- Нет, о шейх, - сказал он. - Шейх Хассанейн никогда не принял бы такого дара. Несколько человек покинули Бани Салим и построили себе дома из бетонных блоков, и мы видим их раз или два в год, когда проходим мимо их деревень. Но большая часть племени держится старинных обычаев. Это решение шейха Хассанейна. Мы знаем о таких роскошествах, как электричество и газовые плиты, но мы - бедуины. Мы не променяем наших верблюдов на грузовики и наши шатры из козьих шкур на дома, что привяжут нас к месту.
- Я и не думал, что Бани Салим будут жить весь год в селении, - сказал я. - Но, может быть, племя захочет иметь удобные жилища, когда закончит ежегодную кочевку.
Бен-Турки улыбнулся:
- У тебя добрые намерения, но твой дар бы бы смертельным для Бани Салим.
- Как скажешь, бен-Турки.
Он встал и пожал мне руку.
- Теперь я оставляю тебя. Отдыхай, о шейх.
- Ступай с миром, племянник, - сказал я.
- Аллах йисаллимак, - сказал он и покинул комнату.
Около семи часов вечера того же дня зазвонил телефон. Кмузу поднял трубку.
- Это доктор Бешарати, - сказал я. Потом неуклюже взял трубку и поднес ее к уху. - Мархаба , - сказал я.
- Мистер Одран? Вы оказались правы в своих подозрениях. Рисунок распада клеток сердца мальчика и Халида Максвелла один и тот же. Я уверен, что они были убиты из одного и того же пистолета.
Я несколько секунд в задумчивости смотрел в пространство.
- Спасибо, доктор Бешарати, - наконец сказал я.
- Конечно, это еще не доказывает, что в обоих случаях им пользовался один и тот же человек.
- Это я понимаю. Но есть шанс, что это был один и тот же. Теперь я точно знаю, что мне делать и как.
- Ладно, - сказал медэксперт, - я не знаю, что вы имеете в виду, но всеже желаю вам удачи. Да будет с вами мир.
- И с вами, - сказал я, опуская трубку. Наказывая врагов и вознаграждая друзей, я решил подумать, что бы мне такое сделать для доктора Бешарати. Он несомненно заслуживал благодарности.
Той ночью я рано отправился спать и наутро я оправился достаточно, чтобы выбраться из постели и принять душ. Кмузу хотел, чтобы я избегал всяческих усилий, но это было невозможно. Была пятница - день Шабад, - и я был должен появиться на параде чаушей .
Я съел обильный завтрак и оделся в сизую форму, подаренную мне шейхом Реда. Брюки с черными лампасами были сшиты прекрасно и скроены так, чтобы заправлять их в высокие черные сапоги. Мундир со стоячим воротничком и лейтенантскими нашивками. Здесь также была высокая фуражка с черным козырьком. Полностью одевшись, я посмотрел на себя в зеркало. Мне подумалось, что сходство этой формы с нацистской не случайно.
- Как я смотрюсь, Кмузу? - спросил я.
- Это не ты, йа Сиди . Определенно, это не твой стиль.
Я рассмеялся и снял фуражку.
- Ладно, - сказал я. - Абу Адиль был достаточно добр и подарил мне эту форму. Й самое меньшее, чем я могу отплатить ему, так это ради него надеть ее разок.
- Не понимаю, почему ты должен это делать. Я пожал плечами:
- Может, ради любопытства.
- Надеюсь, хозяин дома не увидит тебя в этой одежде, йа Сиди .
- Я тоже на это надеюсь. Теперь подгони машину. Парад состоится на бульваре аль-Джамаль, рядом с мечетью Шимааль. Боюсь, нам придется где-нибудь оставить машину и пройти несколько кварталов. Возле мечети толпа по-прежнему густая.
Кмузу кивнул. Он спустился по лестнице, чтобы завести "вестфаль"-седан. Я пошел вслед за ним, решив не принимать наркотиков и не брать моди-ки с собой. Я не знал в точности, во что ввязываюсь, и мне хотелось сохранить ясность мысли.
Когда мы добрались до бульвара, я просто испугался, увидев такую толпу. Кмузу начал объезжать ее по аллеям и боковым улочкам, пытаясь подъехать поближе к месту сбора чаушей .
Через некоторое время нам пришлось сдаться и пройти остаток пути пешком. Мы пробивались сквозь толпу. По-моему, то, что я был в форме, немного помогало мне, но продвигались мы все равно медленно. Я увидел высокую платформу с трибуной, покрытой флагом с эмблемой чаушей . Я увидел Абу Адиля и Кеннета, обоих в форме. Шейх Реда стоял и болтал с другим офицером. Он был без своих адских модиков. Меня это порадовало - я не желал иметь дела с Абу Адилем, претерпевающим свои электронные страдания.
