Йон рассказал, как пожарные заливали последние очаги пожара, забивали окна досками и срывали ковровое покрытие. Самого его в это время опрашивала полиция. Судя по дежурным вопросам полицейских, они не были особо удивлены происшедшим, а то, что происходило в магазине до поджога, их вообще не интересовало. Если бы было наоборот, он бы им ничего не рассказал, заверил Йон Катерину. На улице они нашли остатки "коктейля Молотова", почему и пришли к выводу, что нападение, по-видимому, было организовано небольшой группой лиц, скорее всего, из расистских побуждений.
- Полицейские, разумеется, хотели поговорить и с тобой, но я не знаю ни твоего адреса, ни номера телефона, так что тебе придется самой с ними связаться, - сказал Йон в заключение.
Глядя прямо перед собой, Катерина задумчиво кивнула.
- А ты как думаешь? - спросил Йон. - Кто это был?
Она уже открыла рот, чтобы ответить, как вдруг раздался громкий стук в заколоченную досками дверь магазина. Катерина и Йон инстинктивно обернулись на стук. Кто-то снаружи надавил на ручку, и дверь распахнулась.
Внутрь магазина ворвался По. Глаза его полыхали диким пламенем, на скулах играли желваки, кулаки были крепко сжаты.
- Какого черта, что здесь происходит?! - злобно вскричал он.
Йону и Катерине пришлось какое-то время его успокаивать, прежде чем он остыл и соблаговолил наконец их выслушать. Слушая их объяснения, По безостановочно расхаживал по обнажившимся доскам пола, как будто поставил себе целью основательно потоптать их, от чего прежде они были защищены ковровым покрытием. Лицо его от ярости постепенно все больше краснело, однако он ни разу их не прервал, что, в общем-то, сделать ему было довольно затруднительно, поскольку он плотно стиснул зубы.
- Вот ведь свиньи! - произнес он с дрожью в голосе, когда рассказ наконец был окончен. При этом он переводил горящие ненавистью глаза с Катерины на Йона.
- Кто конкретно? - поинтересовался Йон.
Вероятно, вопрос этот застал По врасплох; он злобно сверкнул глазами и попытался встретиться взглядом с Катериной.
- Вот именно, кого ты имеешь в виду? - в свою очередь спросила Катерина.
- Хм, да ведь это ясно как день, - с раздражением ответил он. - Уж тебе-то, во всяком случае, это должно быть хорошо известно.
В магазине воцарилось напряженное молчание. Катерина мужественно выдержала взгляд По. Она прекрасно понимала, на что он намекает, как, однако, и то, что он неправ. Тем не менее спорить с ним сейчас ей не хотелось - не время, да и не место. Кроме того, По сейчас находился в том состоянии, когда убеждать его в чем-либо было совершенно бесполезно.
- А не кажется вам, что и я имею право потребовать объяснений?
Катерина и По прервали наконец дуэль взглядов и обратили внимание на Йона. Он стоял, облокотившись на прилавок, и сделал вид, что заслоняется от них ладонями.
- Честно говоря, мне кажется, я был достаточно терпелив. В меня швыряют "коктейль Молотова", мне беззастенчиво врут, и нечто мистическое, мягко говоря, происходит в том самом магазине, который на самом деле принадлежит мне. И разве я не вправе узнать после всего, что же здесь в действительности происходит?
Последовавшее за этим молчание прервал По.
- Ну что, ты или я? - сказал он, обращаясь к Катерине.
- Кортманн, - лаконично ответила она. - Иверсен сказал, что нам нужно отвести его к Кортманну.
- Мы?! Ты что, думаешь, он тебя пустит?
Катерина пожала плечами:
- Посмотрим.
- Я знаю этого Кортманна? - спросил Йон.
- Ты мог видеть его на похоронах, - пояснила Катерина. - Пожилой мужчина в инвалидном кресле.
Йон кивнул.
