3
Виталик со Светой засобирались домой, когда совсем стемнело. Мы проводили их за ворота, и там он сердечно расцеловался с девушками, а меня по-дружески обнял.
- Зайди ко мне завтра с утра, - шепнул на ухо, и я, все поняв, в порыве чувств чмокнул его прямо в желтый синяк.
- Пойдемте погуляем! - предложила Рита, когда мы вернулись во двор, и, взяв девушек под руки, я повел их в сад.
Сад у деда Трипуза оказался огромный. Мы прошли между старыми деревьями, стараясь не наступать на яблоки, во множестве рассыпанные по траве, и выбрались на берег речной поймы. Он не был так высок и крут, как противоположный, но все же до заливного луга внизу тянулись метров десять крутого, поросшего травой, склона. В небе висела огромная полная луна, заливавшая все вокруг своим бледным светом, где-то далеко, посреди поймы, бежала река, скрытая от взора прибрежным кустарником, в низинах и ямах только-только начал сгущаться туман. Внизу, прямо под нами, на заросшей густой отавой пойме, лежал, подогнув по себя ноги, черно-белый, тупомордый бычок, мерно работая челюстями. От шеи его к вбитому в землю колышку тянулась темная змея веревки. Кто-то ударными темпами выращивал говядину, оставляя ее на лугу даже на ночь.
- Хорошо как! - сказала Рита, потянувшись. - Красота! Так бы и стоял здесь до утра!
- Прохладно! - пожаловалась Дуня, передернув плечиками, и пояснила виновато: - Река недалеко.
Я рывком стащил с себя джемпер и набросил ей на плечи. Она благодарно улыбнулась и завязала рукава на груди.
- Постоим еще немного, - предложила Рита и достала из сумочки сигареты. - Где я у себя такое увижу? Так, Аким?
Я кивнул, продолжая рассматривать вид на Горку. Луна висела позади нас, четко вырисовывая на противоположном берегу поймы оба монастыря. В том, что слева, в окнах еще горели огни. Значит, рано.
- В такую ночь только и гулять с парнем в обнимку, целоваться с ним под луной, - лукаво покосилась на меня Рита и вздохнула: - А не думать, как лучше забраться потихоньку в старинные подвалы.
- Ты можешь не идти, - пожал я плечами.
- Счас! - обиделась она. - Зачем я тогда сюда приехала?
- Не боишься? - сощурился я. - Вдруг там привидение? Какой-нибудь гуляка-монах, не сподобившийся отпущения грехов?
- Не боюсь, - серьезно ответила она. - С тобой - нет…
- Смотрите, собака! - прервала нас Дуня.
Мы посмотрели в направлении ее вытянутой руки. По лугу, от дороги на Заречье, не обращая ни на что внимания, неторопливой рысцой бежала крупная собака. Когда она приблизилась, стали ясно видны большие светлые подпалины у нее на боках и вываленный из пасти язык.
- Тоже вышла погулять под луной, - улыбнулась Рита. - Наверное, на свидание к кавалеру бежит. Или к подруге.
Собака подбежала совсем близко, и бычок, мирно жевавший свою жвачку, вдруг мыкнул и вскочил на ноги.
- Что это он? - удивилась Рита, и в следующий миг собака метнулась к бычку. Прыгнув, она на мгновение словно прилипла к его шее, затем отскочила в сторону. Бычок рухнул на бок и засучил ногами. Рита взвизгнула.
- Волк! Это волк! - закричала рядом Дуня.
- Ах ты, погань!
Я зашарил взглядом по земле, заметил толстый сухой сук, поднял его. Сук оказался увесистым и длинным, и я переломил его о колено. Тем временем бычок на лугу перестал шевелиться, а собака, подняв к небу острую морду, завыла на луну.
- Получай, сволочь!
Укороченный тяжелый сук - бита, описал в воздухе дугу и с хрустом врезался в застывшую тень на лугу. Раздался визг, собака кувыркнулась через голову.
- Так ее, Аким! - воскликнула Рита.
