* * *
…Музыка, равнодушно генерируемая электронным синтезатором, негромко звучала в темноте, снова и снова воспроизводя одну и ту же фразу. Кузьма приподнялся на локтях. Мелодия из "Лебединого озера" повторилась. Странно было слышать в пустой квартире эти беспрерывно повторяющиеся звуки.
"Телефон! - наконец, сообразил Кузьма. - Мобильный!"
Он вскочил с постели и побежал на кухню, где, щелкнув включателем, схватил продолговатую серебристую коробочку.
- Алло?
- Кузьма? Это ты?
- Я… - сонно ответил он, еще не соображая, кому принадлежит этот голос.
- Это Григорович, - разъяснил голос и тут же укорил: - Полчаса дозвониться не могу. Квартирный телефон все занят и занят. Ты с кем это среди ночи разговариваешь?
- Ни с кем. Я спал… - удивился Кузьма и тут же вспомнил, что не отключил Интернет. Но Григоровичу говорить об этом не захотел. - Трубку, наверное, плохо положил, - соврал он, - бывает.
- Бывает, - согласился Григорович. - Теперь о деле. У меня плохая новость.
"Что-нибудь с Викой?" - холодея, подумал Кузьма и замер, словно так можно было отвести плохое…
- С Маргаритой беда, - нарушил установившееся молчание Григорович.
- С какой Маргаритой? - не понял Кузьма.
- Голуб.
- С Ритой? - удивился Кузьма. - А что случилось?
- Неизвестные ворвались к ней среди ночи в квартиру. Избили ее. Сильно… - Григорович сделал паузу. - Перевернули все вверх дном, искали что-то… Сейчас она в больнице. Надо, чтобы ты приехал.
- Сейчас? Среди ночи? - Кузьма глянул на часы - без пяти четыре. - Кто меня к ней пустит?
- Мы пустим! - в голосе Григоровича слышалось раздражение. - Кузьма, идет следствие. Ты сам знаешь, какое серьезное дело. Маргарита в состоянии давать показания, надо, чтобы и ты там был.
- Ладно, - нехотя согласился Кузьма. Эта история ему чем-то не нравилась. И не потому, что пострадала Рита, он чувствовал, что-то здесь не так.
- Машина у подъезда будет через десять минут. Собирайся и выходи. Все! - Григорович положил трубку.
Оделся Кузьма быстро. Мгновение подумав, взял с собой, кроме бумажника, и паспорт - мог пригодиться в официальном учреждении. Вспомнив о не выключенном компьютере, забежал в спальню. Когда экран монитора снова зажегся перед ним, он хотел щелкнуть кнопкой мыши по клавише в левом нижнем углу, но в последний миг передумал. Взял из коробочки на полке маленький квадратный листок и аккуратно списал на него адрес, приведенный в сообщении. Листок сунул в карман. Затем стер сообщение, и, заглянув в папку, сохранялись файлы, вычистил и ее. И только потом выключил компьютер.
- Следствие, допросы, обыски, - проворчал он, отключая сеть. - Еще и сюда явитесь, будете лазить по файлам. Не для вас прислано…
Когда он спустился вниз, машина уже стояла у подъезда. Большая, черная, с тонированными темными стеклами.
"Ничего себе Служба раскатывает!" - подумал Кузьма.
Задняя дверь автомобиля распахнулась, он нырнул внутрь и не успел еще закрыть за собой дверь, как машина плавно тронулась с места. Кузьма осмотрелся. За рулем сидел плечистый, коротко стриженый детина. В зеркале Кузьма увидел его лицо: тупое, круглое, с пустыми глазами.
Рядом с Кузьмой на заднем сиденье расселся грузный, обритый наголо мужик средних лет в костюме и белой рубашке без воротничка, застегнутой под горло на все пуговки. На переднем сиденье возле водителя никого не было.
- А где Григорович? - удивился Кузьма.
Грузный мужик лениво повернулся к нему и вдруг, неожиданно ловко, без размаха, ударил его под ложечку. У Кузьмы перехватило дыхание, от резкой боли он согнулся пополам, а бритый спокойно взял его сначала за одну бессильную руку, затем за вторую, поднял их вверх и в одно мгновение защелкнул на запястьях наручники. При этом их цепочка оказалась между стоек подголовника незанятого переднего сиденья.
