Платье княжны громко зашуршало. Выше талии оно скреплялось тесемками. Тесемки путались, одна оборвалась. Теперь очень важно - платок. Его нужно завязать так, чтобы скрыть волосы. Где шапочка - плоская с золотым обручем? Анна взяла со стола плошку и посветила под стол, в угол горницы - шапочка лежала на сундуке. Сейчас бы зеркало - как плохо уходить в прошлое в такой спешке! Средневековый наряд нам должен быть к лицу, подумала Анна, но как жаль, что придется черпать информацию об этом из чужих глаз. Конечно, у княжны где-то есть зеркальце на длинной ручке, как в сказках, но некогда шарить по чужим сундучкам. Анна расшнуровала кед - примерила княжий сапожок. Сапожок застрял в щиколотке - ни туда, ни сюда. За перегородкой кто-то заворочался. Женский голос спросил по-русски:
- Ты чего, Магда? Не спишь?
Анна замерла, ответила не сразу.
- Сплю, - сказала она тихо.
- Спи, спи, - это был голос тетки. - Может, дать чего?
Тетка тяжело вздохнула.
Анна отказалась от мысли погулять в сапожках. Ничего, платье длинное. Как жаль, что дамы в то время не носили вуаль… Впрочем, наша трагедия проходит при искусственном освещении. Анна осмотрелась в последний раз - может, забыла чего-нибудь? Потом непроизвольно подняла руку княжны и положила на грудь, чтобы не затекала. Подумала, что сейчас Жюль, наверное, обругал ее последними словами - ну что за ненужный риск! А Анна ощущала странное единство с девушкой, которая и не подозревает, что ее платье позаимствовано другой, которая будет жить через много сотен лет…
- Ничего, - прошептала она, старательно шевеля губами, чтобы Жюль видел, - она крепко спит.
Анна прошла к двери - сильно заскрипело в соседней комнате, и голос окончательно проснувшейся тетки сообщил:
- Я к тебе пойду, девочка, не спится мне, тревожно…
Анна потянула к себе дверь. Дверь не поддалась. Ударили по полу голые ступни - как все слышно в этом доме! - тетка уронила что-то на пол. Шлеп-шлеп-шлеп - ее шаги. Проклятое кольцо в львиной пасти… Анна повернула кольцо и потянула на себя. Сзади тоже отворилась дверь, но Анна не стала оглядываться, нагнувшись, чтобы не расшибить голову, скользнула в темный коридор. Замерла в темноте. За дверью бубнил голос тетки.
23
Первый человек, который попался Анне, был стражник у входа в терем. Он стоял у перил крыльца, глядя на зарево, охватившее полнеба, прислушиваясь к далекому шуму на стенах.
Стражник оглянулся. Это был пожилой мужчина, кольчуга его была распорота на груди и кое-как стянута кожаным ремешком.
- Что горит? - спросила Анна, не давая стражнику возможности поразмыслить, почему польская княжна разгуливает по ночам. Впрочем, стражнику не было до этого дела - ощущение неминуемой угрозы овладело всеми горожанами.
- Стога горят - на Болоте.
Дождь почти перестал - зарево освещало крыши, но переулки за площадью скрывались в темноте. Отсюда, с крыльца все выглядело иначе, чем в шаре, настолько, что Анну одолело сомнение - куда идти? Может, потому, что холодный ветер, несущий влагу, звуки и дыхание города, менял перспективу и уничтожал отстраненность, телевизионную условность изображения в шаре.
- Погоди, боярышня, - сказал стражник, только сейчас сообразив, что полька собирается в город. - Время неладное гулять.
- Я вернусь, - сказала Анна.
Ее тень, тонкая, неверная, длинная, бежала перед ней по мокрой земле площади.
- Если на стене будешь, - крикнул вслед ратник, - погляди, это стога горят или что?!
- Погляжу.
Анна миновала колодец, площадь сузилась - собор казался розовым. От улицы должен отходить проулок - к дому Романа. Анна ткнулась в темноту - остановилась. Она перестала быть наблюдателем и стала частью этого мира.
- Ууу, - загудело спереди, словно какой-то страшный зверь надвигался из темноты. Анна метнулась в сторону, ударилась спиной о забор. Гудение спереди усиливалось, и Анна, не в силах более таиться, бросилась обратно к терему - там был стражник.