Собака на лугу вскочила на ноги и вдруг зарычала, глядя в нашу сторону. Два сверкающих огонька - глаза, недобро сверкнули, и внезапно зверь бросился к нам. Дуня с Ритой завизжали, отпрянув назад, а я быстро подхватил с травы оставшуюся половину сука. Но склон оказался слишком крутым для разъяренного пса: на середине его он словно натолкнулся на невидимую преграду, поскользнулся и, кувыркаясь, покатился вниз. Оказавшись внизу, зверь вскочил на ноги и снова зарычал, показывая острые длинные зубы.
- Идем отсюда! - закричала Рита, хватая меня за руку. На другой повисла Дуня, и, бросив сук, я торопливо повел их к дому. Во дворе Дуня отпустила мою руку.
- К соседям сбегаю, - торопливо сказала она, - это их бычок. А вы переодевайтесь пока…
Она выбежала за калитку. Мы с Ритой переглянулись. Замечательный вечер был безнадежно испорчен…
* * *
Я припарковал "омегу" в тени деревьев на площади у монастыря, заглушил мотор. Осмотрелся. Вокруг было ни души. Горка, действительно, ложилась спать рано, редкие проявления жизни сейчас наблюдались далеко отсюда - в центре города, близ гостиницы и единственного ресторана. Я достал из-под сиденья сумку с фонариками и инструментом, открыл дверцу…
Площадь перед монастырем освещали два тусклых фонаря по ее краям, но я все-таки взял Риту и Дуню под руки. Пусть мы покажемся запозднившимися гуляками. Повезло парню: снял сразу двоих…
Мы пересекли площадь и осторожно пошли вдоль южной стены монастыря. Возле железной двери остановились. Вокруг по-прежнему было ни души, узкие окна в стене над нами слепо смотрели наружу темными проемами: не было ни кого опасаться, ни кому наблюдать за непрошеными гостями.
Я включил фонарик и достал из сумки связку ключей. Первый даже не вошел в замочную скважину, второй не мог войти в нее по определению, третий не провернулся, четвертый тоже…
- Ты уверена, что дверь открывали этими ключами?
- Не знаю, - тихо ответила Рита, помолчав. - Но других у меня нет.
Я присел и просветил фонариком внутренности замка. Затем перевел луч на ключи. Только один из связки подходил к скважине, но не к замку. Да… Ключи надо было проверить еще днем. Тогда не было бы нужды ехать.
- У тебя есть отвертка?
Я с удивлением посмотрел на Дуню. Затем полез в сумку и подал ей то, что она просила.
- Пойдем!
Следом за ней мы вышли снова на площадь перед монастырем, подошли к тяжелым высоким дверям в храм. Дуня присела перед ними корточки и с минуту ковырялась отверткой в замке. Поднявшись, нажала на ручку. Дверь отворилась с легким скрипом.
- Идем?
Мы с Ритой смотрели на нее с изумлением.
- Тут раньше медицинское училище было, - видя наше недоумение, пояснила Дуня, - дед работал в нем сторожем. Замок с тех пор не поменяли. Он всегда отверткой открывался…
Мы тихонько проскользнули внутрь и замерли у порога. В углу притвора стояла скамейка, на которой явно кто-то лежал. Оттуда доносился заливистый сочный храп.
- Это дед Леша, сторож, - прошептала Дуня и потянула нас за руки. - Идем, он крепко спит…
Следуя за ней, мы повернули влево, затем направо и по узкой кирпичной лестнице бесшумно поднялись на второй этаж. Узкий темный проход коридора открылся перед нами. Мы едва успели сделать по нему несколько шагов, как невдалеке со скрипом отворилась дверь. Мы, не сговариваясь, замерли. Босые ноги быстро прошлепали по полу, скрипнула еще одна дверь. Затем послышался изумленный возглас и хихиканье.
В комнате, куда только что вошли, вспыхнул свет, прорезав тонким лучом темноту коридора. Дверь в комнату не закрыли плотно, и я осторожно подошел поближе. Заглянул в щель. На узкой койке у стены сидели две девушки в длинных ночных сорочках. Одну я сразу узнал: эта была круглолицая, с которой я перемигивался сегодня в храме.
- Ты чего бегаешь? - сердитым шепотом спросила ее та, что была под одеялом.
- Не спится! - хихикнула круглолицая.
- Отец Константин услышит.
