– И ты мне будешь рассказывать, что ты не жрец?
– Нет.
Рада встаёт и убегает куда-то в полумрак библиотеки. Раздаётся грохот, шум падения, тихая ругань. Появляется с книгой подмышкой.
– Я ничего не имею против жрецов. Вот вообще, – говорит она. – Если честно, я считаю, что нельзя так было с ними поступать. Что-то тут в общине недодумано. Это же вера! Люди верят! Тысячи людей! И сейчас что произошло? Они все разом перестали верить? Вот и нет! Они затаились… И чего у них там зреет внутри, я не знаю. И хорошо, если там, с ними, есть такие люди, как ты… Я наткнулась тут на книгу…
Книга старая, потрёпанная. На обложке красные волнистые узоры. Читает торжественным голосом:
– "Всё в мире из огня. Мир есть, был и будет вечным огнём, мерами затухающий и мерами возгорающийся".
– "Мерами затухающий и мерами возгорающийся"… Классно… – добавляет она и улыбается. – Это книга о становлении веры! О борьбе! И интересно, что мозгами ты вроде на стороне Технообщины… Ну, потому что… Ну, потому что понятно. А вот сердцем… Как-то пафосно получается… Ну, извини, не скажешь по-другому… Сердцем ты с этими угрюмыми бородачами.
Молчан поглаживает свою бороду. Получилось машинально. Рада смущается:
– Ой, извини, я совсем не имела в виду… – она не заканчивает предложение, трёт лицо руками и без перехода снова продолжает говорить. – Там кровавая история на самом деле… И не хочется, чтобы такое когда-нибудь повторилось. Короче, если ты там, с этими людьми, я спокойна.
– Но я не там.
Она пропускает это мимо ушей.
>Мара
– Мара? Серьёзно?
– Да.
– Как ведьму?
– Да.
– Колоссально! Ты как знал…
Она осматривает ближайшие к столу стеллажи, находит журнал и протягивает ему:
– Я тут прочитала одну статью про легенду о Маре. Очень интересно! Очень! И ты знаешь, я прямо влюбилась в эту ведьму, в итоге… Странно, да? Знаешь, какая там главная мысль? Что Мара на самом деле была добрым ангелом вот этой вот дремучей деревни… Её все боялись, но она никогда ничего плохого никому не сделала…
– Она ела мышей…
– Пф. Тоже мне, мыши! Это антураж. Чтобы убедительнее всё смотрелось. Она помогала людям поверить в себя… Давала такое психологическое плацебо в виде театрального представления. Я сложно сказала, да? Это из книги!.. Мара – это олицетворение животной человеческой силы. И она противопоставляется учёному, который пришёл из мира разума…
– Какому учёному?
– Который пришёл из мира разума! Который отказался от её помощи для лечения ребёнка… Ты что, не помнишь?.. Так вот, когда он отказался, тогда и другие увидели, что Мара не нужна. И она ушла. А она-то на самом деле очень нужна! Особенно сейчас. Потому что мы слишком полагаемся на разум. На логику… И мы слабеем от этого. Вот такие дела.
>Тамила
– Ты врёшь, – говорит она.
– Я не вру.
– Извини, тогда молчу.
– Что… не так?
– Ну… – она отворачивает голову к стене. – Ты не обижайся, но это унылая хренота, банальщина… Имя – это же ключ. Ключ к характеру, человеку. А этих миленьких скромненьких Тамил, их же сейчас пруд пруди… И это имя ну вот вообще ничего не означает. Не выделяется, и хорошо… Ой, подожди-ка!
Рада принимается что-то быстро-быстро набирать на клавиатуре. Говорит:
– Группа инородных имён. "Томная", "Томиться", "Мучиться"… Ну что это такое?.. Твоей дочери нужно мощное, необычное, звучное имя! Со смыслом!.. Тамила Молчановна – блеск. Слов нет.
– Я знаю очень хорошую женщину по имени Тамила.
