В следующее мгновение у Родионова возникло неясное чувство, что за ним следят и поэтому ему следует вернуться домой. Это ощущение постепенно усиливалось и переросло в твердую уверенность: ему во что бы то ни стало нужно попасть домой и ни в коем случае не выдавать преследователям места, где отдыхает его семья. Андрей привык доверять внутренним импульсам. Но проверить свои ощущения все же не мешало. Он взглянул в зеркало заднего вида. Белый "Фольксваген" ехал за ним. Человек за рулем "Фольксвагена" мастерски удерживал машину на расстоянии в несколько десятков метров от "Волги". Но ведь у него нет ни врагов, ни завистников. Кому придет в голову преследовать его? Совпадение… Определенно совпадение… И тем не менее по спине у него вдруг пробежал неприятный холодок. При первой возможности он развернулся и погнал в Москву, где у него была собственная двухкомнатная квартира. Он ехал очень быстро, шел на рискованные обгоны и снова вклинивался в поток машин. Такая езда была не в его привычках. Останови его сейчас милиция, Андрей не смог бы объяснить, зачем ему такая скорость. Он этого и сам не знал. Казалось, невидимый дирижер управлял каждым его движением точно также, как он сам управлял автомобилем. Андрей снова приказал себе успокоиться, но страх держал его мертвой хваткой. Тот, кто приказал ему доставить в Париж столь дорогой груз, слов на ветер не бросает.
Родионов бросил взгляд в зеркало заднего вида - белый "Фольксваген" уже выезжал на Варшавское шоссе вслед за ним. И через несколько минут, как и прежде, он пристроился позади "Волги", соблюдая необходимую дистанцию. Андрею стало ясно, что человек за рулем "Фольксвагена" выполняет определенную задачу. Таких совпадений не бывает. Ученый занервничал, губы его сжались в тонкую полоску, лицо помрачнело. Проехав еще один квартал, Родионов въехал во двор своего дома на Перекопской улице. Поставив машину у подъезда, он обернулся и увидел метрах в тридцати от себя белый "Фольксваген", затормозивший у соседнего здания…
* * *
Майор Субботин подъехал к дому, где жил Максимов, под вечер. Как он успел выяснить, погибший директор успел сменить двух жен и жил с третьей, красавицей Машей Кирилловой. Детей у них не было. Судя по фотографии, Кириллова была женщина видная: полногрудая, длинноногая, с удивительно выразительными синими глазами. Она вовсе не удивилась, когда Субботин позвонил в дверь, и встретила его как старого знакомого.
Майор представился и попросил разрешения задать несколько вопросов в связи с убийством ее мужа. При этом он не заметил никаких следов скорби на лице молодой вдовы.
- Входите. - Кириллова посторонилась, пропуская гостя вперед.
Некоторое время майор с интересом осматривал интерьер, тогда как хозяйка с любопытством изучала его персону. Первой нарушила молчание она:
- Хотите кофе? С коньяком?
- Спасибо, с удовольствием, - отказаться Алексей Михайлович был просто не в состоянии, у него был сегодня очень напряженный рабочий день, и немного расслабиться не помешало бы…
Маша налила коньяк, и, подавая рюмку майору, пристально посмотрела ему в глаза. Субботин смутился:
- Прошу прощения за вторжение… Примите мои соболезнования…
- Не надо, Алексей Михайлович. Не надо соболезнований. Не чувствую я горя, не страдаю по убитому мужу - и все тут. Я чувствую облегчение, радость, если угодно, но не скорбь. Вы можете считать меня чудовищем, но это так. Наши отношения в последнее время зашли в тупик. Александр Васильевич даже заговаривал о разводе.
- Мария Ильинична… - удивленно начал Субботин…
- Прошу вас, зовите меня просто Машей. Иначе я чувствую себя старухой.
- Хорошо, Маша, у Александра Васильевича были враги?
- Алеша… можно я буду вас по имени? Алеша, у директора крупной оборонной фирмы их более чем достаточно.
- Назовите тех, кого вы знаете.
Кириллова невольно смутилась;
- Извините, но Максимов никогда и ни при каких обстоятельствах не посвящал меня в свои проблемы. Правда, я ими и не интересовалась. А в последнее время мы виделись редко - совещания, конференции, командировки, когда он приезжал домой, я уже спала.
- Маша, скажите, за день-два до смерти Александра Васильевича не случилось ли чего-либо неординарного, из ряда вон выходящего? Ну, например, некое событие, возможно неприятное известие…
Она ответила чересчур быстро:
- Нет, нет, что вы! Все было… как обычно…
Чтобы не тратить зря времени, майор решил сменить тему.
