– Тогда, пацаны, даже, и не знаю.… Поехали обратно на "Площадь Мужества", а? Доложим руководству. Пусть подполковник и ваша барышня совместно решают, как относиться к выявленному факту… Кстати, а генеральская племянница, она в каком звании состоит?
– Сам у неё и спроси, – предложил Артём. – А нам не велено – разглашать секретные военные тайны. Каждому, ведь, должно быть понятно, что с генерал-лейтенантом Громовым – шутки плохи…
На перроне их ждали Таня и Музыка. У ног девушки стоял тщательно опломбированный кожаный баул. Лицо бравого подполковника было – до нельзя – растерянным и смущённым, а все верхние пуговицы на чёрном бушлате – тщательно застёгнутыми.
– Что новенького, орлы могучие? – с генеральскими нотками в голосе спросила Татьяна. – Добрались ли до "Политехнической"? Что там видели? В смысле – видали? Какова общая обстановка?
– Да, что вам удалось выяснить? – послушно подключился Музыка.
– Пусть доложит капитан Орлов, – благородно предложил Артём. – На правах гостеприимного и хлебосольного хозяина, так сказать…
Емельян подробно и доходчиво обрисовал сложившуюся картину.
– Как же так? – незамедлительно запаниковал подполковник. – Инструкции не предусматривают такой странной ситуации! А, если, туннельный щит, не дай Бог, не выдержит и треснет? А оттуда такое рванёт и потечёт…
– Что – рванёт и потечёт? – лениво зевнула Таня.
– Да, всё, что угодно! Включая разнообразную химическую и радиоактивную хрень… Что же мне теперь делать, Татьяна Сергеевна?
– Во-первых, отставить неразумную панику! Не слышу ответа!
– Есть, отставить панику!
– Во-вторых, всегда надо рассуждать логически, тщательно анализируя полученную информацию… Если заградительный щит до сих пор не треснул, значит, очевидно, уже и не треснет. Тем более что из-за него, по словам капитана Орлова, не долетает никаких подозрительных звуков и шумов… Опять же, щит абсолютно холодный, и уровень радиации рядом с ним – практически – нулевой. Согласны, подполковник, с этими позитивными доводами?
– Так точно! – заметно повеселел Музыка. – Полностью согласен!
– В-третьих, вам необходимо – как можно быстрее – осмотреть второй туннель, ведущий к "Политехнической". Сработал ли там заградительный щит? Не сработал? В каком он находится состоянии? Какой сейчас рядом с ним наблюдается радиационный фон? Это очень важные вопросы, дорогой мой Николай Николаевич…
– Понял! Сейчас всё сделаем в лучшем виде!
– Подполковник, вы куда? А кто мне обещал – подбросить нас до "Лесной"? Обещания, как меня учил любимый дядюшка, надо выполнять.
– Я всё помню, уважаемая Татьяна Сергеевна! Сейчас, только отдам необходимые распоряжения и тут же вернусь! Минут семь-восемь, не более… Разрешите? Капитан Орлов, за мной!
Дождавшись, когда подполковник и капитан отойдут от мотодрезины на приличное расстояние, Артём попросил:
– А теперь, моя небесная донна, расскажи-ка нам о своих достижениях. Как я понимаю, в этом кожаном бауле находится сыворотка от бешенства? И, судя по не потревоженным пломбам, все её станционные запасы? Как тебе удалось – уболтать этого закостенелого служаку?
– Обычно, – мило засмущалась девушка. – Прозрачные намёки, пространные и неоднозначные обещания, многозначительные паузы, туманный рассказ о неких важных и секретных медицинских экспериментах… Абсолютно ничего хитрого! Правда, пришлось издать соответствующий приказ (рукописный, понятное дело!) об экстренном изъятии соответствующего препарата, и подписать полноценный Акт приёма-передач.
– И как же ты подписывала эти важные документы? Находясь в какой конкретной должности? В каком, собственно, звании?
– Как "ведущий специалист-инспектор ГРУ" – Т.С. Белова-Громова. А, что такого?
– Нет, ничего. Скромная ты у меня.
– А, то! Что есть, то есть, – довольно усмехнулась Татьяна. – А ещё я очень умная, непосредственная, наблюдательная и безумно-красивая… Так, ведь, майор Белов? Не слышу ответа!