Проделав это, бритый спокойно откинулся на спинку и достал из кармана тонкую сигару и щелкнул блестящей зажигалкой…
11
Накануне Рита уснула поздно.
День выдался не просто суматошный - сумасшедший. Когда днем ранее она сдала свою статью в секретариат, ее вызвал Паша Громов и стал дотошно, уточняя мельчайшие подробности, расспрашивать о поездке за кладом. Даже фотографии, в том числе и те, на которых было запечатлено лицо Кузьмы и поэтому не пошедшие в печать, его не успокоили. Поначалу Рита даже обиделась, но потом поняла: Паша просто не может поверить, что другой журналист, к тому же сыгравший в этом деле ключевую роль, так легко подарил сенсацию коллеге. Пришлось признаться, не вдаваясь в подробности, что Кузьма ночевал у нее. Паша выразительно хмыкнул, и Рита неожиданно для себя почувствовала, что краснеет. Поэтому она сбивчиво и торопливо начала пересказывать свой разговор с Кузьмой, когда они, найдя клад, ехали в машине. Но это было уже лишним, и Паша прервал ее.
- Не хочет писать, его дело, - подвел он итог, - но ты, девочка, - молодец! Ты даже не представляешь, какой материал попал тебе в руки! Возможно, это самая крупная сенсация в стране за последний год. Поймешь завтра… А этот твой Кузьма - редкая умница. Мне его статьи и раньше нравились, хотел даже к нам позвать, но понял: не пойдет. Сейчас бы тоже позвал: умный зам мне нужен. Он, конечно, вряд ли согласится, но ты, когда снова его увидишь, спроси…
Рита немного обиделась: мысленно она уже давно примеривалась к креслу зама и была уверена, что повышение заслужила. Все-таки первое перо редакции! Но вскоре она забыла обиду. Во-первых, грела редкая в устах Паши похвала. Во-вторых, ей доставило удовольствие, когда редактор обыденно, как будто речь шла о давно существующем факте, сказал о Кузьме "твой" и то, что она несомненно увидит его снова.
В правоте пашиного предсказания она убедилась назавтра, когда зашла в свой кабинет и сняла трубку зазвонившего телефона. К концу дня ей стало казаться, что она так ни разу не опускала ее. Особенно доставали коллеги. Они уже не пытались, как в предыдущий раз, робко выведать источник информации, а нагло требовали подробностей и комментариев. Обещая, правда, обязательно в своих материалах сослаться на нее. Судя по всему, главные редактора накрутили им не только хвосты… Посоветовавшись с Пашей, Рита отвечала всем.
- Пусть даже только один из трех сошлется на источник, - сказал по этому поводу Паша, - все равно завтра миллионы будут знать о тебе и "Оппозиционной". Рассказывай! Все равно дело можно сдавать в архив.
По совету Паши Рита особенно любезно общалась с корреспондентами иностранных информационных агентств; к обеду они отметились у нее практически все. После обеда к ней приехала телегруппа… К вечеру Рита полностью осознала справедливость слов: "слава - тяжкое бремя". На что и пожаловалась Паше, когда он заглянул к ней в кабинет.
- Терпи! - весело сказал он, дружески обнимая ее за плечи. - Придет время, и об этом дне будешь вспоминать с восторгом, детям своим рассказывать. Слава для журналиста иногда тяжела, но без нее, поверь, еще хуже.
Рита рассказала Паше и о звонке главного инкассатора, пообещавшего вознаграждение за находку. К ее удивлению, редактор нахмурился.
- Фуфел! - сказал он резко. - Да чтобы из банка сами позвонили! Они нас сейчас поносят последними словами: такую работу им бросили! Эти деньги давно списаны. И вдруг появились вновь. Им сейчас не только все пересчитать и оприходовать, но и пересмотреть каждую купюру, определить ее пригодность, потом искать иностранный банк, где с них за обмен возьмут меньший процент… А ты еще вознаграждение от них хочешь?! Годами судиться будешь! Развели тебя, девочка. Это кто-то из конкурентов, и очень умный. Выход на твоего Кузьму у них теперь есть, возьмут интервью - и материал получится классный, и публикация, считай, свежая. Звони ему! Если действительно не хочет светиться у нас, то пусть хотя бы пообещает молчать…
Рита бросилась звонить, но рабочий телефон Кузьмы не отвечал: видимо, он уже ушел. Домашнего номера она не знала, но Паша, хмыкнув в очередной раз, ушел к себе и через пару минут сообщил ей и телефон, и адрес.
