* * *
Некоторое время они молча рассматривали друг друга.
Марья Васильевна провела гостя в кабинет и ушла, а тот, поздоровавшись, следуя жесту Кузьмы, сел на стул за приставным столиком. С любопытством осмотрелся. Затем перевел взгляд на Кузьму. Тот ответил тем же. Как сразу отметил Кузьма про себя, гость был не из простых. Дорогой костюм (гость пришел без плаща, и Кузьма понял, что он приехал на машине), подчеркнутый деловой стиль в одежде. Весь облик незнакомца говорил о том, что он, несомненно, богат и привык отдавать приказы. "У меня к вам очень интересное деловое предложение", - вспомнил Кузьма слова, сказанные ему полчаса по телефону, и внутренне согласился: предложение от такого должно быть интересным.
- Радкевич, Михаил Михайлович, - представился, наконец, гость и положил на стол перед Кузьмой визитку.
Кузьма назвался и подал свою. Радкевич вежливо взял белый прямоугольник карточки, прочитал текст на ней и положил перед собой. Перевел взгляд на большую дыру в стене за креслом Кузьмы.
- Значит, здесь все и произошло, - сказал, не то спрашивая, не то подтверждая собственную мысль. - А почему такая дыра? От пули должно быть крохотное отверстие…
- Эксперты расковыряли, - пояснил удивленный Кузьма. - Доставали улику.
Радкевич удовлетворенно кивнул и взял с его стола книгу.
- Отто Ран, "Крестовый поход…" - прочитал он вслух и положил книгу на место. - Смотрите, перевели на русский! Мне пришлось читать ее по-немецки. Вы знаете немецкий? - спросил.
- Немного.
- Английский?
- Разговариваю, читаю, пишу.
- И с этими, на которых засада была, говорили по-английски?
Кузьма удивленно кивнул, не понимая, к чему клонится разговор. Только сейчас он обратил внимание на легкий акцент в русской речи гостя: так говорят люди, несколько лет прожившие за границей.
- И они сказали, что им нужен "баул"? - продолжил Радкевич.
- Да.
- С английским у них плохо.
- Вы знаете их? - удивился Кузьма.
- Заочно. И, слава богу, что заочно. Это самые страшные люди в Аненербе. Курт и Венцель. Им, как и их дедам, человека, что муху прихлопнуть…
- Немцы? - сощурился Кузьма.
- Австрийцы. Но теперь, к счастью, мы с вами можем вздохнуть спокойно. Венцель в морге, а Курт, судя по всему, застрял здесь надолго. Но вернемся к английскому, - Радкевич достал ручку, перевернул визитную карточку Кузьмы чистой оборотной стороной вверх и написал крупными буквами "bowl". - Прочтите! - придвинул ее Кузьме.
- Боул, чаша.
- Именно. Вот этот "баул" они и искали. Им не нужны были деньги Ломтева-Слайса.
- Как? - Кузьма удивленно смотрел на гостя.
- А я думал, вы уже догадались, - в свою очередь удивился гость и коснулся пальцами книги Рана.
- Так это?..
- Именно, - гость помолчал. - И раз уж сказал… Вам Слайс что-нибудь говорил о том, чем он занимался последний год?
- В двух словах. Какие-то серьезные, по его словам, люди наняли его найти какую-то реликвию. Я думал: бред…
- Это я его нанял.
Кузьма заморгал глазами.
- Именно. Нанял, заплатил миллион вперед наличными, а он меня, как у вас говорят, кинул. Исчез вместе с деньгами и реликвией. Я поначалу думал, что он попытается ее продать повыгоднее, перекрыл в первую очередь эти каналы. А он, как топор под лед…
Радкевич помолчал.
- Никто не ожидал, что он появится здесь и учинит какие-то свои поиски. Зато Аненербе сразу села ему на хвост.
- Что за Аненербе? - Кузьма никак не мог въехать в нить разговора. - О чем вы?
Радкевич забарабанил пальцами по столу. Кузьма невольно обратил внимание: пальцы были тонкие, длинные, с ухоженными розовыми ногтями.