- Не услышит. Он поехал в больницу, узнавать о той одержимой. Еще не возвращался.
- А матушка?
- Она заперлась у себя. Ее окна на другую сторону выходят, не увидит.
- Еретника на тебя, Валька, нету, - недовольно сказала хозяйка комнаты. - Неужели не боишься? Вдруг он сейчас в коридоре?
- Я бы увидела. Да и чего его бояться? В комнаты не заходит, шастает себе по коридору, зубами скрежещет. Только вонь от него.
- А зубы у него какие! - не согласилась подруга. - Помнишь, матушка говорила, что он ими может дверь прогрызть? И человека съесть?
- Пока никого еще не съел! - легкомысленно отмахнулась Валька. - Да и не видно его уже два дня. Пропал. Давай лучше пошепчемся.
- О чем?
- Видела сегодня в храме того высокого парня? Нездешний. Он мне подмигнул. Может, завтра снова придет?
- Тебе бы только мужики!
- А что? - возразила Валька. - Как на особом послушании, так можно, а для себя так нет?
- Грех это!
- И то - грех, и это - грех. Но этот грех сладкий.
- А за него матушка - плеткой!
- Она и так - плеткой. Кобыла рыжая!
- Ты что!
- А ничего! Как на особое послушание отправлять, так это пожалуйста: "Старайтесь, девочки, старайтесь для Бога!" А деньги привезешь, и спасибо не скажет.
- Так для храма!
- И деньги для храма, и кирпичи из подвала таскать - все для храма. Лучше уж особое послушание, чем кирпичи. Вся в пыли, грязи, а помыться толком негде.
- Господь тоже терпел.
- А я не Господь! - сердитым шепотом возразила Валька. - Он - Сын Божий, а я кто? Мы сюда шли Богу молиться, а не деньги особым послушанием зарабатывать! Уйду я отсюда. Как Жанка с Танькой ушла.
- Грех великий, Валька! Гиена огненная ждет того, кто сан с себя снял! Матушка говорила…
- Мало ли что она говорит! А я думаю: девочки парней себе нашли, может, уже и замуж вышли. Они красивые - мужья их на руках будут носить. Счастье будет.
- Мирское это счастье… - начала было строгая хозяйка комнаты, но вдруг бросила взгляд на приоткрытую дверь и взвизгнула: - Там кто-то есть!
- Еретник! - завизжала Валька и, подскочив, захлопнула дверь. Я услышал щелчки запираемого замка. Обернулся к своим и махнул рукой: проход свободен…
Мы прошли до конца коридора и свернули направо. Перед очередным поворотом Дуня безмолвно показала на проем слева. Там оказалась лестница. Мы спустились на два этажа и остановились перед старой, обшарпаной дверью. Запертой. Но один ключ из Ритиной связки подошел…
Подземелье монастыря оказалось больше, чем я его представлял. Из просторного сводчатого зала с рядами больших ниш в стенах убегали вправо и влево несколько коридоров. Мы остановились в нерешительности.
- Туда, кажется, - показала Рита. - Мы были здесь.
Мы повернули в крайний правый коридор и, пройдя по нему несколько десятков метров, уперлись в стену. Я посветил фонариком. Рядом оказался проем, в котором виднелась винтовая каменная лестница.
- Сюда!
Мы осторожно поднялись по лестнице и уткнулись в кованую, решетку, закрывавшую проем.
- Здесь, - сказала Рита, нервно кусая губы. - Здесь мы стояли.
Я посветил фонариком через решетку. Луч высветил большую квадратную комнату. Пустую. Только на полу валялись какие-то тряпки.
- Ты не ошиблась?
Рита приникла лицом к решетке.
- Здесь! Это было здесь, - сказала она уверенно. - Они стояли вдоль стен, вон там! - она указала рукой. - Такие бородатые, строгие. Золото на них блестело.
- Ты хочешь сказать, что они были открыты взгляду? Ты видела их целиком, не спрятанными под тканью?
- Да! - удивленно ответила она.
Я склонился и посветил фонариком. Еще два луча ярко выхватили из темноты кирпичную стену возле замка решетки. Она была оббита. Торцевой металлический прут был погнут, а вокруг замка имелись свежие царапины. Много царапин. Кто-то взламывал этот замок и весьма неумело. Я потряс решетку: она легко застучала в запоре. Вскрыв кованую дверь, ее приладили обратно весьма небрежно.
