Между тем в рассказе Монтэг и девушка дошли до дома пожарного и, стоя на крыльце, завели спокойную, неторопливую беседу; они будто тянули время, то ли мучая Йона, то ли доставляя ему наслаждение. Он испытывал по отношению к девушке какую-то ни с чем не сравнимую нежность, будто уже целую вечность знал ее и любил. Наконец Монтэг распрощался с ней, и Йон ощутил неистовое желание окликнуть ее, снова возвратить в текст рассказа, который вдруг разом сделался пустым и неинтересным. На глаза его навернулись слезы; вместе с тем он отметил, что вновь обрел способность контролировать свой взгляд, и сразу же воспользовался этим, прекратив чтение.
Оторвавшись от книги, он успел заметить, как Катерина медленно открывает глаза. Сделав это, она сразу же отвела их в сторону, как будто не решаясь встретиться взглядом с Йоном. Ему показалось, что глаза ее покраснели. Отвернувшись, он увидел вопросительно смотрящего на него Иверсена.
- Ну, что скажешь?
Йон снова взглянул на книгу. Вроде бы самая обычная книжка, как тысячи других: стопка листов, испещренных словами и буквами, без какого-либо намека на то буйство красок и чувств, которое ему только что довелось испытать. Закрыв томик, он еще раз внимательно осмотрел его со всех сторон.
- Как вы все это делаете? - наконец спросил он.
Иверсен усмехнулся:
- Не правда ли, фантастика? Я и сам каждый раз не устаю удивляться.
Йон рассеяно кивнул.
- Ты действительно слышала, как я читал? - спросил он, переведя взгляд на Катерину.
Щеки девушки порозовели, и она чуть заметно кивнула.
- Однако учти, - сказал Иверсен, поднимая вверх указательный палец, - здесь есть одно "но". Она слышала вовсе не твой голос. А также не свой собственный, равно как и, если уж на то пошло, не голос автора. И это самое невероятное. Оказывается, каждое произведение обладает своим собственным, уникальным голосом. - Он с оттенком зависти посмотрел на рыжеволосую девушку. - Слышать его - все равно что вступить в общение с книгой, с самой ее душой.
- Несбыточная мечта каждого библиофила, - сухо заметил Йон.
- Хм, да, ты прав, - согласился Иверсен и смущенно улыбнулся. - Наверное, я слегка увлекся. Иной раз я забываю, какую цену приходится платить улавливающим за обладание этим даром. Мы с тобой даже представить себе этого не можем.
Йон сразу же вспомнил человека с портером, с которым встретился в заведении "Чистая рюмка" после похорон Луки. Самого его он принял тогда за безумца, а слова о читателях и поющих и кричащих текстах - за горячечный бред алкоголика. Теперь же получалось, что все это как нельзя лучше подтверждало объяснения Иверсена.
- О'кей, - произнес он и положил книгу на стол. - Будем считать, что я поверил вашему рассказу, Чтецы действительно существуют, и вы в состоянии с помощью книги манипулировать моими мыслями и чувствами. - Он развел руками. - И чего же вы теперь от меня ждете?
- Кто сказал, что ты нам вообще нужен? - раздался со стороны входа в библиотеку чей-то голос.
Все трое как по команде повернулись и посмотрели на вошедшего. В дверях стоял тощий юноша лет двадцати в обтягивающей белой футболке и мешковатых камуфляжных штанах. На узком, бледном, как мел, лице его выделялась жидкая рыжеватая бородка, обрамлявшая рот. Более никакой растительности на голове молодого человека не было. Он так и впился в Йона темными глазами, и взгляд его был тяжелым.
- Привет, По, - сказал Иверсен, - входи и поздоровайся с нашим гостем.
Молодой человек решительными шагами преодолел пространство от двери до кресла, в котором сидела Катерина, и встал у нее за спиной, опершись руками на подлокотники.
- Гостем? - Он презрительно фыркнул.
- Все в порядке, - теплым тоном произнес Иверсен. - Это Йон, сын Луки.
