* * *
Фудзисаки отмалчивалась до тех пор, пока мы не покинули наш этаж, от стены до стены занятый уголовным розыском, и не побрели вниз по лестнице. В здании, где все поголовно пользуются лифтами, лестница как всегда пустовала - только на третьем этаже кто-то, усевшись задом в чёрных брюках на подоконник, курила в открытое окно.
Я поморщился.
- Три дня. - наконец сказала Жюстина. От неожиданности я остановился на середине шага и обернулся, чтобы посмотреть на неё: вид у моей напарницы был откровенно ужасный. Хорошо, что у меня под рукой не было зеркала. - И что мы делать будем?
- Смотри на это по-другому, - посоветовал я, - шеф могла затребовать с нас это дело через двадцать четыре часа. С неё станется.
Положа руку на сердце, Мэгурэ хорошая начальница - она, конечно, была требовательной (хотя до двадцати четырёх часов, на моей памяти, никогда не доходило), но её совершенно не волновало, как был получен результат, лишь бы он был. Побочным эффектом, правда, была исповедуемая Мэгурэ политика "пистолет тебе дадут, а дальше крутись как хочешь" в отношении подчинённых, но меня она вполне устраивала.
- А что мы будем делать, - продолжал я, - будем работать. Вечером. Тебя до дому подбросить?
- Валяй. - милостливо разрешила Фудзисаки. - Всё равно на метро я сейчас доеду только до конечной… Так какой у нас план?
- Ты что, действительно всё проспала? - удивлённо спросил я, шагая дальше; мы только что спустились со второго этажа, обогнув поднимавшуюся вверх сержанта с объёмистой коробкой в руках. - Мы будем разделять и властвовать. Ты расспросишь коллег жертвы - начальников, диспетчеров с другой смены, смежников, сама понимаешь. Заодно разузнай, где у них центр борьбы за живучесть и посмотри, что там - камеры, датчики, кто дежурил и не видели ли они чего… ну ты поняла, младший инспектор. Не мне тебя учить.
- Есть, господин инспектор. - фыркнула Фудзисаки. - А ты что тем временем будешь делать, напиваться в "Ядерной лампочке"?
- Почти угадала, но нет. - хмыкнул я и толкнул дверь заднего входа. "Муракумо" дожидался нас на прежнем месте - убирать его никто не додумался, и слава гравитации. - Я займусь кораблями. Возьму себе в помощь Еремеева, он в Порту, между прочим, работает. Заодно и без ордеров обойдусь…
- А они нужны?
- Летунам… э-э, сотрудникам Транспортной полиции? Нет. Иначе зачем, ты думаешь, мне брать Еремеева?
Фудзисаки поморщилась. Как и большинство моих коллег, она была невысокого мнения о моей дружбе с летуном - офицером Транспортной полиции. В том, что и от летунов бывает польза, я так и не смог её убедить. До сих пор.
- А потом что? - спросила она, когда мы забрались в люфтмобиль, и я включил питание. Позади начала с натужным свистом разгоняться турбина.
- А дальше, - ответил я, - мы с тобой нанесём небольшой визит на дом Вишневецкой. Как я уже сказал, должно же там быть хоть что-то.
- Ага, конечно. - пробормотала Жюстина, пристёгиваясь.
- А ещё, - продолжил я, пропустив её комментарий мимо ушей, - не знаю, как ты, но мне придётся кое с кем повстречаться… и задать ей пару вопросов. Но тебе там присутствовать необязательно.
Фудзисаки неодобрительно хмыкнула. От этого моего знакомства она тоже была не в восторге.
Турбина пронзительно засвистела, и я вдавил шаг-газ, поднимая люфтмобиль в небо. "Муракумо" взмыл в воздух, разворачиваясь, и полетел прочь над крышами Гюйгенса и Меако, к дальней стороне орбиталища.