– Так точно, госпожа старший специалист-инспектор!
– То-то же… Смотри у меня!
"Может, она и в действительности – ведущий специалист-инспектор ГРУ?", – в очередной раз завёл свою нудную шарманку подозрительный внутренний голос. – "Как-то очень, уж, натурально, братец, получается у твоей любимой жены – играть в важного "армейского начальника". Кстати, она чем-то очень сильно встревожена, нервничает, но тщательно это скрывает. Отсюда и показная бравада, и излишне бойкая речь…".
– Может быть, поцелуешь свою идеальную супругу? – игриво подмигнув, весело предложила Таня. – Стоять на месте, майор Белов! Я же просто пошутила… Увидит ещё, не дай Бог, подполковник Музыка, и начнёт сомневаться, что я являюсь полномочным инспектором из всемогущего Центра. Извини, служивый, но с поцелуями и прочими нежностями придётся подождать до возвращения на "Лесную"…
– Лёшь, отбеги-ка в сторонку на пару минут, – играя желваками на скулах, попросил Артём. – Мне надо пошептаться с любимой девушкой.
Когда Никоненко, закурив, отошёл метров на пятнадцать-двадцать, Татьяна спросила, обеспокоенно заглядывая мужу в глаза:
– Милый, что-то случилось?
– Извини, но именно это я и хотел спросить у тебя. Танюша, что случилось? Я же вижу, что ты чем-то сильно расстроена. Или же – встревожена? И, при этом, усиленно стараешься притворяться беззаботной, шутки шутишь… Так как, товарищ жена, я угадал?
– Угадал, глазастый мой, угадал… Знаешь, пока ничего определённого сказать не могу. Просто, предчувствия всякие мучают – неясные и паскудные. Я же умею, как ты знаешь, предугадывать, пусть, и иногда…
– Да, ты рассказывала, мол: – "Прабабушка – по материнской линии – была ведуньей, за что и попала в 1937-ом году на сталинский лесоповал…". А ты, милая, судя по всему, в неё пошла…
– А, причём здесь, твой дурацкий сарказм? – обиженно надулась Таня. – Я, действительно, предчувствую нечто. Как бы тебе объяснить…
– Хорошие предчувствия? Плохие?
– Мне почему-то кажется, что совсем скоро вся эта история выйдет на другой виток. Вернее, на качественно-новый уровень… Да, и без кровавой бани, видимо, не обойдётся…
Мотодрезина, проехав метро на сто двадцать за "холостой" туннельный щит, остановилась.
– Вот он, тот самый коридор, из которого тогда выскочили голые старухи а, чуть позже, пустынные волки, – оповестила Татьяна. – Мы, Николай Николаевич, двери надёжно заварили. Вход в это помещение строго-настрого запрещён – тамошние пустынные волки, скорее всего, все заражены бешенством. Я вам уже рассказывала…
– Без вопросов, Татьяна Сергеевна! – покладисто откликнулся Музыка. – Нам всё это ни к чему. Коридор-то находится уже за туннельным щитом, со стороны "Лесной", то есть, официально не входит в сферу наших интересов и компетенций. Даже близко не подойдём! Обещаю!
В этот момент Артём неожиданно почувствовал, что засыпает.
"Какой холодный ветер!", – боязливо поёжился внутренний голос. – "Это же… Ничего не понимаю! Мельников, ведь, говорил, что для очередного применения усыпляющего газа нет ни малейших оснований…".
Сознание возвращалось медленно и – откровенно – неохотно. В голове безраздельно властвовала пионерская барабанная дробь, во рту было нестерпимо сухо и горько, ушные (барабанные – опять-таки!) перепонки нестерпимо чесались, глазные веки (веки глаз?) – ни в какую – не желали разлепляться.
"Это уже твоё третье "усыпление", братец!", – подсказал наблюдательный внутренний голос. – "Следовательно, последствия будут пакостными и тяжёлыми, как у Хана и Фюрера – на "Выборгской"… Кстати, ты прихватил с собой волшебные пилюли доктора Геббельса? Молодец, хвалю!".