Я достал из сумки монтировку, вставил лезвие в уже имеющуюся щель, нажал. Ригель проржавевшего замка легко вышел из планки. Я потянул решетку на себя, и она с легким скрипом отворилась.
Оказавшись внутри, я первым делам поднял лежащие на полу тряпки. Это было рогожное полотно: ветхое, практически истлевшее. Я стал ворошить его, тщательно подсвечивая себе фонариком. На потемневших волокнах то там, то здесь вспыхивали желтые искорки. Эта ткань соприкасалась с золотом. Чистым. Только чистое золото настолько мягкое, что легко истирается, даже если просто провести им по ткани. Рогожные кули грузили в повозку, долго везли, затем переносили сюда… Все ясно. Нас кто-то опередил.
Я выпрямился. Девушки смотрели на меня широко открытыми глазами.
- Апостолы были здесь. Вне сомнения. Но их перепрятали.
- Кто? - торопливо спросила Дуня.
Я пожал плечами.
- Мы теперь не найдем их? - срывающимся голосом спросила Рита. - Они пропали?
- Не думаю, - медленно ответил я. - Двенадцать фигур из серебра и золота… Они, конечно же, полые, но все равно… Если верить письму графа, каждую статую с трудом тащили двое дюжих слуг. Такой груз трудно вынести из монастыря незамеченным. Если привлекать грузчиков со стороны, то появятся нежелательные свидетели. Которые вряд ли будут молчать…
- Кто из мужчин есть в монастыре? - повернулся я к Дуне.
- Отец Константин, сторож дед Леша. Ну… - она помедлила. - До вчерашнего дня еще этот дьяк…
- Искать нужно здесь. В подвале. Сомнительно, что они таскали статуи наверх, в кельи. Там эти монашки…
Мы спустились вниз и по уже знакомому коридору вернулись в сводчатый зал. Я растерянно окинул взглядом многочисленные проходы.
- Мы тут заблудимся.
- А вот и нет, - задорно тряхнула головой Дуня. - Я тут каждый уголок знаю. Играла маленькой, - пояснила она в ответ на наши недоуменные взгляды. - Мне так нравилось. Здесь всюду лежала старая мебель, связки старых книг… Легко было прятаться от деда, - сказала она и смутилась.
За час мы обшарили все коридоры и закоулки подземелья. Статуй нигде не было. В одном из тупиков я обнажил железную лестницу с перилами - явно творение поздних лет, и мы втроем поднялись по ней. Вверху оказалась запертая дверь, но, перебрав ключи на связке, я легко открыл ее.
Комната за дверью была небольшой: даже при большом желании втиснуть сюда двенадцать статуй не удалось бы никому. Окон в комнате не оказалось - только маленький квадратный проем, пробитый в толстой кирпичной стене.
- Здесь раньше кинобудка была, - пояснила Дуня. - Кино учебное показывали: как уколы делать, бинтовать, гипс накладывать. Я здесь часто бывала: киномеханик, дядя Гриша, меня всегда пускал, - похвасталась она. - Так было интересно! Если бы училище не закрыли, я б точно в медсестры пошла!
Я невольно вспомнил, как Дуня, высунув от старания язычок, бинтовала царапину на моей руке. Медсестра в ней явно пропала.
- Что это? - вдруг спросила Рита.
Я подошел к квадратному окошку. Это был не киноаппарат. Видеокамера: громоздкий, устаревший "панасоник", снимающий сразу на кассету формата "вэхаэс". Я взял видеокамеру и в свете двух фонариков внимательно рассмотрел. Камера оказалась в рабочем состоянии: включилась, стоило мне нажать кнопку, мотор зажужжал, открывая кассетный блок. Но кассеты в нем не оказалось. Кто-то забрал ее с собой.
