Голова Катерины раскалывалась от гула сливающихся голосов, наперебой твердивших имена писателей и названия книг, как будто кто-то включил в магазине магнитофон, по ошибке поставив слишком большую скорость. Крепко стиснув зубы, она продолжала идти, направляясь к стоявшему за прилавком зеленому кожаному креслу. Посетитель на мгновение оторвался от книг и приветливо ей кивнул. Поток голосов разом смолк. Кивнув в ответ, Катерина уселась в кресло.
"СледыНаНебеИскусствоХоровогоПлачаПерХойхольт
КаталогЛятурНиколайФробениусСвенОгеМадсен
ЗамокКьерстадВАмерикеДеревянныйКоньКарл
ШмитБенКуХольмПоэтикаИКритикаФранкФёнс
СерьезныйРазговорДжеффМэтьюз
ПоследнееВоскресеньеВОктябре".
Голоса вновь завели свою абракадабру; девушка устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Заставить голоса полностью умолкнуть она не могла, однако Лука с Иверсеном в свое время научили ее тому, как их можно слегка заглушить.
Когда однажды десять лет назад Катерина проходила мимо "Libri di Luca", ее внезапно остановил некий голос. Время приближалось к вечеру, шел дождь, и потому она не поехала как обычно в парк на Амагере, а принялась бродить в районе Вестербро, пытаясь отыскать спокойное местечко, где бы никто ее не потревожил. Помня свое открытие относительно того, что появление голосов напрямую связано с чтением, она теперь старалась обходить те улицы, где читающих людей было особенно много. Так она и оказалась возле "Libri di Luca".
Катерина сразу же узнала остановивший ее голос. Он был тот же самый, что и тогда, в больнице, когда она еще лежала в забытьи. Она огляделась по сторонам, однако поблизости никого не было. По мере ее приближения к магазину голос становился все отчетливее, а когда Катерина поравнялась с букинистической лавкой и заглянула сквозь окно внутрь, она увидела, что в передней части торгового зала на складных стульях сидят около полусотни человек. За торговым прилавком - как если бы тот был университетской кафедрой - стоял маленький плотный человечек чуть старше пятидесяти лет, с проседью в угольно-черных волосах и с южными чертами лица; он читал собравшимся что-то из книги, которую держал в руках. Делал он это с необыкновенным энтузиазмом, так что казалось, будто все его тело участвует в процессе чтения.
Катерина приоткрыла дверь; хотя она старалась действовать как можно аккуратнее, колокольчик все же звякнул, привлекая к ней внимание присутствующих. Странное дело, но читавший не стал прерываться - он лишь вполне дружелюбно взглянул в сторону девушки. Она устроилась на одном из задних стульев и прикрыла глаза. Хоть человек за прилавком и был незаурядным Чтецом, но Катерина понимала, что пришла сюда вовсе не за тем, чтобы слушать его. Она зажала уши и попыталась сосредоточиться, чтобы снова уловить тот голос, который звучал в ее сознании тогда, в больнице. Стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, она сидела в заднем ряду, уперев локти в колени, ничего не видя и не слыша. И действительно, голос вновь возник, наполнив собой все ее существо. Внутренним зрением она видела перед собой яркие картины того, о чем он читал: пейзажи города, в котором происходило действие, бедные убогие квартирки, птиц над городскими крышами, пыльные и грязные улицы. Несмотря на то что это была довольно грустная история, Катерина чувствовала себя удивительно спокойной и умиротворенной, и если бы лицо ее не было опущено, видно было бы, что по щекам девушки текут слезы умиления.
