. Я сразу понял, что это Маргарита Трофимовна. Фаустов очень точно ее описал: бабушка - божий одуванчик.
- Здравствуйте, - окликнул ее я.
Хозяйка посмотрела на меня.
- Здравствуйте, - ответила она.
- Скажите пожалуйста, Вы не знаете, сдает ли здесь кто-нибудь комнаты? Я не местный, мне бы недельку где пожить.
- Сдают, - сказала старушка. - Вот, я, например, сдаю. У меня сейчас как раз одно место свободно.
- Как мне повезло! - воскликнул я, изобразив на лице радость. - А можно посмотреть?
- Можно, - ответила Мария Трофимовна и отперла калитку.
Я прошел через двор и вошел в дом, предварительно разувшись у порога. Это была обычная деревянная постройка, не большая, и не маленькая. Она состояла из трех комнат, не считая кухни и санузла. Хозяйка провела меня в одну из них.
- Вот, пожалуйста, - произнесла она, открыв дверь.
Комната оказалась светлой, чистой и уютной. В центре ее было окно, занавешенное бежевой шторой, которая хорошо вписывалась в общий фон, создаваемый светло-зелеными обоями. По обе стороны от окна стояли две аккуратно заправленные металлические пружинные кровати. Кроме этого, здесь находился большой старый шкаф, кухонный стол, и два стула. Вполне типичная обстановка для комнаты, которая сдается внаем.
- Свободна правая кровать, - сказала хозяйка.
- А сколько стоит? - спросил я.
Мария Трофимовна назвала цену. Я сделал вид, что задумался, затем тряхнул головой и сказал.
- Согласен. А кто мой сосед?
- Бизнесмен какой-то, - ответила хозяйка. - По возрасту Вам ровесник. Зовут Зураб. Он из Москвы. Представитель какой-то торговой сети. Магазин у нас хотят открыть. А Вы, если, конечно, не секрет, к нам с какой целью?
- А я тоже из Москвы, - улыбнулся я. - Работаю на телевидении. До нас дошли легенды о вашей горе Мертвецов. Думаем сделать о ней передачу. Провести, так сказать, независимое журналистское расследование. Я приехал сюда для того, чтобы все осмотреть, все изучить, и собрать информацию.
- О, господи! - вздохнула Мария Трофимовна. - Держитесь Вы от этой горы подальше. Она стольких людей уже поубивала и покалечила. У меня как-то студент останавливался. Кстати, и он был из Москвы. Что-то к нам москвичи зачастили. Фольклором занимался. Пошел на эту гору, и на ней сошел с ума. В психушку забрали. Так жалко его. Молодой такой, хороший парнишка. Ну, ладно. Располагайтесь. Будет что нужно - обращайтесь.
Старушка вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Я поставил дорожную сумку на стул, вытащил из нее трико и футболку, переоделся, повесил верхнюю одежду в шкаф, задвинул сумку под кровать, отодвинул шторы и выглянул в окно. Окно выходило на улицу. Это было хорошо. Значит, я смогу увидеть, когда этот Зураб будет возвращаться.
Я наклонился и заглянул под другую кровать. Там стояла большая синяя спортивная сумка. Очевидно, она принадлежала моему соседу. Я решил ее осмотреть. Приоткрыв штору, чтобы видеть улицу, я прислушался к шагам хозяйки, доносившимся из кухни, убедился, что она не идет сюда, вытащил сумку из-под кровати, расстегнул "молнию", и аккуратно исследовал содержимое.
Ничего подозрительного я не нашел. В сумке находился стандартный набор командировочного: смена белья, бритва, зубная паста и щетка, кое-какие продукты, книга, и тому подобное. Никаких документов, удостоверяющих личность, не было. Очевидно, Зураб носил их с собой. Закрыв сумку обратно на замок, я задвинул ее на прежнее место.
Мой сосед появился только вечером, когда уже совсем стемнело.
Я лежал в задумчивости на кровати, закинув руки за голову, сожалея, что мне по долгу службы приходится находиться здесь, а не дома, в привычной для себя обстановке, когда дверь открылась, и в комнату вошел тот, кого я ждал. Его реакция на меня была какой-то странной. Он весь вздрогнул, остановился как вкопанный, а в его глазах вспыхнул испуг. Однако, мгновение спустя, все это исчезло.
- Фу, - выдохнул он, - не ожидал здесь еще кого-нибудь увидеть.
