- Что правда, то правда - для такой суммы безразмерный чулок нужен, - согласился Антон. - Видимо, Александр Васильевич действительно, как рассказывала мне Софья Георгиевна, сразу пускал деньги в оборот. А поскольку все перечисленное тобою приобретено в последнее время, то напрашивается вывод: доходы Головчанского заметно возросли, как только он из кресла главного инженера пересел в кресло начальника Сельстроя.
- Я ведь знал его… Всегда вежливый, спокойный, представительный…
- Вот эти вежливость да представительность зачастую и позволяют казнокрадам охмурять доверчивых людей. Много, Петя, у народа денег стало, поэтому не сразу поймешь: честным трудом человек свое благосостояние строит или махинациями обогащается.
- Интересно, кто помешал Алексаняну забрать из пиджака Головчанского три тысячи?
- Трудно угадать… Мне только кажется, не Алексанян отравил Александра Васильевича. И вот почему… Хачик Геворкович не тот человек, который может подсыпать яд. Он резок, вспыльчив, нахален. Такие уж если разделываются с обидчиком, то не исподтишка.
- Почему же Хачик скрывает свое отсутствие в гостинице в ту ночь?
- Надо выяснить почему… Кстати, я не исключаю, что Головчанский погиб не из-за денег…
- Будем искать женщину?
- Придется, наверное, поработать и по этой версии. Голубев рассказал тебе о Тосе Стрункиной?
- Рассказывал. Крутит, конечно, чего-то Тося… Ну а какое впечатление произвела на тебя жена Головчанского?
- Похоже, избалованная… Смерть мужа для нее - трагедия, но завистницам не хочет этого показать, хорохорится.
- Любопытно, давно закончила институт и всего-навсего старшей лаборанткой работает. На ее месте, по-моему, десятиклассница справится.
- Она из той категории жен, что живут авторитетом руководящих мужей, а не своим собственным.
В кабинет вошел нахмуренный Слава Голубев.
- Что невесел? - спросил Антон.
- Был на похоронах Головчанского. - Слава присел у торца стола. - Пышная церемония… Одних венков штук семьдесят. Руководство района присутствовало. Начальник отдела кадров Облсельстроя на черной "Волге" из Новосибирска приехал, с речью на кладбище выступил. Упомянул, что уже готовился приказ о назначении Александра Васильевича начальником одного из ведущих отделов областного управления, но вот, мол, безжалостная смерть вырвала из наших рядов…
- Серьезно? - спросил Бирюков.
- Да.
- Вот это предстоящее назначение, по всей вероятности, и разожгло у Головчанского жажду срочного обогащения. Давайте прикинем… Здесь Александр Васильевич был распорядителем кредитов. Сколько хотел, столько и накручивал по договорам наемным бригадам. Да еще с колхозов-совхозов "премиальные" выжимал. В областном управлении таких возможностей нет. Там твердый оклад. Ну, может быть, какие-то премиальные, если все управление успешно сработает. Так что Головчанский хотел переехать в Новосибирск с гарнитурами, коврами, машиной и дачей.
- Логично, - подтвердил следователь Лимакин.
- Олега Туманова на похоронах видел, - продолжил Слава. - Чего-то неладно с ним… Поговорил бы ты, Игнатьич, с Олегом по душам…
Бирюков сделал пометку в календаре, посмотрел на Голубева:
- Тося Стрункина меня заинтересовала. Был кто-то у нее в ту ночь. И не исключено, что Головчанский…
- Я такого же мнения! - воскликнул Слава.
Антон быстро заполнил повестку и протянул Голубеву:
- Пригласи, пожалуйста, завтра Стрункину ко мне. Туманова сам вызову.
Зазвонил телефон. Секретарь-машинистка из приемной подполковника Гладышева сказала, что в отдел только что поступила телеграмма из Николаевки Крымской области. Антон поднялся, чтобы сходить за ней, но Голубев, узнав, в чем дело, быстро проговорил:
- Сиди, я мигом сбегаю.