Внезапно все разом окончилось. История подошла к концу, сидевшие вокруг люди принялись аплодировать. Убрав от ушей закрывавшие их ладони, Катерина успела расслышать, что рассказ назывался "Чужой". Все кругом оживленно обсуждали услышанное, она же по-прежнему сидела с закрытыми глазами, низко склонившись. Люди начали подниматься со своих мест и расхаживать по залу, осматривая выставленные в витринах и на стеллажах книги. По мере этого в сознание девушки снова сплошным потоком потекли вереницы заглавий книг, имен их авторов и даже целые отрывки из текстов. Поток голосов и картин нарастал с каждой секундой, превращаясь в настоящую лавину, и Катерине пришлось напрячь все свои силы, чтобы встать со стула и неверным шагом двинуться к дверям. Однако стоило ей подняться, как яркость захвативших ее видений еще более возросла; девушка будто бы двигалась навстречу ураганному ветру, ощущая, что с каждым мгновением ей все труднее понять, в какой стороне находится выход. Сделав всего несколько шагов, она как подкошенная рухнула на пол.
Придя в себя, она увидела, что магазин пуст. Все слушатели разошлись, остался лишь один человек - тот, который читал. Он представился ей, назвавшись Лукой, сообщил, что является владельцем магазина, и озабоченно спросил, как она себя чувствует. Катерина заметила, что полулежит в мягком кожаном кресле возле прилавка, Лука же сидел перед ней на маленьком раскладном стульчике. Голоса, послужившие причиной столь сильного потрясения, исчезли вместе с публикой, однако Катерина чувствовала себя такой измученной, что даже не пыталась подняться на ноги.
Лука успокоил ее, сказав, что она может оставаться здесь столько времени, сколько понадобится, чтобы собраться с силами, и принялся болтать о всяких пустяках, стремясь отвлечь девушку от пережитого ею потрясения. Он рассказывал ей о своей букинистической лавке, о проводящихся здесь читательских вечерах, о разных книгах и даже обсудил с Катериной погоду. И вдруг, совершенно неожиданно, он спросил ее, как давно она слышит голоса.
Вопрос застал Катерину врасплох; она даже совсем забыла данное себе некогда обещание никому не открывать свою тайну, и рассказала букинисту обо всем. Удивительно, но оказалось, что Лука прекрасно ее понимает и разбирается во всех этих странных ощущениях. Он расспрашивал Катерину о том, насколько сильны слышимые ею голоса, может ли она усилием воли заставить их умолкнуть, когда они в первый раз посетили ее и знает ли она кого-либо еще, кто испытывал бы то же самое. Она старательно отвечала, чувствуя, что впервые встретила человека, который действительно ее понимает и всерьез воспринимает ее слова. Лука беседовал с ней в своей обычной манере, которую затем, с течением времени, Катерина столь полюбила, - спокойно, позволяя собеседнику чувствовать себя полностью расслабленным и раскрепощенным. Он объяснил девушке, что она вовсе не одна такая - не меньше половины всех присутствовавших на недавнем чтении обладали теми же способностями.
Сама Катерина никогда не воспринимала то, что она слышит голоса, как какие-то особые способности. Посещавшие ее голоса полностью подчиняли себе все ее внимание, не она управляла ими, а они владели ею. Однако, если верить объяснению Луки, выходило, что, если вблизи нее люди что-то читают - вслух или про себя, - она может самостоятельно выбирать канал, к которому ей захочется подключиться.
Всего за четверть часа Лука обучил ее нескольким приемам, с помощью которых она теперь могла настолько приглушать в своем сознании голоса, что они ее больше не отвлекали и не раздражали. Разумеется, приемы эти нуждались в совершенствовании, однако уже при первой попытке эффект получился столь заметным, что от испытанного облегчения Катерина даже расплакалась. Лука утешил ее и сказал, что она может заглядывать к нему в лавку, когда захочет, чтобы тренировать эти навыки. По его словам, она вполне могла и самостоятельно, без всякого его присмотра, упражняться, приглушая голоса. Однако пусть никогда - он настойчиво повторил это несколько раз - не пытается сама их усилить или же оказать на них какое-либо иное влияние до тех пор, пока основательно этому не обучится. Позже она сама поймет, почему это так важно.
