Испачканная простыня (нет, не кровь) стянута с кровати, брошена на подоконник открытого окна (по ней пытались спуститься?). Настоящий псих. Чем он тут занимался. Янг с интересом взглянул на тело Лаваля, укрытое китайским желтым халатом. Умерший лежал на полу под широким панно, изображающим ночное летнее небо. Почему-то Янг так решил – ночное. Может, из-за редких звезд. Кто видит их днем? Вся задняя стена спальни являлась искусственным ночным небом. Под этим небом и скорчился Анри Лаваль, судя по намекам Палмера, человек весьма и весьма известный.
– Он умер в постели?
– Возможно. Но нашли его на полу. Наверное, пытался добраться до телефона.
– А пепельница? Окурки? Простыня? Это ваши парни наследили?
Он чуть не произнес – ваши ублюдки? И подумал: надо следить за собой, черт бы их всех побрал.
– Мои парни всего лишь накинули халат на труп. Остальное… как было.
– Инсульт? – Янг не ждал подтверждений. – Похоже на инсульт, правда? И врачи это подозревают? – без всякого удивления повторил он. – Отлично. Но как человек в таком состоянии может устроить подобный бедлам? Он любил выпить? Может, он с кем-то поссорился?
– Он никогда не злоупотреблял алкоголем.
– А какие-нибудь отклонения? – Янг в упор посмотрел на капитана.
– Вы опять о своих порошках? – нехорошо ухмыльнулся Палмер. – Вам везде чудится ваш мифический изумрудный кейф? Надеюсь, вы притащились сюда не с той легендой, что подвела вас в прошлый раз? – оказывается, капитан прекрасно хорошо помнил историю первой встречи.
– Чем он занимался, этот ваш Лаваль?
Палмер недоверчиво взглянул на инспектора:
– Как это чем?
– Вот я и спрашиваю.
– Но он из бэрдоккских гениев!
"Еще одним гением меньше", – вспомнил Янг. Или еще одним ублюдком? Нет, Черри определенно упоминал гениев. И чей-то выбитый зуб. И, как всегда, упоминал пробел, который стоит восполнить. А правильно ли это – восполнить пробел? Что-то в этом выражении режет слух. Впрочем, черт с ним, с Черри, с грамматикой у него всегда было слабо.
И спросил вслух:
– Вы сказали, что этот Лаваль из гениев? В каком это смысле?
– Вы издеваетесь, инспектор?
– Старший инспектор.
– Оставьте ваш сарказм для газетчиков. Гениями у нас зовут выпускников знаменитой школы "Брэйн старз". Вы что же, не слышали о такой?
– Анри Лаваль – один из выпускников?
– Вот именно. – Палмер изумленно покачал головой: – О школе "Брэйн старз" не слышали только самые темные люди. О ней написаны горы книг. – Капитан Палмер не производил впечатление много читающего человека, но сослался именно на гору книг. – В Бэрдокке каждый знает, кто есть кто.
– Надеюсь, вы не исключение?
– О чем это вы?
– О трупе, лежащем на полу, – вернул Янг капитана с небес. – Чем конкретно занимался Анри Лаваль? Он артист? Или химик? Или врач с хорошей практикой? Или может преуспевающий адвокат?
– Он универсал!
– Гений-универсал?
– Можно сказать и так.
– Для меня это звучит слишком романтично.
– Анри Лаваль – знаменосец "бэби-старз". Один из лидеров "детей-звезд", инспектор.
– Старший инспектор!
– Вот я и говорю… – Палмер злобно сжал зубы. Он сразу не полюбил инспектора. – Лаваль – знаменосец наших гениев. Он вундеркинд в среде вундеркиндов. Доходит до ваших серых мозгов? Он написал гимн гениев, в Бэрдокке этот гимн играют по торжественным дням. Еще он участвовал в разработке архитектурного ансамбля Бэрдокка и получил кучу патентов на технические изобретения. И все такое прочее. Ясно? Могу только повторить. Он гений.