- Кортманн - глава Общества библиофилов, - продолжала девушка. - Все ответы - у него. Ему же предстоит решить, что будет дальше.
Произнося последнюю фразу, Катерина с трудом удержалась от сарказма, однако По, не замечая этого, с довольным видом скрестил руки на груди.
- И когда же мы с ним встретимся?
- Прямо сейчас, - ответила Катерина.
10
Оказывается, Йон множество раз, сам того не зная, проезжал мимо виллы Кортманна в Хеллерупе. Здание отличалось от прочих, во-первых, своими грандиозными размерами, а во-вторых, тем, что возле одной из его стен на всю ее высоту поднималась огромная ржавая труба. Эта металлическая конструкция не меньше двух метров диаметром напоминала обветшавшую кирпичную трубу фабрики, а расположение ее возле внешне весьма ухоженной красной трехэтажной виллы в Хеллерупе было столь необычно и приметно, что Йон сразу же узнал это место.
Участок был обнесен трехметровой каменной стеной с прочными коваными воротами и такой же калиткой, беспрепятственно пройти через которые к дому не мог ни один посторонний.
Катерина сидела в машине Йона на пассажирском сиденье, По устроился на заднем. Сделав несколько кратких замечаний относительно дороги, за всю поездку никто из них не проронил больше ни слова. В паре метров от кованых ворот Йон остановил машину. Со стороны водителя на стене было закреплено переговорное устройство.
Йон опустил боковое стекло, протянул руку и нажал на кнопку с изображением колокольчика.
- Что я должен сказать? - спросил он, пока они ждали ответа.
- Просто скажи, кто мы, - ответила Катерина. - Он поймет, что это важно.
Йон взглянул на часы. Был час ночи, но в нескольких окнах третьего этажа все еще горел свет.
- Да? - послышалось из переговорного устройства.
Йон нагнулся к нему ближе:
- Это Йон Кампелли. - Он немного помолчал, но ответа не последовало. - Простите, что мы приехали так поздно, но нам очень нужно поговорить с Кортманном.
Переговорное устройство по-прежнему не издавало никаких звуков, если не считать доносившегося из него тихого жужжания. Йон вопросительно взглянул на Катерину. Она пожала плечами. Йон снова повернулся к аппарату.
- Иверсен в больнице, - начал объяснять он. - "Libri di Luca" пытались…
- Входите, - прервал его голос. - Поднимайтесь через башню.
Металлические ворота стали открываться - беззвучно и медленно, словно для того, чтобы затянуть момент прибытия Йона и его спутников. Йон тронулся как раз в тот момент, когда промежуток между створками стал достаточно широким, чтобы проехал его автомобиль, и по короткой асфальтированной дорожке подъехал к дому. На площадке перед зданием вполне хватило бы места для четырех или пяти машин, однако в данный момент она была пуста.
Вдоль фасада здания тянулся ряд колонн, широкая, ярко освещенная каменная лестница вела наверх, к темной деревянной двери с мощными черными петлями и маленьким, забранным решеткой окошком в верхней части.
Все трое вышли из машины.
- Наверное, нам сюда, - сказал По и указал на вымощенную камнем тропинку, идущую вдоль стены дома. Он бодро зашагал по ней, Йон и Катерина пошли за ним следом.
- Ты бывала здесь раньше? - спросил Йон.
- Нет, - ответила Катерина.
- Я тоже, - сказал По и поспешил добавить: - Впрочем, наверняка здесь мало кому удалось побывать.
Тропинка заканчивалась возле ржавой трубы, в которой, как оказалось, когда они подошли ближе, была широкая дверь, освещенная висящей над ней одинокой лампочкой. Труба отстояла от дома на целых два метра, однако на уровне первого и последнего этажей между ними были устроены закрытые переходы, такие же ржавые на вид, как сама труба.
- Улавливающая пусть остается внизу, - раздался внезапно чей-то голос.