Он подошел и протянул мне руку. Я снова поймал себя на мысли, что его глаза, его осанка, и даже его голос мне знакомы. Такой голос был у одного человека… Да ну, не может быть. Я отогнал свои подозрения, поднялся с кровати, приветливо улыбнулся и пожал его руку.
- Зураб, - представился он.
- Артем, - ответил я.
- Какими судьбами в этих богом забытых местах? - спросил Зураб.
Я поведал ему историю о готовящейся телевизионной передаче, и даже показал корреспондентское удостоверение, которое мне смастерили в Управлении.
- Гора Мертвецов? - переспросил он. - Что-то слышал. Но никогда на ней не был. А она далеко отсюда?
- Да я сам еще на ней не был, - сказал я. - Говорят, километров пять будет.
- Я тут по делам коммерции, - пояснил Зураб. - Мне не до легенд. Городишко глухой, народ небогатый. Честно говоря, даже не знаю, есть ли нам смысл открывать в Р-ске филиал. Перспектив немного.
Пока он переодевался, попутно делясь со мной своими впечатлениями о здешнем социально-экономическом положении, я усиленно старался проникнуть в его мысли. Но мне почему-то это никак не удавалось. Я видел только сплошной белый туман с какими-то неясными очертаниями. Таким образом свои мысли от меня когда-то скрывал один человек… Да что я, в самом деле? Откуда ему здесь взяться? Скорее всего, Зураб просто ни о чем не думает. Да и с какой стати ему скрывать от меня свои мысли? Откуда ему знать, что я телепат? А может он, все-таки, что-нибудь знает? Слишком уж натуральным был его испуг, когда он меня увидел. Так при виде незнакомого человека не пугаются. Так пугаются только знакомых людей, которых по тем или иным причинам боятся.
- Ну, что, - спросил Зураб, глядя на меня озорным взглядом и прищелкивая пальцами, - отмечать знакомство будем? По доброй кавказской традиции.
- У русских точно такая же традиция, - ответил я. - Нужно, наверное, в магазин сходить?
- Зачем в магазин? Здесь все есть, - возразил Зураб и вышел из комнаты.
Сквозь дверь донесся его разговор с хозяйкой. Спустя некоторое время, мой сосед вернулся, держа в руках трехлитровую банку вина.
- Домашнее, - со значением произнес он.
Я изобразил восхищение, вытащил из шкафа стаканы, и отправился на кухню, чтобы их помыть. Слишком уж они были пыльные. На кухне возилась Мария Трофимовна.
- Только не напивайтесь до чертиков, - проворчала она. - А то еще буянить начнете.
- Да что Вы, Мария Трофимовна! - воскликнул я. - Мы мирные, как овечки. Не волнуйтесь.
- Овечки! - снова проворчала хозяйка. - Все вы овечки, пока не наклюкаетесь.
Вино, приготовленное Марией Трофимовной, оказалось превосходным. Оно было некрепким, имело приятный вкус, и как-то само собой располагало к дружеской беседе.
Мы говорили с Зурабом долго. Была уже глубокая ночь, а мы еще сидели за столом. Я плел истории про телевидение, на котором, якобы, работал. Получалось, вроде, убедительно. Во всяком случае, никаких сомнений в глазах Зураба я не заметил. Зураб, в свою очередь, рассказывал про свой бизнес. Все, что он говорил, выглядело вполне правдоподобно. И я уже практически перестал сомневаться в том, что он действительно тот, за кого себя выдает. Но была все же одна-единственная вещь, которая меня смущала - я по-прежнему никак не мог проникнуть в его мысли.
Когда вина в банке практически не осталось, Зураб поднялся с места, подошел к двери, проверил, хорошо ли она закрыта, затем подошел к окну, плотно задернул штору, после чего снова сел передо мой, и тихо произнес, глядя на меня уже каким-то другим, более серьезным, и в то же время мягким взглядом.
- Ну, здравствуй, что ли.
Я недоуменно посмотрел на него. Мы, вроде бы, уже давно поздоровались и познакомились. Зачем здороваться второй раз? Зураб продолжал смотреть на меня. И вдруг, впервые за этот вечер, я отчетливо увидел, что он думает. Его мысли повергли меня в глубокое изумление. Перед моими глазами предстала комната, в которой я жил, когда учился в спецшколе, сабантуи, проводимые незабвенным Михалычем, а также Нейл Абрамович со своими тренировками по телепатии. У меня внутри все похолодело. Я со страхом посмотрел на своего нового знакомого и ахнул.