- Знаю. Видел его на похоронах, - отрывисто проговорил По. - Тот самый, что хочет продать "Libri di Luca". Ты сам так сказал, Свенн.
Иверсен сконфуженно покосился на Йона, который сидел с таким видом, будто происходящее его совсем не касается.
- Я говорил, что такая возможность не исключена. На самом деле мы этого не знаем, По, - возразил Иверсен. - Именно поэтому мы и собрались здесь.
- Ну и что же из этого вышло?
- Когда ты пришел, мы как раз начали вводить Йона в курс дела.
- И что вы ему рассказали?
- Все.
По смерил взглядом поочередно Иверсена и Йона. Глаза молодого человека сузились, на скулах его заиграли желваки.
- Могу я с тобой переговорить, Свенн? - спросил он, кивая на дверь. - Тебя, Кэт, это тоже касается.
Йон заметил, как Катерина на мгновение закатила под лоб глаза и только потом вопросительно посмотрела на Иверсена. Старик кивнул:
- Ладно, По, раз уж ты так хочешь, поднимайся. Я сейчас приду.
Молодой человек бодрым шагом вышел за дверь. Катерина медленно последовала за ним.
- Будь к нему снисходителен, - сказал Иверсен, оставшись с Йоном вдвоем в библиотеке. - В свое время мы в буквальном смысле слова подобрали По на улице, где он пытался выжить исключительно за счет своих способностей Чтеца. Лука столкнулся с ним на Строгет, где По читал стихи прохожим - и, кстати, пользовался немалым успехом. Многие прохожие останавливались, чтобы его послушать, и большинство из них кидали деньги в коробку из-под сигар у его ног. Лука распознал, кто он такой на самом деле. Опытный вещающий, как правило, чувствует, когда кто-либо, подобно ему самому, "заряжает" текст, а По даже и не думал это скрывать. - Иверсен с доверительным видом наклонился к Йону: - Как ты, наверное, уже догадался, Йон, у нас есть немало причин скрывать свои способности. Мы не можем допустить, чтобы какой-нибудь юнец, такой, например, как По, компрометировал нас лишь потому, что и сам не подозревает, с чем имеет дело. - Он сделал красноречивую паузу и продолжил: - Лука взял его к себе под крыло, и в последние полгода он превратился в неотъемлемую часть букинистического магазина. Мы даже стали постепенно испытывать к По симпатию, что, похоже, обоюдно, хотя сам он этого никогда не демонстрирует. Однако, как ты сам мог убедиться, лавку нашу он любит страстно.
- Он, что же, считает, что я хочу лишить его магазина? - спросил Йон.
- На его долю выпало уже столько испытаний, - со вздохом сказал Иверсен, - и случалось это так часто, что он постоянно ожидает какого-либо подвоха.
Йон задумчиво кивнул.
- Да, ну а теперь я, пожалуй… - Иверсен указал на дверь, поднялся и вышел из библиотеки. Гулкий звук его шагов по коридору донесся до Йона, затем послышался скрип лестницы, и наконец все стихло.
Оставшись в одиночестве, Йон встал и начал изучать содержимое книжных полок. Названия многих томов были ему неизвестны, кроме того, по-настоящему древние издания были в большинстве своем на латыни или греческом, а этих языков он не знал. Разумеется, немало было в библиотеке итальянских книг, и хотя Йон на протяжении долгих лет не упражнялся в итальянском, он все же еще был в состоянии кое-что разобрать.
В некоторых случаях заглавия, указанные на корешках, были искусно стилизованы - исполнены готическими буквами или же украшены крошечными картинками, - так что иногда приходилось прилагать немалые усилия, чтобы их прочесть. Иные труды и вовсе не имели переплета, представляя собой стопки пожелтевших листков, скрепленных кожаным шнурком или бечевкой. Были также книги в переплетах с железным покрытием и металлической отделкой на корешках и по углам обложки, а также издания, заключенные в переплет из тоненьких дощечек с выжженными на них разнообразными узорами и названием.