По молча указал на динамик над дверью, откуда он доносился. Все переглянулись. Йон, ничего не понимая, нахмурился и хотел было возразить, но Катерина, положив руку ему на плечо, остановила его, сказав:
- Все нормально. Я так и думала. Подожду вас в машине.
- Ты уверена? - спросил Йон.
- Абсолютно, - сказала она, кивая. - Идите поднимайтесь.
По уже успел открыть дверь:
- Ну ты идешь?
Катерина развернулась и пошла к машине, а Йон следом за По вошел в башню. Там они сразу же оказались на открытой платформе лифта, где вполне хватило места для них обоих. Слева они увидели дверь, через которую, очевидно, можно было попасть в дом. Йон уже взялся за ручку, но тут платформа лифта медленно, почти незаметно, как будто увлекаемая волнами прилива, поплыла вверх. Лифт приводился в движение не системой тросов и противовесов, а огромными зубчатыми колесами, которые поднимали платформу плавно и равномерно. Послышалось легкое жужжание механизма, и Йону показалось, что они находятся внутри каких-то гигантских напольных часов.
По нетерпеливо переминался с ноги на ногу, постукивал носком ботинка по металлическому полу, то и дело поглядывая на постепенно приближающийся к ним с восьмиметровой высоты потолок.
По прошествии некоторого времени, показавшегося Йону вечностью, они поднялись на самый верх, и По толкнул дверцу перехода в основное здание. С другой стороны перехода дверь была уже открыта. Прямо за ней они увидели сидящего в инвалидном кресле Кортманна. Он был так аккуратно и тщательно одет, что создавалось впечатление, будто он ждал их прихода. На Кортманне был строгий темный костюм, из-под идеально отглаженных брюк выглядывали черные лаковые ботинки. Изготовленное на заказ латунное инвалидное кресло было значительно выше обычного, что позволяло Кортманну смотреть на собеседника почти прямо, а не снизу вверх, но в то же время делало его похожим на сидящего на детском стульчике ребенка.
Вместо приветствия Кортманн молча кивнул.
- Подойдите ближе, - произнес он настолько бесцветным голосом, что это можно было в равной мере воспринять и как приглашение, и как приказ. Он отъехал на своем кресле чуть назад, освобождая им дорогу в тускло освещенный коридор, стены которого были увешаны картинами в золоченых рамах. Пройдя коридор, они оказались в большой комнате с книжными стеллажами, поднимавшимися до самого потолка. В центре помещения стоял низкий круглый стол с шестью креслами, прямо над которым висела хрустальная люстра с подвесками.
- Садитесь, - сказал Кортманн, махнув в сторону кресел.
С интересом оглядываясь по сторонам, они последовали его указанию. По негромко присвистнул.
- Что ж, неплохо ты тут устроился, - сказал он. - Наверняка все это уйму денег стоит.
Это замечание Кортманн проигнорировал. Нажав какой-то рычажок на подлокотнике, он немного уменьшил высоту кресла, так что теперь его глаза оказались на уровне глаз сидящих собеседников.
- Что произошло? - спросил он, глядя на Йона.
Йон поведал о нападении на магазин и о том, в каком состоянии находится Иверсен. В течение всего рассказа Кортманн внимательно смотрел на него и не отводил глаз даже тогда, когда По прерывал Йона, вставляя резкие замечания. В глазах Кортманна не было и намека на недоверие - взгляд его был серьезным, внимательным и тревожным. Когда Йон окончил рассказ, Кортманн некоторое время сидел молча в своем кресле, сложив руки на коленях.
- Вы видели, кто это был? - спросил он наконец.
Йон отрицательно покачал головой.
- А улавливающая тоже там была?
- Катерина? Да, все это время она была с нами. Фактически, главным образом благодаря ей пожар и был потушен.
Кортманн повернул голову в сторону По:
- А ты?
- Я пришел уже после всего, - ответил По. - Представьте себе, у меня есть личная жизнь, а не только книжки.