- Я рассчитывал, что Слайс рассказал вам. Эта секретная организация, созданная еще в 1935 году самим Гитлером. По-немецки Ahnenerbe. Переводится: "наследие предков". Цель - поиск магических реликвий по всему миру. Гитлер и его компашка были сдвинуты на этом. Денег на лучших специалистов, сведения не жалели. Многое им удалось найти, в том числе и чашу… - Радкевич помолчал. - Когда за дело берется огромное государство, ему трудно противостоять. И до нацистов многие исследователи считали рисунок, выбитый на стене грота у замка Монреаль де Со, картой, открывающей путь к чаше, но на широкие поиски ни у кого не было достаточно сил и средств. Аненербе начала поиск в 1943 году, когда нацисты оккупировали южную Францию, и закончила в 1944-м.
- Вы это всерьез?
Гость некоторое время пристально смотрел на него. Затем взял со стола книгу и показал Кузьме лицевую сторону обложки.
- Прочли?
Кузьма кивнул.
- Что-нибудь поняли?
- Почти ничего. Может перевод плохой?
- В оригинале она такая же. Вам не кажется странной эта история? - Радкевич положил книгу обратно. - Молодой, талантливый немец, которого одни исследователи называют жертвой нацизма, а другие - оберштурмбанфюрером СС (верно и то и другое), в самом начале тридцатых годов (заметим, идеология нацизма к этому времени уже устоялась) приезжает в южную Францию. Там он знакомится с самыми авторитетными исследователями истории катаров и вместе с ними тщательно и педантично исследует гроты и пещеры, где укрывались от инквизиции последние еретики. После чего пишет книгу, где ничего конкретного, но полно романтического тумана.
- Немцы в душе романтики.
- Когда речь идет о любви. Почему-то бюргер с пивным брюхом, из-за которого не видит собственных ног, мечтает о любви возвышенной и неземной. Но во всем остальном… Если бы машины, на которых мы ездим, делали романтики…
Кузьма согласно хмыкнул.
- Вот именно, в этом отношении скорее романтики мы. Немцы написали великолепные исторические исследования, вспомните хотя бы Момзена. И вдруг поэтический бред… Зачем поэту так тщательно исследовать гроты и пещеры? Ему достаточно воображения. Тут дело в другом. Отто Ран нашел, что искал, то есть следы реликвии, но написать об этом в открытую не смог - тайна партии. Но и скрыть своего восторга не сумел. Так появилась эта странная книга. Но нацисты даже ее не смогли ему простить. Поэтому в 1935 году Рана находят мертвым на горной вершине и в этом же году, заметьте, появляется Аненербе.
- И вы уверены, что нацисты нашли чашу?
Радкевич усмехнулся:
- Как вы думаете, почему они начали поиски, что подтверждено документально, только в 1943 году?
- Раньше было не до того.
- В какой-то мере. В 1939 году немцы повторили ошибку 1914 года, начав войну со всем человечеством. У них была самая лучшая в мире армия - это, нехотя, признают даже советские историки, не говоря уже о западных, и самое совершенное в мире оружие. Но, даже обладая ими, невозможно завоевать мир. Это стало ясно в 1943 - м, после Сталинграда и Курска, и они поняли, что спасет их только чудо. Под благовидным предлогом (а благовидный предлог найти не проблема) была оккупирована южная Франция, которой управлял маршал Петен…
- Это и было их "чудо-оружие"?
- Именно.
- А как же ракеты "фау", реактивные истребители?
- Никакое самое передовое оружие спасти нацизм не могло. Речь шла только о чуде.
- Считается, что это пропагандистский трюк Геббельса.
- Даже такой гений черного пиара, как Геббельс, не смог бы столь долго и уверенно твердить о "чудо-оружии". Мифы легко создавать победителям. Когда фронт разваливается, самая лучшая армия в мире бежит или целыми дивизиями сдается в плен, а перед глазами уже маячит призрак петли… Нужна уверенность в чуде, и у верхушки нацистов она была. Это отмечают в своих воспоминаниях все, кто был с ними рядом. Они нашли чашу.
- Но им она не помогла.
- Они никому не помогла выиграть войну, вспомните тех же катаров. Но нацистам хотелось верить. Ничего другого им не оставалось.