– Это, мать вашу, форменное безобразие! – заявил скрипучий голос подполковника Музыки. – В отдельной инструкции чётко же сказано, мол: – "Допускается использование экспериментального газа Эн-09/15 только слабой концентрации, рассчитанной – максимум – на один час сна…". Понимаете меня, соратники? Максимум – на один час! А, что получилось по факту? Мы с вами, дорогие мои, проспали больше двух с половиной часов! То есть, на лицо – грубейшее нарушение всех норм и правил! Я, непременно, буду жаловаться руководству! Дойду до самого верха! Естественно, потом, когда всё это безобразие закончится…
– На что вы, подполковник, будете жаловаться? – уточнил наглый Лёха.
– Как это – на что? Газ-то пришёл с вашей стороны! Получается, что это подполковник Борис Иванович Мельников превысил – как минимум – в два раза допустимую концентрацию усыпляющего газа. Неслыханное самоуправство! Неслыханное! Татьяна Сергеевна! Я требую от вас незамедлительных объяснений!
– Мне сейчас не до ваших идиотских разборок, мол, кто и в чём виноват, – сообщил слабый и чуть дрожащий Танин голос. – Голова раскалывается, в ушах надоедливо щёлкает, руки и ноги дрожат…
"Похоже, что "грушники" попали под воздействие Эн-09/15 в первый раз, поэтому и держаться бодрячком. А Татьяна – уже во второй, и ей сейчас, надо думать, приходится совсем несладко. Тем более что в этот раз усыпляющий газ был иной концентрации", – понял Артём и позвал-попросил:
– Лёха, подойди ко мне!
– Я здесь, командир. Пить, наверное, хочешь? Вот, хлебни-ка чуток из моей походной фляжки.
– Это потом, чуть позже… В правом кармане куртки у меня лежит стеклянный флакон… Нашёл?
– Это который с красными горошинами?
– Он самый. Ты, Орлов и Музыка поглотите по одной пилюле… Хотя, как я понимаю, это не обязательно. Первое "усыпление", оно не критично… Тане дай две горошины, а мне – три… Только одновременно с водой-запивкой, иначе будет не проглотить…
Только минут через пять-шесть Артём немного оклемался и смог открыть глаза.
"Получается, что все мы спали сидя, то есть, расположившись на длинных скамьях мотодрезины", – доложил внутренний голос. – Что же, всё не так и плохо. Никто, вроде, не упал и не повредил жизненно-важных органов… А если бы, газ пустили во время движения мотодрезины? Тогда, наверняка, врезались бы на полном ходу в подвижной состав, стоящий на "Лесной". Разбились бы, понятное дело, насмерть. Похоже, что – в очередной раз – крупно повезло…".
– Как ты? – слабо улыбнулась ему Таня, сидящая напротив. – Мне тоже стало гораздо лучше. Вроде, отпустило…
– Это хорошо… Лёха, сколько осталось горошин во флаконе?
– Ну, примерно, десятка три с половиной.
– Нормально, хватит ещё на два приёма. Выдай по две штуки подполковнику и капитану.
– Спасибо, не надо! – гордо отказался Музыка. – В инструкциях ничего не сказано – про подозрительные красные горошины, извлечённые из неизвестной стеклянной банки, даже не снабжённой дельной этикеткой… И, вообще, дорогие товарищи, здесь наши пути – наконец-таки – расходятся. Попрошу освободить транспортное средство! Извините, милая и, безусловно, уважаемая Татьяна Сергеевна, но – инструкции… "Военный комендант – в случае возникновения внештатных ситуаций – не имеет права покидать вверенную ему территорию…". Недавняя газовая атака – со стороны соседней станции – без всяких иных вариантов, явно, является означенной внештатной ситуацией… Так что, мы с капитаном Орловым незамедлительно возвращаемся на "Площадь Мужества". Извините, ничего личного, лишь – скрупулёзное выполнение инструкций… Здравия желаю, господа и дамы!
Мотодрезина, громко и насмешливо хрюкнув на прощанье, уехала.
– Для начала перекурим, – решил Артём. – Голова всё ещё немного кружится. Кстати, капитан Никоненко, а что у тебя находится в походной фляге?
– Дык, вишнёвая настойка, Тёмный. Она, зараза, очень хорошо утоляет жажду и действенно снимает усталость.