Кортманн опустил глаза и посмотрел на свои руки.
- Не далее как вчера я говорил с Иверсеном, - сказал он после недолгой паузы. - Речь шла о тебе, Йон. Ты можешь стать весьма ценным для Общества человеком, и, учитывая последние события, вполне возможно, что нам просто необходимо будет прибегнуть к твоей помощи.
Кортманн посмотрел на Йона. В темных глазах его явно отражалась грусть.
- В последнее время в нашей среде стали происходить тревожные события, - продолжил он. - "Libri di Luca" - не единственный букинистический магазин, на который было совершено нападение. В прошлом месяце сгорел магазин в Вальбю, у многих наших, работающих в городских библиотеках, неприятности, некоторых уже уволили без объяснения причины. Ну и, разумеется, этот прискорбный случай - я имею в виду смерть твоего отца.
Йон с недоумением посмотрел на человека в инвалидном кресле:
- Какое отношение имеет смерть Луки к пожару?
- Смерть твоего отца была только началом.
- Погодите-ка! - Йон поднял обе руки, как будто пытался заслониться ими от слов Кортманна. - Лука умер от остановки сердца.
- Правильно. - Кортманн кивнул. - Только у него было здоровое сердце.
Йон всмотрелся в сидящего перед ним человека. Тот спокойно встретил пристальный взгляд; глаза Кортманна за стеклами очков излучали серьезность и снисходительное терпение.
- Что на самом деле ты хочешь мне всем этим сказать, Кортманн? - спросил Йон.
- Что, по всей видимости, отец твой был убит.
Йон почувствовал, как тело вдруг обмякло и провалилось глубже в кресло, будто из-под его кожаной обивки в один момент выпустили воздух. По мере того, как последние слова Кортманна проникали в сознание Йона, он не мог снова задержать взгляд на лице человека в инвалидном кресле, и глаза его беспомощно скользили по комнате.
- Насколько я понял Иверсена, - продолжал Кортманн после небольшой паузы, - в ходе небольшого сеанса в "Libri di Luca" тебе продемонстрировали, какими способностями обладают улавливающие.
Йон безучастно кивнул.
- Вероятно, ты обратил внимание, что в тот момент частично утратил контроль над собственным телом. Ты был не в силах управлять собственным чтением, своими глазами, дыханием, быть может, ты почувствовал даже смену сердечного ритма. Представь себе те же изменения, но только усиленные в десять, а то и в сто раз. У твоего отца не было ни единого шанса.
Йон попытался припомнить, что с ним происходило в подвале во время чтения книги "451 по Фаренгейту". В памяти всплыли яркие, отчетливые картины и вспомнилось то явное воздействие, которое оказало на него чтение, но он не мог с уверенностью сказать, был ли он тогда в состоянии управлять своим телом или за него это делала Катерина.
- Никаких доказательств у нас, разумеется, нет, - продолжал между тем Кортманн; при этом в голосе его зазвучали обвинительные ноты. - Ведь после подобного воздействия не остается ни следов каких-либо веществ, ни ран, ни каких-либо других заметных отметин. Единственный симптом - перенапряжение сердечной мышцы, после чего следует остановка сердца.
Йон почувствовал, как к нему возвращается ощущение бессилия, возникшее во время демонстрации, вспомнил, что сердце его и вправду билось быстрее, вспомнил объявшее тогда его руки тепло, неожиданно обильно выступивший на лбу пот. Он чувствовал себя пассажиром в собственном теле, которое не смог бы остановить, даже если бы оно направилось к краю пропасти. Йон с легкостью мог представить себе, как эту силу можно использовать в иных целях, нежели получение ярких ассоциаций во время чтения. Однако кто же мог решиться использовать свое влияние на другого человека с тем, чтобы довести его до смерти?
- Катерина, - сухо произнес Йон. - Так ты поэтому не разрешил ей подняться вместе с нами?
