Эдуардо, склонившись над ней, поцеловал ее в губы и провел языком по шее. Матильда вскрикнула в экстазе, как током ударив ее.
Эдуардо вложил ей палец между ног, проверяя, готова ли она к этой пародии на страсть.
Но она не была готова.
Он начал ласкать ее, и Матильда, взвизгивая, заставила ее выделить шелковистую влагу, раздвинуть ноги перед Эдуардо, Матильда кричала: трахни меня, трахни, трахни! и Эдуардо лег на нее…
Снова! Плохое повторяется снова! Чужой запах в ноздрях… Дженни оказалась в самом темном углу своего сознания. Волосы подлиннее, тонкое, как лоза, тело, не такое тяжелое, но еще более настырное, то, что он намерен сделать, бьет колоколом в мозгу, горячее дыхание Эдуардо на шее, его тяжесть сверху…
Стоит заплатить столько, чтобы снова стать молодой, - твердит Матильда, подтягивая колени Дженни к груди.
Я плачу тебе за это, сука, раздвинь ноги…
Нет! Мне плохо!
Я плачу тебе за это! Но то, плохое, сильнее, страх сильнее. Его не одолеть.
…пересекается какая-то черта, и что-то с хрустом надламывается в ней, сотрясая ее до основания. Инстинкт побуждает Дженни бороться, помешать Эдуардо в последний момент. Она выскальзывает из-под него, скатывается с кушетки. Инстинкт сохранения чего-то большего, чем она сама…
Ты моя! Я тебя купила! - гневно пролетает по ней. Дженни тянется к прибору, преодолевая сопротивление своего тела - собственные мускулы не повинуются ей.
Не надо, не делай этого, я хочу его! НЕТ!
и голос Матильды уходит, превращаясь в слабое эхо, - Дженни выключает прибор, изгоняя Матильду из своей головы.
Двинув коленом в пах Эдуардо, она хватает свою одежду. Эдуардо рвет блузку из рук.
Матильда начинает шевелиться, сжимает руками свои морщинистые ляжки, подтягивает колени к груди, стонет…
Дженни, шатаясь, выходит из комнаты.
Он увидел, как она влетела в салон, точно из пушки. Увидел и улыбнулся под своей маской. Сквозь порванную блузку виднелось голое тело. Он открыл ей свое сознание, напрягаясь, чтобы расслышать ее среди невнятных чужих мыслей, - и внезапно обрел ее. В один миг он узнал все ее тайны, под напором которых разом рухнули ее нестойкие защитные сооружения. И сам утонул в этом потоке - так велика оказалась ее сила. Утонул с головой. Жуткое ощущение.
Плохое.
Вокруг нее создалась суматоха. Какая-то старушенция сердито пихнула локтем Демарш, и та хладнокровно оглядела комнату. Он отыскал мысли этой парочки, словно соломинку в стоге сена, и все понял. Дженни пыталась спрятаться среди танцующих.
Он занял место на площадке и мысленно позвал ее к себе.
Она замешалась среди танцующих пар, думая, как бы половчее уйти отсюда. Демарш, наверное, уже ищет ее.
Она налетела на какого-то мужчину в маске. Он взял ее за руки и привлек к себе. Сначала ей показалось, что это тот дурак полицейский: сложение похожее, только маска скрывает лицо. Но было в нем что-то…
На миг она почувствовала себя в безопасности, оказавшись в его объятиях, крепких и реальных, не то что…
с Эдуардо.
Она отстранилась, создав расстояние между их телами. Матильда уже визжала, перекрывая шум голосов и музыку. Демарш… Демарш…
Пятьдесят тысяч - это и много, и мало. Ужасная ошибка. Роковая.
Сколько же причиталось Демарш? Вдвое больше? Или впятеро? Во сколько оценить ее злость? Дженни содрогнулась от одной мысли об этом.
- Ты должен вывести меня отсюда, ковбой, - шепнула она своему партнеру.
- Не теперь. Еще рано.
- Ты не понимаешь… - Где-то позади слышался сердитый голос Демарш.
- Мы еще не познакомились как следует, Дженни. Я нужен тебе не меньше, чем ты мне.
