Благодаря содействию Коминтерна, Гоминдан и КПК сформировали единый фронт против милитаристов. В двадцать четвертом году Сунь Ятсен отправляется в поездку на Север, в надежде договориться с милитаристами, но терпит неудачу. Уже через год он умирает, а сопротивление возглавляет Чан Кайши. За прошедшие годы Гоминдан превратился в грозную силу. Благодаря активной деятельности внутри страны и иностранной поддержке, республиканцы оказались способны выставить против милитаристов хорошо подготовленную и экипированную армию. Ещё Сунь Ятсен, потерпев неудачу в переговорах с Северными кликами, заговорил о необходимости похода против мятежных генералов. Но если основатель Гоминдана медлил, то сравнительно молодой, деятельный и решительный Чан Кайши начал разрабатывать детали предстоящей войны. Лидер Гоминдана стал ключевой фигурой в среде республиканцев, однако его растущее влияние беспокоило коммунистов. Членам КПК пришлось смириться с этим во имя объединения государства.
Сформированная в двадцать пятом году национально-революционная армия (НРА), не без содействия советских военных специалистов, например, Василия Блюхера, в двадцать шестом году начала поход, получивший название Северный. Основной его целью был разгром милитаристов, формирование единой Китайской Республики. Осознав зыбкость своего положения, милитаристы начали договариваться о создании объединенных вооруженных сил. Некоторые из них стали подумывать о переходе на сторону республиканцев. НРА одерживала победу за победой, и с каждым днём становилось всё очевиднее, что клики не смогут противостоять республиканцам. Однако понимали это не только милитаристы, но и руководители НРА, в том числе и Чан Кайши. Его больше не устраивала отведённая Гоминдану роль, он мечтал о том, чтобы ключевые посты в правительстве республики занимали гоминдановцы, к тому же его беспокоила активная помощь Коминтерна коммунистам. Кайши подозревал СССР в намерениях содействовать усилению влияния КПК на политической арене Китайской Республики. Поэтому лидер Гоминдана решил задавить гидру в самом зародыше.
Кайши начал избавляться от Коминтерновских советников, заменяя их специалистами из Германии, обрёл поддержку в лице ряда капиталистических иностранных держав, незаинтересованных в том, чтобы власть в Китае захватили коммунисты. Когда представился первый удобный случай разделаться с КПК, Чан Кайши не упустил возможности им воспользоваться.
Политик из левого крыла Гоминдана, Ван Цзинвэй, активно сотрудничал с коммунистами и представлял серьезную угрозу власти Кайши. Он был не менее амбициозен, чем Чан Кайши. В двадцать седьмом году, ещё до окончания Северного похода, при поддержке членов КПК решил сформировать своё правительство, в котором коммунисты играли далеко не последнюю роль. Чан Кайши понял, что борьба за власть в послевоенной Республике уже началась. Растущее влияние КПК пугало лидера Гоминдана, Чан Кайши стал готовиться порвать с ними. Убедив своих сторонников в том, что члены КПК хотят захватит власть, он решил нанести удар первыми. В апреле двадцать шестого года к Шанхаю подошли верные Кайши части НРА. Было решено нанести быстрый и безжалостный удар. Кайши тщательно подготовился, не гнушался поддержки бандитов. В заговоре участвовал и американский адвокат Стерлинг, в то время председательствующий в Муниципальном совете в Шанхае. Двенадцатого апреля головорезы беспрепятственно пробрались через территорию Международного поселения и атаковали опорные пункты Красной армии, безжалостно вырезав солдат. Начались массовые казни и расстрелы, части НРА разгромили красноармейцев. Когда на следующий день в городе прошла демонстрация студентов и рабочих, выступающих против действий Чан Кайши, безоружных людей расстреляли. В результате предательских действий гоминдановцев погибло не меньше пяти тысяч человек. Так ознаменовалось начало Гражданской войны.
Тем временем Северный поход подходил к концу. НРА одержала убедительную победу над милитаристами и, хотя власть Гоминдана не была установлена на всей территории Китая, в начале двадцать восьмого года Чан Кайши перенёс столицу в Нанкин, объявил страну объединенной и сформировал своё правительство. Формально власть Гоминдана признали недобитые клики на Севере страны и мятежный Тибет, но по факту, эти регионы не подчинялись Нанкинскому правительству в полной мере. А коммунисты, объединив силы, заняли области на юге страны, приготовившись к военному противостоянию с Гоминданом во главе с Чаном Кайши.
Потерпев неудачу в городах в среде рабочих, КПК сделала ставку на крестьян. Отряды Красной армии отныне формировались из сельских жителей, коммунисты рассчитывали на затягивание конфликта с последующим его перетеканием в пассивную фазу, нарастанием революционной ситуации в стране и последующим падением режима Кайши. Однако они недооценивали численность и возможности НРА.