Посетитель, находившийся сейчас в "Libri di Luca", был явно рассеян. Помимо мимолетных вспышек картин, возникающих в сознании Катерины по мере чтения им отрывков из просматриваемых книг, она видела и иные картины, не имеющие никакого отношения к текстам. Это было своего рода побочным эффектом ее особых способностей. Помимо того, что Катерина слышала читаемый кем-то про себя текст, зачастую она могла еще и видеть те зрительные образы, которые возникали в мозгу читающего мужчины или читающей женщины. И если его или ее в это же самое время посещали какие-либо иные мысли, они возникали в сознании девушки как отдельные бессвязные эпизоды, подобно врезкам в киноленту. Такие дополнительные способности нужно было в себе развивать, и за годы знакомства с Лукой она с его помощью овладела ими, так что была в состоянии понять, о чем думает не особо внимательный читатель, такой как мужчина в очках в роговой оправе.
По-видимому, чуть позже он должен был встречаться с какой-то девушкой, поскольку среди его мыслей постоянно возникал ее образ, равно как и картины места, где была назначена встреча (Ратушная площадь), ресторана, где они хотели поужинать ("Мюльхаузен"), а также визуальное воплощение тех эротических надежд, осуществления которых он предвкушал ближайшим вечером. Катерина почувствовала, что кровь прилила к ее лицу.
Тем не менее подобным образом Катерина не могла читать мысли у всех подряд. Иверсен утверждал, что это связано с тем, насколько развита у человека фантазия, насколько ярки картины, вызываемые текстом и рисуемые подсознанием, а также от самого стиля чтения. У тех, кто бегло просматривал текст, мысленные ассоциации порождали наслаивающиеся друг на друга образы, которые в отдельных, наиболее показательных случаях становились похожими на мелькающий у нее перед глазами комикс или мультфильм. Другие же читали не торопясь, обстоятельно, и картины, рождавшиеся в их сознании, были точными и подробными, так что Катерина при желании могла рассмотреть мельчайшую деталь в них, увеличив ее как на фотоснимке, сделанном спутником-шпионом.
- Возьму, пожалуй, вот эти две, - раздался чей-то сдержанный голос. Открыв глаза, Катерина увидела прямо перед собой человека в очках в роговой оправе, который, смущенно пожав плечами, протянул ей через прилавок две книжки.
- Восемьдесят крон, - сказала Катерина, даже не взглянув на обложки дешевых изданий. Она уже и так знала, что мужчина выбрал: "Большой сон" и "Отель "Луна"" за тридцать и пятьдесят крон соответственно. Пока посетитель рылся в карманах в поисках денег, она упаковывала его покупки. Расплатившись, мужчина вышел из магазина, помахивая черным пакетом с надписью золотыми буквами "Libri di Luca".
В некоторых случаях дар Катерины отчасти компенсировал то обстоятельство, что она страдала дислексией, иногда ей даже удавалось полностью скрывать от окружающих свой недостаток. Так, на некоторых уроках чтения в народной школе, которую она посещала, у нее иногда отмечали "значительные успехи", однако, когда преподаватель или же иные ученики отвлекались от текста, для ее разумения оказывалось недоступно, как буквы складываются в слова. Это не замедлило сказаться и на результате выпускных экзаменов.
Лука считал, что между ее дислексией и способностями Чтеца существует определенного рода связь. Во время занятий с Катериной он довольно быстро определил, что возможности ее весьма велики; по его словам, дислексия вовсе не препятствовала, а даже способствовала их развитию. Тем самым он старался убедить Катерину считать свои способности даром свыше, а не наказанием, как это казалось ей прежде. Правда, сам он, будучи Чтецом, не относился к числу улавливающих и потому не мог в полной мере понять всех ощущений Катерины.
