- Это почему же? - по инерции спросил я, хотя и почувствовал подвох, и нарвался.
- Потому что у тебя в голове со вчерашнего дня сплошные междометия! и юная чертовка торжествующе хлопнула дверью.
Я выругался и полез за сигаретами, потом долго не мог найти зажигалку, а потом Дон Теодор, закончив разглядывать мои пылающие уши, глубокомысленно изрек:
- Женщина бывает не права только до тех пор, пока не начнет говорить… Что, действительно, все так серьезно?
- Серьезней не бывает, Федя, - мне наконец-то удалось прикурить, и я торопливо затянулся пару раз подряд, стараясь унять разгулявшиеся нервы.
- Ладно, как говорится, "пожуем - увидим", - Маслов уже успел отсканировать фотографию и теперь задумчиво разглядывал ее электронную копию на экране монитора. - М-да, от такой женщины, пожалуй, можно немножко сойти с ума, - и он принялся колдовать над клавиатурой, задавая параметры коррекции.
Некоторое время было тихо. Я окончательно успокоился и, докуривая сигарету, лениво следил, как дым длинными сизыми языками медленно втягивается в вентиляционную решетку. Но едва я собрался снова заняться редактированием, Дон Теодор вдруг громко сказал "ни фига себе!" и поманил меня пальцем.
- Дима, иди-ка, полюбуйся на свою ненаглядную!
- Что случилось? - у меня в животе шевельнулся холодный червячок настороженности.
Подойдя к столу Маслова, я взглянул на экран и обомлел. На хорошо знакомой фотографии вместо Ирины у микрофона стояла другая женщина - Надия Саликбекова!
- Ты зачем монтаж-то делаешь? - попытался пошутить я, стараясь отогнать нехорошее предчувствие.
- А это не монтаж, Дима! - Федор выглядел озадаченным не меньше моего. - Я всего лишь запустил программу коррекции освещения объекта, и вот результат!
- Так не бывает! - призвал я на помощь свою любимую фразу. Наверное, произошло наложение кадров, не сработала перемотка.
- Увы! Если бы это было наложение, все фоновые детали были бы смазаны, потому что при ручной съемке полностью совместить два разорванных во времени кадра невозможно, даже при полной неподвижности оператора! - Дон Теодор сказал это в своей обычной безапелляционной манере, и я почувствовал, как пол буквально уходит у меня из-под ног.
- Не может быть, - тупо повторил я мгновенно севшим голосом. - Я же прекрасно помню, что речь произносила Ирина… Колесникова, и никакой Надии даже близко не было! Я там даже не пил, Федя, ничего, кроме сока какого-то.
- Охотно верю, - невозмутимо кивнул он. - Тогда остается только одно разумное объяснение. Обе женщины достаточно похожи, издалека. И при определенном освещении, а там явно имелись софиты или еще что-то подобное, вполне можно спутать одну с другой. Кстати, какого цвета было платье на, мм-м, Колесниковой?
- Темно-синее…
- А на… второй?
- Не знаю. Я ее там вообще, по-моему, не видел. Про Саликбекову мне сказала Ирина, и то, когда мы уже уходили оттуда.
Я добросовестно пытался восстановить в памяти подробности презентации, но так и не вспомнил, где же я мог видеть эту Надию?
- Здесь получается темно-зеленое, - кивнул на экран Маслов. - По законам цветовосприятия, эти два оттенка при искусственном боковом освещении могут выглядеть одинаково. Так что, я думаю, никакой мистики тут все-таки нет, сплошная физика, но весьма эффектная однако!
Конечно же для моего рассудка объяснение Дона Теодора подходило как нельзя кстати, но вот в душе по-прежнему колыхался туман сомнения и беспокойства. В таком состоянии ни о какой творческой работе не могло быть и речи. Поэтому, поблагодарив Федора за содействие и участие, я в спешном порядке покинул родную "уголовку", молясь про себя, чтобы где-нибудь по пути не столкнуться с обиженной пантерой по имени Лена.