– Вот и женился бы на этой очень хорошей женщине!.. Ой, извини-извини… Опять я со своим языком. Посидим, выдохнем. Так… Не собираетесь помириться с отцом?
Вопрос застаёт Молчана врасплох.
– Нет, – выдавливает он.
– А стоило бы. Он очень хороший человек. И лингвист. Такое бы мог имя придумать – закачаешься!
– Не хочу.
– Ладно.
>Юна
– Знаешь… – она осекается.
– Что?
– Знаешь, мне кажется, что ты заигрался.
– Почему?
– Потому что ты идёшь против себя. Против своей природы, своих корней. Я же всё о тебе знаю.
– Полагаю, не всё…
Рада с ухмылкой приподнимает брови:
– Всё. Я твой координатор. И умная женщина. Даже в тот момент, когда ты отрекался от Пламени, от своей веры, ты делал это не по-настоящему. Ты делал это назло.
– Нет.
– Может, не назло. Может, с умыслом. Чтобы стать тайным жрецом и помогать запутавшимся, сбитым с толку верующим. Повторяю: я не считаю, что это плохо! Это достойная цель!
Она снова вскакивает, кидается куда-то, но тут же возвращается, замирает, выпаливает:
– Ты – сын своей матери! Это важно. Ты такой же мрачный и задумчивый, и одинокий… Но это не главное! Главное, ты – соль этой твоей замшелой деревни. Ты сидишь там, на своём берегу, и думаешь, что про тебя все забыли. Но это не так! Кто-то боится тебя, кто-то дивится тобой, а кто-то тихо на тебя надеется… Поверь мне. Потому что ты наследник, потому что ты вырос с ними, потому что ты умный, в конце концов… Других таких умных у них нет.
– Но это…
– Это жизнь, дорогой Молчан. В Технообщине таких, как ты, много. Лучше тебя много. А в деревне ты такой один. И когда ты называешь свою дочь Юной… Ты уходишь от них. Совсем. В другой мир. Ты этого хочешь?
Он вздыхает и ничего не отвечает.
Вечереет. Становится зябко. Он идёт по направлению к вокзалу через какую-то стройку. Под ногами хлюпает. В грязевых лужах отражаются яркие фонари на кранах. Сами краны высокие, изогнутые. Связаны между собой тонкими блестящими нитями. По нитям гуляют туда-сюда маленькие роботы-шарики.
После разговора с Радостью голова гудит. Слишком много слов. Слишком много всего. Надо остановиться, подумать, разложить по полочкам, записать, но времени нет. Уже совсем скоро уходит последний поезд в столицу.
Тук-тук-тук. Какой странный звук от башмаков. Смотрит под ноги. Грязь, лужи… Ничего не изменилось. Только появился какой-то бесцветный, едва видный туман. И ноги стоят как-то неправильно. Не в луже, а на луже, будто она ледяная.
Идёт дальше. Замечает с удивлением, что с каждым шагом поднимается всё выше и выше. Словно взбирается по невидимой горке. Туман сгущается, становится плотнее.
Молчан оборачивается. В тумане висит цепочка его грязных следов. Хмыкает. Наклоняется, ощупывает невидимое нечто. Похоже на полированное дерево. На паркет.
"Вот придумают", – бурчит он. Направляется дальше.
Через пару сотен метров, уже на приличной высоте сидят в тумане подростки. Трое длинноволосых ребят и стриженая под ноль девушка. Свешивают ноги куда-то. Играют музыку. Пытаются.
Длинный с прыщами на подбородке бренчит на бандуре. Щуплый рядом сонно дудит в дудку. Ещё один парень невпопад долбит руками по барабану. Девушка поёт.
– Прошу прощения…
– Пауза, товарищи, – говорит длинный. – Чего вам, дядя?
– Не подскажете, как добраться до вокзала?
– Дык вот она ж, дорога, – отвечает со смешком и указывает на туман. – Идите себе. Минут через пятнадцать дойдёте.
– Прошу ещё раз простить, но… как это работает?
