5
Ее вытащили из развалин дома, который теперь пойдет на снос. Мы с Дерриком провожаем обугленное тело Ады Квинн в морг, сидя в фургоне коронера.
- Пластик, - сообщает Деррик кратко, как всегда, когда я могу знать что-то и без слов. - Взрывчатку прилепили к ее входной двери - взрыв был направлен внутрь. У нее не было ни единого шанса.
Я киваю, глухая к жужжанию мыслей вокруг, глухая даже к сочувственному теплу Деррика. Ему хочется обнять меня…
Я не могу не думать о том, что лежит на каталке. Ада Квинн, блестящий талант, взорванная из-за того, что мне вздумалось искушать судьбу.
Ее больше нет - а я все еще здесь. Даже если бы я успела предупредить ее, она бросилась бы к двери и попала в эпицентр взрыва. Она была уже мертва в ту минуту, когда Эразм Трейнор позвонил мне с детонатором в руке, а может, и в ту, когда они проследили за курьером, доставившим ей посылку от меня.
- Один момент. - Я говорю это не Деррику, а людям, выгружающим останки Ады из машины. У меня есть мой чертов дар. Это путешествие Ада Квинн не должна совершать в одиночку. - Я хочу видеть тело.
Служителей шокирует столь нездоровое желание. Деррик думает "ах, черт" и пожимает плечами, давая "добро".
Пахнет горелым мясом, когда раскрывают "молнию" на пластиковом мешке. В мешке что-то шевелится - видно, что тело собирали по частям. На том, что было раньше торсом, остался кусочек ткани - там я и прикасаюсь к ней, настраиваясь на еще реагирующее вещество ее мозга, вынуждая себя наладить связь с мертвым другом.
Я чувствую то же, что и она: страх, вызванный моим предупреждением, внезапный прилив адреналина, а потом - конец, жизнь, пожираемая огнем.
Деррику приходится оттащить меня, чтобы прервать связь, но реакция не прекращается. Ужас Адиной смерти пульсирует в сосудах моего мозга, хотя Деррик трясет меня изо всех сил - кровь проталкивается по судорожно сжавшимся артериям, такого со мной еще не было никогда.
Дурнота, а после мрак.
- Твое слово против слова Трейнора. Записи-то не осталось. Суд не рассматривает преступлений против телепатов или их друзей, сама знаешь.
- Как мило, когда мы оправдываем существующий порядок вещей,
- Ты как, в порядке?
- А если нет, тогда что? Поцелуешь - и все пройдет?
- Ладно тебе, Джен. Я пытаюсь как-то помочь. Я на твоей стороне, не забывай.
- Порой ты вынуждаешь меня забыть об этом, Деррик.
- Постарайся не совершать больше глупостей. - Мы у меня в офисе. Диди на своем месте делает что-то полезное. Ноги у меня задраны верх, на голове пузырь со льдом. Трент сует мне фляжку с узаконенным алкоголем, чтобы я уж наверняка пришла в себя.
- Попробуем вот что. Дйдс!
- Да, босс.
- Соедини меня с "Уотерс Индастриз".
- Какого черта, Дженни! Диди, не делай этого!
- Детектив Трент, я работаю не на вас. Первая линия, Джен.
- Скажи, что я хочу поговорить с Арнольдом Уотерсом относительно дела, которое веду. Прямо сейчас.
- Они говорят, что мистер Уотерс на совещании и беспокоить его нельзя.
Поздно, однако, задерживается старый пердун. Сейчас четверть третьего ночи.
- Скажи, что это срочно.
Она шепчет что-то в микрофон, так тихо и направленно, что мы с Дерриком ничего не слышим.
- Сейчас соединят, Джен.
Моя стена мерцает, и на ней появляется изображение - не Арнольда, а его отпрыска, Ричарда.
- Чем могу вам помочь, мисс Шестал? - Если он и замечает мое плачевное состояние, то виду не подает.
- Ваша хваленая служба безопасности только что убила мою подругу. Я хочу знать, что вы намерены предпринять по этому поводу.