– Настойка, говоришь?
– Ну, слегка разбавленная греческим коньяком…
– Дай-ка ещё раз глотнуть!
– И мне, пожалуйста! – оживилась Татьяна.
Покончив с сигаретой, Артём предложил:
– Высказывайтесь, верные соратники, по поводу недавнего происшествия. Что – по вашему авторитетному мнению – произошло? Почему подполковник Мельников использовал усыпляющий газ повышенной концентрации? Что могло, вообще, случиться – экстраординарного и непредвиденного – на "Лесной"? Молчите, сподвижники? Ну-ну…
– А сам-то что думаешь? – спросила Таня. – Ты же у нас – командир. Следовательно, тебе, симпатичному, и полагается – по высокой и ответственной должности – всё знать. Или, по крайней мере, догадываться и предполагать.
– Очень похоже, яркая звезда моих очей, что твои предчувствия и пророчества начинают сбываться, и ситуация, действительно, выходит на новый виток. То есть, на качественно-новый уровень…
– О чём это ты, Тёмный? – непонимающе нахмурился Никоненко. – Загадками какими-то заговорил.
– Никаких, братец, загадок… Пустить по туннелям усыпляющий газ повышенной концентрации можно было только в двух случаях. Во-первых, если аппаратурой управлял некий чилийский лох, не знающий толком, что он, собственно, творит. То есть, речь идёт о пресловутом "человеческом факторе"… Этот вариант – на девяносто девять процентов – исключается, поскольку на "Лесной" за Эн-09/15 отвечает Горыныч. Он не способен на случайную халатность и глупые ошибки, бухгалтером буду… Во-вторых, возможен элементарный сбой – при наступлении внештатной ситуации. Например, при внезапном нападении на станцию штурмовой группы неприятеля. Стрельба, паника, вопли, кровь, нет времени на раздумье, необходимо срочно "заполнить" усыпляющим газом платформу и туннели.… Вот, и был – случайно, в запарке – задействован Эн-09/15 с двойным "сонным" эффектом.
– Кто же напал на нашу станцию? – изумилась Татьяна. – Как-то оно… Извини, Тёма, но – не верится!
– Я не знаю, кто конкретно напал. Может быть, ребята с "Выборгской", находящиеся в галлюциногенном тумане и безумно жаждущие женского общества. Может, кто-то другой, мать его… Разве, у нас с вами – в последнее время – было мало гадких сюрпризов и загадок? Разве, мог кто-либо предвидеть появление ливийских шакалов и пархатых бабушек-уродок? Почему бы – планово – не появиться новым, совершенно неожиданным игрокам и персонажам? Ладно, братва, двигаемся к "Лесной"… Снять автоматы с предохранителей! Привести в рабочее положение приборы ночного видения! А теперь – бодро и весело – за мной!
Но не получилось – бодро и весело. Уже через пять-шесть минут снова навалилась предательская слабость, коварно закружилась голова, перед глазами, расходясь в стороны, поплыли цветные круги – в основном – тёмно-фиолетовые и светло-жёлтые.
– Привал! – надсадно прохрипел Артём. – Усыпляющий газ, сволочь, в этот раз оказался очень, уж, сильным… Передохнуть надо немного. Горошинок скушать… Нестеренко, доставай свою флягу!
Они приняли пилюли доктора Геббельса и, допив Лёхин "вишнёвый коньяк", вдумчиво перекурили.
– Надо собраться, ребятки! – то ли приказал, то ли попросил Артём. – И физически, блин, и морально… Есть чёткое ощущение, что наступают трудные и пакостные времена. Вернее, ещё более трудные и пакостные… Не только у тебя, Танюша, есть дар предвиденья, у меня, знаешь ли, тоже. Только у тебя, родная, он природный, а у меня приобретённый – за долгие годы службы в Рядах… Выступаем! Капитан Никоненко!
– Я!
– Следуешь первым!
– Есть – первым!
Когда до "Лесной" оставалось метров шестьсот-семьсот, Артём включил рацию. Дальше они пошли уже под непрерывный аккомпанемент тоненького эфирного писка, постоянно и непредсказуемо менявшего тембры и тональности.