- Ну хорошо, Маша. Оставим это. Скажите, не было ли у Максимова любовницы? - майор внимательно следил за реакцией Кирилловой.
- Думаю, что нет. Хотя со стопроцентной уверенностью сказать не могу.
- А у вас нет друга, Маша? - Субботин смотрел прямо в глаза Маши, но та молчала, глядя в одну точку за собеседником, туда, где находилось окно.
- Есть, но это не то, о чем многие думают. Отношения чисто дружеские. Мы испытываем взаимную симпатию. Это Анатолий Доленко. Он работает в отделе производства и сбыта изотопной продукции "Центра".
- Ваши отношения с мужем ухудшились из-за него?
- Не только… Все-таки, у нас большая разница в возрасте, различные интересы. И потом, Максимов устраивал сцены по каждому поводу, ревновал… Это было невыносимо.
- А ваше имущественное и финансовое положение здорово ухудшилось бы в случае развода?
Кириллова оторопела от неожиданной смены предмета обсуждения, но быстро опомнилась.
- Конечно, ухудшилось бы, но не очень. Год назад Максимов открыл на мое имя валютный вклад в Сбербанке. Так что пережить развод я как-нибудь сумела бы. Кроме того, я получила бы свободу, которая не имеет цены.
"И которая позволила бы тебе без помех встречаться со своим любовником, - подумал Субботин. - Вовремя отправился Максимов в мир иной. Во всяком случае, с точки зрения его молодой супруги".
Он поинтересовался, что входит в наследство, оставленное ей мужем. По словам Маши, это были две квартиры, две иномарки, гараж, дача в Подмосковье и валютный счет в Сбербанке. "Достаточно большое наследство, чтобы заказать своего мужа, - размышлял Субботин. - В любом случае бытовая версия убийства становится такой же вероятной, как и связанная с его профессиональной деятельностью".
- Маша, попытайтесь вспомнить, что вы делали вечером второго августа, в пятницу? - спросил майор мягко.
- В день убийства?
- Да.
- Я ходила по магазинам, вернулась домой примерно в шесть, приняла душ, немного отдохнула, приготовила ужин и села смотреть телевизор.
- Хорошо, - вздохнул майор, - кто-нибудь из соседей видел вас в тот вечер?
- А чего вспоминать-то? Примерно в семь ко мне пришла моя подруга Юля Брусникина и оставалась у меня до десяти вечера.
- Прекрасно. Что вы делали?
- Болтали, смотрели телевизор, пили чай с тортом. Чуть позже восьми услышали страшный крик Белозерской и выбежали из квартиры. Зрелище ужасное. Бедный Александр Васильевич! Не заслужил он такого конца.
- А до этого никто из вас не выходил из квартиры?
- Нет.
- Ясно. - Субботин был вполне удовлетворен результатами разговора и уже собрался было уходить, как вдруг его взгляд упал на фото молодого артиста-красавца на серванте.
- Извините, Маша, как фамилия этого артиста? Я никак не могу вспомнить, - спросил майор, рассматривая фото.
- Нет-нет, что вы, - жеманно махнула рукой Кириллова. - Какой артист? Это фотография Доленко. Он подарил ее мне недавно.
Получив от Кирилловой достаточно внятные ответы на поставленные вопросы, Субботин поблагодарил ее за содействие и перед уходом вручил ей под расписку повестку. В среду, в десять утра, гражданка Кириллова должна будет явиться в прокуратуру для дачи свидетельских показаний по делу об убийстве Максимова Александра Васильевича…
Когда Субботин, выйдя пересекал широкий двор, мимо него промчался "Ситроен", щедро окатив его водой из глубокой лужи. Субботин невольно выругался и оглянулся на хама, сидевшего за рулем. "Ситроен" притормозил. Из него вышел высокий молодой мужчина в распахнутом светлом плаще и направился к подъезду, из которого Алексей вышел несколько минут назад. Шагнув на ступеньку, мужчина остановился, чтобы закурить. Он явно нервничал и тревожно оглядывался по сторонам. Майор без труда узнал в нем Анатолия Доленко…
* * *
Дом Юрина на улице Арцимовича оказался двухэтажным, из красного кирпича, с большими окнами. Он стоял на холме, и к крыльцу вели каменные ступени. Ни на улице, ни вдоль ступеней, ведущих к дому, не были включены фонари, и Савельев был весьма доволен этим обстоятельством. Владимир Сергеевич позвонил в дверь, сквозь шум дождя расслышал мелодию звонка за дверью.