Жюстина жила в знаменитом "Пентагоне", в одной из пяти высоток на развилке Танигути и Вайденштрассе, недалеко от одноименной станции метро. В полёте она начала клевать носом, из машины выбралась, слегка пошатываясь, а на моё предложение донести её до квартиры довольно внятно послала меня к чёрту. Я проводил её взглядом, пока медно-рыжая макушка Жюстины не скрылась за дверью, и снова взмыл в воздух.
С транспортом нам не повезло. Цитадель, даром что в центре города, находится в десяти минутах от ближайшей станции метро - до которой нам с Фудзисаки ехать с пересадками и такими кружными путями, что хочется сесть на троллейбус. Троллейбусы же, особенно утром и вечером, обычно забиты под завязку, и даже так приходилось пересаживаться в центре города.
Уж лучше было пользоваться служебным люфтмобилем.
Я жил на улице Васильевой-Островской, по-нашему - Инзельштрассе, в противоположной стороне и от Фудзисаки, и от Цитадели. Эту часть Нойштадта нарезали на почти равные части три реки, впадавшие в Швестерзее - Аракава, Мицуиси и Кимоцуки. Собственно, балкон в моей квартире выходит прямо на набережную Кимоцуки, по обеим сторонам которой и тянется Инзельштрассе, но это не особенно заметно - если только не посмотреть вниз. Гораздо чаще я таращусь на метровую вывеску "АКУЛОН" кислотно-зелёными буквами, прямо на доме напротив. Иногда она является мне по ночам, и я просыпаюсь в холодном поту, чтобы ещё плотнее задвинуть шторы.
Оказавшись дома, я первым делом завалился спать, велев ассистенту разбудить меня ровно через пять часов. Ассистент выполнил приказ с особым машинным энтузиазмом, ровно в 16:17 затрезвонив мне в ухо. За окном всё ещё было светло - темнеет в орбиталищах всегда одинаково поздно, а сейчас ещё и вступает в свои права весна. Кислотные литеры АКУЛОНа, впрочем, уже загорелись; хвост вывески заглядывал мне в окно спальни.
Я погрозил ему кулаком и нехотя поднялся с постели. Квартира, хозяин которой подолгу пропадает на дежурствах, производила впечатление отчаянного беспорядка. Не творческого, а просто беспорядка. Когда он размазывается на две немаленьких (по меркам Титана-Орбитального) комнаты, в нём даже можно жить.
Здесь есть книжная полка, заставленная аж пятью книгами и примерно дюжиной папок с бумагами, здесь есть обеденный стол на шесть персон, которым никто не пользуется, здесь (в большой комнате) есть даже рояль. Его крышку украшал такой густой слой пыли, что я ужаснулся.
Когда-нибудь сделаю уборку, твёрдо (в десятый, наверное, раз) решил я. И отправился в душ.
Выходя из ванной комнаты, я остановился, чтобы посмотреться в зеркало. Пять часов сна определённо пошли мне на пользу. Тёмно-лиловые волосы, всё ещё влажные, заканчивались чуть выше плеч. Из-под тонких бровей на меня смотрели лиловые глаза - фиалки вместо сирени. Когда-то я даже комплексовал из-за такой однообразности.
Я ухмыльнулся своему отражению.
Любили меня отнюдь не за красивые глазки.
* * *
На обед я решил сварить суп. Сатурнианская кухня, при всём многообразии, богата морепродуктами, и в готовом супе плавали розовые кусочки сёмги. Одним из последствий долгих дежурств и ненормированного рабочего дня было то, что питался я где придётся и чем придётся (в основном, конечно, кофе с эклерами). Дома я ел в основном супы.
Кстати о ненормированном рабочем дне, подумал я: прежде, чем куда-то собираться, нужно было сначала вызвонить Еремеева. Чисто теоретически попасть в Порт и обойти корабли я мог и сам. Практически это натыкалось на некоторые препятствия.
Ни для кого не было секретом, что летуны (транспортные полицейские) терпеть не могут "землю" (остальных полицейских), и мы платим им той же монетой. За парой исключений, вроде меня и Еремеева, но исключения, как всегда, подтверждали правило.