- Не только этой улавливающей не разрешено входить сюда, - ответил Кортманн. - С некоторых пор вход сюда закрыт для всех улавливающих вообще.
- С некоторых пор?
- Прости, я все время забываю, что ты ничего не знаешь об Обществе библиофилов и его истории. Ты ведь сын Луки, и должен был бы знать все.
- Да забудь ты хоть на мгновение о моем родстве, - потребовал Йон. - Рассказывай!
Кортманн кивнул, откашлялся и заговорил:
- Еще двадцать лет назад Общество библиофилов объединяло и вещающих, и улавливающих. Обе группы держались вместе так долго, насколько это было возможно, и прежде всего благодаря усилиям твоего отца и твоего деда. Однако двадцать лет назад произошли события, весьма напоминающие те, что случились совсем недавно. Чтецов начали увольнять с работы и подвергать прочим ничем не обоснованным гонениям. Потом это переросло во взломы жилищ, поджоги и даже убийства, и стало ясно, что кто-то начал злоупотреблять своими способностями. Улавливающие выдвинули обвинение, что за всем этим стоим мы, мы же, в свою очередь, были уверены, что это они. Способности, которыми обладают улавливающие, имеют более скрытую природу, нежели наши, и мы считали, что у нас есть доказательства, что в большинстве нападений на членов Общества замешаны улавливающие. Все указывало на них. Даже в тех случаях, когда потерпевшими оказывались сами улавливающие, мы объясняли это тем, что они сознательно напускают тумана, или же разбродом в их собственных рядах. Тем не менее они все отрицали. Взаимные обвинения привели к тому, что Общество раскололось надвое. Отношения были пропитаны ненавистью, а твой отец на тот момент уже оказался не у дел по причине смерти твоей матери. Он всегда выступал в качестве посредника между обеими сторонами, и без его дипломатических усилий Общество, как я уже говорил, распалось надвое: на вещающих и улавливающих. - Кортманн медленно сложил ладони вместе. - Поэтому с тех самых пор улавливающим вход сюда заказан.
- И что же? - спросил Йон. - Нападения прекратились?
- Сразу же, - сказал Кортманн. - После раскола больше никаких проблем не возникало.
- До недавних пор, - вставил По.
Кортманн кивнул.
Йону вспомнились похороны отца. Иверсен говорил, что на похоронах были и вещающие, и улавливающие - по крайней мере, многие из них. Никаких признаков враждебных настроений или же недоверчивого отношения одних людей к другим он тогда не заметил. Правда, в тот момент он еще не знал, что это за люди и какое отношение все они имеют к Луке.
- Но почему убили именно Луку?
- Твой отец был вхож в обе группировки, и это было по душе далеко не всем. Некоторые - как среди вещающих, так и среди улавливающих - считают, что каждый должен придерживаться своих. В их глазах он мог выглядеть предателем.
- А ты сам как считаешь?
Кортманн немного помолчал, однако если он и почувствовал в вопросе Йона обвинительные ноты, то виду не подал.
- Лука был моим близким другом. Помимо этого, он был талантливым руководителем и, казалось, самим воплощением доброты и благожелательности. Тем не менее мы не во всем были единодушны. Я тогда призывал к разделу Общества и стал его лидером после ухода твоего отца. Больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы этот пост занял Лука, однако гибель твоей матери так подействовала на него, что он в течение нескольких лет не поддерживал с Обществом вообще никаких контактов. Когда же он наконец вернулся, раскол уже был давно свершившимся фактом.
- А он не захотел вернуть себе лидерство?
- Нет, Лука пожелал оставаться рядовым членом Общества, - ответил Кортманн и тут же поспешно прибавил: - Однако если речь шла о принятии важного решения, мы всегда с ним советовались. Ведь он был основателем Общества, и его слово по-прежнему имело огромный вес.
- И из-за этого его сочли столь опасным, что он должен был умереть?