В конце концов Йон почувствовал, что у него начинает рябить в глазах от всех этих буковок. Он сел в одно из мягких кожаных кресел и осмотрелся. Несложно было представить себе, что в составлении этой коллекции участвовало несколько поколений Кампелли; труд был начат ими еще в Италии и не прекращался во время скитаний по странам Европы и после прибытия семьи в Данию. На мгновение Йон как будто увидел их, небольшую группу своих родственников, толкающих перед собой груженую тележку, сгорбившихся под тяжестью книг и гнетом великой тайны. Откинувшись на спинку кресла и откинув назад голову, Йон прикрыл лицо ладонями обеих рук.
В последнее время он работал все больше, и усталость накапливалась. За исключением часов, уходивших на сон, все свое время он тратил на дело Ремера.
Портфель с документами, которые он по вечерам брал с собой, а утром приносил обратно, становился все тяжелее и тяжелее. Дом стал как бы продолжением его рабочего кабинета. Отдых на площадке на крыше, а также приготовление нормальной человеческой еды на новой кухне также остались в прошлом. Теперь он вынужден был заказывать по телефону обеды в ближайших ресторанчиках быстрого питания или же разогревать себе в микроволновке купленные по дороге домой дешевые готовые блюда.
Йон поднял руки и, соединив указательные и средние пальцы, принялся круговыми движениями массировать виски. Он попытался дышать медленнее, делая глубокие вздохи, и почувствовал, что пульс становится реже, а тело постепенно вновь обретает прежний вес.
Трудно, пожалуй, было выбрать момент, когда бы смерть Луки пришлась более некстати.
Окончив массировать виски, Йон опустил руки на подлокотники кресла. По-прежнему не открывая глаз, он продолжил свою успокоительную дыхательную гимнастику. Грудь его мерно вздымалась и опускалась; Йону представлялось, что он слышит, как воздух наполняет легкие и вновь из них выходит.
Слышал он, однако, не только это. Стоило ему насторожиться, как в ушах сразу же возникал негромкий гул. Казалось, что в помещение проникает тихий, едва различимый шепот, который понемногу нарастал, как будто приближаясь или же просто становясь громче. Слова Йон разобрать не мог, как ни старался; он не мог также понять, мужские или женские это голоса - ибо голос был явно не один. Больше всего это напоминало ропот толпы. Звук был таким тихим и слабым, что Йон даже задержал дыхание, стараясь определить, откуда именно он доносится, но лишь только ему казалось, что он определил наконец верное направление, как гул внезапно раздавался совсем с другой стороны. Сердце его забилось быстрее, он сделал большой глоток воздуха, снова затаил дыхание и прислушался.
Стараясь сосредоточиться, Йон изо всех сил сжал ладонями подлокотники.
Внезапно в сознании его вспыхнули зрительные образы: абстрактные фигуры и цвета вперемешку с мирными пейзажами и сражающимися рыцарями, пиратами и индейцами. Картины подводного мира с морскими чудовищами, водолазами и подводными лодками сменяли причудливые лунные ландшафты и однообразные пески пустынь, а за ними вновь следовали покрытые снегами равнины, раскачивающиеся палубы кораблей. И все это возникало и исчезало с немыслимой быстротой, как в каком-то бешено вращающемся калейдоскопе. Мокрая от дождя булыжная мостовая разом превращалась в залитую солнцем и пропитанную потом гладиаторов арену древнего цирка, а та, в свою очередь, уступала место веренице объятых пламенем зданий. Языки огня стремились дотянуться до золотой луны, которая вдруг оборачивалась глазом огромного дракона. Чешуйчатое веко, прикрывая глаз, внезапно становилось косяком мелкой рыбешки - легкой добычей чудовищных размеров касатки, в которую вонзал свой гарпун бывалый моряк в желтом комбинезоне.
Все эти сцены, а также сотни других, вспыхивавших и гаснущих столь быстро, что значение их уловить было совершенно невозможно, пронеслись в сознании Йона в тот краткий миг, который потребовался ему, чтобы раскрыть глаза. Он рывком поднялся с кресла, судорожно хватая ртом воздух. Ноги его подгибались, он сделал несколько неверных шагов вперед, пока не наткнулся на спинку соседнего кресла. К горлу подступала тошнота, он с трудом дышал, в кончиках пальцев ощущалось неприятное покалывание. Не в силах справиться с головокружением, Йон медленно сполз по спинке кресла вниз, встал на четвереньки и уперся взглядом в пол.