"Чёрт! Почему же никто не выходит на связь? Почему?", – всерьёз занервничал внутренний голос. – "Ни патрульные, ни бункер. Хреновые дела творятся, мать их…".
– Стоп, – резко поднял вверх правую руку Лёха. – Впереди, э-э-э…
– Доложи внятно, капитан.
– Метрах в сорока-пятидесяти – по ходу движения – наблюдаю два тёмно-зелёных пятна, окружённые радужными ореолами… Или, всё же, ареалами? Хрен его, пэдораста гнойного, разберёт… Командир, давай, я схожу и взгляну, а вы меня прикроете?
– Действуй, братец! Мы пойдём за тобой, отстав метров на пятнадцать-семнадцать.
Никоненко, присев перед радужными пятнами на корточки, секунд через десять-двенадцать поднялся на ноги, развернулся и, ссутулившись, внимательно глядя на шпалы, медленно пошёл назад.
– Что там? – тихо спросил Артём, уже зная, что услышит в ответ.
– Егоров и Хан, мёртвые, конечно… Стреляли в затылок, с близкого расстояния. Наверняка, когда ребята спали после применения газа Эн-09/15. Оружия и планшетов при них нет, все карманы вывернуты.
– Как такое может быть? Не верю…, – ужаснулась Таня, закрывая лицо ладонями. – Хан – мёртвый? Бред какой-то…
– Это, Сталкер, не бред, а предсказанный – качественно-новый уровень… Скорее всего, и второе твоё предсказание сбудется.
– А второе было про что? – механически уточнил Лёха.
– Про кровавую баню…
Глава двадцатая
Кровавая баня
Нервно поправив шлем-маску, Таня спросила:
– Мы, что же, пойдём дальше? К "Лесной"? Или…вернёмся на "Площадь Мужества"? Что в этом конкретном случае – согласно вашим воинским инструкциям – надо делать? Что – надо делать? А тела Хана и Егорова? Похороним прямо здесь?
– Следуем, бойцы, на "Лесную", – решил Артём. – Не принято у доблестных рыцарей плаща и кинжала – своих – бросать в беде… В том смысле, что у честных рыцарей, дополнительно не обременённых тяжеленными звёздными на генеральских погонах…
– А генералы что, какие-то особенно-противные люди? – обиделась за дядю Татьяна. – Они, значит, регулярно бросают собственных подчинённых на произвол безжалостной судьбы? Предают, продают, подставляют и всё такое прочее?
– Не кипятись, моя нежная и вспыльчивая нимфа! Хотя, надо признать, что в гневе ты – ещё более – прекрасна. Просто, наши славные генералы… Они, суки беспардонные, надо понимать, уже с качественно другого жизненного уровня. С того, где – непреодолимо и абсолютно независимо от нас – властвует кровожадная и наглая стерва – по имени – "Большая Политика"… Там царят совсем другие понятия, нравы и моральные принципы-устои. Это для нас с вами – генералы и разные там маршалы – являются небеснородными руководителями. А там, на Самом Высшем Уровне (СВУ – для понимающих людей), они считаются рядовыми и полностью бесправными пешками… Что им прикажут, то они – козлы драные – и делают. А если, не дай Бог, не выполнят приказ, то им – по законам Высшего Уровня – ясен туман, что полагается… Ладно, орлята многообещающие, прекращаем дешёвый и бесполезный трёп! Не торопясь, сползаем к станции "Лесная" и – для начала – уточним: – "Есть ли там, собственно, кому помогать?"… А после уже сориентируемся и, может быть, окончательно определимся. В том числе, и с похоронами безвременно погибших соратников… Идём чёткой и – по возможности – ровной цепочкой, держа дистанцию в восемнадцать-двадцать метров. Без условного сигнала друг к другу не приближаться…
Он – медленно и насторожённо – шёл первым. Абсолютная, совсем чуть-чуть пугающая тишина, ни единого звука… Впереди – еле ощутимо, словно бы тайное предчувствие – замаячило розовато-пугающее зарево аварийного освещения.
"Станция уже совсем близко", – тревожно и настороженно зашелестел внутренний голос. – "Приготовься, братец! И, это… Может, стоит Татьяну…попридержать? Вдруг, как говорится, что? А?
Артём остановился, взмахом руки подозвал к себе Никоненко и шёпотом велел: