18
Брейд помедлил, но все-таки начал рассказывать, как он обнаружил, что баллон с кислородом поврежден.
Доэни слушал его, полузакрыв глаза. Он проявил интерес только раз, когда Брейд сказал, что жидкость, которой смазывали редуктор, это "глицерол", более широко известный под неверным названием "глицерин". Руки Доэни на краю стола сразу напряглись, и он спросил:
- Глицерин? Это что, вроде нитроглицерина?
Брейд подавил раздражение:
- Да нет же. Глицерин, то есть глицерол, сам по себе совершенно безвреден. Им пользуются в кулинарии и в косметике.
- Безвреден? Тогда почему же…
- Безвреден при обычных условиях. Но если бы я повернул вентиль, чистый кислород под давлением тысяча восемьсот фунтов на квадратный дюйм устремился бы в маленькое пространство внутри редуктора. Чтоб вам легче было все это представить, могу сказать, что давление кислорода в атмосфере вокруг нас равно трем фунтам на квадратный дюйм. И вот под воздействием кислорода под высоким давлением обычно безвредный глицерол начинает мгновенно и бурно реагировать, освобождая в большом количестве тепло.
- То есть происходит взрыв?
- Да. Вентиль баллона мгновенно вылетает, весь остальной кислород вырывается наружу и баллон превращается в своего рода бомбу. Лабораторию разнесло бы, и, разумеется, не уцелел бы и я.
Доэни глубоко вздохнул и жестким ногтем поскреб толстую щеку.
- А не могла эта смазка оказаться там случайно?
- Нет, - твердо ответил Брейд. - Резьбу на баллоне с кислородом никогда не смазывают, и я не допускаю, чтобы кто-нибудь сделал это по незнанию. Сам баллон в прошлый четверг был в полном порядке, так что повредили его специально.
- Чтобы убить вас, профессор? Да?
- Очевидно. Другой причины я не вижу. Баллоном пользуюсь один я. Вопрос заключался только в том, когда я поверну вентиль. Я и на самом деле чуть не повернул его.
Доэни кивнул. Холодность его не проходила.
- Ну и что же это означает? Думаете, тот, кто убил парнишку, испакостил и ваш баллон?
- Трудно предположить, что здесь у нас орудуют двое убийц, - ответил Брейд.
- Ясно. Так что, по-вашему, раз вы теперь сами жертва, убийцей вас считать нельзя?
- Я..
- Но, если говорить начистоту, какая же вы жертва, проф? Живы, здоровы, будто весь день провели в церкви. Ведь вентиль-то вы не повернули! Скажите, а может, вы сами обмазали баллон этой дрянью?
- Что? Послушайте…
- Нет, это вы послушайте. А мне уже тошно! Выходит, я все же просчитался. Я-то поверил, что вы ни при чем, несмотря на все улики. А теперь вы сами себя выдали с головой и с ногами. И все почему? Не могли сидеть тихо.
Он распалялся все больше:
- Когда человек на подозрении, он может затаиться и ждать, что будет, авось полиция не найдет доказательств. Это, пожалуй, самая правильная политика, но, конечно, самая тяжелая. Вам она не под силу. У вас же воображение! Вам нравится придумывать всякие страхи да трепать себе нервы. Другой путь - смыться, замести следы. Тоже неглупо. Но это не для вас. У вас семья, положение. Состряпать разные лжедоказательства и выгородить себя. Но для такого дела надо твердо верить, что вы куда смекалистей полиции. Профессору это нетрудно. Ведь потому вы и профессор, что у вас голова хорошо варит. Верно?
Брейд решительно прервал его:
- Уверяю вас, ко мне ваши доводы не имеют никакого отношения.
- Ладно, профессор. Это я уже слышал. Дайте мне кончить. Чаще всего лжедоказательства подстроены так, чтобы виновный выглядел жертвой. Если, к примеру, где-нибудь грабят и мы считаем, что воры живут по соседству, бывает, что их дома тоже оказываются обчищенными. Вор пострадал, значит к нему не придерешься. Не может же он сам себя обобрать! Понятно?
- Значит, я сам повредил баллон и вызвал вас?
- Слушайте, профессор, вы мне нравитесь, но, по-моему, вы именно так и сделали.
Брейд поднял редуктор и спокойно спросил:
- Как вещественное доказательство он вас не интересует?
- Он же ничего не доказывает.
Брейд кивнул.
Мягкой тряпкой, смоченной в спирте, он промыл резьбу на редукторе и баллоне, затем протер ее эфиром и продул сжатым воздухом.
- Как следует обработаю потом. - Резким поворотом гаечного ключа он закрепил редуктор на баллона.
Положив ключ на место, Брейд повернулся к Доэ-ни, который внимательно наблюдал за ним.
- Вы применяете ко мне психологический нажим, но я вижу ваши приемы насквозь, - сказал он. - Вы пытаетесь внушить мне, будто запутали меня в паутину логических доводов, и воображаете, что я не выдержу, вы вырвете у меня признание, и у вас в руках окажутся ваши драгоценные доказательства для присяжных. Ничего не выйдет!
- Отчего же?
- Потому что это может получиться только с виновным, а я не виноват. Больше того, я даже знаю убийцу.
Доэни широко улыбнулся:
- Теперь вы взялись за психологический нажим?
- Я не знаю, как это делается.
- Ладно. Кто же убийца?
Брейд почувствовал, что приходит в исступление, - уж больно покровительственно, словно с неразумным ребенком, обращается с ним Доэни. Он сказал:
- Мне тоже нужны доказательства. И я вам их представлю. Вы только сидите и наблюдайте.
Он быстро взглянул на часы, подошел к телефону, набрал внутренний номер:
- А, это вы. Очень хорошо. Говорит профессор Брейд. Второй час лабораторных уже кончается, правда? Не зайдете ли сразу ко мне в кабинет? Хорошо.
Он повесил трубку.
- Еще несколько секунд, мистер Доэни.
В дверь тихо постучались, и Брейд впустил Роберту. Ее лицо казалось померкшим, словно жизнь в ней едва тлела. Взгляд блуждал.
"Бедняга!" - невольно подумал Брейд.
Он сказал:
- Роберта, этот джентльмен - мистер Джек Доэни.
Глаза ее на секунду обратились к Доэни. Она пробормотала:
- Здравствуйте.
Брейд продолжал:
- Это инспектор, ведущий дело Ральфа.
Веки девушки дрогнули, и в глазах загорелся интерес:
- Значит, случай с Ральфом расследуется?
- Мистер Доэни полагает, что смерть Ральфа не была несчастным случаем. Я с ним согласен. Ральф убит.
Роберта вся вспыхнула:
- Что вы говорите!
Теперь она уже не отрывала взгляда от Доэни:
- Я знала, что он не мог так глупо ошибиться! Но кто его убил? Кто?
Брейд подумал - как быстро она приняла эту версию! Даже не усомнилась.
Он ответил:
- Вот это мы и пытаемся узнать. А пока хотелось бы выяснить еще одно обстоятельство. Должен сказать, что мистеру Доэни известно о вашей дружбе с Ральфом.
Роберта сказала с презрительным безразличием:
- Это меня не удивляет.
- Вот как!
- Миссис Нейфилд, мать Ральфа, говорила, что полиция ее расспрашивала. - Она повернулась к Доэни: - Вы могли спросить прямо у меня. Я бы вам все сказала.
Доэни улыбнулся и ласково объяснил:
- Не хотелось, мисс, беспокоить вас без надобности. Я думаю, вам и без нас не сладко.
- Еще бы!
- Мистер Доэни выяснил, что вы с Ральфом ссорились, - сказал Брейд.
- Когда? - удивилась Роберта.
Брейд попросил:
- Сядьте, Роберта. Я хочу кое-что уточнить, и вы можете помочь мне. Пожалуйста, сядьте.
Роберта поколебалась и медленно села на стул у самой двери.
- О какой ссоре идет речь, профессор Брейд?
- О вашей ссоре в кондитерской.
На лице ее выразилось изумление, на лице Доэни тоже - правда, в меньше степени.