– А химией увлекался?
Палмер свирепо повел ледяными глазами:
– Забыть не можете? Часто не везет? Тогда в Бэрдокке вам ведь не повезло, признайтесь. Никто не просил вас соваться в опечатанную виллу. Забудьте! Не стоит увязывать смерть Лаваля с тем случаем. Да, Лаваль работал на "Фармаури". Фрост тоже на нее работал. Но на "Фармаури" работают две трети жителей Бэрдокка. Это ни о чем не говорит. Лаваль представлял менеджмент фирмы.
– Да, конечно.
Янг остановился над трупом.
– Кто его обнаружил?
– Приходящая горничная. Она приезжает по утрам, у нее свой ключ. В семь часов утра она поднялась наверх, в семь ноль пять позвонила в полицию.
– Расторопная женщина.
– У нас все такие.
– Значит, сегодня в комнатах не убирали?
– Как видите.
– Кто навещал Лаваля вечером или ночью?
– Журналист Рон Куртис и композитор Инга Альбуди.
– Тоже известные люди?
Капитан не ответил.
– Впрочем, имя Альбуди мне известно. Это ведь ей принадлежала вилла, на которой схватили того химика, что отдыхает сейчас в Куинсвилле?
Палмер мрачно кивнул.
– Надеюсь, я смогу увидеться с приятелями покойного?
– С журналистом – да. С Альбуди это может не получиться.
– Она уехала? Заезжала к Лавалю попрощаться?
– К сожалению, заболела.
– Постельный режим?
Капитан кивнул.
– Но ее можно навестить?
– Если позволит администрация.
– Администрация чего? Города Бэрдокка?
– Клиники имени Джинтано.
– Но ведь еще вчера она навещала покойного. Вы сами это сказали.
– Жизнь не бывает простой, инспектор.
– Старший инспектор, – с удовольствием поправил Янг. – Вы точно романтик, капитан, поэтому я еще ни разу не назвал вас лейтенантом.
И спросил:
– Что это за клиника?
– Весьма дорогое заведение. Вам туда не попасть, если даже вы опять получите по голове.
– Лечат наркоманов?
– С чего вы взяли? – Палмер обернулся, будто их могли услышать.
– Не знаю. Интуиция.
– Будете осматривать виллу?
– Разумеется.
– Тогда работайте.
Белесые брови капитана Палмера язвительно взметнулись.
– Работайте спокойно. Я предупредил своих людей. На этот раз вас не отправят на госпитальную койку. И радио мы тоже выключили.
6
Янг прошелся по этажам.
Увиденное ввергло его в уныние.
Вилла была обширна. Она была очень обширна.
Рядом с жилыми комнатами находились помещения, напоминавшие гончарную мастерскую или музей старых ремесел. В огромном зале белел концертный рояль. Вдоль стен длинного коридора тянулись стеллажи, заставленные бесчисленными глиняными и стеклянными горшками. "Попробуй, загляни в каждый". Янг действительно не видел никакой разницы между гениями и ублюдками. Одинаково хитры и изворотливы, вот и все. В таких вот объемистых горшках можно хранить что угодно. Ублюдки не богаты на воображение, но они прагматики, как правило. Они так созданы, что действуют порой умнее самых умных.
Груда нот на столе.
Несколько листков валялись даже на полу.
Книги, книги, книги. Янг чувствовал отвращение к книгам. В жилых помещениях не должно быть ничего лишнего, так он считал. Ведь в каждую книжку можно спрятать плоский пакетик с изумрудным кейфом.
Перелистывать каждую?
Впрочем, беспорядок всего лишь отражал характер хозяина.
Янг еще раз окинул взглядом широкий письменный стол. Да, аккуратность не главная черта гения. Теперь он это запомнит. Книги и журналы небрежно сдвинуты на самый край, песочные часы на квадратной деревянной подставке. Подставка покрыта мелкими строками.