К Чану Кайши перешло большинство генералов-милитаристов, его поддерживали клики, правительство Гоминдана признали на Западе. Завершив Северный поход, Чан Кайши стал готовиться нанести последний удар по частям красноармейцев. До сих пор коммунисты были не в состоянии действовать слаженно, тактикой их являлись восстания и партизанская борьба. Однако корпуса Красной армии в ряде советских районов Китая продолжали оказывать сопротивление НРА. В конце двадцатых крупным соединениям коммунистов приходилось отступать, пытаясь сформировать сплошную линию фронта на юге страны.
Не смотря на разрозненность и малочисленность красноармейцев, у них было одно важное преимущество - только один враг в лице Гоминдана. Иначе обстояло дело для сторонников Кайши. Восстания тех или иных клик, решивших, что они оправились от поражения, вынуждало лидера Гоминдана распылить свои силы по всей стране, поэтому он не мог нанести тяжелого поражения коммунистам. Чан Кайши не видел угрозы, исходившей от КПК, полагал, что Китай находится под его властью, поэтому вступил в схватку с противником, который был ему не по зубам. В июле двадцать девятого года гоминдановцы захватили Китайско-Восточную железную дорогу (КВЖД), важный транспортный узел в Маньчжурии, контроль над которым установила Советская Россия. Агрессия со стороны Кайши вызвала симметричный ответ - СССР порвал отношения с Китайской Республикой. Следом за этим части Красной армии разбили численно превосходившие их более чем в десять раз силы гоминдановцев и восстановили контроль над дорогой. Кайши ничего не оставалось, кроме как смириться с потерей дороги и попытаться наладить отношения с северным соседом.
Ситуация внутри Китая снова обострилась. Численность армии КПК росла, в тридцатом году, когда было опубликовано циркулярное письмо коммунистов с призывом к восстанию против Гоминдана, она превышала шестьдесят тысяч. Весной того же года началось наступление Красной армии Китая. Первоначально КПК сопутствовал успех: гоминдановцы терпели поражения, оставляли города, что вело к формированию новых советских районов.
Чан Кайши осознал, наконец, что коммунисты представляют собой серьезную угрозу, стал готовить ответную операцию. При материальной поддержке Британии и Штатов лидер Гоминдана пополнил запасы боеприпасов и в конце тридцатого года начал первый карательный поход. Но коммунисты выстояли, разбив гоминдановцев. На второй поход было выделено в два раза больше людей - двести тысяч. Но и в этот раз солдаты Гоминдана потерпели поражение, потеряв порядка двадцати тысяч человек и такое же количество винтовок. Началась подготовка третьего похода. Вместе с тем, войска Японии вторглись в Маньчжурию, разгромили немногочисленные силы гоминдановцев, сформировали марионеточное государство Маньчжоу-Го, во главе которого поставили отрекшегося императора Цинской династии Пуи. Чан Кайши проглотил обиду, подписал продиктованное японцами соглашение и продолжил борьбу с коммунистами, рассудив, что настоящие враги, это китайцы, пускай и выступающие под флагом КПК, а не японцы, агрессивно оккупировавшие стратегически важную область.
Гоминдан продолжил готовить карательный походы один за другим, всякий раз терпя поражение. Пятый поход разрабатывал бывший начальник немецкого генштаба, на борьбу с коммунистами выделялось полмиллиона человек и три сотни самолетов.
Тем временем, обеспокоенный агрессией Японии Коминтерн стал настаивать на формирование объединенного фронта КПК и Гоминдана против агрессоров. Кайши, решивший, что вскоре одержит победу, проигнорировал все предложения, исходившие от коммунистов, в очередной раз продемонстрировав политическую недальновидность.
Коммунисты не сдавались. В начале тридцать четвертого года Временное правительство Китайской Советской республики выступило с предложением заключить союзный договор с представителями любых антияпонских сил, выдвинув в качестве условия требования прекращение наступления на Советские районы, формирование ополчения и восстановление демократических прав. Пятый поход продвигался успешно, поэтому Кайши проигнорировал предложение, вероятно, заключив, что КПК пытается избежать неминуемого поражения.
К концу тридцать четвертого года Советские районы были окружены, казалось, ещё немного и усилия гоминдановцев по подавлению восстания красных завершатся успехом. Тогда коммунистами и было принято беспрецедентное решение о выходе из окружения и походе в Северные районы, для отпора японским агрессорам. Коммунистам предстояло прорвать фронт, пройти более десяти тысяч километров, постоянно подвергаясь нападениям со стороны превосходящих сил гоминдановцев и занять оборону в регионе севернее Советского района Шэньси.