Искреннее удивление. Он все еще одет безупречно, хотя я не помню, тот же костюм был на нем утром или нет.
- Не уверен, что расслышал правильно, мисс Шестал. Что сделала наша служба?
- Эразм Трейнор, этот ваш неонацист, который устанавливал запрет, позвонил мне вечером и сказал, что я запрет нарушила и что он сейчас убьет мою подругу, которая мне в этом помогла. Через две секунды она погибла от взрыва бомбы, прикрепленной к ее двери.
Но Ричард уже не слушает меня. Он шепчется с кем-то за кадром, потом поворачивается обратно.
- И у вас есть запись этого звонка?
- Я под запретом, забыли? У меня нет доступа к записи. Возможно, ее вообще стерли, как только он дал отбой.
Ричард, поморгав, отворачивается снова.
- Да с кем вы там шепчетесь, черт бы вас драл? - взрываюсь я.
Кадр с их стороны перемещается, и я вижу Арнольда Уотерса в скромном спортивном костюме. Теперь видно, что они сидят в его кабинете.
- Он говорит со мной. В какое время Трейнор, как вы утверждаете, позвонил вам?
- Около одиннадцати.
- И дал понять, что ваша подруга в опасности?
- Ни хрена он не дал понять. Он сказал - я цитирую: "Можете поцеловать свою подругу на прощание". А потом нажал кнопку. Моя подруга даже мигнуть не успела.
Пауза. Оба магната переглядываются. По этим взглядам можно предположить, что это не первый фокус, который их безопасность отмачивает без каких-либо санкций.
- Это очень серьезное обвинение, мисс Шестал.
- Моя подруга тоже убита всерьез, ты, засранец. - Арнольд слегка морщится.
Ричард ловко перехватывает разговор.
- Я знаю, вы расстроены. Но, не имея доказательств, мы можем обещать только, что расследуем это со своей стороны. Даю вам слово, мисс Шестал.
Долю мгновения он смотрит мне в глаза с самой фальшивой искренностью, которую мне доводилось видеть.
- Доказательство, мистер Уотерс, лежит в морге Лос-Анджелеса в виде мелких кусочков. Диди, разъедини, пока меня не стошнило.
Экран гаснет.
- Какой была Рива Барнс? - Ричард Уотерс назвал-таки мне несколько имен из числа своих служащих. Эта, Джулия Логан, рыженькая, небольшого роста и слишком долго обдумывает ответы.
- Она была хорошая девушка. Добросовестная. "Маской" Джулия не пользуется.
- Как долго вы ее знали?
- Полтора года.
- Как вы с ней познакомились?
- Я заведую отделом, который докладывает о некоторых вещах непосредственно мистеру Уотерсу.
- Значит, вы знали ее по работе. Она кивает.
- А в личной жизни?
- Мы не были близкими друзьями. - Здесь чувствуется холод, не просто отсутствие привязанности.
- Значит, о ее личной жизни вы ничего рассказать не можете?
- Кажется, у нее был не слишком широкий круг знакомых.
<интересно, правда ли то, что говорят…>
- Был ли у нее друг? <замужем она или нет?>
- Кажется, да, но я не уверена.
- А как она, по вашему мнению, справлялась с работой?
- Превосходно. Мистер Уотерс очень к этому требователен. <тебя бы он точно погонял по кабинету, лапочка, но ты не его тип…>
- Упоминала она когда-нибудь о каких-то личных затруднениях? Финансовых проблемах?
- Нет.
- Непристойные телефонные звонки?
- Нет.
- Семейные проблемы?
<у нее только и разговору было, что про родное захолустье… >
- Нет. У нее были хорошие отношения с родными.
- Какие-нибудь хобби, особые интересы?
<неужели она правда раскрывает какие-то преступления? дура белобрысая>
- Она много читала… и ходила в церковь. <может, сказать, что она была девственница?>
Ну, хватит.
- Какой же тип предпочитает Уотерс?
- Что? - Это мигом сбивает с нее спесь.
- Она спала с Уотерсом?
- Я этого не говорила! - паникует Джулия.
- И не нужно было. Разве вам, милочка, не сказали, кто я?