Так он простоял пару минут, со свистом вдыхая воздух и не решаясь даже мигнуть, и лишь затем решился осторожно подняться, предварительно вытерев тыльной частью руки залитое потом лицо. Сделав первые шаги в сторону ближайшего стеллажа, выбранного им в качестве опоры, Йон почувствовал, что ноги слегка подрагивают. Не забывая придерживаться за полки, он двинулся к двери. Коридор между дверью и лестницей показался ему теперь гораздо длиннее, чем тогда, когда он вслед за Иверсеном сюда спустился. Йону казалось, что, пока он добирался до первой ступеньки, прошла целая вечность. На самой винтовой лестнице ему пришлось не столько идти, сколько подтягивать тело, держась за перила, которые отзывались зловещим треском всякий раз, как он перехватывал их выше и выше.
Поднявшись наконец в торговый зал, Йон услышал голоса, доносившиеся из передней части магазина. Не в силах разобрать слов, Йон двинулся на звук голосов, не забывая придерживаться рукой за край стеллажа. Когда стеллаж окончился, Йон, не чувствуя больше точки опоры, немного помедлил и лишь затем шагнул в зал. Голоса разом смолкли. По, скрестив на груди руки, сидел в кресле за прилавком, на котором, свесив ноги, примостилась Катерина. Иверсен стоял возле кассы спиной к Йону.
Повернувшись на звук шагов Йона, Иверсен начал что-то говорить, но Йон, не слушая его, доковылял до входной двери и рывком ее распахнул.
Оказавшись на улице, Йон с жадностью вдохнул холодный вечерний воздух, однако не остановился и продолжал идти, с трудом переставляя ноги, пока не уперся в фонарный столб, который сразу обхватил руками. Холод металла был приятен и действовал успокаивающе.
- Ты меня слышишь, Йон?
Голос Иверсена наконец достиг сознания Йона. Медленно, словно в трансе, он кивнул.
- Что с тобой?
- Голова кружится, - с трудом произнес Йон.
- Лучше давай-ка опять войдем внутрь, - предложил Иверсен. - Там ты хоть присесть сможешь.
Йон собрал остаток сил и покачал головой.
- Как насчет глотка воды? - Катерина протянула ему стакан.
Держась за фонарный столб одной рукой, Йон взял стакан другой и осушил его одним глотком.
- Спасибо, - со стоном выдохнул он.
- Сейчас еще принесу, - сказала Катерина, взяв у него стакан, и исчезла.
Иверсен положил Йону руку на плечо.
- Что там с тобой произошло, Йон? - встревоженно спросил он.
Йон сделал несколько глубоких вдохов. Вода и свежий воздух постепенно сделали свое дело - сейчас он чувствовал себя значительно лучше.
- Стресс, - ответил он, глядя себе под ноги. - Просто самый обычный стресс.
Иверсен внимательно на него посмотрел.
- Как будто это пустяк, - заметил он, не скрывая волнения. - Пойдем обратно в магазин, там ты сможешь отдохнуть.
- Нет, - протестующе произнес Йон. - Спасибо тебе, конечно, Иверсен, но лучше не стоит. - Он посмотрел старику прямо в глаза; в них ясно читалась тревога и в то же время недоверие. - Единственное, что мне сейчас нужно, это поскорее попасть домой и хорошенько выспаться.
Вновь появилась Катерина. Она принесла еще воды, большую часть которой Йон с жадностью выпил под пристальными взглядами старика и девушки. Кивком поблагодарив, он протянул стакан Катерине.
- Кажется, я забыл у вас свой пиджак, - сказал он, похлопывая себя по карманам брюк.
- Ты ведь не собираешься садиться за руль в таком состоянии? - с беспокойством спросил Иверсен.