Дома Рита, наскоро перекусив, села у аппарата. Она была рада этому заданию: теперь у нее был официальный повод поговорить с Кузьмой. После того, как он на следующий день после их памятного прощания сам позвонил ей и пересказал подробности задержания убийц Ломтева, она хотела с ним встретиться, но одернула себя: Кузьма по телефону говорил сухо, был скуп даже на факты. Она сама вытянула у него подробности стрельбы в офисе; он, видимо, еще под влиянием происшедшего, сказал взволнованно: "Не поверишь, но я даже тепло пули почувствовал, когда она пролетела у лба…" Рита вздрогнула, услыхав это, и, похолодев, подумала, что мимо пуля могла и не пролететь…
Раз за разом она нажимала клавиши аппарата, но телефон Кузьмы был постоянно занят. Рита заволновалась, а вдруг это не ее конкуренты… Включив автодозвон, она попыталась заняться своими делами, но все валилось из рук, так как она постоянно прислушивалась к телефону. Аппарат выдавал на громкую связь только короткие гудки. Так прошел вечер. Рита отключила автодозвон, разделась, легла, но долго не могла уснуть. Не удержавшись, встала и, стараясь не думать, как объяснит столь поздний звонок, прошла в прихожую и набрала номер Кузьмы. В наушнике опять раздались короткие гудки. Разозлившись, Рита с досады чуть не шмякнула трубку об аппарат.
"Завтра с утра позвоню! - решила она, забираясь обратно под одеяло, - раненько, когда он будет еще дома. Может, тогда у него трубка будет нормально лежать…"
Поэтому ночью, когда вдруг раздался телефонный звонок, Рита ошалело вскочив, понеслась в прихожую. Она была уверена, что звонит Кузьма, но ошиблась.
- Это Григорович, - не поздоровавшись, назвал себя собеседник и сухо продолжил: - Случилась беда. С Кузьмой.
- Что?.. - упавшим голосом спросила Рита. - Он жив?
- Да, - подтвердил Григорович. - Но нужно, чтобы вы приехали.
- Куда? - спросила она, чувствуя, как спазм отпускает горло.
- Записывайте!..
- Это не его адрес! - удивилась Рита.
- Не его, - подтвердил собеседник, - но он здесь. Приезжайте на своей машине и ни кому не говорите об этом звонке. Если хотите ему помочь…
- Хочу! - торопливо выкрикнула она в микрофон…
* * *
Рита сделала все, как велел Григорович: петляя по пустынным улицам спящего города, нашла нужный дом и подъезд. Остановила машину и позвонила по мобильному телефону. Вскоре металлическая дверь подъезда распахнулась, и она увидела Григоровича. Он молча пропустил ее вперед, также молча препроводил к лифту, а потом к двери, ведущей в квартиру. Отперев ее, Григорович жестом пригласил Риту войти и тотчас запер дверь на ключ. Перед приоткрытой дверью в комнату (квартира была, как Рита поняла, однокомнатной: из прихожей внутрь вели только две двери и одна из них - в кухню) она замешкалась, страшась того, что сейчас увидит. Григорович грубо подтолкнул ее в спину. Влетев в комнату, Рита была ослеплена ярким светом, но, привыкнув к нему, увидела Кузьму.
Он сидел на стуле слева у стены, положив руки на колени. Что-то неестественное было в этой позе, и, присмотревшись, Рита заметила на запястьях Кузьмы наручники. Он был очень бледен, но спокоен, на ее появление отреагировали только глазами: в них промелькнуло то ли удивление, то ли еще что-то… Рита не поняла.
Недоумевая, она посмотрела дальше и увидела еще двоих. Они сидели напротив Кузьмы за столом, уставленным бутылками и стаканами. Один из них был средних лет, грузный, с обритой наголо головой. Второй - молодой, коротко стриженый, с тупым круглым лицом. Оба в упор смотрели на нее: обритый спокойно, молодой - с интересом.