Буквально через минуту он вернулся, передал Бирюкову телеграфный бланк и удрученно сказал:
- Ну, братцы, дает прикурить Головчанский. В общем, тайна, покрытая мраком…
Из Николаевки сообщали:
"Телеграмма № 245 подписана Головчанским А. В. указанием адреса отправителя - пансионат "Солнечный". Проверкой выявлено: отдыхающий такой фамилией пансионате не появлялся. Интерес представляет, что нашем почтовом отделении второй год употребляются телеграфные бланки белого цвета. Цвет бланка № 245 синий. Это дает основание предполагать: телеграмма отправлена не местным жителем. Оригинал № 245 изъят, отправлен вам авиа. Принимаем меры установлению отправителя. Результат сообщим дополнительно".
- О-о-ох, намаемся мы с этим делом, - нараспев протянул Лимакин. - У Головчанского имелся билет до Симферополя на вечерний субботний рейс из Новосибирска. В Николаевку он должен был прибыть по московскому времени в тот же день. Насколько известно, утром в субботу Александр Васильевич был уже мертв, а телеграмма за его подписью из Николаевки все-таки отправлена…
- По всей вероятности, кто-то основательно спутал карты Головчанского, - перечитывая телеграмму, сказал Бирюков.
- А может, преступник или преступница уже в Крыму и пытается сбить нас с толку?
- Сомневаюсь. Это же явно на след выводит. Скорее всего Александр Васильевич имел намерение провести отпуск где-то в другом месте и почему-то хотел то, другое, место скрыть от жены.
- Может, из-за любовницы?
- Возможно.
- Но у него ведь билет был куплен до Симферополя и путевка в пансионат "Солнечный"…
- Это и меня в тупик ставит.
- Знаете, братцы, - заговорил Голубев, - я продолжаю вынашивать версию, что Головчанский сам отравился. Понял человек, что запутался в жизни, и…
Бирюков вздохнул:
- Очень, Слава, хочется, чтобы твоя версия подтвердилась. Сам запутался - сам ответил. Но чувствую, что свалилось на наши головы далеко не ординарное преступление.
9. Провокация
День выдался таким теплым и солнечным, что даже не верилось в начало осени. За открытым окном кабинета в могучих старых соснах перекликались пичуги, а в кабинете Антон Бирюков вел трудный разговор с Олегом Тумановым, который с подозрительным упорством продолжал отстаивать честь своего бывшего шефа. От внимания Бирюкова не ускользнуло, что за прошедшие со дня смерти Головчанского четверо суток Туманов сильно изменился. Он, казалось, постарел, ссутулился. Усталые глаза смотрели отрешенно.
Потратив впустую более получаса, Бирюков повернул разговор по-иному:
- Олег, скажи откровенно: почему так упорно выгораживаешь Головчанского?
- Я не выгораживаю. Просто не хочу говорить того, в чем не уверен.
- В чем ты не уверен?
- Во многом.
- Неужели считаешь, что из твоих показаний мы немедленно станем делать выводы?
- Ничего я не считаю…
- Ну а в чем дело? Чего боишься?.. Поверь, я чувствую, что ты не откровенен со мной. Вот уже который раз задаю вопрос: "Что могло привести Головчанского на твою дачу?" Ты повторяешь одно и то же: "Не знаю", а сам глаза в сторону отводишь…
На щеках Туманова заходили желваки. Почти минуту он, похоже, боролся с собой и наконец, набравшись смелости, заговорил:
- Весной нынче, в мае, Александр Васильевич попросил у меня запасной ключ от дачи. На следующий день вернул. Потом опять попросил и… с концом. Сказал, что потерял.
- Жена твоя, кажется, тоже потеряла свой ключ? - уточнил Бирюков.
- Надина потеря нашлась. Карман у плаща оказался дырявым, ключ провалился за подкладку, - тихо ответил Туманов и, вроде бы спохватившись, добавил: - Дача, как говорит Надя, незакрытой оставалась на ночь, так что Александр Васильевич и без ключа мог туда попасть.
- Для чего ему весной ключ понадобился?
- Я не спрашивал.
- Олег, мы не дети. С кем Головчанский встречался на твоей даче?