Что же касалось сына ее учителя, которого в данный момент в подвале магазина Иверсен посвящал в тайны Чтецов, ему наверняка все это давалось еще тяжелее. Собственный скепсис, который она испытала, когда Лука ввел ее в курс дела, быстро рассеялся, поскольку с подобными ощущениями она была знакома не понаслышке. К тому же им было дано объяснение - пусть отчасти фантастическое, но все же такое, на которое можно было опереться. Однако она и представить себе не могла, как все это воспримет человек неподготовленный. Какой будет его реакция?
Катерина услышала скрип лестницы, и чуть погодя из подвала появился Иверсен. По лбу его струился пот, лицо раскраснелось, как обычно бывало во время сильного возбуждения или жаркого спора.
- Он хочет иметь доказательства, - сказал старик, немного отдышавшись. - Устроишь ему небольшой показ?
6
Какую же из них выбрать?
Йон шел вдоль стоящих у стен подвала витрин в поисках книги, которую предстояло использовать в процессе наглядной демонстрации. Иверсен предупредил, что он может взять любую. При этом у старика был такой же самодовольный вид, как у фокусника, когда тот предлагает кому-нибудь из публики выбрать из колоды одну из карт. Насколько Йон мог понять, опыт должен был заключаться в том, чтобы сам он начал читать какой-нибудь текст, а Катерина тем временем постарается в такой степени воздействовать на его восприятие этого текста, чтобы у него не осталось на этот счет никаких сомнений.
Катерина, как объяснил Йону Иверсен, была улавливающей - то есть она могла слышать и даже до известной степени видеть то, о чем читают находящиеся поблизости от нее люди. Кроме того - и это было самым невероятным, - она якобы была в состоянии по собственному усмотрению влиять на восприятие текста читающим. В этом ее способности отчасти были схожи с теми, которыми, по словам Иверсена, обладал сам Йон. Однако если ему требовалось зачитать текст, чтобы его "зарядить", то Катерина могла оказывать непосредственное воздействие на читающего, даже если тот читал про себя.
Рассказ Иверсена звучал довольно убедительно, но когда он поведал, что, благодаря своим способностям, Катерина может напрямую читать мысли окружающих, Йон потребовал доказательств. То обстоятельство, что старик воспринял его желание как нечто само собой разумеющееся, а также настойчивость, с которой он принялся уговаривать Йона провести показательный опыт прямо сейчас, заставило молодого человека испытать смутное беспокойство. Если в этой болтовне о необычайных способностях и впрямь что-то было, то он вовсе не испытывал восторга по поводу того, что кто-то, пока он читает, станет рыться в его голове.
Охватившее Йона ощущение безотчетной тревоги вовсе не рассеялось при виде входящей в библиотеку Катерины. В ней не чувствовалось ни лихого задора фокусника, ни загадочной таинственности мистика - скорее, она выглядела немного смущенной своим присутствием здесь. Катерина лишь бросила на Йона короткий взгляд и присела в одно из кожаных кресел, чинно сложив руки на коленях. Тем не менее у Йона создалось впечатление, будто за ним наблюдают. Причем не только двое присутствующих - казалось, что выстроившиеся вдоль стен рядами книги, затаив дыхание, с любопытством его изучают.
- Можно мне выбрать что-нибудь в магазине? - спросил Йон, указывая вверх, на потолок.
- Разумеется, - отозвался Иверсен. - Не спеши, осмотрись как следует.
Йон вышел из библиотеки и поднялся в торговый зал. Иверсен уже запер магазин и погасил свет, так что помещение освещали лишь тусклые блики уличных фонарей. Йон подождал, пока глаза привыкнут к полумраку, а затем тихо пошел вдоль книжных стеллажей. Время от времени он останавливался, брал с полки какой-нибудь томик, просматривал его, качал головой и ставил на место. В конечном итоге он пришел к выводу, что абсолютно все равно, какую книгу выбрать - ведь он не имеет никакого представления о том, что именно подойдет для такого опыта. Йон закрыл глаза, вытянул перед собой руку, провел кончиками пальцев по корешкам книг и наугад достал какое-то издание. Сжимая в руках свой трофей, он снова спустился в подвал.