- Все в порядке, мне уже значительно лучше, - заверил его Йон и в подтверждение своих слов улыбнулся. - Не мог бы кто-нибудь из вас принести мне мой пиджак?
Катерина скрылась за дверью и вскоре вернулась с пиджаком в руках.
- Нам по-прежнему следует кое о чем поговорить с тобой, - сказал Иверсен, когда Йон садился в автомобиль.
Йон кивнул:
- Через пару дней снова подъеду к вам. Несомненно, теперь мне будет над чем подумать.
- Береги себя, Йон.
Он завел мотор, махнул на прощание и уехал. Голова уже совсем не кружилась, однако еще никогда Йон не чувствовал себя таким утомленным. Прежде ему часто случалось перерабатывать, засиживаясь допоздна, но сейчас ему казалось, что каждая клетка его тела наполнена свинцовой усталостью.
Краем глаза он посмотрел на пиджак, который небрежно бросил на пассажирское сиденье, и отметил, что один из его карманов как-то странно топорщится. Остановившись на перекрестке в ожидании разрешающего сигнала светофора, Йон проверил содержимое кармана.
Там была книга. "451 по Фаренгейту" Рэя Брэдбери.
7
Катерина проводила взглядом отъехавшую машину. Иверсен стоял рядом с девушкой; в глазах его застыли тревога и беспокойство. Раньше Катерине нечасто приходилось видеть его таким, однако в последнее время добродушное лицо старика то и дело искажали глубокие морщины, что свидетельствовало о крайней степени озабоченности.
Когда "мерседес" Йона скрылся из вида, Иверсен повернулся к девушке:
- Как ты думаешь, что произошло?
Катерина развела руками:
- Ума не приложу.
- Может, действительно, просто стресс, как он и сказал, - предположил Иверсен.
Они едва ли не синхронно пожали плечами и вернулись в магазин к поджидавшему их там По. Он так и не двинулся с места и по-прежнему сидел все в той же независимой позе, скрестив руки на груди.
- Что приключилось с парнем? - спросил он, как только Иверсен прикрыл за собой входную дверь.
- Вовсе неудивительно, что у него голова пошла кругом, когда мы сегодня все ему рассказали, - сказал Иверсен.
- А что, разве так уж обязательно было его посвящать?
- Ты забываешь, что посторонние тут именно мы. - Иверсен сделал круговое движение руками. - Все здесь - помещение, книги, даже кресло, в котором ты сидишь, - принадлежит ему.
- И это ошибка, - не унимался По. - Будь на его месте Лука, он бы никогда так с нами не поступил. Должна же быть какая-то возможность это завещание аннулировать, изменить или что еще там с ним делают?
- Шансы на это невелики, - терпеливо ответил Иверсен. - Во-первых, аннулировать нечего, поскольку завещания, как такового, не существует. А во-вторых, я сам отклонил предложение Йона передать букинистический магазин мне.
- Что ты сделал?! - вскричал По, вскакивая с кресла. - Ты что, окончательно спятил?
Даже Катерину поразила эта неожиданная новость. Девушка смотрела на Иверсена, широко раскрыв от удивления глаза.
- Мне кажется, втайне Лука всегда этого хотел, - по-прежнему ровным голосом произнес старик. - Какому отцу не хочется, чтобы кто-нибудь из членов семьи стал продолжателем дела его жизни? Вы считаете, что если бы собрание Кампелли попало в чьи-то чужие руки, то Лука счел бы это приемлемым? Я лично так не думаю. - Немного помолчав, он со вздохом прибавил: - Кроме того, Йон нам нужен.
- Только бы он не решил, что мы намеренно хотели причинить ему зло, - тихо проговорила Катерина.
Старый и молодой мужчины повернулись к ней как по команде.
Иверсен кивнул:
- Да, отпугнуть его сейчас было бы настоящей катастрофой.
- А если уже отпугнули? Если он все же захочет продать все это барахло? - спросил По.
Иверсен слегка смущенно улыбнулся:
- На самом деле выбора у него нет. Совет уже наметил проведение Открытого Чтения.