- Полицейский консультант…
- Телепат. Вы ведь понимаете, что это значит, Джулия?
- Вы хотите сказать…
- "Неужели она правда раскрывает какие-то преступления?.. Дура белобрысая"…
- Но я…
- Попробуем снова? Или мне сказать вам что-нибудь более интимное?
У нее в уме образ. Мужчина, вероятно ее босс, советует ей быть поосторожней со мной.
- Мне, естественно, почти нечего добавить.
- Вы почти ничего и не сказали. Хорошо. Возвращайтесь на свое место и будьте паинькой.
Отлично, Джен. Ты просто молодец. Кидайся на каждого, кто тебе подвернется, - тогда уж тебе точно никто ничего не скажет.
День идет своим чередом. Я встречаюсь еще с десятком Джулий Логан, которым в разной степени нечего сказать о Риве Барнс. Даже грязи никакой нет - кроме общего невысказанного предположения, что она давала Арнольду.
Может, это Эразм Трейнор убил ее - за то, что не удовлетворяла шефа?
Дональд и Патриция Барнс - славные люди, живущие в заповеднике времени, именуемом Чикоппи, штат Пенсильвания. Оба, естественно, расстроены смертью Ривы. Большая часть первых двадцати минут разговора уходит на то, чтобы удержать их от проявления эмоций. Но они не приедут в Содом, чтобы забрать ее тело.
С родителями у меня тактика несколько иная. Сотрудникам я кое-какие вопросы не задаю, потому что нутром чую, что все наши интервью будут просматриваться в трехмерном изображении.
- Рива была знакома с какими-нибудь телепатами?
Мисс Барнс:
- Нет, насколько мы знаем. Она была не из таких.
- Не из каких?
- Не из таких, которые общаются… с этими людьми. - С уродами из цирка, что ли? Вроде меня?
- Она поддерживала с вами связь, когда работала здесь, на Западном побережье?
- О да. Мы разговаривали с ней пару раз в месяц, правда, Донни?
- Да, а то и чаще. И она всегда приезжала домой на Рождество.
- Ясно. А не показалось ли вам, что ваши контакты стали реже - ну, скажем, за прошедший год?
Недоуменные взгляды.
- Не думаю. Конечно, работа отнимала у нее много времени…
- Она часто говорила о своей работе?
- Она не могла. Так она говорила. Но ей, по-моему, было интересно там.
- Она не говорила, что именно находит интересным?
- Ну, она занималась самыми разнообразными делами вместе со своим боссом. Путешествовала. Хорошо зарабатывала.
- Она рассказывала еще что-нибудь о своем боссе? Вы когда-нибудь виделись с мистером Уотерсом?
- Почти что нет. Но он прислал нам письмо, когда она… когда ее нашли.
- Имя "Женевьева Уилкерсон" говорит вам что-нибудь?
Оба качают головой.
- А Мэри Фолкоп?
Нет. Никакой связи с другими жертвами. Приходится сознаться, что в серийных убийствах я не мастак.
Я ищу наугад - ищу хоть что-нибудь.
- Сохранилось у вас письмо, которое прислал мистер Уотерс?
- Да. Сейчас принесу. - Мистер Барнс скрывается за кадром, а мы с мисс Барнс молча смотрим друг на друга.
- Вы хорошо себя чувствуете, мисс Шестал? Вид у вас неважный.
- Хорошо, - поспешно отвечаю я. Мистер Барнс возвращается, к счастью. Он читает письмо:
- "Я чувствую себя ответственным за вашу потерю. Мои соболезнования". Подпись: Ричард Уотерс.
Гм-м. Интересно. Ведь Ричард не ее босс. Впрочем, они вряд ли уловили разницу. А Ричард, похоже, занимается всякими мелочами, на которые у босса нет времени.
Они по-своему чрезвычайно устойчивы, эти селяне. Мисс Барнс за время разговора несколько раз с трудом удерживается от слез, но мистеру Барнсу нечем выразить свое горе или вину за то, что не уберег дочь. Оба кажутся потерянными, потеряв дочь - жизнь обернулась к ним жуткой стороной, и их взгляды на мир подверглись жестокой перемене.