Рита оглянулась и подошла к стоявшему в углу несгораемому шкафу. Старому и ободранному - в прошлом в нем наверняка хранились учебные фильмы. Ключ торчал в замке, и она открыла дверцу. Несколько кассет в футлярах разноцветной стопкой лежали на верхней полке. Некоторые были затянуты в пленку - неиспользованные. Рита взяла верхнюю кассету и вытащила ее из футляра. Через прозрачное окошко виднелась не до конца намотанная приемная бобина - на эту кассету снимали. Рита молча сунула ее в сумочку и, поймав мой взгляд, приложила палец к губам.
Мы снова спустились в сводчатый зал, и здесь я впервые обратил внимание на ступеньки у дальней стены и дверной проем над ними.
- Это выход во двор, - подсказала Дуня, но ради очистки совести я решил проверить и его. Оставив девушек у знакомой лестницы (они явно устали от путешествия по подземелью, да и знаменитая "барыня" давала себя знать), я один поднялся по ступенькам и, позвенев ключами, открыл дверь.
Это, действительно, был выход во двор, и, осмотревшись в лунном свете (фонарик включать было нельзя - могли заметить из внутренних окон), я увидел слева темный проем того самого сквозного прохода, о котором говорила Рита. Все стало ясно. Именно через этот проход вносили слуги графа Чишкевича тяжелые рогожные кули, через дверь, у которой я сейчас стоял, они вносили их в подземелье, а уже там поднимали по каменной винтовой лестнице…
Негромкое рычание послышалось сбоку. Я глянул туда. Большая черная собака с подпалинами по бокам в упор смотрела на меня, скаля зубы.
- Тихо, песик, свои!
В ответ она беззвучно метнулась ко мне. И тут же, словно натолкнувшись на невидимую преграду, упала, взвизгнув.
- Я же сказал: свои! - сердито сказал я, запирая за собой дверь. Глухой удар лап в нее был мне ответом. Собака была какая-то странная.
…Мы поднялись по лестнице и прежним путем вернулись в притвор храма. Я пропустил девушек в дверь и собирался уже последовать за ними, как позади раздался шорох.
- Закурить есть?
Я обернулся. Свет фонарика выхватил из темноты морщинистое лицо, заросшее седой щетиной. Дед Леша сидел на скамье, подслеповато глядя в мою сторону.
Сунув фонарик под мышку, я зашарил по карманам. После того, как мои пижонские сигариллы закончились, я перешел на сигареты.
- Спасибо, сынок, - хрипло сказал он, затянувшись и выпустив дым. - А то лежишь тут один, уши без курева пухнут. К девочкам ходил? - спросил он, хитровато прищурившись.
- Так точно! - отрапортовал я. Девочек здешних я сегодня действительно видел.
- Ты смотри осторожно, хозяйка этого не любит, - наставительно произнес он и встал. - Иди, я сам закрою…
Уже садясь в машину, я понял, почему собака во дворе монастыря показалась мне странной. Она не лаяла…
4
Голова у крапового берета оказалась такой же крепкой, как и его кулаки: для человека, сердечно обнимавшего меня вчера вечером, он выглядел в этот утренний час удивительно свежо. Не в пример мне. Правда, Виталик не ползал за полночь по подвалам монастыря…
Усадив нас с Ритой на видавшие виды казенные стулья, он грустно сказал:
- С женщиной, пострадавшей вчера во время службы, - ничего страшного. Разбита голова, плюс легкое сотрясение мозга. По предварительной квалификации - менее тяжкие телесные повреждения. Такие дела по новому кодексу возбуждаются только по инициативе потерпевшего.
- И что у нас с инициативой? - спросила Рита, хотя все было ясно и так.
- Она уже заявила, что не будет ни на кого жаловаться, - сообщил Виталик, вздохнув. - С одной стороны понятно: сама на священника набросилась. А с другой: священник был у нее вечером (его, естественно, пустили), и о чем они разговаривали, никому не ведомо. Можно только догадываться…
В крохотном кабинете, большую часть которого занимали толстые папки с бумагами и какие-то картонные коробки, повисла тишина.
- А что у вас? - спросил Виталик, и я насторожился. Не хватало, чтобы следователь прокуратуры был в курсе наших поисков! Я - сотрудник государственного архива в официальной командировке. Незаконное вторжение в чужое помещение… Другое дело, если бы мы что-то нашли…
- У нас тоже ничего, - ответила за нас обоих Рита.