– Дорога, что ль? Она воздушная. Студент один придумал. Вы не местный, что ли?
– Нет.
– Ого! – восклицает щуплый.
– Товарищи! Нашу лучшую музыку в честь гостя нашего города! Три-два-один-поехали!
Они снова принимаются играть. Фальшивят. Все шипят на щуплого. Тот краснеет и исправляется. Вступает девушка. Пару раз сбивается, но вскоре ловит ритм. Поёт.
В этот раз музыка неожиданно хороша. Жива, пронзительна.
Молчан осторожно опускается на невидимый "паркет" рядом. Подпирает голову рукой. Ноги погружаются в прохладный туман.
Перед ним город. Разрытый, истерзанный, ждущий новой жизни. Что вырастет из этих котлованов? Стеклянные небоскрёбы? Заводы, производящие бесконечных роботов? Или наоборот, зелёные бесконечные парки, ровные, подстриженные?.. Или это будет город невидимых домов и воздушных дорог? И по ним будет ездить на электрическом самокате его дочь?
Дочь… Как же её будут звать?
>Агния
Оркестр на время замолкает. Только щуплый парень продолжает играть на дудке. Это старая народная мелодия. Знакомая с самого детства.
>Мара
Вступает барабанщик. Ускоряется, расходится. Бам-бам-бам. Громко, ритмично. Он серьёзен и сосредоточен.
>Тамила
Девушка запевает балладу о войне. Голос её тонкий, грустный.
Алеет небо.
>Юна
Бандура издаёт какие-то странные, неземные, но вместе с тем удивительно гармоничные звуки. Длинный трясёт головой в такт. Немытые волосы закрывают глаза.
Поезд. Общий вагон на двадцать мест. Широкий экран транслирует последние новости Технообщины. За большими окнами с огромной скоростью проносятся леса, поля, города. Ход плавный и почти бесшумный. В воздухе странная искусственная свежесть.
Кроме Молчана, в вагоне ещё два пассажира. Одинаковые мужчины в чёрных костюмах. С круглыми усталыми лицами. Переговариваются. С ними похожий на паука киноробот.
Молчан записывает свои последние впечатления. Почерк скачущий, кривой. Торопится. Потому что через каких-то пару часов он доедет. А ещё столько всего не продумано, не проанализировано.
Вот отец. Бросил их.
"Проклятая книга, – выводит он в блокноте. – Других дел в деревне не было. Дописал и уехал. Куда? Не знаю. Мог ли взять мать и меня? Нет. Хотел? Не знаю".
Добавляет и обводит рамочкой: "Опасность: могу бросить семью, как отец".
Вскоре он увидит их. Своих девочек. Большую и маленькую… Готов ли?
– Готовы ли вы, о товарищи?!
Кудрявый, сутулый человечек. Стоит, сложив руки в молитвенном жесте, прямо перед экраном с новостями. Одет во что-то невообразимое. Больше всего напоминает скреплённые шнурками целлофановые пакеты. Правый глаз дёргается.
– Позвольте представиться, меня зовут Ждан. Я ваш проводник в этом славном путешествии в нашу прекрасную столицу. Прошу обращаться по любым вопросам.
Он расшаркивается с мужчинами в чёрном. Гладит киноробота. Ласково, как собаку. Поворачивается к Молчану. Оскал во весь рот, и рука уже вытянута для рукопожатия. Глаз дёргается ещё сильнее.
– Здравствуйте, не имею чести быть с вами знакомым. Как вы уже слышали, я Ждан, проводник.
– Здравствуйте, – отвечает Молчан.
– Впервые едете на поезде?
– Да.
– Чу́дно! Технология впечатляет, не правда ли? Разве такое можно было себе представить до Технообщины? В тёмные века владычества жестокой и алчной жреческой касты?
– Простите, мне казалось, что это разные вещи…
– Разные! – соглашается проводник. – Но связанные! Скажите, а кем вы работаете?