Я отхлебнул чаю, этого несоизмеримо благороднейшего, чем кофе, напитка, и велел ассистенту набрать Еремеева. Ждать мне пришлось чуть меньше минуты.
- Инспектор Еремеев, транспортная полиция. - раздался голос Еремеева у меня в ухе. - О, Штайнер, привет. Как жизнь молодая?
- Всё так же. - отмахнулся я. - Слушай, Жан, я к тебе, собственно, вот по какому делу. Ты сейчас на работе?
- Ну на работе. - протянул Еремеев. - Чего тебе?
- Мне тут остро приспичило наведаться к вам в Порт. Составишь компанию?
- Какую компанию? - переспросил Еремеев. - Какой Порт? Тут всё с утра закупорено, корабли не принимают, экипажи в Дэдзиму не пускают, сидим как на бочке с гидразином, и всё потому, что в Администрации пришили диспетчера. А ты говоришь, наведаться…
- Жан, - прервал его тираду я, - я как раз из-за этой диспетчера.
- А. О. Что, серьёзно?
- Да. Так что?
Еремеев замолчал. Я воспользовался паузой, чтобы отпить ещё чаю. Если мне чего-то и не хватает на работе, так это именно его.
- Доведёшь ты меня когда-нибудь до служебного взыскания, Штайнер, - вздохнул Еремеев, и я встрепенулся. - Ладно. Где тебя ждать?
- Прямо у лифтов и жди. Я маякну, когда буду подъезжать.
- Чего тебе надо-то?
- Порасспросить командиров кораблей. Двух-трёх, не больше.
- Как пить дать доведёшь. - обречённо заявил Еремеев. - Ладно, езжай давай. До скорого.
- Ага. До скорого. - ответил я, и Еремеев оборвал связь.
Я пособирал посуду, ткнул посудомойку и поставил кастрюлю в холодильник - супа должно хватить ещё на два-три дня. Регулярные приёмы пищи мне в ближайшее время не светили. Закончив с этим, я пошёл в ванную, прополоскал зубы, и отправился на другой конец квартиры - одеваться.
Платяной шкаф был единственным местом в доме, где сохранялась хоть какая-то упорядоченность на фоне всеобщего полупустого бардака. По сравнению с ним шкаф был прямо-таки забит вещами: мундир, ещё мундир, парадный мундир, вечернее платье (тёмно-фиолетовое с кроваво-красными цветами и синим подворотником), летнее фестивальное платье (нечто серебристо-белое с узором из зелёных тростников), куртка, куртка, о, вот, наконец, и плащ - светло-серый, в отличие от вчерашнего. Вчерашний преспокойно висел себе в прихожей, и я решил там его и оставить.
Немного разнообразия не помешает.
Под плащом скрылась белая блуза, а поверх блузы - кобура с табельным оружием, пятнадцатизарядным пистолетом Симоно. Браслет Линзы занял привычное место на запястье, поверх рукава. Это удобно, - Линза всегда под рукой, а не, скажем, в кармане или на груди кителя, - и это одна из причин, по которой инспектора уголовного розыска предпочитают носить одежду с длинными рукавами.
Другая причина - стиль.
Набросив плащ, я задержался возле зеркала, чтобы пройтись щёточкой по ресницам и слегка распушить их. Я уже долгое время одинок и горю на работе весь остаток времени, но следить за собой мне это не мешает.
Выйдя из квартиры, я вызвал лифт и набрал Фудзисаки. На этот раз ждать мне пришлось гораздо дольше.
- Жюст, я вылетаю. За тобой заехать?
- Уже? - раздражённо поинтересовалась Фудзисаки; судя по её тону, я только что оторвал её от какого-то очень важного занятия. - Да нет, не заезжай, я сама… на метро доберусь.
- Ага. Где встречаемся?
- В холле Администрации. Ради всех богов, Штайнер!..
- Что? - удивлённо спросил я. Ответа не последовало. - А, ладно. Пока.
"Вызов сброшен", сообщила мигающая красная надпись. Я пожал плечами. Похоже, это было действительно важно.