"Как на поверхности лазурного пруда, в душевной глубине мы видим иногда и небо, полное блистательных сокровищ и тинистое дно, где вьется рой чудовищ".
Наверное стихи, но записаны сплошной строкой.
Как переворачивают эти часы? – заинтересовался Янг. Подставкой вверх? Или подставку можно убирать? И какой странный песок! Мелкий, как сахарная пудра. Зеленоватый. Как скол бутылки. А сама подставка…
О, да она открывается!
Янг громко позвал:
– Палмер!
Капитан появился сразу, будто стоял за дверью.
– Как вы думаете, Палмер, что это?
– Подкрашенный песок.
– Ну, а это?
Янг неторопливо извлек из раскрывающейся деревянной подставки красный пластиковый прямоугольник, испещренный непонятными словами и рядом правильных отверстий.
– Я не силен в иностранных языках. Но по происхождению Анри Лаваль – француз. Возможно, это по-французски?
– Латынь, капитан. Видите, тут написано "Pulvis Lavalis". Это можно перевести как "Порошок Лаваля". А? Что скажете на это? Похоже, покойный гений увлекался фармакологией?
Палмер презрительно пожал мощными плечами.
– Что это за люди? – указал Янг на репродукцию в рамке.
– Это работа Питера Херста.
– Художник?
– О Херсте слышали даже идиоты.
– Это в Бэрдокке, капитан. Он тоже выпускник "Брэйн старз"?
– В самую точку.
– Так что же это за люди?
– Так сказать, групповой портрет.
– Вы позволите, я заберу песочные часы и репродукцию? – Янг осторожно вытянул картон из тяжелой рамки. – Вот и отлично! Кстати, капитан, я оставил на федеральном шоссе машину. Вот ее номер. Поручите механику заняться машиной, а я продолжу осмотр.
Впрочем, ничего нового он не нашел.
Только в холле из урны извлек распечатанную коробку сигарет "Плизант".
Она была почти полная, не хватало двух-трех сигарет. "Я только что видел такую".
Ну да.
Он вспомнил.
Наверху. В спальне.
Снова поднявшись в спальню, он выловил полупустую коробку из россыпи окурков, украшавших ковер. Одну коробку он сунул в пластиковый пакет и спрятал в карман, другую передал Палмеру. "Поищите пальчики, капитан". Вторую он сразу решил передать Черри.
7
Устроившись в номере отеля "Гелиос", Янг позвонил в муниципальную библиотеку.
Пару книг, посвященных истории знаменитой школы "Брэйн старз"? Никаких проблем. Признательны за ваш интерес к достижениям Бэрдокка. Книги доставят в течение часа.
Потом выпил.
Самую малость.
В бутылке, упрятанной в мини-бар, виски оказалось на два пальца.
Эти крошечные бутылочки. Специально для ублюдков. С девятнадцатого этажа хорошо смотрелась городская реклама. Бар "Гении". Этого следовало ожидать. "Исследовательский центр имени Дэвида Килби". Тоже гений, наверное. "У Альбуди". Клуб для светских шлюх? "Почему я так раздражен"? Кинотеатр "Гелиос". Отель "Гелиос". Капитан Палмер имел право на ухмылку: Янг впрямь знал о бэрдоккских гениях ничтожно мало.
Впрочем, в большой голове капитана Палмера пустот тоже хватало.
Он, например, не знал о том, что сотрудники ФБНОЛ заметили, что с некоторых пор черный рынок опасных препаратов, по крайней мере в столице штата, начал приобретать некие необычные черты. Неизвестная властная рука как бы сняла конкуренцию отдельных групп в сфере нелегального производства и сбыта. Во всяком случае попадавшие в руки специалистов отдела Си "левые" упаковки стали отвечать некоему стандарту, нисколько не уступающему по части дизайна продукции самых известных промышленных фирм.