Брейд пояснил:
- Вы спорили из-за того, какой сорт мороженого вам следует заказать.
Роберта покачала головой:
- Не помню ничего подобного. Кто вам сказал? - Она переводила взгляд с одного на другого, затаившаяся и настороженная.
Доэни не пришел ей на помощь. Брейд подумал: "Он протягивает мне спасительную веревку, отпускает дюйм за дюймом и ждет, что я вот-вот сорвусь и закачаюсь с петлей на шее".
Он сказал:
- Я слышал, что вы хотели заказать мороженое с кремом, из-за этого вы и поссорились.
- Нет.
- Во всяком случае продавец слышал, как вы спорили шепотом, и ясно различил слова "взбитый крем", а потом вы заказали себе порцию мороженого со взбитым кремом.
Брейд сделал паузу. Роберта молчала, но лицо ее побледнело, глаза заволоклись слезами и казались огромными.
Брейд продолжал:
- Прошу вас, Роберта, объясните мистеру Доэни, что продавец, по-видимому, превратно понял услышанное. Объясните, пожалуйста, что вы имели в виду, говоря о взбитом креме.
Роберта молчала.
Брейд сказал:
- В каком значении употребляют это слово студенты?
Роберта молчала.
Брейд настаивал:
- Роберта, правильно ли я считаю, что "взбитый крем" означает у студента подделку? Вы спорили не о сорте мороженого, а о подтасованных данных?
- Нет, - выдохнула она.
- Вчера я застал вас в лаборатории Ральфа. Вы просматривали его записи. Вы действительно выбирали, что взять себе на память, или искали подтасованные результаты? Вероятно, вы хотели уничтожить подделку и спасти его доброе имя?
Роберта смогла лишь отрицательно покачать головой.
- Роберта, скрывать бесполезно, - сказал Брейд. - Я тоже просмотрел вчера его записи и обнаружил подлог.
- Нет! - в отчаянии выкрикнула Роберта. - Я хочу сказать, вы не понимаете! Все совсем не так, как вы говорите! Ральф был в отчаянии. Он сам не знал, что делает!
Брейд нахмурился:
- Боже мой, Роберта, конечно он прекрасно знал, что делает. Его махинации тянулись несколько месяцев. Не оправдывайте его. Для такого поступка оправдания нет.
- Я же говорю вам, он не способен был рассуждать нормально. Ему нужна была степень! Во что бы то ни стало! Он так верил в свою теорию - он был убежден, что со временем получит точные данные, и тогда…
- А пока он их подделывал, чтобы иметь что-нибудь про запас, если точных данных так и не будет. Да?
- Профессор Брейд, я могу поклясться, что он никогда бы не воспользовался этими данными. Я хочу сказать… - Она беспомощно вытянула вперед руки, словно стараясь найти слова. Судорожно глотнув, она продолжала: - Он рассказал бы вам. Он бы все вам рассказал, прежде чем решиться на защиту.
- Он сам так говорил? - спросил Брейд. Жалость к ней одолевала его, он никак не мог с этим справиться.
- Я уверена, что он поступил бы так.
Наконец вмешался Доэни. Он облокотился на стол:
- Позвольте, профессор, я на минуту прерву вас. Мисс, скажите мне только одно: откуда вы узнали про этот мухлеж? Не может же быть, чтобы ваш друг пришел и все вам выложил?
- Нет, нет. - С минуту она невидящим взором смотрела, на сыщика. Потом произнесла: - У меня есть ключ от его лаборатории. Иногда я заходила, когда он меня не ждал. Один раз я подошла к нему сзади на цыпочках. Ну, понимаете…
Доэни кивнул:
- Понятно, понятно. Хотели напугать его, закрыть глаза ладонями, подшутить как-нибудь. Ясно, продолжайте.
- Он сидел над записями. Я увидела, чем он занимается. Он брал цифры прямо с потолка и подгонял их под уравнение. Я вскрикнула: "Что ты делаешь?" Она закрыла глаза, вспоминая.
Доэни спросил:
- И он вам сказал?
Она покачала головой:
- Нет. Он меня ударил. В первый раз. Единственный. Он вскочил со стула, ударил меня и вообще как будто сошел с ума. А потом тут же раскаялся и стал меня обнимать, но…
- Но вы уже поняли, чем он занимается.
- Да.
- Когда это было?
- Недели три назад, кажется.
- Об этом вы и спорили в кондитерской? Вы хотели заставить его бросить это дело и начать все заново?
- Да.
Доэни снова откинулся назад и поднял брови. Он сказал Брейду:
- Этот раунд выиграли вы, проф. Вы, я смотрю, не зеваете. - Казалось, он немного повеселел. - Ну что, припасли еще что-нибудь?
- Я не совсем уверен, - начал было Брейд, но Дверь в лабораторию отворилась.
Брейд поднял глаза.
На пороге, держа в одной руке ключ, в другой трость, стоял Кэп Энсон.
Старый ученый с явным неудовольствием оглядел присутствующих и, не удостоив их даже кивком, сказал:
- Мы с вами договаривались встретиться, Брейд.
- Господи, верно! - воскликнул Брейд и покаянно взглянул на часы. Было ровно пять. - Кэп, слушайте, разрешите задержать вас еще на десять минут? А? Посидите чуть-чуть, мы сейчас кончим.
Он поднялся, обошел Энсона, запер дверь и, ласково взяв своего старого учителя за плечо, усадил его.
- Мы быстро.
Кэп Энсон многозначительно посмотрел на часы:
- У нас много вопросов.
Брейд кивнул и повернулся к Роберте:
- Я вот что еще хотел узнать, Роберта. Как это все отразилось на ваших отношениях с Ральфом? После того, как вы узнали, что он подгоняет данные?
Энсон подался вперед и вмешался:
- Что еще за подгонка данных?
Брейд объяснил ему:
- По всей видимости, Ральф подтасовывал результаты своих опытов, чтобы они соответствовали его теории. Кстати, познакомьтесь: это инспектор Доэни, ведущий наше дело. Профессор Энсон.
Энсон не обратил никакого внимания на представленного ему Доэни. Он гневно спросил:
- Тогда чего же ради вы толковали мне в субботу, что собираетесь продолжить работу этого мальчишки?
- Я обнаружил подделку только вчера, в воскресенье, - сказал Брейд. - Итак, Роберта, вы мне не ответили. Как это отразилось на ваших отношениях?
- Ну, мы спорили, вот и все. Я понимала, что с ним происходит. Я знала, что он не воспользуется подделкой, что он все исправит.
- Он обещал вам это?
Роберта молчала.
Брейд настаивал:
- Послушайте, Роберта. Вы же знали Ральфа. Он был так подозрителен! Всех готов был считать своими врагами. Не правда ли?
- Он прожил очень тяжелую жизнь.
- Я его не осуждаю. Я только хочу констатировать факт. Вы принадлежали к тем немногим, кого он признавал, кому пытался довериться. И вдруг вы его выследили, обвиняете его, надоедаете упреками. Вы превратились в его преследователя, во врага. Вы понимаете, к нему я это говорю?
Доэни снова вмешался:
- Знаете, проф, получается, будто вы хотите доказать, что ваш парень убил эту молодую леди. Но она-то жива-здорова.
- Я знаю, - быстро отозвался Брейд. - Но если Роберта стала казаться Ральфу врагом, он не обязательно должен был убивать ее. Однако он несомненно отдалился от нее и мог разорвать помолвку. У него на счету достаточно брошенных девушек - не так уж трудно предположить, что он собирался бросить и Роберту.
Роберта покачала головой:
- Нет.
Брейд жестко продолжал:
- И не так уж трудно предположить, что покинутая девушка может по-своему свести с ним счеты.
- Что вы хотите сказать? - воскликнула Роберта.
- Что убить Ральфа могли вы.
- Да вы с ума сошли!
- А вы полагаете, что его мог убить кто-нибудь другой? Из-за чего? Из-за подтасованных данных? - холодно спросил Брейд. - Кто, кроме вас, знал о них? Разве кто-нибудь мог вас подслушать?
Он поднялся и склонился над девушкой.
Она отшатнулась:
- Нет, то есть не знаю.
- Вы когда-нибудь спорили об этом громко у него в лаборатории? Вечером?
- Да… однажды.
- Мог вас кто-нибудь услышать? Кто был в коридоре? Кому был слышен ваш спор?
- Да никому! Я не знаю. Никому!
Кэп Энсон не выдержал:
- Послушайте, Брейд, зачем вы терзаете бедную девушку?
Брейд отмахнулся от него. Он настаивал:
- Кто мог вас слышать? Кто, Роберта?
- Но я же говорю вам, что никто! Откуда я знаю!
- А может быть, он? - и Брейд резко ткнул пальцем в сторону Кэпа Энсона.
Кэп Энсон гневно воскликнул:
- Это еще что?
И на секунду все замерли, словно живая картина: Брейд с вытянутым указательным пальцем, возмущенный Энсон с приподнятой тростью, Роберта, вот-вот готовая разрыдаться, и Доэни, бесстрастно наблюдающий за ними.
Брейду пришлось опустить руку. Он был в отчаянии. А как старательно он импровизировал! Зная, что Энсон придет ровно в пять, он пытался к этому моменту довести Роберту до нужного состояния, сбил с толку, запугал, запутал и только в самый напряженный момент переложил всю тяжесть вины с нее на Энсона.
Чего он ждал? Что Энсон не выдержит и признается? А он тем самым добудет необходимые доказательства для присяжных? Да, выходит, он ждал именно этого. Доэни сказал:
- Вас правильно спрашивают, проф: это еще что?
С тяжелым сердцем Брейд проговорил:
- Это сделал Кэп.
- Что сделал? - накинулся на него Энсон.
- Убил Ральфа. Это сделали вы, Кэп.
- Клевета! - возмутился Энсон.
- Это правда, - сокрушенно сказал Брейд. Что предпринять, чтобы в его слова поверили? - Вы услышали спор Ральфа и Роберты. Кто, кроме вас, бродит вечерами по коридорам? Это ваша давняя привычка. Вы узнали, что Ральф подделывает результаты своих опытов.
- Ваши слова ничего не доказывают, Брейд! Но предположим, да, я узнал. Что из этого следует?
- Из этого следует, что Ральф был моим учеником, а я вашим, Кэп.
Брейд поднялся, встал напротив старого профессора и посмотрел на него в упор. На минуту они забыли обо всем - только они и их скрещенные взгляды имели значение.
- Поведение Ральфа бросало тень на меня, а это, в свою очередь бросало тень на вас. Ваша профессиональная честь оказалась под угрозой.
- Моя профессиональная честь, - звенящим голосом возразил Энсон, - здесь ни при чем. Ей ничто не может повредить.
- Я в этом не убежден. Мне кажется, вы всю жизнь судорожно цепляетесь за нее обеими руками. Вспомните, что сегодня утром рассказывал Кински. Вы любили сравнивать себя с капитаном корабля - корабля научных экспериментов. Вы капитан, ваши ученики - команда. А в открытом море капитан вправе распоряжаться жизнью своей команды. Не так ли, капитан?
- Я не понимаю, о чем вы.
- Вам всегда хотелось распоряжаться жизнью ваших учеников. Может быть, вы и сами этого не сознавали, но только почему же вы так дорожили прозвищем "Кэп"? И вдруг вы узнаете, что ваш ученик, то есть аспирант вашего ученика и, следовательно, все-таки ваш ученик, совершил тягчайший из грехов. Непростительный, смертельный грех. Нарушил основную заповедь науки. И вы приговорили его к смерти. Вы были вынуждены. Если бы он остался в живых и все открылось, ваша репутация…
Внезапно подал голос Доэни, и от неожиданности все вздрогнули:
- Вы считаете, проф, что этот старичок пробрался к вашему парню в лабораторию и подстроил номер со склянками?
- У него есть специальный ключ, - сказал Брейд.
- А откуда он знал, как ваш паренек надумал проводить опыт? Что ж, он регулярно лазил к нему и рылся в его записях?