Туманов посмотрел Бирюкову в глаза:
- Честно, не знаю.
- Согласись, не один же он там проводил время… И не с Софьей Георгиевной…
Туманов молчал.
- Какие отношения были у Головчанского с нормировщицей Стрункиной?
- Самые обычные… Тося симпатичная, веселая женщина. Александр Васильевич иногда с нею шутил, но лично я ничего тайного в их отношениях не замечал. Краем уха слышал в ПМК разговор, будто Иван Тимофеевич из-за сапог приревновал Тосю. Так Головчанский к этим сапогам отношения не имеет. Тося при мне купила сапоги у Алексаняна. Не знаю, зачем она представление с ними разыграла.
- Алексанян еще и сапогами торгует?
- Он по нормальной цене продает. Женщины наши осаждают Хачика просьбами. На юге зимние сапоги купить проще, чем в Сибири…
Бирюков чуть задумался:
- Олег, в ПМК работала секретарем-машинисткой… Огнянникова, да?..
Туманов мгновенно изменился в лице:
- Ну, работала…
- За что Головчанский ее уволил?
- Александр Васильевич не увольнял Огнянникову. Он предложил Анне место инспектора отдела кадров. Анна отказалась и написала заявление по собственному желанию.
- Чем это было вызвано?
- Я попросил Александра Васильевича… - На губах Туманова мелькнула виноватая улыбка. - Анна Огнянникова - моя первая жена. Не хотелось постоянно видеться с ней на работе, когда она целыми днями сидела за машинкой в приемной начальника ПМК.
Олег провел ладонью по вспотевшему лбу и, не дожидаясь последующих вопросов, словно хотел отвести разговор от Головчанского, стал рассказывать о своей первой, неудавшейся женитьбе. Было это около семи лет назад. Сошлись они с Огнянниковой, когда ей только-только исполнилось восемнадцать лет, а Туманов уже успел отслужить на флоте. Почти два года прожили мирно, в ладу. Может, и дольше бы жили, если б Анна не отмочила номер. Однажды, в Первомай, когда Олег, работавший в ту пору электриком в ПМК, находился на дежурстве, она "сильно перепила в тесной компашке и на спор устроила стриптиз до купальничка". А кто-то из ребят в это время Анну сфотографировал. После такого "номера" Туманов не стал жить с Огнянниковой ни одного дня, хотя Анна горько раскаивалась. Через полгода Олег женился на Наде.
- Огнянникова не вмешивается в ваши семейные отношения? - спросил Антон.
- Чего ей вмешиваться? Детей у нас не было, алименты платить не надо. Развелись официально, без оскорблений.
- Как ее отчество?
- Леонидовна.
- Лет сколько?
- Теперь уже двадцать шестой год.
- В райпо товароведом работает?
- Ну…
Бирюков посмотрел в печальные глаза Туманова и внезапно спросил:
- Олег, что у тебя на душе? Не скрывай… По глазам вижу, что крепко переживаешь…
Туманов принялся рассматривать аккуратно подстриженные ногти. Через несколько секунд тихо проговорил:
- Меня кто-то провоцирует. На испуг берет, что ли…
- Да? Каким образом?
- Какая-то женщина звонила мне домой и сказала, что якобы Александра Васильевича отравила моя Надя.
- Припомни-ка, Олег, этот разговор…
- Припоминать почти нечего… Вечером зазвонил телефон. Я ответил и слышу: "Олег, тебе известно, что твоя преподобная Надюша отравила Головчанского?" Я растерялся, спросил: "Кто это говорит?" - "Все в райцентре говорят". И трубку сразу положили.
- Голос звонившей не узнал?
- Показалось, будто Софья Георгиевна Головчанская, но, когда одумался, понял, что не она.
- Почему?
- Голос был нетрезвым… А у Софьи Георгиевны, как мне говорил Александр Васильевич, к спиртному аллергия…
- Она не ревновала мужа к твоей жене?
- Не было поводов…
- С женой говорил о звонке?