Однако, домой, как намеревался поначалу, я не попал, потому что в машине меня настигла трель мобильника. Звонил мой закадычный друг и товарищ Олег Ракитин, которого я не видел и не слышал вот уже целых двое суток с достопамятного "пивного воскресенья".
- Привет, котяра! Ты где сейчас?
- В пути, Олежек, я всегда в пути! - меня уже давно тянуло на философский лад, а Ракитин только ускорил этот процесс.
- А что если твой путь пройдет через "Сибирское бистро" на Новособорной? - голосом библейского искусителя спросил он.
Я внутренне содрогнулся, вспомнив свое позавчерашнее "падение" на пару с Берестом в этом известном всему городу заведении, и сказал:
- Давай лучше на свежем воздухе, "У Абрамыча" в Южном парке, например, лады?
- Договорились. Жду.
Вот такой он и есть, лучший "волкодав" управления, Олег Владимирович Ракитин, надежен, лаконичен, деловит и неизбежен - живое воплощение Правосудия и Справедливости, хотя, конечно, ничто человеческое ему не чуждо.
До летнего кафе с претенциозным названием "У Абрамыча", к богоизбранному народу, впрочем, не имевшего никакого отношения, я добрался раньше Олега. Поскольку время было обеденное, свободного столика не нашлось, и я расположился прямо у стойки с жаровней, наблюдая воочию весь процесс приготовления знаменитых сибирских шашлыков из осетрины. Ракитин появился точнехонько в тот момент, когда последние крохи моей воли растворились без следа в обильной слюне, заполнившей уже не только рот, но и изнывающий от голода желудок, и я готов был плюнуть на приличия и набросится на еду.
Олег моментально оценил мое состояние и выудил из принесенного с собой кейса запотевшую "полуторную" бутылку нашего любимого с ним пива "Старый город". При виде такого количества солидного напитка настроение мое слегка поднялось, однако сторож в голове продолжал тревожно попискивать: неспроста Ракитин вызвал меня на разговор. Поэтому я продолжал сохранять на лице невозмутимое выражение, предоставив Олегу инициативу.
- Димыч, есть интересные новости по делу "о мумиях", - Ракитин, как всегда, не стал "тянуть кота за хвост". - Учти, говорю тебе только потому, что ты попал в него с самого начала, и не в твоих интересах "сдавать" меня Матвеичу за разглашение служебной информации.
- Я похож на чукчу из анекдота, Олежек? - я постарался, чтобы возмущение мое было искренним. - Что ты накопал?
- Ты похож на кота, которого забыли побрить! Не обижайся, - Ракитин разлил по стаканам пиво, отхлебнул из своего сразу половину, крякнул от удовольствия и продолжал. - Собственно, из того, что я нарыл про наших "жмуриков", заслуживает внимания лишь один факт: оба при жизни никоим образом друг с другом не пересекались, но, тем не менее, закончили ее одинаково!
- И что, по-твоему, из этого следует? - я тоже взялся за стакан.
- Отсутствие мотива! - Олег поставил пустой стакан на стойку и многозначительно поднял указательный палец. - Очень похоже, что это - дело рук еще одного маньяка.
- Только потому, что обе жертвы имели одинаковый возраст? - я не смог сдержать ехидной улыбки, и Ракитин тут же подобрался, профессионально почуяв подвох. - Расслабься, капитан. Я имею на этот счет заключение специалиста: здесь поработал настоящий паранорм!
- А что, паранорм не может быть маньяком? - резонно возразил Олег.
- Ну-у, - я слегка растерялся и тут же разозлился на себя за тупость. - Черт! Действительно!.. У тебя просто талант разваливать красивые версии.
- Почему же? - Ракитин снова наполнил стаканы. - Вот тебе версия, достойная пера. Жил-был мальчик-паранорм, и однажды его сильно напугал или обидел плохой дядя тридцати шести лет от роду. А поскольку мальчик-то был не простой, паранормальный, он и решил, когда вырастет, извести всех нехороших дяденек в возрасте тридцати шести лет, чтобы они больше не смогли никого напугать или обидеть. Ну как?.. - и он принялся за пиво, злорадно поглядывая на меня поверх стакана.
- Скверно, Олежек, - я весьма натурально зевнул и тоже отпил пару глотков. - Как говорится, уровень ниже канализации. Думаю, даже Голливуд не клюнул бы на такую убогую идейку, не говоря уже о нашей доблестной криминальной милиции.
- Тогда предлагай свою! - неожиданно огрызнулся Ракитин.
И только тут до меня дошло, насколько он вымотан этими "висяками", или теперь уже скорее "глухарями", если учесть полное отсутствие работоспособных версий.
- Не бейте себя ушами по щекам, уважаемый, как любил говаривать товарищ Бендер! - я попытался перевести все в шутку. - Олежек, дай своим мозгам отдохнуть и ешь шашлык, а то остынет.
- Не успеет, - буркнул Ракитин, успокаиваясь, и потянулся за шампуром. - А кто тебя консультировал насчет паранорма? Уж не "аномальщики" ли из Политехнического?
- Бери выше, сам Золотарев!
- Ну да?! Как же это он снизошел до нас, простых смертных?
- Не пыли, Олег! - мне стало немного обидно за мага. - Андрей Венедиктович действительно редко отзывается на просьбы, но этот случай, по-моему, его здорово заинтересовал. А может быть даже и напугал…
- Брось! - отмахнулся Ракитин, уплетая золотистую осетрину за обе щеки. - Золотарев не из тех, кого можно напугать. Вспомни хотя бы прошлый Новый год, когда он пожар в театре в одиночку погасил, причем без воды и огнетушителей, как очевидцы уверяли…
- И все же я уверен, что наши "мумии" его сильно… озадачили что ли? - продолжал настаивать я, пытаясь поймать ускользающую догадку, но она никак не давалась. - Понимаешь, он меня перед уходом попросил обязательно сообщить ему имя этого паранорма, когда мы его поймаем.
- Если поймаем…
- Ну, да. Но ведь Андрей Венедиктович очень сильный маг, так неужели же он не смог бы вычислить этого ублюдка?
- Наверное, просто не захотел, - пожал крутыми плечами разомлевший от еды Олег.
- Да нет, я думаю, он именно не мог этого сделать!
- Почему?..
- Потому что тот сильнее Золотарева! - высказал наконец я свою догадку и торжествующе уставился на друга.
- М-да! - крякнул озадаченный таким поворотом капитан. - Но в таком случае нам его действительно не поймать?..
- А это мы еще посмотрим! - самоуверенно заявил я, но больше для Олега, чем для себя.
- Ладно, - Ракитин с хрустом потянулся и хлопнул меня по плечу, - я пошел, надо еще раз с Клоковым переговорить. Спасибо за обед. Если что надумаешь, звони на мобильный. Пока!
- Ты тоже держи меня в курсе. Привет Алене, пусть уж на меня не обижается за воскресенье, - попросил я, вспомнив наш "бурный" отдых.
- Не переживай, велено передать, что ты полностью реабилитирован! сказал Олег и быстро направился к своей служебной "Ауди".
Я же, не торопясь, расправился с остатками шашлыка, допил пиво и пешком пошел домой, благо жил буквально напротив парка.
Остаток дня я бессовестно провалялся на диване с какой-то книжкой, отключив телефон и почти забыв про свое расследование. Все мое сознание вновь было заполнено чудесным образом Ирины, и никаких путных мыслей не приходило в мою распаленную воображением предстоящей встречи голову. Это уже был, что называется, клинический случай, от которого не помогали ни "макивара", ни контрастный душ. Умом я понимал, что так не бывает, что со мной происходит нечто не совсем нормальное для взрослого человека, может быть даже, меня действительно загипнотизировали. Перед глазами все время возникало загадочное прекрасное лицо с таинственной улыбкой и искрящимися пониманием глазами и заслоняло остатки разумных мыслей, а память услужливо возвращала воспоминание удивительного, ни с чем не сравнимого, счастливого и спокойного единения. С ней?!..
На следующий день, кое-как дождавшись назначенного срока и все еще слегка робея, я переступил порог центра "Световид". Кабинет номер семь встретил меня весьма интригующей вывеской "Диагностика энергоинформационного состояния организма". Я постоял перед светло-ореховой дверью несколько секунд, зачем-то глубоко вздохнул и нажал на витую бронзовую ручку.
Ирина, строгая, сосредоточенная, в обалденном, полупрозрачном белом халатике, под которым… нет, лучше туда не смотреть!.. встала мне навстречу из-за обычного полированного стола. На нем россыпью лежали какие-то цветные диаграммы, стоял стандартный телефонный агрегат "Россия" со всеми полагающимися электронными наворотами, а рядом расположился такой же обычный офисный канцелярский комплект из матово-черного пластика с кучей разноцветных стилосов, маркеров и фломастеров. В углу тихо жужжал мощный войс-компьютер "Селигер" последнего поколения с семнадцатидюймовым плазменным монитором, в рабочем объеме которого среди виртуальных джунглей скакали хихикающие мартышки и поедали вырастающие то тут, то там виртуальные бананы и апельсины.
- Привет медицине двадцать первого века! - я постарался принять невозмутимый вид, хотя внутри все так и пело от радости новой встречи с этой удивительной женщиной, пробившей совершенно непонятным для меня образом скорлупу холостяцкого затворничества.
- Привет, знаток изнанки жизни, - лишь намек на улыбку на миг озарил ее прекрасное лицо. - Раздевайся и ложись на кушетку!
- Как, совсем? - на меня напал вдруг легкий приступ фривольности, не иначе как со страху.
- Ох, какие мы сегодня смелые! - она взглянула на меня с иронией. Нет, только до нижнего белья.
- Слушаюсь и повинуюсь. А если его нет?.. - я никак не мог остановиться.
- Не хамите, больной! - она поджала нижнюю губку и нахмурилась. По-моему, мы пока еще не в тех отношениях, чтобы…
- Понял. Раскаиваюсь. Больше не повториться! - я замешкался с джинсами, не рискуя снимать их под ее сердитым взглядом.
Ирина оценила ситуацию и отвернулась к столу.
- Ложись на спину, руки - вдоль тела. Расслабься, можешь закрыть глаза.
Я безропотно повиновался, почувствовал, что она уже стоит рядом, но подглядывать не стал, хотя очень хотелось.
- Вы лежите на спине, ваши руки вытянуты вдоль тела, ваши глаза закрыты, вы слушаете мой голос и постепенно перестаете ощущать кончики ваших пальцев.
Голос был низкий, грудной, проникающий, казалось, до самого позвоночника. Его хотелось слушать, слушать, слушать…
- Вас зовут Дмитрий, вам тридцать шесть лет, вы сотрудник еженедельника "Вестник", вы пришли на прием к врачу и теперь перестаете ощущать руки и ноги целиком…
Ощущение было странным: я как бы раздвоился. Я одновременно лежал на кушетке и стоял рядом, глядя на самого себя, хотя глаза мои были закрыты. И я действительно обнаружил, что не чувствую ни рук, ни ног. Но это знание не вызывало никаких опасений или тревоги, наоборот, оно воспринималось как само собой разумеющееся и естественное. А голос продолжал теперь как будто издалека:
- Вы находитесь в кабинете, вы носите бороду, вы водите машину, сегодня четверг и теперь вы полностью не ощущаете своего тела…
На какой-то миг возникло чувство стремительного падения, но оно тут же сменилось ощущением парения. Будто я повис в воздухе, точнее, я сам стал воздухом и мог двигаться в любом направлении, не прилагая никаких усилий. Голос исчез совсем, и осталось только чувство безмерной свободы и радости, и продолжалось это тысячу лет, и не нужно было больше ничего, и не хотелось.
- Раз, два, три! - это прогремело, как раскат грома, как приказ, которого нельзя ослушаться, как глас небесный.
Я открыл глаза, снова владея собственным телом, и увидел склонившуюся надо мной Ирину, явно уставшую и какую-то озабоченную.
- Все в порядке, - я постарался улыбнуться пободрее и беззаботнее.
- Какой сегодня день?
- Четверг. Что с тобой? - я действительно забеспокоился и сел на кушетке.
- Все нормально, - облегченно вздохнула Ирина, - ты здесь и сейчас. Знаешь, сколько ты спал?