- Что было потом?
- Чаша хранилась в Берлине менее года. В 1945 году были уничтожены все документы и часть персонала Аненербе. Реликвии спрятали. Чашу, к примеру, поместили в свинцовый ящик и опустили в ледник Циллерталь в Тироле.
- Но, как я понимаю, Аненербе не прекратила существования? Слайс говорил, что до него на леднике погибли четверо, а потом и его двое…
- Все-таки рассказывал? - гость обдал Кузьму ледяным взглядом. Тот невольно поежился.
- Только то, что я сказал. А чаше, к примеру, ни слова, о вас - тоже. Только "реликвия", "серьезные люди" и "хрен им теперь будет, а не реликвия!".
- Похоже на Слайса, - кивнул Радкевич. - Насчет "хрена" мы еще посмотрим, а что касается Аненербе, то она жива, и тайны свои охраняет. Деньги, что от нацистов остались, есть, теперь это практически семейное предприятие. Так денег больше, и тайна крепче. Их мало, но вы видели какие…
- А почему они сами чашу в леднике не нашли?
- Трудно сказать. Может, просто людей мало для поиска. Может, специалиста не было, который смог бы точно рассчитать, куда ледник со временем свинцовый ящик вынесет. Может, считали, что так надежнее. Суть в другом: я дал Слайсу деньги, карты ледника с расчетами, пообещал еще много денег, а он обманул всех.
- Почему?
- Раз вы прочли эту книгу, - кивнул гость в сторону стола, - то должны знать, что это не просто антикварный предмет. Из-за нее когда-то чуть ли не всю страну сожгли. Думаю, у Слайса произошел сдвиг в сознании. Такое нередко бывает с владельцами древних вещей и старателями, что ищут драгоценные камни. Заполучив желанное, они потом ни за что на свете с ним не расстанутся.
- А вам, простите, она зачем? В коллекцию? Суперраритет, уникум, которого нет ни у кого? Даже у папы Римского в Ватикане всего только копия с копии…
Радкевич обдал собеседника ледяным взором, но в этот раз Кузьма спокойно встретил его взгляд. И гость опустил глаза.
- У меня есть еще визитка, - Радкевич достал из кармана и положил перед Кузьмой плотный белый прямоугольник. - Магистр восточноевропейской ложи ордена розенкрейцеров. И если вы так начитаны, то знаете, что розенкрейцеры имеют полное право на эту реликвию, как духовные наследники катаров или альбигойцев, полностью уничтоженных шесть веков назад.
- Восточноевропейские розенкрейцеры? - Кузьма не скрыл своего удивления. - Я читал о немецких и голландских…
- Наша ложа организовалась недавно, - сухо отозвался гость.
- Я никогда не слышал, чтобы розенкрейцеры заявляли свои претензии на чашу, - задумчиво продолжил Кузьма. - Если говорить о правах, то заявить их может монастырь Сан-Хуан де ла Пенья в Испании, где чаша была с 713 года.
- Испанцы отдали ее катарам в 1134 году, спасая от нашествия арабов, - раздраженно заметил Радкевич, которому явно не понравился поворот разговора. - И никогда не требовали назад, таких фактов история не зафиксировала. Поэтому, когда папа Бенедикт XII потребовал от короля Арагона отправить чашу в Ватикан, они послали копию. Не потому, что хотели перехитрить папу, а потому, что настоящей у них давно не было. Копию, как вы знаете, случайно разбили в Ватикане в 1744 году. Чаша по праву принадлежала катарам, которые называли себя Добрыми Людьми, а всех Добрых Людей в течение века после падения Монсегюра извели вчистую. Это выморочное имущество, и по законам практически всех стран Европы принадлежит тому, кто его найдет.
- И почему бы в таком случае не восточноевропейским розенкрейцерам? - сощурился Кузьма. - Позвольте, я выскажу предположение. Есть группа людей, стремительно и непонятно для Старого Света разбогатевшая в последние годы. Эти люди не хотят жить в странах, где родились, выросли и заработали свои миллионы. Интегрироваться в светскую жизнь Европы они не могут: здесь с подозрением относятся к новоявленным богачам с сомнительного происхождения состояниями. И тут такая блестящая идея - розенкрейцерство, многовековое духовное движение, уважаемые в Европе люди. Но на новых розенкрейцеров в Старом Свете смотрят настороженно. И тут у них - чаша! Ради такой святыни забудут все, короли будут стоять в очереди, чтобы позволили хотя бы взглянуть и (великая милость!) прикоснуться! Гениальный ход! Вы придумали?