Действительно ли мы стремимся к справедливости? Барнсы об этом не упоминают. Они не ищут
мщения. Я не знаю, насколько черно у них на душе, насколько затемнила тень убийцы их жизненное пространство. Я завидую их благостной темноте, мне противно насильственное шуршание тысячи незнакомцев у меня в голове.
А если не к справедливости, то к чему? К пониманию? К тому, чтобы усвоить наконец некий необходимый урок, страшную истину от злонамеренного Бога?
Не знаю.
Ночью я думаю о Барнсах, о том, что принадлежу к людям, с которыми Рива Барнс не общалась. К цирковым уродам. К "способным". Но я не всегда была телепатом. Не всегда была уродом.
Однажды летом, когда мне было пятнадцать, мы отдыхали на "Джерсийском побережье, Инкорпорейтед" с множеством толстых туристов и детишек всех возрастов. Никто еще так не старался получить удовольствие, как мы.
Рано утром мы шли на пляж. Песок, уносимый ветром, висел над бесконечным пространством, как желтый дым. Пляж был широк, и прибой бесшумно разбивался о противозагрязнительный плексигласовый барьер, поставленный в море за двести ярдов от берега.
- Этот пляж такой длинный, что по нему можно идти, и идти, и идти, пока не увидишь себя идущей с другой стороны! - Глупость, но как раз такая, которую хорошо выкрикнуть против ветра. И как тут чисто, думаю я, старательно переступая через темные нефтяные пятна на песке.
"Джерсийское побережье" - самое большое и притом не забитое бетоном, что я видела в жизни.
Когда ветер меняется, слышно даже, как трещит огонь там, где прямо из моря поднимается черная дымовая завеса. Этот звук даже четче, чем тихие удары прибоя, - кажется, будто шелк рвут. Если присмотреться как следует, в черном облаке видны ацетиленовые проблески - точно сварочная горелка, питаемая бесконечным током газа прямо из океана.
Мой отец зажег сигарету, когда облако накрыло нас. На миг мы испытали непривычное чувство - песок шуршит кругом, и света нет… Когда снова просветлело, стало так, как будто мы пережили приключение.
Папа оглядел пляж и сказал: "Здесь". Мы с мамой расстелили одеяла и сбегали к разносчикам за шезлонгами. Мы поставили их, пока папа пускал свой дым.
- Пойду погуляю, - сказала я, и он кивнул. Потом закрыл глаза и уснул - даже не велел мне надеть что-нибудь поверх бикини, и хорошо, я ведь хотела, чтобы мальчишки обратили на меня внимание. Пойду погуляю. Буду идти, пока не увижу себя идущей с другой стороны. Мне нравится ступать по песку, несдуваемому и бесконечному. Нравится, как пахнет океан - соль с примесью гнильцы и мазута, немножко даже нефтью от пылающего в море костра. Вышки нефтеперерабатывающего завода вдалеке напоминают мне о доме и о ржавых насосах, качающих нефть из песка.
Мне, конечно, встречаются и другие люди. Старые курильщики, как мой отец, и стайки ребятишек, которые таращатся на черное облако в море. Карнавальная атмосфера, вызванная близостью к стихиям. Вековечные, насыщенные атлантические волны накатывают на берег, и смотреть на это очень занятно. Скважина горит уже четыре года, и слишком много времени, денег и жизней потрачено на то, чтобы ее перекрыть. Подумывают о том, чтобы прибегнуть к атомному взрыву.
На черном полицейском форма цвета хаки, такая же, как пляж. Он улыбнулся мне, когда я спросила, где здесь можно перекусить. Я старалась не смотреть на свое искаженное отражение в его зеркальных темных очках.
- Тут почти все ходят в "Прибой", детка. Полмили по набережной. Пять минут, если сядешь на трамвай.
- Спасибо, сержант.
- Твои родители, конечно, знают, где ты?
- Мне уже пятнадцать, сержант.
- Уайт. Боб Уайт. Хохма такая. А тебя, детка, как звать?
- Дженни.