В октябре тридцать четвертого года окружение удалось прорвать. При поддержке советников Коминтерна (один из них, немец Отто Браун, описал подробности гражданской войны, в частности, похода китайских коммунистов, названного Великим) коммунистические войска начали позиционную борьбу и последующее отступление из южных Советских районов. К июню тридцать пятого года, сильно потрёпанные в боях, они переправились по единственному мосту через реку Даду и добрались до границы между Тибетом и Китайской республикой. В результате постоянных набегов со стороны милитаристов из клики Ма область была заброшенной, к тому же труднопроходимой. Если колоннам удастся её миновать, коммунисты достигнут очередного советского района Сычуань-Сикан, где получат так необходимую вымотанным красноармейцам передышку.
2
Июнь 1935 года. Юго-восток Тибета (область Кам).
Отряд китайских коммунистов, состоящий из командира Линь Юня и солдат Фэн Бэйя, Хо Чао, У Вейя, пробирался по горному хребту, опоясывающему глубокую котловину, на дне которой раскинулось красивое горное озеро и прилежащая к нему деревушка. Тибетцы, натерпевшиеся лишений во время войны между их государством и кликой Ма, ненавидели китайцев. Поэтому Линь решил стороной обойти поселение местных жителей. Гоминдановцы, по пятам преследовавшие Линя, были лучше вооружены, располагали большими запасами патронов, в отличие от отряда Юня, не только отрезанного от снабжения, но и истратившего почти все боеприпасы.
Линь со своими людьми откололся от основной массы коммунистов около двух недель назад, буквально через два дня после переправы через реку Даду. Юню поручили исследовать горную тропу, по которой планировалось пустить колонны китайцев. Во время выполнения задания, откуда ни возьмись, появились гоминдановцы. В перестрелке Линь потерял одного солдата, но остальные сумели отступить и спрятаться в горах. Юн надеялся, что гоминдановцы быстро отстанут от немногочисленной группы коммунистов, но враги продолжили преследование. Линь ничего не знал о численности противостоящего им отряда, причинах, по которым они гоняются за простыми разведчиками. Хуже того, шансы соединиться с участников Великого Похода с каждым днём таяли.
Без запасов провианта отряд вынужден был углубляться на территорию Тибета. Чтобы прокормить себя, приходилось нападать на пастухов и воровать коз. Недовольство местных жителей росло, однажды коммунистам пришлось отстреливаться от разъярённых, вооруженных топорами мужчин. Линь увёл своих людей далеко на запад, намереваясь описать широкую дугу и соединиться с основными силами коммунистов в советском районе Сычуан-Сикане. Но по мере того, как отряд углублялся на территорию Тибета, деревушки встречались всё реже, запасы еды и воды становилось труднее пополнять, а люди уставали. И гоминдановцы, чёрт бы их побрал, продолжали наступать на пятки.
Котловину с деревней отыскал У. Он и привёл сюда командира, чтобы тот оценил обстановку. Линь, детство провёдший в китайской деревушке в горах, прикинул, куда пастухам удобнее всего водить скотину пастись и где можно будет пополнить запасы воды. Он решил не приближаться к деревне, обойти котловину и спуститься в долину одной из рек, впадавших в озеро. Китайцы начали проводить свой манёвр. Из-за крутых склонов приходилось рисковать и двигаться вдоль вершины хребта. Впрочем, китайцы не особо пытались скрываться. Вымотанные, они плелись, понурив головы, намертво вцепившись пальцами в винтовки. Подошвы ног горели, каждый шаг отдавался болью. Линь прекрасно понимал, что отряду нужен отдых, но предоставить его значило позволить гоминдановцам нагнать их.
Миновав хребет и добравшись до склона, ведущего к реке, отряд остановился. Как и ожидал Юн, на дне долины, покрытой мелкой, жёсткой, зелёно-жёлтой травой паслись горные козы. Пастухи, два паренька, беспечно о чём-то болтали. Вокруг них моталась мохнатая, сердитая собака, тявкавшая по поводу и без оного. Юн знаками приказал отойти от края склона, окинул взглядом свой небольшой отряд.
- Нужно обойтись без крови, - сказал Линь.
Уставшие члены отряда вперили в командира тупой, бесчувственный взгляд. Крайняя степень усталости лишила их здравого смысла. Они слышали Юна, но в то же время витали мыслями в небе. Стоит пастухам начать сопротивляться грабежу, и солдаты Линя не выдержат, откроют огонь.
"Может это и к лучшему, - задумался Линь. - Никто не узнает о том, куда мы пошли и где нас найти".
Линь одёрнул себя. Слишком просто лишиться на войне человеческого облика. Нельзя убивать без необходимости. Командир должен всячески препятствовать беспричинному насилию, иначе его солдаты превратятся в садистов.