- Роберт?!
- Он самый, - кивнул головой тот, кого я до этого момента называл Зурабом.
У меня буквально перехватило дыхание.
- Не может быть, - произнес я. - Как тебе удалось так изменить лицо?
- Пластическая операция, - объяснил Роберт.
- Зачем ты ее сделал?
- Чтобы меня не нашли. Ну, а ты как живешь? На контрразведку пашешь?
Я растерялся. А кто на моем месте не растеряется при таких резких поворотах? Что мне следует говорить Роберту? Как мне его воспринимать? Когда мы учились в спецшколе и жили в одной комнате, я считал его своим другом. Но могу ли я считать его своим другом и сейчас?
- Нет, - натянуто улыбнулся я. - Я пашу на телевидении.
Роберт насмешливо посмотрел на меня.
- Хватит заливать. Ты пашешь в здешнем Управлении контрразведки, и тебя специально подослали ко мне, чтобы выведать, с какой целью я сюда приехал. Ты что, забыл, с кем имеешь дело? Знаешь, в чем сейчас мое преимущество?
- В чем? - спросил я упавшим голосом.
- А в том, что я от тебя свои мысли скрыл, а ты от меня свои - нет. Поэтому я знаю про тебя все. А ты про меня - ничего.
Я вздохнул. Притворяться дальше, действительно, не было смысла. Я терялся в догадках, чем в итоге закончится наш с Робертом разговор? И почему он вдруг решил мне открыться?
- Ты сам поставил себя в такое положение, что мне приходится тебе заливать, - со вздохом ответил я. - Зачем ты тогда сбежал? И правда ли то, что ты сейчас действительно занимаешься коммерцией?
- Насчет коммерции - правда. А почему я тогда сбежал, попробую объяснить. Помнишь ту тренировку в пиццерии, когда мы по заданию Нейла внушали людям, что вокруг них летают осы?
- Помню, - ответил я.
- У тебя не появилось после нее каких-нибудь подозрений?
- А насчет чего у меня должны были появиться подозрения?
- А хотя бы насчет того, каким образом ты совершил тогда, в своей прошлой жизни, то самое убийство, из-за которого тебе пришлось менять имя и внешность, да еще давать подписку о своем согласии пожизненно работать на госбезопасность?
- Нет, - сказал я.
- Тебе никогда не приходило в голову, почему в госбезопасности тебе пошли навстречу?
- Чтобы я на них работал. Им нужны сотрудники с моими способностями.
- Правильно. Но однобоко. Это только одна сторона медали. А взглянуть на вторую ты так и не удосужился.
- И какая же она, эта обратная сторона медали? - поинтересовался я.
Роберт разлил по стаканам остатки вина, и придвинул мне мою порцию. Но я отказался. После того потрясения, которое я испытал, мне уже было не до него.
- Не хочешь - не надо, - спокойно сказал Роберт. - А я допью. Больно уж вино хорошее. Когда еще доведется такое попробовать.
- Ты специально организовал эту попойку за знакомство, чтобы выведать, зачем я сюда пришел? - спросил я.
Роберт утвердительно кивнул головой.
- Когда я, войдя в комнату, увидел тебя, я едва не лишился дара речи, - признался он. - Кого-кого, а встретить здесь тебя я никак не ожидал. Но мне удалось быстро взять себя в руки. Я закрыл от тебя свои мысли, и просканировал твои. Так что, когда эта банка оказалась почти пустой, я уже знал о тебе все.
Роберт выпил вино, отодвинул пустой стакан в сторону, и внимательно посмотрел на меня.
- Однако, продолжим. Вторая сторона медали заключается в том, что на самом деле тебя заставили совершить то убийство.
- Заставили? - изумленно выдохнул я.
- Да, - сказал Роберт. - Тебе известно такое понятие, как зомби?
- Известно, - ответил я. - Это человек, запрограммированный на совершение определенных действий.
- Правильно, - согласился Роберт. - Так вот, они сделали из тебя зомби. Так же, как и из меня.
- Всякое утверждение, тем более такое, требует доказательств, - заявил я. - Я могу сказать тебе только одно. Я благодарен этой спецшколе. Благодарен за то, что она дала мне возможность начать другую жизнь. А ты поступил по-свински. Ты сбежал!
Роберт выслушал мой гневный выпад с олимпийским спокойствием, не проронив при этом ни слова. Дождавшись, когда мой пыл иссяк, он поднял на меня глаза и сказал.