- Говорил. Ей, оказывается, уже дважды звонила пьяная женщина и даже угрожала, что если Надя сама не расскажет следователям о преступлении, то это и без того станет известно кому следует…
- Может, Огнянникова решила свести с Надей счеты? Как-никак соперницы…
- Нет, голос Анны сразу узнал бы. Да и не способна Анна на такое, она незлопамятная.
"Провокация" заинтересовала Бирюкова самым серьезным образом. Он долго беседовал с Тумановым, стараясь нащупать хотя бы тонюсенькую ниточку к разгадке провокационного звонка, но Туманов больше того, что уже сказал, ничего добавить не смог.
- Давай, Олег, договоримся: если еще какие-то провокации будут, немедленно сообщи мне. И пусть Надя, пожалуйста, ко мне зайдет. Договорились?..
Бирюков протянул на прощанье руку. Туманов вяло ответил на рукопожатие, наклонил голову и вышел из кабинета. Вскоре к Бирюкову заглянул Голубев:
- Игнатьич, Тося Стрункина здесь. Приглашать?
- Пригласи.
Голубев широко распахнул дверь. Антон мельком посмотрел на вошедшую Стрункину и не заметил на ее лице ни растерянности, ни испуга, ни настороженности, с которыми - в зависимости от характеров - обычно приходят вызванные повесткой свидетели. Бодренько сказав "здрасьте", Тося села на предложенный Бирюковым стул и как ни в чем не бывало кокетливо улыбнулась:
- Успокоился мой муженек, так что ни в какую прокуратуру подавать заявления не будет.
- Я пригласил вас по другому делу, - сказал Антон.
Тося удивленно моргнула:
- Что такое?
- Нас интересует причина смерти Головчанского…
- А я разве знаю, от чего Александр Васильевич умер? Очень крепкий, жизнерадостный мужчина был и вдруг… Наверное, инфаркт, да?..
- Его отравили.
Стрункина резко, словно ее толкнули в спину, подалась вперед:
- Ой, ужас! Кто?..
- Давайте вместе подумаем. Действительно, кто мог это сделать?
- Провалиться сквозь землю, не знаю! - Тося нервно сцепила тонкие пальчики. - Александр Васильевич настолько прекрасный человек был, что прямо прелесть! На подчиненных никогда голоса не повышал, всегда с улыбочкой. Если что не так, спокойно разберется, объяснит по-умному и шутливо погрозит: смотри, мол, больше такого, лапушка, не делай. Это у Александра Васильевича любимое словечко было - "лапушка". Короче, от него все сельстроевские женщины без ума были.
- А он от женщин?..
- Ну, как вам это… - Тося смущенно опустила глаза. - С женщинами Александр Васильевич был очень внимателен, вежлив, любил пошутить, новый анекдот рассказать. Ой, сколько он анекдотов знал - нарочно не придумаешь!.. Но не приставал к женщинам, как некоторые наглые мужчины.
- Как, например, Алексанян? - быстро спросил Антон.
Стрункина вроде бы вздрогнула:
- А при чем тут Алексанян?
Бирюков улыбнулся:
- Для примера. Чего вы испугались?
Лицо Тоси зарозовело:
- Ну… Хачик, конечно, нахальный тип, но мы ведь разговариваем о Головчанском. Я понимаю, почему меня в угрозыск вызвали. Мой Иван Тимофеевич от ревности взбесился и всей улице сплетню разнес насчет Александра Васильевича. Не верьте Ивану… Конечно, я немного виновата. В железнодорожный праздник Иван часы в подарок на работе получил, ну а я как раз в День строителя на собственную премию купила сапоги и тоже решила прихвастнуть, мол, лично начальник ПМК подарил за хорошую работу…
- Сколько заплатили Алексаняну за сапоги?
Тося растерянно посмотрела на молчаливо сидящего Голубева и опять повернулась к Бирюкову:
- Ой, вы все знаете, да?.. Ни копейки лишней Хачик с меня не взял. Копеечка в копеечку, как на штампике, заплатила. Ну а Иван Тимофеевич по ревности из мухи слона раздул.
- Последний ваш семейный конфликт произошел не из-за сапог, - сказал Бирюков. - Кто у вас в доме был в ту ночь?