- Я сегодня уже говорил, что вы непростой парень, - задумчиво проговорил гость. - Жаль, что судьба не свела нас раньше. Торговаться вы умеете бесподобно. Что ж, откроем карты. Братья ордена собрали на благое дело шесть миллионов долларов. Один попал к Слайсу, его уже не вернуть. Осталось пять. Хотите, переведем в любой банк по вашему выбору, хотите - наличными в течение двух дней.
- А почему Слайсу - шесть, а мне только пять? - в глазах Кузьмы прыгали искорки, но Радкевич в эту минуту не смотрел ему в глаза.
- Слайс все-таки искал ее. Рисковал жизнью.
- А я? - Кузьма выразительно показал на дырку в стене. - И вы ведь не думаете, что чаша лежит у меня в столе?
- Не думаю, - гость бросил на него быстрый взгляд. - Если бы так, разговор получился другой. Или вообще никакого. Но вы знаете, что она где-то здесь. И вы уже ищите ее. Иначе, зачем все эти чтения? - Радкевич двумя пальцами приподнял книгу. - Вы найдете ее, как нашли деньги Слайса. Он что-то сказал вам, не мог не сказать. Он знал, что у него нет времени и искал, кому ее передать. Вы вспомните, не можете не вспомнить. А, вспомнив, найдете. Я неплохо разбираюсь в людях, Кузьма Иванович, иначе не был тем, кто я есть. И поэтому не буду спорить о цене. Я нанимал Слайса, мне и платить. Шесть миллионов. Договорились?
Кузьма некоторое время молчал, не зная, что ответить. Наконец, спросил хрипло:
- Знать бы хоть, как она выглядит.
- В книгах есть описание. Чаша, выточенная из цельного куска зеленого минерала, то ли изумруда, то ли вулканического стекла, размером с половинку большого апельсина. Я видел копию в Ватикане, - гость рассеянным взглядом обвел комнату и вдруг оживился: - Вон, у вас в шкафу очень похожие! Я знаю этот набор, - тонкие губы его тронула легкая улыбка. - Когда-то, давным-давно, и у меня был такой. Знали бы ты тогда на советском стекольном заводе, копию чего они делают…
- Могу уступить. Недорого. Шесть штук за десять процентов объявленной цены…
Однако гость шутки не принял. Встал, взял свою визитку и на обратной стороне вывел "6 000 000 $".
- Это, чтобы вы не забыли, - пояснил. - Меня можно найти в президентском номере отеля "Столица". Звоните в любое время. Но поторопитесь. Завтра утром я уезжаю. И тогда к вам придут другие…
Не попрощавшись, он вышел из кабинета…
* * *
Кузьма едва успел расстаться с одним гостем, как почти сразу появился второй. Григорович по-хозяйски вошел к нему в кабинет и, не снимая плаща, плюхнулся на стул. Об лицо его можно было прикурить сигарету.
- Это что? - он бросил на стол газету.
- Здравствуйте! - холодно сказал Кузьма.
С минуту они в упор смотрели в глаза друг другу. Григорович первым отвел взгляд.
- Привет! - Он расстегнул плащ и уже расслаблено откинулся на спинку стула. - Почему ты рассказал все этой шлюхе из "Оппозиционной"? Зачем?
- А я должен был это согласовать?
- Да!
- Я не помню, чтобы мы об этом договаривались. Подписки о неразглашении я тоже не давал.
Григорович шумно вздохнул.
- Кузьма! Ты же не ребенок! Неужели непонятно: секретная операция, только-только провели. И на тебе! - он стукнул ладонью по газете. - Все теперь знают, что не Служба, а какая-то б… вернула деньги государству.
- Между прочим, так и было, - холодно заметил Кузьма. - Или ты успел доложить, что сам их обнаружил?