- "Четыреста пятьдесят один градус по Фаренгейту", - посмотрев на книгу, сказал Иверсен и понимающе кивнул. - Брэдбери. Что ж, превосходный выбор, Йон.
- Это ведь научная фантастика, верно?
- Ну да, правда, жанр вовсе не имеет значения. Так ты готов?
Йон пожал плечами:
- Насколько вообще можно быть готовым в подобной ситуации.
- А ты, Катерина? - Иверсен вопросительно взглянул на рыжеволосую девушку, продолжавшую молча сидеть в кресле. Она подняла голову, испытующе посмотрела на Йона, задумчиво потерла указательным пальцем подбородок, снова опустила руку на колени и наконец кивнула.
- Замечательно, - сказал Иверсен и скрестил руки на груди. - Йон, тебе лучше присесть.
- Я правильно понял, что могу читать про себя?
- Абсолютно верно, - подтвердил Иверсен, кивком указывая ему на кресло и садясь рядом. - Давай же начинай и ни о чем не беспокойся. Она сумеет о тебе позаботиться, причем сделает это наилучшим образом.
Йон опустился в кресло напротив Катерины. Она чуть заметно кивнула, как будто подавая Йону сигнал к началу чтения. Машинально кивнув в ответ, он опустил глаза и посмотрел на лежащую у него на коленях книгу.
Когда-то это было дешевое издание в бумажном переплете, однако прежний владелец заламинировал лицевую сторону обложки, укрепив оборот и корешок картоном и кожей. Несмотря на столь бережное отношение, книга выглядела сильно зачитанной: углы страниц были обтрепаны, а сами они пожелтели и бугрились под обложкой.
Прежде чем открыть книгу, Йон напоследок бросил взгляд на сидящую напротив Катерину. Закрыв глаза и сложив руки на коленях, она была абсолютно неподвижна.
И вот Йон начал читать.
Поначалу ничего не происходило. Он читал очень осторожно, стараясь уделять как можно больше внимания любым своим необычным ощущениям. Так он прочел несколько страниц, практически не понимая, о чем там идет речь, и вдруг текст как будто разом захватил его, он начал читать гораздо быстрее и раскованнее, и смысл прочитанного стал беспрепятственно достигать его сознания.
Главный герой книги, Монтэг, был, по-видимому, пожарным, причем, так сказать, "пожарным наоборот": вместо того, чтобы тушить огонь, он его разводил. Его работой было сжигать книги, признанные опасными для общества. Однажды, возвращаясь домой, он повстречал некую девушку, которой было с ним по пути. Описание девушки было настолько выразительным, что Йон видел ее как живую - красивую, смеющуюся, кокетливую и чрезвычайно непосредственную. Он ощутил, что сердце его забилось быстрее, а во рту пересохло. Девушка была фантастически привлекательна. Йон торопливо читал, стараясь узнать о ней как можно больше: откуда она появилась, какова ее роль в повествовании. Образ ее был так отчетлив, осязаем, что Йон едва ли не физически чувствовал ее присутствие рядом с собой. Вот она, легкая и воздушная, как пушинка, с развевающимися рыжими волосами, идет к дому Монтэга, и в душе Йона сразу же возникает беспокойство - он понимает, насколько ему будет ее не хватать, боится пустоты, которая неминуемо возникнет после расставания с ней Монтэга на ступенях его дома.
Йон хотел было поднять глаза и посмотреть на Катерину, но вдруг с удивлением понял, что собственные глаза ему больше не подчиняются. Они наотрез отказывались отрываться от страницы и продолжали скользить по тексту, неминуемо приближая момент расставания пожарного с девушкой. Йон в отчаянии попытался прекратить читать или, по крайней мере, замедлиться, однако история неумолимо продолжала разворачиваться в том же стремительном темпе. Он почувствовал, как лоб его покрывается потом, а сердцебиение учащается.