В гараже было пустовато. В пять часов вечера все только возвращаются с работы, и куда больше людей предпочитало для этого метро, троллейбус и трамвай, чем люфтмобиль. Стоящий в свободном боксе бело-синий "Муракумо", должно быть, смотрелся дико.
Меня это мало беспокоило. Люфтмобилей в личном владении, по сравнению с прокатными, очень мало, и определённо не у кого-то из моих соседей. У нас же с Фудзисаки машина мало того, что служебная, так и вообще одна на двоих.
Красная линия метрополитена заканчивалась на лифтовом вокзале, на дальнем конце орбиталища. Все дороги, ведущие в Порт и Дэдзиму, ведут туда, поэтому и мне пришлось провести остаток пути среди добрых двух десятков других люфтмобилей, на грузовой платформе несущегося вверх лифта. Внутри Порта, разумеется, не полетаешь - самое большое помещение, не являющееся складом, там не больше теннисного корта - но специально для таких случаев у них есть стоянка.
Еремеев, как мы и условились, ждал меня у лифтов. Лифтовый холл Порта, в отличие от Администрации, перегораживал ряд рамок, большая часть которых была наглухо закрыта. У оставшихся двух столпились космонавты в разномастных комбинезонах - то ли пытавшиеся пройти внутрь, то ли выйти наружу. Где-то позади выглядывали чёрные полицейские береты.
Я непроизвольно поморщился. Почти никто из этих космонавтов не был похож на сатурниан, даже отдалённо.
- Видал? - спросил меня Еремеев вместо приветствия. Я кивнул и пожал ему руку.
- Да уж, весело тут у вас. - сказал я с плохо скрытым сарказмом. Еремеев скривился.
- Хвала богам, что я не из тех неудачников. - кивнул он на полицейских за толпой. Я фыркнул: для постовой службы у нас с Еремеевым было слишком много азалий на погонах. - Пошли.
С Жаном-Мари Еремеевым мы знакомы с самой академии МВД, где мы с первого года сидели за одной партой, списывали одни и те же конспекты и в разное время встречались с одними и теми же девушками (один раз даже одновременно); одним словом, это было началом прекрасной дружбы. Дружба никуда не делась даже тогда, когда Еремеев пошёл доучиваться на транспортного полицейского (а это целый год малополезных предметов навроде космической навигации, миграционного права и таможенной юриспруденции), а я начал разносить кофе и эклеры на этаже уголовного розыска. В полноценные инспекторы мы выбились почти одновременно.
Работа у Еремеева, в целом, куда размереннее, чем у меня. Иногда, конечно, ему приходится срываться, натянув скафандр, на таможенные досмотры и прочие весьма отдалённые от Титана-Орбитального вещи, но это сказывается близость космоса.
Еремеев провёл меня через дверь под волюметрической вывеской "ПОЛИЦИЯ", избавив нас обоих от необходимости ходить через одну рамку с гайдзинами. По дороге я ввёл его в курс дела. Немногие мои коллеги одобрили бы это, но их одобрение волновало меня меньше всего.
- Что-то действительно какая-то несвязица. - изрёк Еремеев, выслушав мой рассказ. - Ну ладно, раз так, придётся помочь тебе её распутать. Что бы ты без меня делал?
- То же самое, что и с тобой. - буркнул я. - Но из тебя получается слишком хороший штурмовой таран, чтобы просто пройти мимо.
- Ага. - хмыкнул он. - Так какие корабли тебе нужны?
Я извлёк из рукава Линзу. Еремеев нахмурился. В транспортной полиции нету своего эквивалента уголовного розыска per se - у них несколько другой профиль, и форму они носят постоянно. Линза Еремеева украшает левую сторону его груди, поблёскивая всеми цветами радуги и, если честно, мне и моей нарукавной Линзе он немного завидует.
- Вот эти. - я вызвал нужный документ и продемонстрировал его Еремееву. - "Синевир", "Лепанто Экспресс" и "Гваэчжу Грин", вот эти трое. Знаешь таких?