– Я программист-консультант. Помогаю старикам, инвалидам…
– О, а я распыляюсь! Вы же как раз их тех безвестных героев, благодаря которым нам удалось достичь того, чего мы достигли. Равенства, справедливости! И, главное, независимости от животной природы человека, которая так портила нам жизнь раньше! Теперь миром правит разум! На прочном научном фундаменте! И если бы у меня была шляпа, я бы сейчас снял её перед вами!.. Товарищи-товарищи! С нами в одном вагоне едет человек нового мира! Творец!
– Нет-нет…
– Прошу вас, не спорьте. Скажите лучше, куда вы едете, если не секрет?
– В столицу. У меня родилась дочь.
– Товарищи! Мы присутствуем при грандиозном событии в жизни этого приятного и в высшей мере скромного человека! Давайте поздравим его от всей души!
Мужчины в чёрном вяло кивают из своего угла вагона. Робот вздрагивает, просыпается, водит глазом-камерой по сторонам.
– Первенец? – спрашивает Ждан.
– Да.
– Чу́дно! – Под шелест целлофана он устраивается в соседнее кресло, складывает руки на груди, спрашивает: – Как назовёте?
>Агния
Улыбка Ждана меркнет. На лице появляется скорбное выражение.
– Дорогой товарищ, вы знаете, с чем, так сказать, ассоциируется это имя?
– Не совсем…
– С Пламенем, дорогой мой товарищ! Агния – это огонь! Это кошмарные деревянные идолы! Это дремучие суеверия! А всё это вместе – это перевёрнутая страница истории!
– Но…
– Бога нет. Я это знаю. Вы это знаете. Мы это знаем. Каждый следующий шаг науки оставляет в мире всё меньше тёмных мест, где он бы мог укрыться. Раньше мы считали, что у нас есть душа, и она – часть мирового Пламени. Теперь мы точно знаем, что никакой души у нас нет. И мир состоит не из огня или воды, а из атомов. Что же, атом нам теперь объявлять новым богом?..
Он победно глядит на Молчана, будто ожидая мгновенного раскаяния. Не дождавшись, продолжает:
– Религии – это суррогаты наивных представлений и страхов человечества перед природой. Мы же хотим укротить природу! Подчинить её разуму. Как единое, сильное человечество. Поэтому мы должны отринуть раз и навсегда своё наполненное предрассудками прошлое. Никаких Агний, товарищ! Новому времени – новые имена!
>Мара
– Ммм… – неопределённо мычит Ждан, потом качает головой и произносит:
– Перед нами типичная жертва моды. Да-да… Мода – это когда имя дают вопреки заложенному в него смыслу. Когда подразумевают обратное. Я встречал человека по имени Злой. Как вы думаете, был он злым?
– Не знаю.
– Конечно, он был злым! Из-за своего имени! Как же ещё?
Молчан пожимает плечами. Проводник вздыхает и продолжает:
– Тяжёлая пора сейчас, конечно… Столько новых людей включено в Технообщину, столько судеб резко и необратимо поменялось… Я много разговариваю с людьми. Вот так, в пути, за чашкой чая. В неформальной, так сказать, обстановке. Задаю вопросы… Они ничего не понимают. Что происходит. Зачем… Правительство рассказывает, показывает, старается, а на выходе снова Злые и Мары. Шутки, прибаутки. "Ничего не изменится. Мы все будем мучиться, а потом умрём…" Но вы! Вы же программист! Вы же понимаете, какая сила в наших руках. Сила моделировать, контролировать будущее! Серьёзные дела творятся! Ну какая Мара, а?
>Тамила
Ждан улыбается, но без особого энтузиазма.
– Скажите, дорогой товарищ, а какой вы видите будущую жизнь вашей дочери?
– Не знаю, – говорит Молчан.
– Я советую вам заказать долгосрочный прогноз её судьбы. Для справки, это самая популярная услуга электронного правительства за всё время существования Технообщины.