Спаси меня…
- Ты нужен мне, чтобы выбраться отсюда! Демарш, расталкивая толпу, прошла сквозь голограмму.
- Ты уже в раю, Дженни. Расслабься и получи удовольствие.
Демарш, схватив ее за плечо, повернула к себе и смазала по лицу, прежде чем Дженни успела отреагировать.
- Ну все, сучка, тебе конец.
Новая оплеуха - достаточно громкая, чтобы танцующие шарахнулись прочь. Дженни припала на одно колено с медным вкусом крови во рту.
Человек в маске спокойно стоял рядом. Демарш подняла ногу, и короткий заостренный каблук блеснул при вспышках цветомузыки.
Ты красивая, сказал человек в маске. Эта фраза была без слов, раздавшись в ее голове, как серпом рассекая музыку. Демарш опустила каблук, едва не задев ее руку и пропахав борозду в дорогом ковре.
Да. Красивая. И он влил в нее поток энергии, словно ключом повернув ее разум.
Дженни моргнула, и Демарш глубоко вонзила свой каблук в ее ладонь.
Голос незнакомца прогремел в ее мозгу. Стало больно, ужасно больно, и что-то с треском порвалось и развалилось. Рухнул барьер, и гул голосов наполнил голову.
Ого! Сейчас начнется бокс. И Дженни стало ясно, что это подумал толстяк в деловом монокостюме, стоящий за три человека от нее.
Она услышала чужие мысли, и все это - духота, боль, голоса в мозгу - было выше ее сил.
"Интересно, согласится ли эта рыженькая пососать мне…" Бизнесмен, стоящий чуть подальше, голоса льются в унисон с физической болью, телепатические ячейки раскрываются широко, шире, чем когда-либо прежде… кровь течет, впитываясь в бордовый ковер…
…и словно из громкоговорителя:
у следующего, кого встретишь, возьми в рот… И Демарш:
Сука! Убить тебя мало!
Ее гнев взрывается у Дженни в голове, картина следующего удара так же ясна, как сигнал мозга Демарш ее кулаку…
Деррик Трент становится между ними, принимая удар на себя.
Я должен ее защитить,
и где-то вдали смеющийся, жуткий в своей уверенности голос:
Мы еще встретимся, Дженни. Я буду поблизости.
КНИГА ПЕРВАЯ
1
Лос-Анджелес, Калифорния. Март 2050 г.
Во всяком побеге есть что-то невероятно фаталистическое. Мимолетный взгляд назад, записка, заявление об уходе, конец одной жизни и начало другой - но эта другая уже не та, потому что мы стали старше и, как все животные, постоянно умираем изнутри.
Мне бежать некуда. Волна человеческой мысли накатывает на меня каждый день - любовь, ненависть, ложь, смерть, точно отдаленный рокот грома, оповещающий нас, что где-то идет дождь. Я дергаюсь, словно бабочка на булавке, под их горячим дыханием, их потными испарениями, их мыслями - и так всегда.
Добро пожаловать в мой мир. Лос-Анджелес, бульвар Голливуд, сломленные, надеющиеся и отчаявшиеся. Со временем понимаешь, что все это вариации на одну тему вдоль кривой человеческого существования. Я только прохожу мимо, но слышу их так же-, как они слышат себя, - одна я никогда не бываю. Интересно, кто из них закончит день в окружном морге, в холодеющем ящике, на поддоне с колесиками и с биркой на пальце ноги.
Интересно, попросят ли меня прочесть, где, когда и каким образом они совершили свой последний побег… есть в этом что-то невероятно фаталистическое…
На крыше здания, где помещается мой офис, стоит полицейский вертолет. Один из них, в густо-синей, черной издали форме, смотрит на меня в бинокль, и по коже у меня бегут мурашки от сознания, что мои данные уже поступили в какую-то информационную сеть без моего согласия. О Господи, только не сегодня.
…во всяком побеге…Вхожу в толпе служащих. Мысли об утреннем кофе, о многочисленных делах, о женах и любовницах, о темных и зловещих вещах, таящихся у самой поверхности.