- Кто там? - раздался металлический голос, удививший его. Он только сейчас заметил домофон, из которого и раздался этот голос. - Кто там? Ответьте пожалуйста.
Савельев склонился к домофону.
- Юрин? Олег Владимирович?
- Да. Кто говорит?
- Савельев Владимир Сергеевич. - Он старался говорить тихо. - Извините, что поздно.
Юрин помолчал. Затем домофон щелкнул и снова раздался голос:
- Подождите. Сейчас открою.
Послышался звон цепочки и грохот задвижек, дверь отворилась, и Савельев увидел мужчину лет сорока, одетого в синий тренировочный костюм. Юрин был красивый мужчина, но к нему уже подкралась ранняя старость, на лицо его легли глубокие морщины. Густые волосы наполовину поседели, глаза смотрели устало.
Когда Савельев вошел в холл и закрыл за собой дверь, Юрин протянул ему руку и сказал, тепло улыбаясь:
- Рад видеть вас, Владимир Сергеевич! Павлов информировал меня. Будем работать вместе.
Юрин производил впечатление человека, на которого можно положиться.
Они решили побеседовать на кухне, которая очень понравилась Савельеву. Она напомнила ему о детстве и юности. В ту пору их семья любила собираться за кухонным столом, чтобы поболтать за ужином. Даже очень серьезные дела решались просто, если они обсуждались на теплой кухне среди ароматов кофе и поджаренных ломтиков хлеба. Здесь было всегда уютно и спокойно. Кухня в доме Юрина была вполне обычной: бежевые шкафы, бледно-зеленая керамическая плитка, тихо дремлющий в углу холодильник. Жалюзи на окнах можно было опускать нажатием кнопки, что хозяин и сделал.
Усадив позднего гостя за стол, Юрин стал варить кофе.
- Промокли, наверное? - заметил он. - Горячий кофе вам не помешает, я думаю.
Савельев и не собирался отказываться, он действительно слегка продрог. Юрин достал из холодильника сыр, колбасу, большой кусок шоколадного торта, нарезал хлеб. На столе появилась бутылка коньяка, посуда и бумажные салфетки.
- Ну что, Владимир Сергеевич, давайте по маленькой. Надо помянуть Максимова, - сказал хозяин, разливая коньяк по рюмкам. - Я ведь с ним пять лет проработал. Хороший был мужик. Царство ему Небесное!
Выпили молча, не чокаясь. Савельев коротко вздохнул и выжидательно посмотрел на Юрина.
- У тебя есть соображения? Почему убили Максимова? - Он сразу перешел на ты, решив, что такая форма обращения больше подходит для людей, занятых общим делом.
- Ничего определенного. Но я склоняюсь к тому, что убийство связано с хищением изотопной продукции. Возможно, он кому-то мешал.
Оба некоторое время молчали. Затем вновь заговорил Савельев:
- Я прочитал доклад майора Субботина, ведущего официальное расследование. Директор и его охранник были убиты из пистолета тридцать восьмого калибра с близкого расстояния. При этом охранник не сделал даже попытки помешать убийце. Как ты думаешь, почему?
- Я думаю, что убийца был хорошо знаком и охраннику и Максимову.
- Правильно, Олег. Я тоже так думаю. Значит, убийцу надо искать среди ближайшего окружения директора. Это мог быть и кто-нибудь из соседей по подъезду. Меня заинтересовало вот еще что. Субботин упоминает о том, что Максимов открыл на имя своей жены немалый счет, а валютный счет самого покойного в Сбербанке составляет двести тысяч долларов. Откуда такие деньги?
Юрин задумался:
- Если ты думаешь, что и Максимов причастен к хищениям, то ты ошибаешься. Я его хорошо знал. Он был кристально честным человеком и крупным ученым. Его труды издавались за рубежом. Читал лекции. Только в качестве гонораров он получил более миллиона долларов. Из них пятьсот тысяч он пожертвовал на строительство детского дома. Об этом я узнал совершенно случайно…
- А где тогда эти несколько миллионов?
Юрин почесал в затылке.
- Думаю, в каком-нибудь европейском банке. Нашим банкам сейчас никто не доверяет.
Савельев тихонько присвистнул:
- Но тогда бытовая версия убийства выходит на первый план. Кстати, жена Максимова ничего не сказала Субботину о зарубежном счете мужа на такую крупную сумму. Может, она не знала о нем?
Владимир Сергеевич покончил с кофе, встал и принялся ходить по кухне.