- Кмузу, - сказал я, - я хочу попробовать залезть на платформу и поговорить с шейхом Реда. Я хочу, чтобы ты подошел сзади. Старайся держаться поблизости. Ты можешь мне понадобиться.
- Понял, йа Сиди , - озабоченно сказал он. - Будь осторожен и не лезь на рожон.
- Не полезу.
Я медленно протискивался скозь толпу, пока не добрался до задних рядов чаушей , стоявших на центральной полосе бульвара. Оттуда добраться до передних рядов было легче. И всю дорогу мне кивали и отдавали честь знакомые ополченцы.
Я добрался до края платформы и поднялся по трем ступенькам. Реда Абу Адиль по-прежнему не видел меня. Я подошел к нему и отдал честь. Его форма была куда более элегантна, чем моя. По-моему, пуговицы на ней были золотые, в то время как у всех прочих - бронзовые. На его воротнике вместо бронзовых полумесяцев были искривленные золотые мечи.
- Надо же! - сказал Абу Адиль, отвечая мне таким же приветствием. Вид у него был удивленный. - Вот уж не ожидал, что ты придешь.
- Я не хотел разочаровывать вас, сэр, - сказал я с улыбкой. Повернулся к его помощнику. - Ну, как дела, Кении?
Кеннет был полковником и прямо-таки любовался собой в ботфортах.
- Я же говорил тебе, чтобы ты не называл меня так, - прорычал он.
- Говорил. - Я повернулся к нему спиной. - Шейх Реда, ведь чауши - это военизированные силы Ислама. Я помню, что некогда это была группа, которая должна была очистить город от чужаков. Теперь мы с гордостью носим Символы веры. Я только что подумал - неужели Кеннет один из нас? Могу поспорить, что он христианин. Или, может быть, даже иудаист.
Кеннет схватил меня за плечо и развернул лицом к себе.
- Свидетельствую, что нет бога, кроме Бога, - продекламировал он, - и Мухаммед пророк Его!
Я ухмыльнулся.
- Прекрасно! У тебя это действительно здорово получается. Продолжай в том же духе.
Абу Адиль нахмурился:
- Кончайте ваши детские ссоры. Нам сегодня предстоит подумать о делах более важных. Эта наша первая публичная демонстрация. Если все пойдет как надо, мы получим сотни новобранцев, и чаушей станет вдвое больше. Вот что имеет значение.
- О, - сказал я, - вижу. А что с беднягой стариком Абд ар-Раззаком? Или это только предлог?
- Зачем ты пришел? - спросил Абу Адиль. - Если ты собираешься смеяться над нами…
- Нет, сэр, вовсе нет. Конечно, между нами есть разногласия, но мне выпала честь очистить этот город. Я пришел посмотреть на те три взвода, которыми я должен командовать.
- Хорошо, хорошо, - медленно проговорил Абу Адиль. - Прекрасно.
- Я ему не верю, - сказал Кеннет.
Абу Адиль повернулся к нему.
- Я тоже, друг мой, но тем не менее мы можем вести себя как цивилизованные люди. На нас другие смотрят.
- Попытайся на некоторое время сдержать свою злобу, Кеннет, - сказал я. - Я готов простить и забыть. По крайней мере сейчас.
Он только злобно глянул на меня и отвернулся.
Абу Адиль положил мне руку на плечо и показал на подразделение, стоявшее у платформы справа.
- Вот ваши взводы, лейтенант Одран, - сказал он. - Это отделение аль-Хашеми. Лучшие из наших людей. Почему бы тебе не спуститься к ним и не познакомиться с твоими сержантами? Мы скоро начнем марш.
- Хорошо, - сказал я. Я спустился с платформы и прошелся перед своим подразделением. Остановился и поприветствовал трех взводных сержантов, затем прошелся по рядам, словно бы инспектируя их. Большинство людей показались мне потерявшими форму. Я подумал, что чауши не слишком хорошо смотрятся по сравнению с регулярными войсками, но они и не были предназначены для сражения с настоящей армией. Чауши нужны были для того, чтобы держать в страхе владельцев магазинов и неверных интеллектуалов.
Примерно через четверть часа Абу Адиль взял микрофон и приказал начать парад. Мое подразделение в нем не участвовало - оно не давало гражданским вмешиваться в ход парада. Несколько специально вымуштрованных взводов показали свою выправку, маршируя, поворачиваясь и выделывая артикулы деревянными винтовками.