Мог ли Юн поручиться за своих солдат, сказать с уверенностью, что они не откроют огонь, когда пастухи бросятся защищать скот? Нет. Поэтому оставалось принять единствённо верное решение.
- Я спущусь туда один. Следите за происходящим. Если случится беда, выручайте, - приказал Юн. Он поправил ремень винтовки, один раз попробовал быстро снять её с плеча, удовлетворившись результатом, вернул оружие в прежнее положение, вытащил длинный нож из чехла, взял его в правую руку, подошёл к склону и стал быстро спускаться на дно долины. Первой его заметила собака. Громко тявкая, она бросилась навстречу Юню. Пастухи перепугались, схватили свои посохи. Линь добрался до подошвы склона и замер. Собака описывала вокруг него круги, примеряясь для атаки. Юн отмахивался ножом, приближался к стаду. Навстречу ему выступил вооруженный посохом пастух. Заняв боевую стойку, он выкрикивал угрозы на незнакомом Линю языке. Юн даже не смотрел в его сторону. Подобрав момент, он пнул собаку в бок, та, заскулив, отлетела в сторону. Юн подскочил к первой попавшейся козе, схватил её за рога и стал тянуть вверх по склону. Пастух бросился в атаку, собака, оправившаяся от испуга, кралась со спины. Линь громко рявкнул, оскалился, выставил впереди себя нож и сделал угрожающий выпад в сторону пастуха. Последний отпрянул, кровь отхлынула от его лица, руки дрожали. Собака ринулась вперед, ухватила Юня за ногу. Не ожидавший этой атаки Линь вскрикнул, упустил козу, ткнул ножом наугад. Собака жалобно заскулила, отбежала в сторону. На её холке расползлась широкая, обильно кровоточащая рана. Тибетец яростно выкрикнул несколько слов, снова попытался напасть, но выпады Линя заставили пастуха пятиться. Его помощник предпочёл отойти на почтительное расстояние, выставив впереди себя посох. Линь догнал напуганных коз, схватил одну из них и поволок вверх по склону. На этот раз китайцу никто не мешал. Собака продолжала жалобно скулить, тибетцы предпочли не вмешиваться. Убедившись, что Юн отошёл достаточно далеко, пастухи бросились ей на помощь.
На самой вершине склона Хо и У стали помогать командиру волочить козу. Придавив её к земле, китайцы перерезали ей горло и, дождавшись, пока она умрёт, поволокли тушу по склону вдоль долины, оставив деревню и стадо за спиной. Спустя несколько часов они спустились к реке, наполнили свои фляги, перетащили тушу на противоположный берег, отыскали подходящую тропу и углубились в горы. Они всячески старались запутать следы, резко меняли направление движения, пересекали, казалось бы, непроходимые участки, в конце концов, сами потеряли ориентацию в пространстве. Сил просто не оставалось. Они шли, стиснув зубы и бормоча себе под нос распоследние ругательства. Наконец, миновав перевал и заняв удобную позицию на противоположной его стороне у подножья крутого склона, надежно скрывавшего китайцев от посторонних глаз, Юн разрешил сделать привал.
- Бэй, заберись на тот холм и следи за перевалом, - стал давать распоряжения Линь. - У, разведи костёр. Хо, пойдем вместе со мной, нужно разведать местность.
Не поднимая глаз, китайцы стали выполнять приказы командира. Линь и Хо пробирались по горной тропинке, которая тянулась у подножья скалы, резко сворачивала в проём между двумя отвесными склонами, образуя дно неглубокого ущелья, выводила к крутому склону за которым начиналась тянущаяся на северо-запад горная гряда, окружённая непроходимыми скалами. У подошвы склона, на котором стояли Юн и Хо, тёк небольшой горный ручей.
- Смотри, - Хо указал пальцем куда-то вдаль. Юн поднял глаза и увидел тоненькую, едва различимую струйку дыма. - Снова тибетцы?
- Кто их знает, - вздохнул Линь. - Ночью нужно будет поставить кого-нибудь по ту сторону ущелья. Тогда они не смогут подобраться к нам незамеченными. Давай возвращаться, нужно отдохнуть.
Китайцы быстро проделали обратный путь. У не только разжёг костер, но и поставил походной котелок с водой греться. Сейчас он занимался разделкой туши козы. Юн позвал караулившего на холме Бэйя, тот нехотя спустился к подножью.
- Отдыхай до вечера. Мы с тобой будем караулить первую половину ночи, предупредил Линь. Фэн Бэй отрешенно кивнул, снял винтовку, подвинулся ближе к костру, лёг и мгновенно уснул.
- Следите за обстановкой, - обратился он к Хо Чао и У Вею. - Мы видели дым от костра. Желательно избежать встречи с местными. Когда еда будет готова, будите нас.