- Вот все и в сборе! - радостно сказали позади, и Рита уловила в этом голосе нотки торжества. Она обернулась - Григорович ухмылялся. И тогда, все поняв, она наотмашь врезала ему по физиономии. Он отшатнулся, но опоздал: ногти Риты пробороздили на его щеке три широкие багровые полосы.
- Тварь!
Григорович взмахнул рукой. Голова Риты дернулась, она ощутила, как рот заполнился чем-то солено-железистым. Она сплюнула: на потертом линолеуме расплылось широкое багровое пятно.
- Стоять!
Бритый неожиданно легко для своей комплекции выскочил из-за стола и оттолкнул их друг от друга. Рита с размаху шлепнулась на стоящий у стены диван, Григорович отлетел к двери.
- Я же говорил: без крови! - прошипел бритый Григоровичу. - Забыл?
- Так ведь она первая! - стал оправдываться Григорович, осторожно трогая ободранную щеку. - Ты же сам видел!
- Маме пожалуешься! - оборвал его бритый и в упор глянул на Кузьму. Тот наблюдал за всем этим с легкой улыбкой на губах.
- Серый! - скомандовал бритый коротко стриженому. - Приступай!
Серый лениво поднялся и подошел к дивану. Рита не успела еще ничего понять, как он ухватил ее за плечо и легко поднял на ноги. Она попыталась вырваться, но Серый ловко двинул ей кулаком ей под ложечку. В глазах у Риты потемнело, от боли перехватило дыхание. Серый, воспользовавшись этим, ловко сорвал с нее одежду. Когда на ней остались только колготки и трусики, толкнул ее обратно на диван, после чего стащил и их. Подняв Риту вновь, он больно схватил сзади за волосы - так, что она даже не могла шевельнуться, и показал всем, как овечку на рынке. Трое мужчин пристально смотрели на нее. От боли и унижения Рита не выдержала и заплакала.
- Ловко! - услышала Рита голос Кузьмы. Голос был спокойный и насмешливый. - В морге на трупах тренировался?
- Счас тебя самого… В морг! - Серый отшвырнул Риту в сторону и шагнул к Кузьме, но бритый преградил ему дорогу.
- Что дальше? - также насмешливо спросил Кузьма, и Рита поразилась его холодному и спокойному голосу. - Трахнете ее коллективом?
- А что? - гоготнул Серый, и Рита вся сжалась. - Телка классная. Я первый!
Бритый глянул на него так, что Серый поперхнулся.
- Это он посоветовал вам ее притащить? - продолжил Кузьма, кивая в сторону Григоровича. - Ну, так это ж Коля, самый сексуально озабоченный парень в Службе. Кроме того, у него проблема: не дали…
Бритый бросил взгляд на Григоровича. Тот отшатнулся. Бритый достал из кармана цветную коробочку, извлек из нее тонкую коричневую сигару и, нервно щелкнув зажигалкой, закурил.
- А он вам объяснил, что она мне не жена, не сестра и даже не племянница? Вы что, американских боевиков насмотрелись? Ждете, что я сейчас встану на колени и буду умолять ее не трогать? Сколько вы ему денежек дали? - Кузьма кивнул в сторону Григоровича: - Наверное, много попросил, я его знаю: жадный, - Кузьма забросил ногу на ногу. - Лучше бы вы их в окно выбросили - пользы было бы больше. Колю в родной Службе и то мечтают быстрее на пенсию выгнать…
Бритый достал из кармана маленький тупорылый пистолет и, шагнув, приставил его ко лбу Кузьмы.
- Заткнись! - прошипел яростно.
- А то ты, конечно, выстрелишь, - как ни в чем не бывало продолжил Кузьма.
- Выстрелю! - рявкнул бритый.
- Так в чем дело? Стреляй!
Бритый зашипел так, что Рита невольно в страхе закрыла глаза.
- А что ты скажешь потом Михайловичу? - все также холодно спросил Кузьма, и Рита удивленно открыла глаза. Лицо Кузьмы было по-прежнему спокойным. - Он ведь спросит, почему вы не привезли ему чашу?
Бритый выругался и спрятал пистолет в карман. Затем сходил в угол за стулом и сел напротив Кузьмы.