Входя, я слышу, как заводится пропеллер на крыше, и делаю глубокий вдох для успокоения нервов, но они не успокаиваются, потому что я не верю в совпадения. Лифт гудит - вот и мой этаж, темно-красный ковер и запертые дубовые двери. Дуб - только тонкая облицовка для прочного материала внутри. Сую карточку в проходную скважину.
Я смотрю на Диди, и мой вид говорит и без слов: не тяни, выкладывай.
Она так и делает. Подает мне мои наушники.
- Мокрое дело для вас, босс. - Подает мне мой пистолет, старинного образца, тщательно вычищенный и смазанный. - Это в Зоне, Джен.
Черт, Дидс, почему ты не можешь соврать хоть раз в жизни? Ничего себе денек начинается.
- В каком месте?
- На леднике. Сообщают о снайперском огне. Наушники, оружие, патроны. Размещаю все это
на себе, позаботившись о том, чтобы юбка не просвечивала.
- Поторопитесь. - Без этого совета можно бы и обойтись. - Время истекает.
- Давно они здесь?
- Минут десять, не меньше. Черт.
Сбрасываю туфли на каблуках Диди под стол, обуваю тапочки. Взбегаю по лестнице на крышу, преодолевая мучительную тягу улепетнуть вниз.
- Дидс, ты меня слышишь? - Говорю в микрофон - микропроцессорная связь в Южном Централе действовать не будет.
Она успокаивающе шепчет мне на ухо "да", заглушаемое ревом пропеллера.
Полицейские уже на борту, и пилот с трудом удерживает машину на крыше.
Время истекает.
О Господи, опять.
- Кто? - кричу я, перекрывая шум. Легкое головокружение, когда машина, кренясь, устремляется вперед.
- Рива Барнс. Секретарь Арнольда Уотерса.
- Кого? - Вертолет французского производства, быстрый и маневренный. Ненавижу эти вертушки, черную маску и пилотов, которые мечтают летать на реактивных машинах и реализуют свою мечту, насколько им позволяет скорость, уступающая сверхзвуковой.
- Уотерса. Крупного промышленника.
- С какой радости его секретаршу занесло в Южный Централ?
- Вот ты нам это и скажешь, лапочка, - а заодно, кто ее пришил.
- Кончай, Деррик. - Деррик Трент. У нас с ним давние отношения.
Мы идем сквозь смог на хорошей скорости. Город внизу, как чаша, наполненная дымом. Просвет в утлекислотных тучах знаменует приближение ничейной земли, Южного Централа. Мертвая зона для тех, кому не повезло в этой жизни, - стало быть, народу там до хрена.
Вертолет снижается, стараясь не попасть в восходящий поток от горящего автомобиля. Детишки внизу разбегаются, как тараканы, когда включается прожектор, - боятся пуль. Но мы не собираемся связываться с местными жителями.
Вокруг висят другие вертолеты - большие бронемашины, поливающие улицу очередями. Могу поручиться, что черно-белого полицейского транспорта в этой части города не видывали уже лет пятьдесят.
- Две минуты! - рявкает нам пилот, исполняя сложное па-де-де с педалями и рулем. В нас стреляют - вертолет лавирует между любовными посланиями властям разного калибра.
В отдалении виден огромный склад, и я невольно вздрагиваю. Паскудная здоровенная коробка, проволочная ограда прорвана в нескольких местах. Там стоит еще несколько полицейских вертолетов и "рейнджер" коронера. Тонкая синяя линия, растянувшаяся по периметру машин, ведет огонь по всему, что движется за поломанной изгородью. С высоты видны вспышки ответных выстрелов.
Лыжи упираются в корявую мостовую, и мы выскакиваем один за другим.
- Куда теперь? - Выхватываю пистолет, озираюсь.
Деррик показывает и хватает меня за руку. Мы бежим к входу. Наше прибытие заставляет полицейских выдвинуться вперед, и огонь усиливается. Диди подключила меня к полицейской волне и слушает.