Что же до содержимого…
Содержимое несомненно относилось к сильнодействующим средствам.
Поскольку медицинского контроля попадавшие в руки полиции препараты понятно не проходили, случаи передозировок наблюдались неоднократно. Походило на то, что время кустарей-одиночек кануло в Лету. Теперь на черный рынок работали хорошо организованные подпольные лаборатории, обладающие солидными технологическими ресурсами. Вполне возможным выглядело в этом свете предположение о налаживании постоянных связей между "обычным" наркобизнесом и нелегальным (а может быть, и легальным?) фармацевтическим. Об этом, в частности, свидетельствовал некий факт, тоже пока не дошедший до капитана Палмера.
Агенты отдела Си записал интересный разговор.
В некоем уединенном столичном баре собиралась богатая, но не всегда респектабельная публика. Неделю назад там тоже сидели интересные люди. Прослушивая пленку, Янг обратил внимание на то, то один из собеседников был абсолютно неизвестен сотрудникам ФБНОЛ.
"Вы уже слышали об изумрудном кейфе?"
"Только легенды. А я предпочитаю нечто конкретное".
"Легенда не приносит столько удовольствия".
"Вот как? Что же это за штука? С чем ее едят?"
"Не подшучивайте, друг мой! Речь идет не об еде. Изумрудный кейф – совершенно новое слово в индустрии искусственных удовольствий. Даже не удовольствий, а как бы это сказать… Ну, интеллектуальных развлечений, что ли… И не только развлечений… Дело в том, что изумрудный кейф не затуманивает, а просветляет мозги… До какой степени – этого, правда, заранее сказать нельзя, нужны дополнительные исследования. Но дело стоит этого. Уже сейчас могу сказать с уверенностью: изумрудный кейф – будущее мира. Перед этой штукой не устоит ни гений, ни идиот. Вот почему я и спрашиваю вас: зачем держать под спудом такое богатство? Разве это не преступление перед всеми мыслящими людьми?"
"Ублажать мыслящих людей, конечно, приятно. Но почему не воспользоваться принятыми путями? Имея патент и монопольное право на производство такого препарата, вы получите те же самые дивиденды, причем без риска попасть в какую-либо историю".
"И вы это говорите? После скандалов с ЛСД, с талидомидом? Вы что, не знаете, что медицинская цензура сошла с ума? Что бы ей ни показали, она требует немедленного изучения всех возможных побочных явлений. А где взять время на это? К тому же, вы должны понимать: запретный плод не только слаще. Он еще и дороже".
Один из беседующих был из воротил наркорынка, не раз уже ускользавший из лап ФБНОЛ, а второй сразу попал под наблюдение старшего инспектора Янга. Он даже отправил в Бэрдок своего спецагента Черри. А уж Черри восполнил пробел. Он проследил путь потенциального клиента от подозрительного столичного бара до уютной виллы в Бэрдокке.
Анри Лаваль.
Было чему дивиться.
8
Янг раскрыл рабочий блокнот.
Итак, главная задача – не потерять след.
"Анри Лаваль.
Гений-универсал.
ФФФ (кто владелец?).
ШБС.
Связь с НБ.
Умер предп. от инсульта".
Записи понятны были только самому инспектору.
Аббревиатуры ФФФ, ШБС и НБ раскрывались просто. "Фармацевтическая фирма Фармаури", школа "Брэйн старз", наркобизнес.
"Уильям Фрост.
Химик-фармацевт.
ФФФ.
ШБС.
Осужден на 3 года (Черри – изучить постановление суда).
В наст. время в Куинсвиллской тюрьме (Черри – выяснить детали)".
"Инга Альбуди.
Композитор.
ШБС.
Лаборатория Фроста на ее вилле ((разговор неизвестных – три года назад).