- Не-а. Я вчера днём дежурил. - я метнул в его сторону уничтожающий взгляд. - А что я такого сказал?
- В том-то и дело, что ничего… - пробурчал я; бессонная ночь всё ещё не давала мне покоя. - Ну ладно, веди, о местный провожатый. Куда идти-то знаешь?
- Обижаешь. - Еремеев постучал по своей Линзе; та на секунду блестнула, и перед нами возникла путевая точка. - С какого корабля начнём?
Я призадумался.
- С самого позднего. - объявил я. - С "Синевира".
* * *
MV "Синевир", прыжковый грузовик класса F, был огромным полукилометровым монстром, похожим на ископаемого кита. К сожалению, иллюминатор стыковочной галереи был слишком мал, чтобы я мог оценить это зрелище полностью, и мне пришлось довольствоваться выглядывающим в иллюминатор куском обшивки и своим воображением. На золотистом корпусе грузовика белели огромные буквы СИНЕВІР и чуть ниже, более приличных размеров - бортовой номер. Ещё ниже красовался шильдик верфи.
Транспортная капсула, доставившая нас к терминалу, исчезла внутри своего туннеля: Порт был слишком велик, чтобы его можно было обойти пешком. Причальная галерея терминала уходила вдаль - горящие табло занятых стыковочных узлов, разделённые широкими иллюминаторами. За низким потолком шумел конвеер.
О людях проектировщики Порта думали в последнюю очередь.
У стыковочного коридора "Синевира" скучали двое космонавтов в оранжевых комбинезонах. Заметив нас с Еремеевым (подозреваю, нас выдала его блистающая Линза), они тут же притихли, следя за нами. Cудя по росту и внешности, на каллистян они были не похожи. Набирать в команду жителей внесолнечных колоний и сибирских миров было обычной практикой.
- Инспектор Еремеев, Транспортная полиция. - представился Еремеев; его Линза тут же продемонстировала удостоверение. - Ваша командир на борту? - говорил Еремеев по-французски, но на лицах гайдзинов всё равно проскользнуло недоумение. Я искренне не мог понять, отчего.
- У вас есть какое-то дело к командиру? - спросил, наконец, один из космонавтов, сощурив зелёные глаза. Его товарищ облокотился на переборку, скрестив руки на груди.
- Хотим задать ей пару вопросов. - ответил Еремеев. - Это важно.
Космонавт медленно кивнул, глядя на Еремеева, и потянулся за гарнитурой на воротнике комбинезона.
- Дежурный. Командир, вас хочет видеть полиция. Нет, они здесь, у шлюза. - он замолчал, прислушиваясь, и ответил: - Есть, командир. Господа, - космонавт обернулся к нам, - следуйте, пожалуйста, за мной.
Командир "Синевира", каллистянка по фамилии Федорчук, приняла нас в кают-компании грузовика. Путь туда занял немного времени - не считая всех люков, через которые нам пришлось пройти. Сама кают-компания отличалась от других отсеков только столами, баром в углу и закрытыми техническими панелями на стенах. Очевидно, и здесь о комфорте экипажа думали в последнюю очередь.
Командир "Синевира" восседала в одном из кресел кают-компании. Стоило нам переступить через комингс, как она поднялась на ноги:
- Господа полицейские! - поприветствовала она. - Чем обязана вашему визиту?
- Инспектор Штайнер, Национальная полиция. - представился я; её бровь удивлённо приподнялась, и я продолжил: - Я расследую убийство в Портовой Администрации, и хотел бы задать вам пару вопросов. Ваш корабль прибыл вчера, я полагаю?
- Так вы по этому делу… - проговорила Федорчук и грациозно кивнула. Я учтиво склонил голову в ответ - совсем чуть-чуть, чтобы расставить приоритеты в разговоре. Командир вопросительно обернулась к Еремееву.
- Инспектор Еремеев, Транспортная полиция. - ответил тот. - Я здесь по просьбе инспектора Штайнера.
- Я понимаю. - вновь кивнула Федорчук и обратилась к сопровождавшему нас космонавту: - Оставь нас.