- Спал?! Да я ведь только что…
- Два часа. Не пугайся, я использовала эриксонианский гипноз, чтобы снять возможные информационные шумы и наводки. И теперь имею полную картину твоей энергоинформационной матрицы.
- М-да, - я был несколько обескуражен, - два часа?.. И что же ты у меня нашла плохого?
- Да, в общем-то, ничего страшного, - она попыталась беззаботно улыбнуться, но тут же прикусила губу, - просто у тебя слишком уж зашлакованный организм, особенно печень и толстый кишечник.
- Неужели? И чем же это мне грозит?
- Не знаю. Может быть и ничем…
- А "может быть"?..
- Иногда последствия бывают печальными: артроз, цирроз, полипоз, болезнь Крона…
- Ладно, не пугай, - я бодренько вскочил с кушетки и потянулся за одеждой. - Скажи лучше, как мне от них побыстрее избавиться? Официальными методами или может быть чем-нибудь из твоего арсенала? - я запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть другой в узкую штанину джинсов. - Между прочим, стул у меня регулярный, иногда даже очень. Так что, по-моему, никакие шлаки там просто не смогут застрять. А вот печень… Прикажешь отказаться от мяса и водки?
- И это тоже, - Ирина по-прежнему оставалась серьезной и сосредоточенной. - Но, боюсь, диеты будет недостаточно, - она нахмурилась, явно решая для себя какую-то сложную дилемму.
- Согласен на любые муки! - я еще раз попытался вызвать не ее милом лице улыбку. - Из твоих рук я приму даже цианистый калий!
- Не говори ерунды! - Ирина не приняла шутки, зато видимо приняла решение. - Я беру тебя на лечение, но с условием, что будешь выполнять все мои требования!
- А ты будешь выполнять мои. По части безопасности, - добавил я осторожно.
- Согласна. Только… ты не торопи меня, ладно? Мне нужно самой во всем разобраться…
Ее глаза светились таким призывом, таким желанием и сочувствием, что я отбросил все вопросы, вертевшиеся на языке, подошел и молча обнял ее за плечи. Она не отстранилась, как я мог ожидать, а вдруг уткнулась лицом в мою волосатую грудь, и я почувствовал, как что-то горячее и мокрое побежало по коже на живот.
И в тот момент я был готов сражаться за нее хоть с целым миром, хотя и не понимал причины проявления такой слабости со стороны Ирины.
Глава 5
Добраться до редакции с утра в пятницу я так и не успел. На проспекте "Бывшего Вождя" у светофора передо мной вдруг возникла, взвизгнув тормозами, патрульная машина, и из нее вывалился огромный, как медведь, сержант Степан Бульба в своей неизменной потертой кожанке, несмотря на жару перепоясанный портупеей со всеми причиндалами, начиная от газового баллончика и кончая внушительной, как и он сам, дубинкой.
- Здорово, пресса! - рыкнул он в своей всегдашней манере, вскидывая волосатую лапу к виску. - Правильно я тебя вычислил, люблю дисциплинированных людей - хоть часы проверяй!
- Не обольщайся, Михалыч, чистая случайность, - отпарировал я. Просто у моей "ладушки" опять трамблер полетел, вот и приходится пользоваться "одиннадцатым номером".
- Ладно, сигай до машины, комиссар велел тебя с ветерком доставить! и Бульба дружески хлопнул меня по плечу так, что я пулей влетел в раскрытую дверцу.
- Степа, когда-нибудь тебя вышибут из органов, - прошипел я, усаживаясь в вертикальное положение и пытаясь растереть онемевшее плечо.
- Это за что? - повернулся он с недоуменной физиономией.
- За превышение полномочий и нанесение тяжких телесных повреждений законопослушным гражданам!
- Ну, извини, Лексеич, не рассчитал, - благодушно ухмыльнулся Бульба. - Экой же ты хрупкий!
- А ты приходи в субботу в спортзал, вот и посмотрим, кто из нас хрупкий, - вкрадчиво предложил я. - А то, я гляжу, тебе скоро курточку менять придется - так и трещит по швам, так и трещит.