Из темноты возник страшный оборванный человек. Одну руку он прижимал к глазу, и между пальцев лилась кровь, во второй была суковатая дубина, которой он размахивал, удручающе воя - однообразно, словно пел. Анна побежала к терему, скользя по грязи и почему-то боясь крикнуть, боясь привлечь к себе внимание. Пьяные, неверные, угрожающие шаги человека с дубиной приближались, к ним примешался мерный грохот, топот, крики, но Анне некогда было остановиться - спрятаться. Куда-то пропал, как в кошмаре, стражник у крыльца - крыльцо было черным и пустым. И терем был черен и пуст.
Рычание преследователя вдруг поднялось в крик - визг - вопль - и оборвалось. Ветром подхватило, чуть не сбило Анну с ног - мимо пролетели черными тенями с огненными бликами на лицах всадники Апокалипсиса - ятвяги, окружившие князя Вячко, передние с факелами, от которых брызгами летели искры.
Анна обернулась - неясной тенью, почти не различишь в темноте, лежал преследователь… Терем сразу ожил - словно с облегчением осветился факелами. Выбежали стражники. Князь соскочил с коня. Ятвяги не спешивались, крутились у крыльца.
- Кто там был? - спросил князь.
- Пьяный, которым овладели злые духи, - ответил ятвяг.
- Не хватало еще, чтобы по городу бегали убийцы. Ты и ты, зовите боярина Романа. Если не пойдет, ведите силой.
- Приведем.
Анне из тени у забора была видна усмешка ятвяга.
Ятвяги одинаково хлестнули коней, пронеслись совсем близко от Анны и пропали. Значит, там и есть нужный ей закоулок. Она слышала, как топот копыт прервался, раздался резкий высокий голос, который ударился о заборы, покатился обратно к улице, и Анна представила себе, как запершиеся в домах горожане прислушиваются к звукам с улиц. Наступает последняя ночь…
Князь Вячко вошел в терем. Ятвяги соскакивали с седел, вели поить коней.
Анна колебалась - войти в переулок? А вдруг сейчас промчатся обратно ятвяги с Романом? Но Роман мог не вернуться из подземного хода. А если он решит убить Кина?
Пауза затягивалась, и Анна физически ощущала, как сквозь нее сочится минутами время.
Нет, ждать больше нельзя. Она сделала шаг к углу, заглянула в короткий проулок. Ворота были распахнуты. Один из ятвягов стоял снаружи, у ворот, держал коней, второго не было видно.
И тут же в воротах блеснуло пожаром. Шел стражник Романа с факелом. Роман быстро шагал следом. Он спешил. Ятвяги вскочили на коней и охали чуть сзади, словно стерегли пленника. Роман был так бледен, что Анне показалось, что лицо его фосфоресцирует. Анна отпрянула за угол - человек с факелом прошел рядом. И тут же - глаза Романа - близко, узнающие…
- Магда! Ты ко мне?
- Да, - сказала Анна, прижимаясь к стене.
- Дождался, - сказал Роман, - пришла голубица.
- Торопись, боярин, - сказал ятвяг. - Князь гневается.
- Йовайла, проводи княжну до моего дома. Она будет ждать меня там. И если хоть один волос упадет с ее головы, тебе не жить… Дождись меня, Магдалена.
Ятвяг дотронулся рукоятью нагайки до спины ученого.
- Мы устали ждать, - сказал он.
Свет факела упал на труп сумасшедшего.
- Магда, я вернусь, - сказал Роман. - Ты дождешься?
- Да, - сказала Анна. - Дождусь.
- Слава богу, - сказал Роман. Уходя к терему, он обернулся, чтобы убедиться, что стражник подчинился его приказу. Стражник, не оборачиваясь, шел по переулку.
Он крикнул:
- Ворота не закрывайте, меня обратно послали. - И добавил что-то по-литовски. Ворота, готовые уже закрыться, застыли - оттуда выглянуло лицо другого стражника.
Нет худа без добра, подумала Анна. Не надо придумывать, как войти в дом. Он был готов увидеть Магду. И увидел.