Это продолжалось около часа под палящим солнцем, и я стал подумывать, что сделал серьезную ошибку. Я начал слабеть, у меня кружилась голова и мне захотелось сесть. Наконец последний показушный взвод встал "смирно", и Абу Адиль поднялся на трибуну. Еще полчаса он разглагольствовал перед чаушами об ужасном убийстве доктора Абд ар-Раззака и о том, как мы все должны поклясться в верности Аллаху и чаушам и не предаваться отдыху, пока жестокий убийца не будет схвачен и казнен по законам Ислама. Могу сказать, что шейх Реда завел всех людей в форме так, что те едва сдерживали ярость.
Затем он вдруг позвал меня и попросил произнести речь. Я пару секунд пялился на него, затем снова взобрался на платформу. Встал у микрофона. Абу Адиль отошел в сторону. По рядам стоявших передо мной людей в форме пробежал тревожный шепот, но за ними я видел толпу в десятки тысяч мужчин и женщин, чья сдерживаемая ярость все еще искала выхода. Я не знал, что бы мне такое сказать.
- Друзья мои, воины Аллаха, - начал я, простирая руки, чтобы показать, что слова мои относятся не только к чаушам , но и к толпе. - Слишком поздно что-либо делать. Остается только мстить. - Со стороны зрителей раздался громкий крик. - Как сказал шейх Реда, у нас есть священная обязанность, которую возлагает на нас благородный Коран. Мы должны найти того, кто убил нашего святого имама, и дать ему испробовать остроту кинжалов нашего правосудия. - Я содрогнулся от странного, плотоядного воя толпы. Но я продолжал: - Это наша задача. Но честь, вера и уважение к закону требует, чтобы мы сдерживали наш гнев, чтобы месть наша не пала на невиновного. Как же тогда нам узнать истину? Друзья мои, мои братья и сестры во Исламе, эту истину знаю я!
Эти слова заставили толпу зареветь, а сзади, где стояли Абу Адиль и Кеннет, раздался возглас удивления. Я расстегнул мундир и достал игломет, высоко подняв его над головой, чтобы видно было всем.
- Вот оружие убийцы! Вот жестокое орудие убийства имама!
Теперь крики были куда страшнее и продолжительнее. Охваченная истерикой толпа хлынула вперед, и стоявшие внизу чауши пытались удержать людей от того, чтобы они не опрокинули платформу.
- Я знаю, чье это оружие! - закричал я. - Хотите ли вы узнать об этом? Хотите ли вы узнать о том, кто хладнокровно убил доктора Садика Абд ар-Раззака? - Я подождал несколько секунд, понимая, что рев не уляжется, но держал паузу ради эффекта. Я увидел, как Кеннет рванулся ко мне, но Абу Адиль схватил его за руку. Это меня удивило.
- Оно принадлежит лейтенанту полиции Хаджару, иорданскому иммигранту, человеку, у которого в прошлом множество преступлений, и он не понес за них наказания. Я не знаю, почему он так поступил. Я не знаю, почему он лишил нас нашего имама. Я знаю только то, что он совершил злодеяние и что сейчас он сидит неподалеку отсюда в полицейском участке на улице Валида аль-Акбара в своей греховной гордости, уверенный в том, что месть людская его не коснется.
Я намеревался сказать им еще кое-что, но это было невозможно. С этого момента толпа стала страшной. Казалось, что она трясется, мечется и ползет сама по себе, голоса слились в неразборчивые крики, повсюду раздавались молитвы и проклятия. Через несколько минут я с изумлением увидел, что толпа сгруппировалась так, будто у нее появились лидеры, которые и приняли решение. Зверь толпы медленно повернулся от платформы. Он пополз на юг, по прелестному бульвару аль-Джамаль. К полицейскому участку. Зверь шел за Хаджаром.
Хаджар предвидел, как поведет себя разъяренная толпа. Он предвидел ужас ее бездумного гнева. Он ошибся лишь в том, кто станет ее жертвой.
Я с интересом наблюдал за происходящим. Через некоторое время я, наконец, отошел от микрофона. Дневной парад чаушей был закончен. Многие из людей в форме покинули ряды и присоединились к взбешенной толпе.
- Прекрасно сделано, Одран, - сказал Абу Адиль. - Отлично сыграно.
Я посмотрел на него. Мне показалось, что он говорил совершенно искренне.
- Тебе это будет стоить одного из самых полезных наемников, - сказал я. - Расплата - сука, не так ли?
Абу Адиль только пожал плечами:
- Я уже списал Хаджара со счетов. Я могу оценить хорошую работу, даже если это работа врага. Но берегись. Не думай, что, если я поздравляю тебя, я не замышляю, как бы заставить тебя расплатиться. Все это слишком опасно для меня.