- Слушай, умник! - сказал, доставая из кармана блестящий металлический предмет. - Знаешь, что это?
- Кусачки.
- Вот именно. Сейчас я буду ими откусывать у тебя палец за пальцем. По фаланге. Начну с мизинца. Когда закончу с одним пальчиком, ты еще, может, и будешь молчать. Но когда второй…
- Хочешь покажу фокус? - не дожидаясь окончания фразы бритого, спросил Кузьма и тут же ловко выдернул сигарку у него изо рта. - Смотри мне в глаза! - повелительным тоном приказал он и воткнул сигарку зажженным концом в тыльную сторону своей ладони. Сигарка зашипела, в комнате противно запахло паленой плотью. Рита снова прикрыла веки.
- Ну? - услышала она требовательный голос Кузьмы и открыла их.
- Болевого рефлекса нет, - нехотя подтвердил бритый. - Ты что, психический? Не чувствуешь боли?
- Умею ее отключать, - спокойно отозвался Кузьма. - Вам Коля, что, не рассказал?
- Все равно тебе не понравится, когда мы откусим пальцы, - вяло пообещал бритый.
- Не понравится, - согласился Кузьма. - Но в таком случае вы никогда не получите чашу.
- Это почему?
- Потому, что если хоть один палец у меня пропадет, мне не выйти отсюда живым. Я этого не хочу. Поэтому буду молчать. А вами потом займется Михайлович.
- Умный, собака, - прошипел бритый и вдруг спросил спокойно: - Чего хочешь?
- Михайлович говорил о деньгах.
- Но ты ему не позвонил.
- Мы договаривались до утра. Еще ночь.
- Но ты все рассказал этому, - бритый кивнул в сторону Григоровича. - Поэтому…
- Условия молчать в договоре не было. Я рассказал, потому что надо было проверить информацию - вдруг ваш Михайлович жулик. А вы наняли Колю… Если так, пусть он и даст вам чашу!
Бритый помолчал. Потом нехотя кивнул:
- Давай договариваться.
- Сначала снимите это! - Кузьма поднял скованные руки. Бритый некоторое время раздумывал, потом, кивнув, достал из кармана маленький ключик. Секунду спустя Кузьма уже растирал запястья.
- Теперь пусть она уйдет! - кивнул он сторону Риты.
- Зачем?
- Не хочу, чтобы слышала. И вообще… Она меня раздражает. Голая и вся в соплях. Это мужской разговор.
- Уйди! - бросил бритый Рите.
- Зачем вы его слушаете?! - вдруг закричал молчавший все это время Григорович. - Вы что, не видите: он вас дурит! Сейчас она уйдет, и он нас всех…
- Заткнись! - зло прошипел бритый, и Григорович подавленно умолк. - Ты нам что рассказывал, что обещал? Обосрался, так стой тихо. Иди на кухню! - приказал он Рите.
Она не стала ждать повторного приглашения и, торопливо собрав с пола одежду, выбежала в кухню. Там, все еще всхлипывая, быстро оделась. При этом выяснилось, что трусики остались в комнате, но ни за что на свете Рита сейчас не вернулась бы туда. Натянув колготы прямо на тело, она бросилась к входной двери. Заперто. Рита подбежала к окну: далеко внизу тусклый свет фонарей освещал узкий проезд к асфальту. Высоко. Она обреченно присела на табуретку. Сумочка с мобильным телефоном осталась в комнате: она даже позвонить не могла. Оставалось надеяться и ждать. Она сидела, уставившись в пол, сглатывая с противным металлическим привкусом слюну. Разбитая губа сильно болела.
В кухню из соседней комнаты доносились голоса. Рита прислушалась. Слов разобрать было нельзя - только монотонное бурчание. Говорил один, потом зазвучало несколько голосов, затем снова один. Внезапно раздался звонкий хлопок, как будто за стеной ударили в ладоши, и чей-то голос зазвучал громко и монотонно. "А ну в глаза мне! В глаза!" - услышала Рита крик, и ей стало страшно. Но крик больше не повторился, сменившись прежним монотонным речитативом. Вскоре стих и он, а потом Рита услышала шаги. Дверь в кухню распахнулась, и в кухню стремительно вошел… Кузьма!