Григорович еще раз шумно вздохнул, и Кузьма понял, что не ошибся.
- Ладно, - Григорович взял газету и сунул ее в карман. - Пусть я такой. Но она же тебя по полной программе в своей газетенке обделала! Ты-то чего?
- В качестве платы за кров.
Григорович недоуменно посмотрел на него.
- Ты же сам мне сказал: найди место, где никто не будет разыскивать. Вот я и нашел.
- Так ты… Ночевал у нее? - изумился Григоровича.
- Разумеется. Ужин, ночлег, завтрак, машина - за все надо платить. Я и расплатился.
- Ну ты… Ну… - Григорович замотал головой. - И не побоялся?
- Чего?
- Говорят, она всех своих гостей тайком на диктофон записывает, а потом шантажирует.
- Не думаю, что она это проделает со мной, - улыбнулся Кузьма.
- А еще, я слышал, что она полгорода сифилисом заразила! - торжествующе сказал Григорович. - Понял?
- Врут люди, - усмехнулся Кузьма. - А представителю Службы не стоит разносить сплетни о гражданине нашей страны. Кстати, очень симпатичном гражданине, добром и ласковом. Тем более, что проверить слухи вам при желании труда не составит.
Григорович бросил на него странный взгляд и опустил глаза.
- Хорошо. Не будем больше об этом, - он примирительно поднял руки. - У меня к тебе серьезный вопрос. Сегодня утром заговорил наш задержанный…
- Быстро вы! - удивился Кузьма.
- Умеем, - улыбнулся Григорович. - Он поначалу ежом стоял, требовал посла и адвоката, но мы разъяснили: смертная казнь за убийство у нас пока не отменена. Посол и адвокат подтвердили. Вот он и скис.
- Я думал люди в Аненербе покрепче.
- А ты откуда про Аненербе знаешь? - сощурился Григорович.
- Просветили. Но ты доскажи, я потом.
- Досказывать нечего. Им не деньги Ломтева были нужны. Чашу они искали. Знаешь, какую?
- Вот эту? - Кузьма показал обложку книги.
- Твою мать! - Григорович аж подскочил. - Ты все знал?!
- Тогда - нет. Сегодня - знаю, - спокойно сказал Кузьма. - Так ты за чашей?
- Она у тебя? - Григорович вскочил.
- У меня их шесть. Вон, в шкафу. Выбирай любую.
- Кузьма! - Григорович сел обратно. - Допрыгаешься!
- Ну вот, угрозы пошли. Зачем Службе святая чаша? Молиться будете?
- Это же такая реликвия! Мировая ценность!
- А вы тут причем?
- Ты не понимаешь! - Григорович поднял руки, глаза его горели. - Если мы ее найдем…
- Ты найдешь? - уточнил Кузьма.
- Пусть я. Это же мировая сенсация. О нашей стране, о нас весь мир трубить будет! Тысячи журналистов приедут!
- А тебе орден дадут. И генеральские погоны. Но мы договаривались только на полковника.
- Ну что ты, Кузьма! - обиделся Григорович.
- Извини, - Кузьма понял, что переборщил. - Устал я от вас. Только одну банду спровадил, другая приплыла. Тоже чашу ищет. Велели завтра к утру принести. Не то - секир-башка.
- Это кто? - взъярился Григорович.
- Вот! - Кузьма выложил на стол визитку. - Некто магистр Радкевич. Только что, перед тобой, тут сидел.
Григорович взял визитку, некоторое время рассматривал, затем перевернул.
- Что это за цифра?
- Шесть миллионов долларов? Это он за чашу предлагает. Из фонда ордена.
- Серьезные люди… - задумчиво сказал Григорович.
- Может, серьезные, может, и жулики. Пообещать можно и шесть миллиардов… Ты бы занялся им, Коля! Он остановился в президентском номере гостиницы "Столица". Будет до завтрашнего утра.
- Займусь! - Григорович спрятал визитку в нагрудный карман. - Сегодня же. А как с чашей?
- С чашей трудно. Только Бог знает, куда ее Ломтев сунул. Мне он сказал, что хрен ее кто получит!