В наст. время в клинике Джинтано (диагноз? кто такой Джинтано?).
Виделась с Лавалем незадолго до его смерти".
"Рон Куртис.
Журналист.
ШБС.
Вместе с Альбуди – у Лаваля".
Сам собой обозначился некий треугольник.
Правда, из трех его вершин Янг кое-что знал только о верхней.
Да и то вообще. Если, конечно, не считать подслушанного в баре разговора.
А вот что касается ФФФ и ШБС… Янг недовольно взвесил на ладони доставленные из библиотеки книги. Они оказались более объемными, чем он надеялся.
Глава вторая. Игрушки доктора Гренвилла
Фрагменты из книги Говарда Ф. Барлоу "Исповедь звезды"
"…Пятнадцать человек – весь первый набор "Брэйн старз" – собрали в актовом зале. Нет, мы не сидели чинно за столь известным сейчас большим круглым столом. Напротив, мы сторонились друг друга. Рон Куртис расположился на широком подоконнике и демонстративно рассматривал цветные фигурки лепного потолка. Он еще не походил на Оскара Уйальда, хотя кудри уже вились, придавая мальчишке ложноклассический вид. Уильям Фрост, он назвался именно так, небрежно мерил длинными мальчишескими ногами огромный зал. Фроста еще не прозвали Тотом. Возможно, он тогда еще и не слышал про это древнее египетское божество. Анри Лаваль, по-детски надув толстые щеки, не сводил глаз с Инги, отказавшей ему в цветных карандашах. Коринфская невеста, Ингу сразу прозвали так за странную смесь стеснительности и нежности, была погружена в себя. Тихий ребенок. Она не привлекала, как Пат, но с нею хотелось поговорить. О чем? Кто знает? Она нежно хлопала ресницами, а Пат завоевывала. На хлопанье ресниц сразу купился Дэйв Килби. Может потому, что Инга первому ему улыбнулась. Наверное, Пат, с удовольствием выставила бы Коринфскую невесту из "Брэйн старз", но это было невозможно, поэтому она просто перестала замечать невольную соперницу. "Жалко мучить мне тебя, но, ах… – это ведь было написано как раз про Коринфскую невесту, – моего когда коснешься тела, неземной тебя охватит страх…"
Странно, но я тогда действительно не знал, чем на самом деле заканчивается Баллада о Коринфской невесте.
А Патриция Хольт никому ничего не подсказывала.
Широкобедрая, хотя мы были детьми. Яркая, как ее вечно цветущий штат.
…Дверь растворилась.
– Наши будущие Леонардо!
Но на Леонардо больше походил сам доктор Гренвилл.
С ним вошел невысокий смуглый человек, пронзительно глянувший на нас из-под раскосых по-восточному век. Ничего особенного. Похож на преуспевающего латиноса. Мы ведь еще не знали, что на карманные расходы этот человек может выделить сумму, равную годовому доходу Нигерии.
– Сидней Маури Джинтано, – повел рукой доктор Гренвилл. – Основатель и попечитель школы "Брэйн старз". Он хочет поговорить с вами.
И ободряюще подмигнув, вышел.
Прислонившись к косяку дверей Сидней Маури с минуту внимательно рассматривал нас, потом хитро прищурился и подошел к столу:
– Давайте все сюда!
Мы нехотя сгрудились у стола.
– Сколько тебе лет? – мистер Джинтано ткнул пальцем в тщедушного очкарика.
– Восемь.
– Как тебя зовут?
– Дон Реви.
– Хорошее имя. И взгляд у тебя внимательный. Что ты можешь сказать обо мне, Дон?
Реви выпалил:
– Лет пять назад вы переболели малярией.
Джинтано удивленно повел черными бровями:
– Малярией? Верно, малыш! А чем я еще болел?
– Если не считать легкого плоскостопия, вы – здоровяк! – покраснел польщенный Дон Реви.
– Спасибо, малыш!