- Хорошо, Дженни. Значит, о тебе в ближайший час не заявят, как о пропавшей. Ты уже взрослый, ответственный человек.
- Конечно.
- Вот и ладно. "Прибой" - не забыла? - Черное облако накрыло нас, и я подумала, увижу ли я белки глаз Боба Уайта…
но не увидела.
Но меня манил не "Прибой", а увеселительный центр, один из многих на берегу. И еще мальчик, пускавший змея неподалеку, красивый, с длинными волосами.
- Эй, осторожно - бечевка. - Я шла наискосок через пляж к центру, который стоял на мысу, пальцем, указывающим в океан. - Сказал же - осторожно! - Я наконец посмотрела под ноги, поняв, что обращаются ко мне. Он сматывал бечевку от змея, готовясь запустить его снова - с океана дул крепкий бриз.
- Извини, - сказала я, вложив в подтекст "ах, какая я неловкая, хотя и хорошенькая". Подтекст молил обратить на меня внимание.
- Нет проблем, - сказал он и дернул рукой. Вороток, прикрепленный к руке, щелкнул, и змей взвился в воздух, плавно и сексуально. Мальчик наблюдал за змеем и за мной сквозь темные очки.
- Красивая штука.
- Ты когда-нибудь пробовала запускать?
- Не-а. Но похоже, это легко.
Он снял очки, чтобы окинуть меня высокомерным, avec le grand octant, взглядом.
- Стильное легким не бывает.
- Ну, извини.
- Как тебя звать? - Он протянул мне руку.
- Дженни. А тебя?
- Кайл. - Он с ухмылкой поклонился, одновременно покрутив вороток, и змей тоже отвесил поклон. - К вашим услугам. - Он выпрямился, и драконовый летун передразнил его.
У него были длинные каштановые волосы, которые развевались по ветру, и гибкое мускулистое тело. Он сам казался мне змеем, готовым улететь.
- Возьми меня за руку.
- Зачем?
- Ты почувствуешь его полет. Не бойся, он не укусит.
Я взяла его за руку, ту, с воротком. Мы переплели пальцы, а змей нырял в небе, переплетаясь с черными струйками дыма, и я почувствовала, как напряжена его рука, но не только это. Странно, но факт.
Я чувствовала, что возбуждаю его.
Я чувствовалаего.
Позже, когда Кайл освободился от змея, мы выпили по йогуртовому коктейлю в фирменном баре. Сержант Боб увидел нас и помахал рукой.
- Привет, Дженни. Не потерялась еще?
- Нет еще. Это Кайл, сержант Боб.
- Я его знаю, - спокойно ответил Боб, но Кайл все-таки отвесил ему свой дурацкий полупоклон.
- Сержант…
- Будь умницей, Дженни. Помни, что я сказал: ты взрослый, ответственный человек.
- Да, конечно.
Боб коротко кивнул моему спутнику, и мы отправились в увеселительный центр.
- А ты разве не задерживаешь дыхание, когда набегает ведьминское облако?
- Не-а. Я из Лос-Анджелеса, там всегда так.
- Черт. Никогда в этом сраном городе не бывал, а хочется.
- Ты серфингом занимаешься?
- Немного.
Ночная набережная освещена оранжевыми натриевыми фонарями, продавцы выкликают свой товар. Игры-приключения по дешевой цене. Фирменные бары, морские прогулки, футболы, пункты первой помощи для тех, кто не привык к сероводородному дыханию черного облака.
И полно ребят. Они шляются повсюду, курят, ржут над туристами, обзываются, пинают друг друга понарошку. Девчонки смотрят на Кайла и на меня с завистью, и я чувствую, что мне повезло.
- Это он и есть, тот самый центр? - Надо же сказать хоть что-то, чтобы вывести разговор на высший уровень и дать парню намек.
- Ага. Ты как, при деньгах?
- А как же. - Я уже порядком разорилась, напоив его фирменным йогуртовым коктейлем, за который дерут будь здоров, однако сую ему в ладонь три долларовые монеты. Он кивает.
- Ну, тогда пошли развлекаться.