24
Литовец проводил Анну до дверей. Два других стражника смотрели на нее равнодушно. В эту ночь их было трудно удивить.
Заскрипели доски дорожки, стражник поднялся к двери, толкнул ее и крикнул внутрь.
Анна ждала. Зарево немного уменьшилось, зато в противоположной стороне небо начало светлеть, хотя в городе было еще совсем темно.
Изнутри донеслись быстрые шаги, и на порог выбежал, ковыляя, шут. Он остановился в двери, вглядываясь.
- Пани Магда? - Он не верил своим глазам.
- Пан Роман сказал мне ждать его.
- Не может быть, - сказал шут. - Ты должна спать. Ты не должна была сюда приходить. Ни в коем случае! Пока ты в тереме, он не убежит, неужели не понимаешь? Ну почему ты не спишь? Ты же выпила зелье? Ах, теперь ты в его руках…
Анна подумала, что о зелье ей, как польской княжне, знать не положено. Но выразить интерес нужно.
- Какое зелье? - спросила она.
- Проходи, княжна, - сказал шут. - Не слушай дурака. Иди, сыро на улице стоять…
Он протянул слишком большую для его роста руку, и Анна послушно взяла ее за сухие пальцы и пошла в горницу.
Люк в подвале был закрыт. До Кина всего несколько шагов.
- Иди сюда, - сказал шут, открывая дверь во внутренние покои. Но Анна остановилась в первой комнате.
- Я подожду здесь, - сказала она.
- Как хочешь. - Шут был удручен. - И зачем ты пришла?… - повторил он.
- Кто разбудил тебя?
- Я пришла сама, - сказала Анна.
- Неужели я ошибся?… Это же было зелье, от которого сама не проснешься…
"Он дал ей снотворного? Ах ты, интриган!" - чуть не вырвалось у Анны. Вместо этого она улыбнулась и спросила:
- А где же твой хозяин занимается чародейством? Здесь? Или в задней комнате?
Она прошлась по комнате, стуча пятками.
- Разве это так важно? - спросил шут. - Это уже неважно. Ты говоришь по-русски. Но странно. Говор твой чужой.
- Ты забыл, что я воспитана в Кракове?
- Воспитана? Чужое слово, - сказал шут. - Ты говоришь странные слова.
Люк изнутри откинулся.
Шут резко обернулся. Голова отрока появилась в люке.
- Ты чего, Глузд?
- Тот, литвин, бьется… боюсь я его… Погляди, Акиплеша.
- Прирежь его, - спокойно ответил шут.
- Нет! - вырвалось у Анны. - Как можно! - Она сделала шаг к открытому люку. - Как ты смеешь! - Она почти кричала - только бы Кин понял, что она рядом.
Шут ловко встал между люком и Анной.
- Тебе туда нельзя, княжна, - сказал он. - Не ведено.
- Эй! - раздался снизу зычный голос Кина. - Развяжи меня, скоморох. Веди к князю. Я слово знаю!
- Знакомый голос, - сказала Магда. - Кто у тебя там?
- Не твое дело, госпожа.
- Раб! - возмутилась княжна. - Смерд! Как ты смеешь мне перечить! - Анна не боялась сказать какое-нибудь слово, которого в тринадцатом веке не существовало. Она иностранка и не имела иного образования, кроме домашнего.
И в ее голосе загремели такие княжеские интонации, что шут опешил, а отрок буквально оторопел.
- С дороги! - повелительно сказала Анна. - Посмотрим, что скажет господин Роман, когда узнает о твоем своеволии.
И шут сразу сник. Словно ему стало все равно - увидит Магда пленника или нет…
Анна отстранила отрока и величественно спустилась вниз, в знакомое ей (но не польской княжне)скопление реторт, горшков, тигелей и других примитивных, но впечатляющих сосудов зари химической науки. Сильно воняло серой и кислотой. Кин сидел, прислонившись к стене. Анна подмигнула ему, а Кин, видя, что отрок с шутом задержались наверху, нахмурился и проворчал сквозь зубы:
- Еще чего не хватало!
- Так вот ты где! - возмущенно проговорила княжна, глядя на Кина. - Почему ты связан? Что они с тобой сделали?