Я улыбнулся:
- Ты сам на себя навлек беду.
- Запомни, что я сказал: я заставлю тебя заплатить.
- Думаю, ты попытаешься.
Я спустился вниз с задней стороны платформы. Там стоял Кмузу. Он увел меня с бульвара от мятущейся толпы, к нашей машине.
- Пожалуйста, сними эту форму, йа Сиди , - сказал Кмузу.
- Что? А домой я в исподнем поеду? - рассмеялся я.
- Хотя бы мундир. Меня от него тошнит.
Я сделал, как он просил, и бросил мундир в угол заднего сиденья.
- Ну, - потянувшись, сказал я, - и как у меня вышло?
Кмузу обернулся и одарил меня улыбкой - редкое событие.
- Здорово, йа Сиди , - сказал он и снова вернулся к рулю.
Я расслабился и откинулся на сиденье. Я говорил себе, что небольшой перерыв в ходе моей жизни, вызванный вмешательством Абу Адиля, лейтенанта Хаджара и имама Абд ар-Раззака, кончился, и что теперь жизнь вернется в прежнее русло. Инцидент был исчерпан. А что до самого шейха Реда, то все планы воздать этому сукиному сыну по заслугам придется отложить на время, пока в туманном будущем Аллах не призовет к себе Фридлан-дер-Бея в свой Святой рай.
А пока мы с Папой восстановили свое доброе имя. На следующий день мы встретились с эмиром и представили ему информацию и свидетельства по убийствам Халида Максвелла, Абд ар-Раззака и лейтенанта Хаджара. Я не счел нужным излагать ему подробности внезапной смерти сержанта аль-Бишаха в Наджране и некоторые другие существенные детали. Шейх Махали приказал одному из своих заместителей снять с нас ложные обвинения и изъять всякие упоминания об убийстве Халида Максвелла из наших досье.
Я был доволен тем, как легко я вернулся к прежней жизни. Вскоре я снова сидел за клавиатурой, просматривая информацию, касающуюся революционной партии, набиравшей силу в моей родной Мавритании. Кмузу стоял рядом и ждал, пока я его замечу. Я поднял взгляд.
- В чем дело? - спросил я.
- Хозяин дома желает говорить с тобой, йа Сиди , - сказал Кмузу.
Я кивнул, не зная, чего ожидать. С Папой никогда не угадаешь - зовут тебя ради наказания или ради награды. В желудке у меня забурлило - неужели я снова вызвал его недовольство? И не ждут ли меня Говорящие Булыжники, чтобы переломать мне кости?
К счастью, оказалось, что это не тот случай. Когда я вошел в кабинет, Фридландер-Бей улыбнулся мне и показал, чтобы я сел с ним рядом.
- Я приказывал тебе найти элегантное решение наших проблем, племянник, и очень доволен тем, как ты это сделал.
- Счастлив слышать это, о шейх, - с облегчением сказал я.
- Я думаю, здесь достаточно, чтобы вознаградить тебя должным образом за все, что ты претерпел, и за ту работу, которую ты выполнил для меня.
- Я не прошу награды, о шейх, - сказал я.
- Я люблю награды, как и всякий другой, но правила хорошего тона предписывали отказаться ради проформы.
Папа пропустил мои слова мимо ушей. Он протянул мне тонкий конверт и маленькую картонную коробочку. Я вопросительно посмотрел на него.
- Прими это, племянник. Мне очень приятно подарить тебе это.
В конверте, конечно же, были деньги. Не наличными, потому что сумма была слишком велика. Это был банковский чек на четверть миллиона киамов. Я несколько секунд пялился на него, затем сглотнул и положил его на стол. Затем взял коробочку и открыл ее. Там был модик. Фридландер-Бей был против модиков из религиозных соображений, так что с его стороны это было очень необычно.
Я посмотрел на ярлычок. Модик представлял собой восстановленную версию моего любимого персонажа, детектива из романов Латфи Гада аль-Каддани. Я улыбнулся.
- Спасибо, дядя, - мягко сказал я. Модик значил для меня больше, чем куча денег. В этом была какая-то теплота, которую я не мог выразить словами.
- Я приказал сделать этот модик специально для тебя, - сказал Папа. - Надеюсь, он тебе понравится. - Он еще несколько секунд смотрел на меня. - А теперь расскажи мне о том, как поживает наш проект цифровой связи. И еще мне нужен отчет о положении дел в Каппадокии. А в дальнейшем, поскольку лейтенант Хаджар мертв, нам надо подумать о надежной замене.
За месяцы страданий я получил одну-единственную минуту хорошего настроения. Чего еще можно желать?
Перевод Н. Некрасовой