- Олег, мы обязаны найти убийцу во что бы то ни стало. Понаблюдай-ка завтра за теми, кто будет на похоронах Максимова. Может, появятся новые лица. Между прочим, Субботин тоже там будет…
* * *
Шли похороны Максимова. При жизни у него было мало друзей. Однако собрание у могилы - ряд за рядом мокрых зонтов - получилось внушительное, и члены семьи покойного составляли ничтожную его часть.
Субботин бросил взгляд на большой фоб, засыпанный намокшими цветами. В церкви майор вел себя сдержанно, смотрел в пол. Теперь, на воздухе, он украдкой огляделся по сторонам и почувствовал, что за ним кто-то следит. Субботин прислонился к ограде и оглядел присутствующих. Напротив него стоял Казарян. Он поддерживал под руку молодую вдову. При таком сильном дожде трудно было определить, кто плачет. Но Субботин готов был поклясться, что у молодой вдовы слез не было, не было их и у Казаряна. На лице заместителя директора была дежурная маска скорби, а вот Игорь, племянник Максимова, безусловно, плакал искренне.
Субботин перевел взгляд на вдову. Кирилловой, наверно, лет тридцать. Или меньше? Нехорошо, следовало бы знать.
На ее бледном лице застыло сосредоточенное выражение, словно она была погружена в какие-то сложные расчеты. Время от времени она нервно поправляла черный платок на волосах. Для Субботина она по-прежнему оставалась женщиной-загадкой, и он никак не мог решить для себя, могла ли она убить человека? Пожалуй, смогла бы…
Кроме Игоря по-настоящему горевал еще один человек - Лена, секретарь Александра Васильевича. Лицо ее оставалось бледным, только глаза и нос покраснели. Субботин разглядывал толпу: родственники покойного, знакомые и полузнакомые лица, сотрудники "Центра", чиновники из министерства, несколько директоров предприятий, тесно сотрудничавших с Максимовым…
Интересно, а где Анатолий Доленко? Обведя взглядом собравшихся, в глубине, в задних рядах, майор заметил инженера. Молодая женщина в прозрачном шарфике на голове что-то шептала ему на ухо, поглядывая в сторону Субботина. Доленко кивал в ответ.
Субботину показалось, что он уже видел где-то эту женщину. Злое выражение ее лица совсем не соответствовало скорбной атмосфере прощания с покойным. Господи, да это же подруга Кирилловой - Юля Брус-никина! Он уже успел раздобыть и изучить ее фото…
Тем временем фоб на веревках рывками опустили в яму, с глухим стуком упали первые комья земли. Вскоре вырос небольшой холмик, его подровняли, положили сверху цветы, и все кончилось.
* * *
Прошел месяц. Казарян, сидя за столом в своем - теперь уже своем - кабинете, читал приказ главы профильного министерства Виктора Михайлова, где говорилось: "На-значить Казаряна Станислава Арташесовича директором "Центра высоких технологий"… Приказ вступает в силу с …".
Казарян перестал читать и откинулся на спинку массивного дубового кресла. В его холодных желто-зеленых глазах можно было уловить победный блеск. К этому дню он шел целых одиннадцать лет. Придя в "Центр" старшим научным сотрудником, он сумел за эти годы проделать извилистый и трудный путь наверх, стал директором известной на весь мир фирмы.
Он привык играть главную роль в любых отношениях, как в профессиональных, так и в личных. С позиций такого абсолютного господства он требовал беспрекословного подчинения и ломал того, кто отказывался подчиняться. Служащие, коллеги по работе всегда делали так, как требовал Казарян: подчиняйся, или тебя уничтожат - альтернативы не было. Он обожал власть, получал удовольствие от любых побед, не важно, касалось это многомиллионного заказа или домашнего спора. Но на пути к вожделенному богатству стоял Максимов.
Месяц назад его не стало. Теперь директором назначен он, Казарян. Директор "Центра высоких технологий"!
"Интересно, в каком возрасте достигали его предшественники поста директора Центра, - размышлял Казарян. - В пятьдесят пять лет? Или в шестьдесят?"
Казарян закрыл глаза, пытаясь представить себе, как будет выглядеть его банковский счет через несколько лет.
Посылка Родионова в Париж - это только один из первых шагов на пути к богатству. Когда Родионов доставит ценный груз по назначению и присоединится к бесследно исчезнувшим курьерам, личный счет Казаряна в одном из зарубежных банков увеличится на несколько миллионов долларов. Пропажу же "красной ртути" и осмия из сейфа лаборатории можно свалить на Родионова и вновь спрятать концы в воду…