Молчан откашливается:
– А разве имеет смысл так рано что-то моделировать? Ведь ещё… ничего непонятно.
Проводник оживляется:
– Почему? Многое понятно. Кто родители. Где живут. Кем работают. Кто родители родителей. То же имя ребёнка. Мотивация дать именно это, а не другое имя. И даже сейчас, даже на этом начальном этапе, многое можно изменить. В этом же вся мощь глобальных вычислений. Вы должны понимать.
– Я понимаю, но…
– Ну вот, скажем, Тамила. Если я не ошибаюсь… Если я не ошибаюсь… – Он принимается рыться по карманам своего странного одеяния, достаёт из кармана платок, сморкается. – Извините… Тамила в каком-то смысле одно из самих нейтральных имён. Глядя на вас, я могу предположить, что вы готовите ей судьбу созерцателя, но не двигателя прогресса. Это нормально. И хорошо. И даже в какой-то мере похвально. И делайте ровно так, как считаете нужным, но… Но дерзнуть!.. Создать!.. Как говорил один мудрец, сотворить живое из неживого – ей будет сложно. Можете считать, что это прогноз. Не очень профессиональный, но всё же…
– Но разве всем… Разве всем нужно быть создателями?
– Это верно… Было верно. Потому что сейчас перед нами век автоматизации, искусственного интеллекта, программного планирования… И человечеству больше не нужны простые ремесленники. Не нужны, и всё.
>Юна
– Замечательно! – говорит он и скалится во весь рот. – Это замечательно! А теперь, дорогой товарищ, рассказать вам, что ожидает человечество в ближайшем будущем?
Молчан пожимает плечами. Ждан продолжает:
– Ну, во-первых, полёт в космос! Настоящий, успешный, далёкий полёт. А знаете, почему?
– Почему?
– Потому что этого хотят люди! Потому что вы этого хотите! Понимаете, в чём штука? Есть какое-то заблуждение, что Технообщина создана умниками для умников, что у Технообщины есть какой-то один мозговой центр, который определяет цели и новые смыслы… Но ничего такого нет! Технообщина – это просто отличный инструмент для изъявления воли людей. Изъявления, обработки и реализации!.. И вот вы сегодня не просто назвали свою дочь Юной! Вы сформировали запрос.
– Запрос?
– Да. Запрос на новый полёт, запрос на подвиг, запрос на движение вперёд. И это прекрасно!
Проводник делает паузу, смотрит в потолок благостным взглядом.
– Ну а теперь я вам расскажу, что будет во-вторых!..
Столица. Молчан теряется в переплетении воздушных невидимых улиц, искривлённых фантасмагорических зданий, линий монорельса. Идёт дождь. Ночь. Шагает пузатый робот. Под козырьком остановки спит бездомный, укрывшись рваной фуфайкой. Рядом с ним рукописный плакат с растёкшимися буквами: "Отвалите! Лежу по плану!"
Терминал на остановке просит ввести адрес. Молчан достаёт из дневника мятый листочек, вглядывается в него близорукими глазами, набирает.
Десять минут. Всего десять минут до того, как всё закончится… Или начнётся? В голове всё смешалось, и нет времени подумать, разобраться. Великое Пламя, Технообщина, суровая мать в парадном одеянии, весёлый отец с книгой подмышкой… Хвостики мышей, торчащие из безобразного рта; хохочущие дети; пахнущий потом мотокомбинезон…
Поздно. Надо просто дойти и увидеть их. И сделать выбор. Окончательный, бесповоротный, единственно правильный выбор.
Нет, не единственно правильный. Он не может быть единственно правильным! Это важно помнить. Это очень важно.
Он повторяет это, как заклинание, до самого роддома.
Необъятное конусообразное здание с иссиня-чёрными стенами. Усыпано жёлтыми точками горящих окон. Стеклянные двери автоматически раздвигаются перед ним. Он медлит, прежде чем войти, смотрит внутрь.
Глубоко вздыхает, вытирает пот со лба, делает шаг.
Пора…