Стрункина еще раз кинула испуганный взгляд на Голубева:
- Я товарищу рассказывала. Истинная правда, никого не было. Днем заходил какой-то любитель выпить. Сказал, друг Ивана Тимофеевича, но…
- Но это истинная неправда, - перебил Антон. - Хотите, скажу, кто от вас ушел через окно? Сказать?..
- Ой, не надо! Лучше я сама… - Тося принялась разглаживать на коленях платье. - Знаете, в общем, это… Хачик Алексанян приходил. Уже потемну непрошенным гостеньком заявился. Бутылку коньяка принес, ну и, понятно, давай, мол, сапожки обмоем, чтоб лучше носились. Я говорю: "Убирайся, нахалюга, немедленно!" А он: "Ха-ха! Не уберусь, пока бутылку не разопьем. Темно на улице, дорогу не найду, понимаешь, да?" - "Убирайся! - кричу. - Стрункин утром с работы вернется - тебе фонарей насветит, а мне голову ни за что свернет". Хачик - ноль внимания. Зубы скалит. Тогда я выскочила на веранду и комнатную дверь защелкой - хлоп! Он вроде надавил плечом - не тут-то было. Защелка у нас крепкая. Остался, наглец, в доме. Коньяк весь высосал и табачищем надымил, как паровоз. А я, истинная правда, всю ноченьку, как на иголках, на веранде просидела. Когда Иван утром забарабанил кулачищем по двери, Хачик без подсказки сообразил, что улепетывать через окно надо. - Тося умоляюще посмотрела на Бирюкова. - Не рассказывайте об этом Ивану. Он житья мне не даст, если про Хачика узнает. Это ж не уголовное дело, а семейное. Так ведь?..
- В семейные дела мы не вмешиваемся, - успокоил Антон и повернулся к Голубеву: - Слава, быстренько разыщи Алексаняна, уточни у него эти показания.
- Ой, да чего уточнять! - воскликнула Стрункина. - Если Хачик станет отпираться, бесстыжие глаза его выцарапаю!
Когда Голубев вышел из кабинета, Бирюков снова спросил Стрункину:
- На Головчанского в тот вечер Алексанян не жаловался?
- А чего шабашнику жаловаться, - быстро проговорила Тося. - Александр Васильевич хорошо к нему относился. Бывало, если по нормированию с наемной бригадой какая заминка получится, Головчанский тут как тут: "Не обижай, лапушка, Алексаняна. Хачик наша беда и выручка".
- Почему "беда"?
- Ну это у Александра Васильевича такая поговорка была.
- Вы, нормировщица, знали о том, что наемной бригаде платят по завышенным расценкам?
- Об этом все в ПМК знают, и нормировщики тут ни при чем. Нам как начальство прикажет, так и пронормируем. А вообще, надо сказать, шабашники строят хорошо. У них днем с огнем на объектах брака не отыщешь, потому что за переделки им ни копеечки не оплачивают. Вот и стараются, чтобы сразу все сделать добросовестно да премию за досрочный ввод объекта отхватить.
Постепенно Антон Бирюков перевел беседу к взаимоотношениям Головчанского с подчиненными. Стрункина оказалась из тех женщин, которые "знают" буквально все и обо всем имеют собственное мнение. На вопросы Тося отвечала быстро, почти не задумываясь. Судя по ее бойким ответам, в коллективе ПМК не было ни единого человека, кто хоть раз бы сказал о Головчанском плохое слово. Так же хорошо она охарактеризовала и Олега Туманова, много лет бессменно возившего Александра Васильевича на персональной машине.
- Вот в семейной жизни Олегу капитально не везет, - чуть передохнув, добавила Тося.
- Почему? - спросил Антон.
- Первый раз женился на Аннушке Огнянниковой. Она, конечно, очень красивая, но такая непостоянная, ну прямо ветер в голове. Потом Надю-медичку взял. Эта женщина хорошая, но опять же - пятый год ребенка дождаться не могут. Теперь, правда, вроде намечается. Уж хоть бы повезло мужику, страсть сына Олег хочет.