- Офицера подстрелили! - Справа от меня кто-то шмыгает мимо упавшего полицейского, раненного в бедро. Мои движения быстры и отработаны до автоматизма. Повернуться, припасть на одно колено, прицелиться, плавно спустить курок. Еще один звук в какофонии боя, еще одна жертва падает навзничь. Зияющая рана в груди - вот все, что он получает за свои подвиги.
- Хороший выстрел. - Деррик относится к убийству чересчур просто. Мы входим внутрь.
Ледник - пережиток прошлого века и относится к дохолодильной эпохе. В Южном Централе больше нет электричества - ни одна энергетическая компания не возьмется обслуживать этот район. Вдоль стен лежат глыбы потеющего льда, и очень холодно. Изо рта идет пар.
- Ваш труп вон там.
Я жалею, что одета в мини. Убитая - довольно привлекательная женщина, рост пять футов два дюйма. На ней украшения - немногочисленные, но подобранные со вкусом и дорогие, и стрижка аккуратная. Секретарша видного босса.
Совершенно неуместная здесь.
Бригада коронера снимает показания с термодатчиков, введенных в анус и в рот. Приличия соблюдены - мне виден только тонкий проводок, ведущий под юбку Ривы. Я называю ее Ривой, потому что вскоре познакомлюсь с ней очень близко - ближе, чем мне бы хотелось.
- Какая температура?
- Десять градусов по Цельсию. - Я его не знаю. На его форменной куртке светящимися буквами значится "Служба окружного коронера". Кому-то следует сказать ему, чтобы не афишировал себя перед снайперами - читать они, может, и не умеют, зато по светящимся буквам целиться сподручнее.
- Давно она коньки отбросила?
- Чуть меньше часа прошло.
Угу. Если бы не холод, было бы уже поздно. Эта мысль заставила меня непроизвольно отступить назад.
- Какие-то проблемы?
Я не отвечаю - вся ситуация начинает мне вдруг очень не нравиться. Что-то здесь явно не так.
- Ты уж постарайся, Дженни, - шепчет мне Деррик. - Уотерс платит хорошие деньги за расследование.
Я сердито отпихиваю его.
- Дидс?
- Да, босс, - звучит у меня в ухе.
- Готова?
- Готова, начинайте. - Секундное колебание. Посеребренные гнезда контакторов у меня на шее пусты и у всех на виду. Микрофон кажется вдруг неуклюжим, архаическим.
Я делаю глубокий вдох и выдаю облачко белоснежного пара.
- Ладно, приступаем.
Я кладу руку на холодное тело Ривы.
Этому ужастику я обязана своим единственным постоянным талантом. Я бывшая "лошадка", теперь просто телепатка, настолько сильная, что могу извлекать остаточные мысли из мертвых мозгов с помощью простого прикосновения. Пока что я успешно игнорировала бубнеж голосов у себя в голове, назойливые мысли присутствующих. Мне надо сосредоточиться на Риве Барнс. Даже моим способностям есть предел. Этот треклятый талант прорезался у меня после первой встречи с Дерриком Трентом, и я до сих пор на него за это злюсь.
Ее кожа холодна, как алебастр или мрамор. Я отвожу прядь волос с ее лба, закрываю глаза и вздрагиваю, не от холода, а от…
- Отзовись, Джен, - где-то далеко говорит Диди.
…проникновения. Серая мозаика по краям, пустоты ширятся - химия мозга претерпевает необратимые изменения. Лишь последние мысли едва-едва брезжат.
Смерть наступила не в здании ледника. Чувствую боль, такую, что глаза у меня лезут из орбит, и мельком вижу комнату с деревянными панелями и множеством безделушек в застекленных горках.
Комната вертится, я гляжу в потолок, и давление в голове искажает ее приятный от природы голос. Что это? Что с ней происходит? Я непроизвольно съеживаюсь в позе зародыша и смотрю теперь на ковер.
Там кое-что есть.
Картина становится тускло-бордовой и исчезает. Я снова в леднике Южного Централа и слышу стрельбу за его стенами. Пол скользкий от влаги.
- Дидс?
- Я здесь, босс.
- Помоги встать, черт возьми.
Деррик подает мне руку, притягивает к себе ближе, чем нужно.
- Видела, кто это сделал?