- Госпожа, - сообразил Кин, - я плохого не делал. Я пришел к господину Роману от вас, но меня никто не стал слушать.
Анна обернулась. Отрок стоял у лестницы, шут на ступеньках. Они внимательно слушали.
- Do you speak English? - спросила Анна. (Вы говорите по-английски? (англ.))
- Yes, a little, - сказал Кин. (Да, немного. (англ.))
- Нам нужно их убедить, - продолжала Анна по-английски.
- Молодец, - ответил Кин. - Я тебе помогу.
- Развяжи его, - приказала Анна отроку. - Разве ты не видишь, что он мой слуга?
Отрок был послушен.
- Сейчас, госпожа, - сказал он. - Сейчас, но господин…
- Господин сделает все, что я велю.
Отрок оглянулся на шута. Тот спустился в подвал, сел за стол.
- Делай, - мрачно сказал он. - Делай, господин сделает все, что она скажет.
- Где твой возлюбленный? - спросил Кин по-английски.
- Не смейтесь. Роман с князем. Они обсуждают вопросы обороны.
Кин поднялся, растирая кисти рук.
- Я пошел! Мне надо быть с ним. А тебе лучше вернуться.
- Нет, я останусь. Роман просил меня остаться. Я могу помочь вам, когда вы вернетесь.
- В случае опасности помнишь, что делать?
- Разумеется, - сказала Анна по-русски. - Иди к Роману, береги его. - Затем она обернулась к отроку: - Проводи моего слугу до выхода. Чтобы его не задержали стражники.
Отрок обернулся к шуту. Тот кивнул. Отрок побежал по лестнице за Кином. Шут сказал:
- Thy will releaseth him from the Fetters. (Ты освободить его от оков. (староангл.))
Анна опешила.
- Вы понимаете этот язык? - спросила она глупо.
- Я бывал в разных краях, княжна, - сказал шут, - с моим господином. Мы, рабы, редко показываем свои знания…
Надеюсь, подумала Анна, что язык двадцатого века так изменился, что он не все понял.
25
- Здесь вы добываете золото? - спросила Анна. Печь совсем прогорела, лишь под пеплом тлели красные угольки.
- Мой господин, - сказал шут, - делает угодное богу.
- Верю, верю, - сказала Анна. - А правда, что он изобрел книгопечатание?
- Не ведаю такого слова, госпожа, - сказал шут. Он подошел к тлеющим углям и, наклонившись, стал греть у них свои слишком массивные для хилого тела руки.
- Ты помогаешь господину?
- Когда он позволяет мне. А зачем тебе и твоему человеку мой господин?
- спросил карлик.
- Я не поняла тебя.
- Вы говорили на языке, похожем на язык саксов. Твой человек побежал за моим господином.
- Ты боишься за него?
- Я боюсь страха моего господина. И его любви к тебе. Он забывает о других. Это приведет к смерти.
- Чьей смерти?
- Сегодня смерть ждет всех. Когда хватаешься за одно, забываешь о главном.
- Что же главное? - Анна хотела прибавить: раб или дурак, но поняла, что не хочет больше играть в эту игру.
- Главное? - Шут повернулся к ней - единственный его глаз был смертельно печален. - Ты чужая. Ты можешь не понять.
- Я постараюсь.
- Сейчас божьи дворяне пойдут на приступ. И пощады никому не будет. Но если я догадался верно, если боярин Роман ходил наружу, чтобы договориться с божьими дворянами, как спастись и спасти все это… главное пропадает.
- Но ведь остается наука, остается его великое открытие.
- Ты, княжна, из знатных. Ты никогда не голодала, и тебя никогда не пороли, не жгли, не рубили, не измывались…тебе ничего не грозит. Тебя никто не тронет - ни здесь, ни в тереме. А вот все люди, что спят или не спят, тревожатся, стонут, едят, плачут на улицах, - их убьют. А это неважно моему господину. И это неважно тебе - их мука до вас не долетит.
Карлик, освещенный красным светом углей, был страшен.
Вот такими были первые проповедники средневековой справедливости, такие шли на костры в Лангедоке и сражались среди богомилов в Болгарии. Люди, которые поняли, что все достойны жизни… и были бессильны.