Я отрицательно мотаю головой.
- Но убили ее не здесь. Представитель коронера:
- Откуда вы знаете?
- Место другое. Жилой дом, может быть, поместье.
- И что же? - Он не верит в такие вещи.
- Что - что же?
- Это все?
- Да, все.
Деррик смотрит на меня пристально. Если он и видит, что я вру, то молчит. Я охватываю себя руками, пытаясь согреться, - холодный пистолет вытягивает из меня все тепло.
- Ладно, - нерешительно говорит Деррик, - давайте паковать ее и выметаться отсюда.
- Я подожду снаружи.
- Еще чего выдумала.
- Тогда сажай меня в вертолет и отправляй обратно в офис.
- Не кипятись, Дженни.
- Я хочу уйти отсюда. СЕЙЧАС ЖЕ. Деррик безнадежно вздыхает.
- Черт. Ты что, на почасовую оплату перешла?
- Нет надобности. - Не заводись с бывшей "лошадкой". НЕ НАДО. Она нервная.
- Ладно. Хочешь быть стервой - будь.
Я не оглядываюсь, чтобы взглянуть, как покойную мисс Риву Барнс упаковывают в мешок для трупов.
Моя любимая реплика во всем двухмерном кино; "Граф хотел меня обесчестить". Не помню, из какого это фильма.
Я в своей квартире. Мне нужна солидная выпивка и парочка транков. Господи, какая жуть. Я знаю, что Рива занималась сексом незадолго до смерти, - я почувствовала липкую мужскую мокроту между ее ног. Она была голая, когда этот подонок ее убил. Я знаю, что это был мужчина. Ее любовник. Жаль, что анализ ДНК больше не считается доказательством - с тех пор, как полицейские навострились оставлять на трупах генетические метки, которые подозреваемые никак не могли там оставить.
Деррик Трент, детектив отдела по расследованию убийств, пытался обесчестить меня - уже давно. Теперь мне чертовски странно вспоминать об этом - одно с другим никак не совпадает.
Трент привлек меня к делу, помог как-то склеить мою жизнь. Мы с ним стали работать совместно. Нас стали называть "бандой" - он полицейский, я внештатный консультант. Потом он вдруг дал волю рукам, и я отшатнулась.
Мой талант - величина постоянная. С той ночи в "Раю" я не могу его выключить. Мне и от фоновых голосов тошно, я уже говорила. Но достаточно самого легкого прикосновения или поцелуя, и я проникаю в самую глубину мыслей этого человека. Я не могу заниматься любовью с мужчиной, у которого нет от меня тайн - а все тайны Деррика Трента раскрылись передо мной в мгновение ока. Я узнала запах всех женщин, с которыми он был до меня, все его фантазии, все кошмары…
Нет уж, извините. Мне своих хватает. Не нужны мне ни его, ни чьи-либо еще - по крайней мере не за так.
Я попыталась объяснить это ему, и он, кажется, понял. Но с тех пор он следит за мной, мучимый всегдашними подозрениями нормальных к способным, - следит, не встречаюсь ли я с кем-нибудь другим.
Но нет, ничего такого. Моя жизнь пуста, как и мое жилье. Ни у кого нет тайн от Дженни, но у Дженни есть одна. Это тело и лицо прелестны, но никто со всем этим не спит. Нормальные мне противны, а от Деррика я теперь отворачиваюсь.
После выпивки, пилюль и слез я уже могу взглянуть на себя в зеркало и принимаюсь исправлять ущерб. После работы со мной всегда так - гнусное ощущение, которое никакие чеки компенсировать не могут. Если бы сыграть в "лошадки" с тем бедолагой, которого я подстрелила у ледника, - увидела бы я себя в его мыслях? Интересно, какой отпечаток остался в них после смерти. Надменная, холодная блондинистая стерва с пистолетом и вспышка из определенно фаллического дула - вот последнее, что он видел в жизни, и даже это последнее ему не дано сохранить при себе по дороге в ад.
Интересно, испытывает ли убийца Ривы Варне сходные чувства. Ведь он такой же, как я, даже сильнее.
Я это знаю.