- Ты не прав, шут. Я стараюсь понимать. И пришла сюда потому, что думала о другом человеке.
- Этот человек - боярин Роман?
- Нет.
- Все равно - это один человек, такой же, как ты. Но не такой, как я и как смерд Замошья. Даже сейчас в твоих добрых глазах и в твоих добрых речах нет правды. Тебе неведомо, есть ли у меня имя. Потому что имя мне - Мириад и я сгину безымянно со всеми, кому суждено сгинуть этой ночью.
- Как тебя зовут?
- Акиплеша - это тоже кличка. Я забыл свое имя. Но я не раб! Я сделаю то, чего не хочет сделать Роман!
- Но что ты можешь сделать?
- Я уйду подземным ходом, я найду в лесу литвинов, я скажу им: не спите, вставайте, спасите детей Христовых!
- Ты не успеешь, Акиплеша, - сказала Анна.
- Тогда я разрушу все это… все!
- Но это жизнь твоего господина, это его дело.
- Он околдовал тебя, княжна! Кому нужно его дело, мое дело, твое дело, коль скоро изойдут кровью отроки и младенцы, жены и мужи? Но я не могу разрушать…
Шут вскарабкался на стул, ноги на весу, уронил голову на руки, словно заснул. Анна молчала, смотрела на широкую кривую спину шута. Не поднимая головы, он глухо спросил:
- Кто ты, княжна? Ты не та, за кого выдаешь себя.
- Разве это так важно, Акиплеша?
- Рассвет близко. Я знаю людей. Дураки наблюдательные. Мой господин нас предаст, и я не могу остановить его.
- Скажи, Акиплеша, твой господин и в самом деле такой великий чародей? Выше королей церкви и королей светских?
- Слава его будет велика, - сказал шут. - И короли придут к нему на поклон. Иначе я бы не связал с ним мою жизнь.
- А что ты мог сделать?
- Я мог убежать. Я мог уйти к другому хозяину.
- Ты так в самом деле думал?
- Не раз. Но кому нужен хромой урод? Кому я докажу, что во мне такое же сердце, такая же голова, как у знатного?
- Роман это знает?
- Роман это знает. Господь одарил его умом и талантом.
- А тебя?
- Роман знает мне цену.
- И все?
- А что еще? Что еще нужно рабу и уроду?
- Ты ненавидишь его? Ты ревнуешь меня к нему?
Шут откинулся от стола, расхохотался, изуродовав лицо одноглазой гримасой.
- Тебя? К нему? У меня один глаз, этого хватает, чтобы понять, что княжна Магда спокойно спит в тереме. Ты даже не смогла натянуть ее сапожки - у тебя они другие, иноземные, ты не очень осторожна. И голос тебя выдает. И слова. Но не бойся. Роман не догадается. Он видит лишь свою любовь, он ею любуется, - ты птица в небе, сладость несказанная, - потому ты и нужна ему. Власть над божьим миром он хочет раскинуть и на птах, и на княжну. Он примет тебя за Магду, оттого что хочется ему принять тебя за Магду, тетенька! Он умный, а в приворотное зелье верит.
- А ты вместо приворотного сделал сонное?
- А ты чего хотела? Я не хотел, чтобы она бежала сюда. И потому сразу тебе изумился. Зелье-то испробованное. Я с ним два раза из оков уходил. Даже из замка Крак.
- Как ты попал туда?
- Известно как - за ворожбу. За глупость.
- Мне странно, что ты раб, - сказала Анна.
- Иногда мне тоже… Господь каждому определил место. Может, так и надо…так и надо.
- Ты опасный раб. Ты не дурак, а притворщик. Ты не тот, за кого себя выдаешь.
- Нет, я дурак. Но без нас, дураков, умники передохнут от своего ума и от скуки… Вот и они идут…
Роман спустился по лестнице первым.
- Вы почему здесь? - спросил он. - Почему не провел госпожу в мои покои?. - Он дотронулся до плеча Анны.
Кин и отрок спустились следом. Кин поклонился Магде. Роман кинул на него взгляд и спросил:
- Он вправду с тобой, княжна?
- Он всегда со мной, - сказала Анна твердо. - Я посылала его к тебе, чтобы он берег тебя. И он будет беречь тебя.